После этого заключенные поняли, что в лагерь наведались артисты северного лагерного театра. В этот вечер они сыграли великолепный спектакль о мещанах Жигаловых, которые непременно желали выдать свою дочь Дашеньку за чиновника Апломбова, но тот не собирался на ней жениться.

Однако Жигалов так настойчиво добивался, чтобы Апломбов сделал предложение их дочери, что чиновник вначале начал выставлять себя в неприглядном свете, но потом в конце концов согласился жениться на Дашеньке. Правда при одном условии: на свадьбе должен присутствовать свадебный генерал.

Когда артисты закончили выступление, зал взорвался от радостного восторга.

На выходе Настя, поджидавшая Митьку, поинтересовалась:

– Ну, как?

– Нет слов, чтобы передать свои ощущения.

– Вам повезло – это было их первое представление здесь, – сказала Настя и на прощанье предупредила, – Завтра вас отправят на песчаный карьер.

После спектакля похолодевший барак накрыла темная молчаливая ночь. Перед тем как уснуть Митька услышал, как со стороны гор долго и тягуче выл волк. Через несколько минут к нему присоединились многочисленные голоса.

* * *

В тот день в сибирской природе царили покой и блаженство. Стоял теплый, летний день. Старушка тайга и старые, древние горы безмятежно отдыхали. В воздухе чувствовался пряный запах хвои и мха. По небу двигалась единственная белая туча.

Перед обедом, на песчаный карьер прибыл Иванцов, чтобы проверить, как идет погрузка песка на грузовые автомобили. То тут, то там звучал его резкий голос – и вдруг прозвучал оглушительный, сухой выстрел. Митька резко выпрямился и сразу же увидел Лазаренко с дымящимся пистолетом в руках. Рядом лежал Иванцов. В этот же миг бандеровцы бросились на конвоиров, и те не смогли оказать им должного сопротивления.

– Прекратить работу! – заорал Лазаренко и выстрелил вверх.

Заключенные, побросав лопаты, скучились на площадке для грузовых автомобилей. Воспользовавшись суматохой, Митька схватил топор и с Данилой забежал за песчаный отвал, чтобы понаблюдать за дальнейшими событиями.

Лазаренко, размахивая пистолетом, крикнул в толпу:

– Кто желает пойти с нами нам, прошу перейти налево, а те, кто не хочет идти с нами оставайтесь на месте.

Девять человек примкнули к Лазаренко.

– До вечера оставайтесь на месте, а потом можете валить на все четыре стороны. Если кто-то раньше времени покинет карьер, лишится жизни, – предупредил Лазаренко и повел бандитов в сторону лагеря.

В эти минуты в карьер влетел ветер. Он гудел, стонал, и трепетал красный флаг на древке.

– Нужно что-то решить, – прижавшись спиной к песчаной стене отвала, сказал Митька. – До лагеря семь километров. Добраться до него им ничего не стоит. Там Настя.

– Не будем терять времени. Идем!

– Вдвоем?

– Да! Чем меньше – тем лучше. Вдвоем мы будем менее заметными.

Молодые люди бросились через болото. Под ногами то топь, то вода, то кочки. Они бежали, расплескивая болотную воду и много раз останавливались, чтобы вылить холодную воду из кирзовых сапог.

Скоро болото закончилось и началась твердая земля.

Вдруг Митька увидел, что между деревьями мелькают фигуры людей.

– Бандеровцы! – опасливо прошептал он.

Ковин с Судневым побежали обратно, но вовремя сообразили, что им на уставших ногах, потерявших упругость далеко не убежать по болоту. Поэтому они рванули к реке и горам. Позади грохнули выстрелы. Одна пуля, пролетев мимо Митькиного уха, угодила в Данилу, и он коротко вскрикнул.

– Куда попали? – тревожно спросил Ковин.

– В плечо.

– Терпи!

Они скатились по скалистому берегу к реке, несколько раз падали, но тут же поднимались и снова бежали. Укрывшись под высоким берегом, Митька с Данилой прислушались к тяжелому топоту кирзовых сапог. С кручи донеслись хриплые голоса.

– Ты видишь их? – спросил один бандит.

– Нет, черт побери! – ответил другой.

– Никуда не денутся: на ловца и зверь бежит, – проговорил первый бандит и через минуту удаляющиеся шаги стихли.

Митька с Данилой, прикрываясь берегом, двинулись вдоль берега, залитому прозрачной водой и неожиданно лицом к лицу столкнулись с Настей.

– Куда вас несет? – спросила Чернобровина. – Что случилось у вас?

– Иванцов и охранники, убиты, – ответил Митька. – Бандеровцы завладели их оружием, они направились к лагерю.

Настя заметила у Данилы на плече кровь:

– Ты ранен?

– Ерунда, – отмахнулся здоровой рукой Суднев.

– Снимай одежду, – потребовала девушка и, расстегнув сумку с красным крестом, достала бинт и склянку с какой-то жидкостью.

Она осмотрела рану и убедилась, что пуля прошла навылет.

– Ничего страшного, – успокоила Настя и умело перевязала рану.

Когда Чернобровина закончила перевязку, Митька потребовал, чтобы Настя отдала ему наган.

– Ты с ума сошел? Как я могу доверить тебе личное оружие? Об этом не может быть и речи!

– Ты не доверяешь мне?

– Не положено. В случае чего я сама справлюсь.

– Но ты же женщина.

– Я не хуже тебя владею оружием.

Митька состроил недовольное лицо.

– Не обижайся – так нужно, – извиняющимся тоном проговорила Настя.

Они прислушались к окружающим звукам и услышали, как слева донеслась сдержанная песня глухаря, а справа ему ответила боевым призывом копалуха.

– Идемте! – приказала Настя, но не успели они пройти несколько метров, как заметили одинокого заключенного, сидящего на заросшем зеленым мхом камне.

– Ты, что здесь делаешь? – спросила Чернобровина.

– Я отстал от них, – ответил седой заключенный.

– Почему?

– Не хочу иметь с ними дел.

– Сколько их, куда они направились?

– Девять, – ответил заключенный и равнодушно махнул рукой в сторону севера.

– Возвращайтесь в лагерь, иначе вам добавят срок или подстрелят.

– Подышу вольным воздухом и вернусь.

Настя отвернулась от заключенного.

– Что делать ребята? Вместо лагеря они направились на север.

– Стоит ли доверять словам заключенного? Может он нас дурит?

В эту минуту Данила обнаружил набитую заключенными тропу.

– Он говорит правду. Идите сюда! – крикнул Суднев.

Настя сделала несколько шагов и, обернувшись, еще раз предупредила старика:

– Не вздумайте бежать.

– Куда тут побежишь, если вокруг нет ни одного населенного пункта?

Митька без слов снял с Настиного плеча санитарную сумку, повесил на свое плечо и она благодарно ему улыбнулась.

Впереди высились горы, густо покрытые кудрявыми соснами.

* * *

Через три часа они пересекли сгоревший много лет назад лес. В мертвом лесу стояла тишина, отсутствовали птицы и животные.

Идти через заваленный буреломом лес было трудно, на каждом шагу подстерегали разные опасности. Можно было легко лишиться глаз или переломать себе ноги.

Не щадя себя Митька, Данила и Настя двигались на север. В мягком мху и лишайнике шаги глохли. Среди человеческих следов попадались медвежьи и лосинные следы. Молодые люди в поисках лучшего пути обходили упавшие деревья, валуны и часто делали длинные и замысловатые петли.

Ближе к вечеру они наткнулись на кабана, который своим пятаком разворотил всю землю вокруг себя. Он не заметил людей, поэтому Настя тщательно прицелившись произвела меткий выстрел. Удивившись ее меткости, Данила взял у Чернобровиной прицепленный к поясу штык-нож и разделал тушу лесной свиньи.

В это время Настя развела большой костер. Благо что недостатка в дровах не было. Когда костер разгорелся Данила развесил над ним небольшие кусочки мяса. Митька же набрал воды в котелок под вывороченным с корнем дерева, насобирал в него пахучей травы, и поставил на горячий огонь. Через двадцать минут душистый чай был готов,

Поужинав, они набили мясом санитарную сумку, потеснив лекарства и бинты и заснули как убитые, даже не позаботившись о своей безопасности.

Утром троица снова побрела по чужой и дикой тайге. С каждой они верстой приближались к грандиозным горам, которые простиралась до самого горизонта. Тайга с ее спокойной жизнью и задумчивой тишиной осталась позади. Им было жаль расставаться с ней, потому что она действовала на них успокаивающе.

Между тем горы разворачивались все шире и шире. Теперь то там, то здесь поднимались островерхие вершины над глубокими ущельями. Холодное каменное безмолвие гор захватывало дух и воображение.

В середине дня они вошли в узкое ущелье.

– Какое красивое место, – произнесла вдруг Настя.

– Что тут хорошего? – спросил Данила.

– Мне нравится, – пожала плечами Настя.

Неожиданно путь преградил глубокий ручей. Его словно чья-то сильная рука сбросила с горы. Разъяренная вода выглядела прозрачной, как слеза. Бурный ручей веками точил скалы, чтобы пробить себе путь. За тысячелетия образовались каменные берега.

Митька срубил штык-ножом мелкое деревце и начал прощупывать дно. Они уже почти перешли через ручей, как Настя сделала один неосторожный шаг и с головой ушла под воду. Но в последний момент Митька схватил ее за шиворот и возвратил на безопасное место.

Перейдя на противоположный берег, они снова разожгли костер, чтобы обсушиться у огня. К этому времени тихий июньский день погас и в заросшем лесом ущелье наступил сумрак, а между вершинами шумел шумный ветер и где-то неутомимо долбил сухое дерево дятел.

Ночью тучи закрыли почти все небо. Лишь в редких прорехах горели печальные звезды. Между камнями гремел все тот же ручей.

В темноте Настю охватила тревога. Она начала сомневаться в том, что опыт и мужество принесут им победу. И в то же время Настя считала, что, если сохранить в себе уверенность и спокойствие, то шансов на победу у них будет больше.

Утром троица проснулась оттого, что замерзла до мозга костей. Митька поднялся и подбросил дров в костер. Настя втянула голову в воротник, чтобы хоть чуточку согреться. Потом она подняла вверх глаза и увидела, что тучи ушли за скалы.

– Мы не отстанем от бандеровцев? – спросила Настя и зябко повела обоими плечами.

– Нет! – твердо ответил Митька, потому что для него это было также ясно, что за ночью обязательно последует день.

Подкрепившись вчерашним мясом, они двинулись в путь. Шли молча, прислушиваясь к окружающей обстановке. В полдень Митька снял с плеча санитарную сумку, и присев на сухое дерево сказал, что пора остановиться на отдых. Молодые люди присели на поваленное грозой дерево. За полдня они намаялись так, что даже есть не хотелось.

После небольшого отдыха троица покинула место стоянки. Несколько минут они шли в полном забытьи. Ничто не нарушало гнетущей тишины. Они до самых сумерек не встретили ни птицы, ни зверя.

– Заночуем здесь – сказал Митька и, взяв в руки топор, начал рубить со старого деревца сухой хворост.

Костер загорелся жарким пламенем, взметывая снопы искр. Настя мягко улыбнулась Митьке.

– Прогуляемся за водой?

– Идем! – сразу же согласился он.

– Не потеряйтесь, – заботливо предупредил Суднев.

– Мы скоро вернемся, – ответила Настя и направилась в лес по каменной россыпи

– Ломайте ветки, чтобы не сбиться с пути, – крикнул вслед Данила и подсел к яркому огню, сложив под себя ноги.

У бурного ручья Митька с Настей наткнулись на огромный валун, который был похож на огромное, каменное кресло. Оглядевшись вокруг, они заметили на краю небольшой поляны болтливых куропаток и одинокую кедровку на мохнатом сибирском кедре.

– Давай заберемся в кресло? – предложила Настя.

Ковин заскочил на камень и помог забраться наверх девушке.

– На этом кресле, наверное, великан сидел.

– Или какой-нибудь древний северный царь, – сказал Митька и вдруг спросил, – Настя, ты была замужем?

– Да.

Митька удивленно поглядел на Настю:

– Когда ты успела замуж выйти?

– На фронте.

– Он жив?

– Нет его убили бандеровцы.

– Ты любила его? Как звали его?

Настя отвела глаза в сторону и ответила только на второй вопрос:

– Андреем звали.

– Как ты оказалась там.

– В 1944 я поступила на курсы медсестер, а через полгода меня направили на Украину, – ответила девушка. – И после войны меня отправили на север.

Митька раздумчиво покивал головой, а Настя печально улыбнувшись продолжила:

– Однажды в пригороде Львова ночью ко мне в окно постучались двое мужчин. Один из них посветил мне через стекло фонарем в лицо и сказал, что это не она. Видимо они искали какую-то женщину. От страха я даже забыла про оружие. И только когда они скрылись, я выстрелила в воздух. Поднятые по тревоге солдаты прочесали всю местность, но никого не обнаружили. Кто это были я до сих пор не знаю. Но скорее всего это были бандеровцы. Это единственный раз, когда я по-настоящему испугалась.

Настя внимательно посмотрела Митьке в глаза.

– Как ты прожил это время? Расскажи мне о себе.

– В 1944 году, получив известие, что мой брат Михаил погиб, я поехал в военкомат и написал заявление, чтобы меня отправили на фронт.

Ковин взял в свою руку ладонь девушки.

– Меня отправили служить в Забайкалье, а потом началась война с Японией. Я дошел до корейского порта Пусан, там получил контузию, ранение и оказался во Владивостоке в госпитале.

Настя прильнула к Митьке, и он крепко прижал ее к себе.

– Если честно ты мне тогда понравился.

– Ты мне тоже.

– Я прибегал к тебе перед отъездом в Забайкалье.

– Я знаю, мне мать написала.

Утром Данила разбудил Митьку с Настей:

– Садитесь пить чай.

Настя подсела к костру и стала наблюдать, как злой ветер играл пламенем. Запах жаренного мяса и душистый травяной чай унесли вчерашние воспоминания. Жизнь, которая еще вчера казалась непонятной, сегодня стала опять понятной.

Когда костер последний раз вспыхнул, погас и остались лишь расплавленные угли, Митька поднялся и сказал, что пора в дорогу.

По горному ущелью троица шагала легко и спокойно, как будто по хорошо знакомой дороге, хотя тропа петляла как змея. Но Митька легко предугадывал, где можно было легко пройти. Он как будто окончил горный и лесной университеты. Чувствовалось, что прежняя жизнь в Назаровке не прошла ему даром.

– Митька, с тобой спокойно на природе.

– Ты сильно преувеличиваешь мои возможности.

– Ничуть, ты читаешь ее как книгу, – убежденно произнесла Настя.

И вдруг Митька остановился, увидев впереди себя крупного волка. Зверь, подняв острый нос к небу, тоскливо завыл. Затем пригнул голову к земле и уперся на них злобным взглядом. Настя с Митькой замерли, заметив, что из-за деревьев выступила большая стая. Волки, поворачивая морду, то в одну, то в другую сторону, принюхались. Противоборство между волками и людьми продолжалось недолго. Настя выхватила револьвер, выстрелила и голодные волки исчезли за ближайшей скалой.

– Если бы у нас не было оружия, они разорвали бы нас в клочья, – проговорила Настя.

Ковин пожал плечи и неутомимо зашагал впереди.

Сосны и ели с каждым шагом становились реже. Сквозь них виднелись скалы. Вокруг царило безмолвие и неизвестность. Казалось, что лес и горы никогда не закончится. В полдень они приблизились к подножию высокой горы, подступы к которой были усыпаны крупными, каменными россыпями. Они перегородили им путь.

Неожиданно послышался далекий гул самолета, который с каждой секундой становился все сильнее и сильнее. Вот тень самолета скользнула по скале и через мгновение мелькнула прямо над ними. Настя, подняв руки вверх, замахала ими над головой.

– Мы здесь! Мы здесь!

Однако их не заметили. Покружившись над горами самолет улетел в сторону тайги. И это вызвало у них чувство сожаления, но они ничуть не поддались унынию. Впереди стоящие вершины манили. Мысль, что скоро они поднимутся в горы, придала им особое настроение.

С каждым часом скалы вырастали. Они становились более грозными и таинственными. Скоро горные вершины заслонили весь горизонт.

* * *

После полудня солнце так разогрелось, что Митька, Данила и Настя повеселели. Их радовала бездонная синева неба. Приятными казались запахи горных цветов и трав. Редкие птицы пели звонкие песни и резво суетились.

Они уже вошли в извилистое ущелье. Справа и с слева высились серые стены из мрамора и гранита. Троица двигалась по мрачному и пустынному лабиринту. Все время им приходилось огибать неприступные, дикие скалы. И с каждой верстой дорога становилась тяжелее, но они с честью преодолевали все препятствия, нисколько не сомневаясь в том, что любой ценой дойдут до цели.

Задолго до вечера начался крутой подъем, на горы лег сумрак. Звери и птицы спрятались в укромные места. Замерли все звуки живой природы. Скалы сильно потускнели, пошел редкий дождь. В ущелье заметался ветер. То тут, то там сверху валились камни. Они представляли опасность.

Вдруг Настя, шагая за Митькой, поскользнулась на влажном, скользком камне и ойкнула.

Митька подскочил к Насте.

– Что с тобой?

– Ногу подвернула.

Ковин скинул с плеча санитарную сумку и опустился на одно колено.

– Здесь больно?

– Да. – Настино лицо перекосилось от боли.

– А здесь?

Настя снова кивнула головой и растерянно спросила:

– Как же я теперь пойду с вами?

– Пойдешь, как и раньше, – ответил Митька и резко дернул ногу.

И хотя Настя зажала рукой рот, но из ее уст все равно вырвался крик.

– К утру пройдет, – В голосе Ковина прозвучала твердая, неукротимая воля.

– Ты где этому научился?

– Валов научил, – ответил Митька и предложил девушке пройти несколько шагов.

Она сделала один шаг, другой и, прихрамывая, продолжила свой путь.

Вечером узкое ущелье распалось на несколько ущелий – они оказались в лабиринте. Ковин озадаченно почесал затылок. Даже опытному человеку сложно разобраться в горном рельефе. Но Митька каким-то внутренним чутьем угадал проход между скалами, свернул вправо, хотя влево дорога была намного лучше и уверенно зашагал по ней.

Перед закатом солнца Ковин вдруг оборвал путь и сказал, что им нужно остановиться, чтобы передохнуть. Опустившись на камень, он огляделся вокруг и мысленно порадовался тому, что здесь имелось все для того, чтобы отдохнуть: и дрова, и вода, и надежная защита от ветра.

Но как только они остановились, послышался шум. С каждой секундой он становился все яснее и ближе и вскоре слышался уже совсем четко. Настя, выхватив револьвер, изготовилась к выстрелу, но шум удалился и смолк. После этого наступила неподвижная тишина. В безмолвной природе прекратился крик зверя и птиц.

За несколько минут Настя с Митькой собрали большую кучу сухого валежника. Данила поднес к ней огонь, и она мгновенно вспыхнула, дружно объяв ярким пламенем хворост. Под действием ветра огонь заметался из стороны в сторону. От костра на отвесной скале, укрывавшей людей от холодного ветра заплясали таинственные тени деревьев.

И вдруг в безмятежной тишине снова возникли глухие шаги. Ковин всмотрелся в темноту и увидел, как среди камней мелькнул смутный силуэт бурого медведя с тремя медвежатами. Если прикрыть глаза, то можно было легко представить реалистичную картину художника Ивана Шишкина “Утро в сосновом бору”. Пробивающиеся сквозь деревья лучи, легкий туман, утренняя прохлада и три медвежата, резвящиеся на вывернутом с корнем и сломанном дереве помогали воскресить знаменитую картину.

– Это-медведь шумит, – сказал Митька, громко отхлебнув горячий чай из кружки.

– Он нападет на нас? – испуганно спросила Настя.

Ковин шумно пошевелился, чтобы отодвинуться от костра.

– Нет.

– Почему?

– Не осмелится, – равнодушно ответил Митька и тут же спросил: – Ты, боишься?

Настя отрицательно покачала головой.

– Я уже давно ничего не боюсь. Меня жизнь закалила.

– И это правильно. Ночью даже звери не охотятся друг на друга.

После скудного ужина на черном небе зажглись яркие звезды. Млечный путь облил горы бледным светом. В ущелье повеяло горным, прохладным воздухом.

Они уснули очень быстро и не заметили, как наступило утро. Оно вползло в ущелье мутным рассветом. В утренний час ветер в горах ослабел, со скал перестали валиться камни. Совсем рядом кукушка беспечно отбила первые часы дня. Тяжелые капли росы упали на спящих людей.

Раньше всех, как всегда проснулся Данила. Он расшевелил погасшие угли, подбросил сушняка и от костра повеяло дымом и поджаренным мясом. Суднев поставил на огонь котелок с водой, бросил в него горной травы и разбудил Настю с Митькой. Они поднялись и опустившись на колени, подсели к костру. Данила сидел на ровном камне. Он выглядел слишком усталым. Настя заподозрила, что он не спал и всю ночь охранял их.

– Данила, ты спал? – спросила она.

– Да, – ответил Суднев, но Настя не поверила ему.

– Надо установить дежурство. В следующую ночь дежурить буду я.

На рассвете невесть откуда появились комары. Они наполнили воздух отвратительным гудением. Комары садились на открытые участки тела и тут же сосали кровь. Ковин подбросил в костер сырых веток. От густого дыма комары остервенели, потеряв жертвы.

Наскоро собрав вещи, троица покинула лагерь. Вскоре горная тропа привела их к краю пропасти. С обоих сторон высились высокие и узкие горы. Они угрожающе нависли над ними. Дотронься до них – и они обрушаться вниз всей тяжестью. И тогда Ковин выбрал другой путь, на котором все время шли подъемы и спуски. Это вымотало последние силы. Идти стало намного тяжелее.

В полдень они поднялись на перевал. То тут, то там высились горы. Весь горизонт был заставлен ими. Хорошо виднелись опасные склоны и глубокие ущелья. В небольших долинах темнел зеленый лес. Горы поразили величием и красотой. Они невольно вызывали симпатию. До этого все было как-то не так.

– Митя, здесь горы грандиозные, а ущелья бездонные.

– Да, у нас на Урале они невысокие и старые.

– Мне здесь нравится. Я люблю дикую природу.

– Нашли, чем любоваться, – недовольно пробурчал Данила. – Скоро вам будет не до этого.

День заканчивался, природа приготовилась ко сну. Наступил глухой вечер без звуков и шорохов. Горы осветились последними лучами заходящего солнца. На небе – ни одного облачка. Закат был чистым и красным. Следующий день обещался быть хорошим. Молодые люди полюбовавшись закатом и гордым ястребом на вершине бурой скалы, который что-то бормотал себе под клюв, легли спать, а утром продолжили путь по каменной россыпи.

Забравшись на высокую гору они огляделись вокруг. И куда не взгляни – везде виднелись горы, ущелья, мелкие озера и горные речки. Но неожиданно на видимом пространстве задымился костер. Дым, поднимаясь высоко в небо, выдавал присутствие людей.

– Это они: больше здесь некому быть! – сказал Митька и морщины возле его глаз ожили. – Нам надо спешить. Иначе они уйдут от нас.

– А вот этого мы не позволим им сделать, – уверенно заявил Данила.

В полдень путь преградила горная река. За миллионы лет вода проточила гранит и глубоко вгрызлась в скалы. Она дико ревела и захлебывалась в собственной пене. Река набрасывалась на крутые берега и в бешеной злобе пыталась раздвинуть их. В ней было много силы. Она могла легко смести любые препятствия.

– Какая мощь! Какой гул! – удивилась Настя.

– Видимо здесь никогда не бывает тишины, – отозвался Данила.

С помощью топора Ковин свалил несколько сухостойных деревьев. И хотя он работал с воодушевлением, но сухостой с трудом поддавался топору. Много времени ушло на то, чтобы срубить отживший свой век лес, собрать плот и спустить в реку. Из мелких деревцев Ковин изготовил два длинных шеста.

Через три часа началась переправа. По быстроходной реке плот продвигался к противоположному берегу слишком медленно. Волны заливали плот. Упругий ветер бросал холодные брызги. От усталости руки у Ковина и Суднева одеревенели. Надо бы остановиться, чтобы отдохнуть, но Митька был неумолим.

Настю испугал злой нрав реки. Ее лицо стало каменным.

– Может передохнем? – предложила Настя.

– Нет! – отрезал Ковин и, не обращая внимания на умоляющий взгляд Насти.

Митька выбрал возле берега тихую заводь, где река теряла свою силу. И, хотя в руках уже не было силы, Ковин еще раз навалился на шест и плот легко вошел в природную бухту между скалами. Но здесь их поджидала небольшая неприятность. Плот около берега сел на мель.

Митька с Данилой не сговариваясь, спрыгнули в холодную воду и потянули плот к берегу. Допотопное плавучее средство задевая о камни, затряслось как в лихорадке. Но под властью молодых людей оно смело залезло на берег. Настя спрыгнула на берег не замочив ног.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– Не за что, – ответил Митька.

Среди прибрежных камней угрюмо чернела вода. В бухте ни единой морщинки, все волны куда-то пропали. В тихой воде отражались серые скалы и белые облака на небе. Их тень надежно прятала на глубине отшлифованную водой гальку.

– Всем спать, – приказал Митька, и Настя с Данилой беспрекословно улеглись на берегу.

Ночью над ними раскинулся просторный купол чистого неба. Тускло горели редкие звезды и с каждым часом их появлялось все больше. Они словно торопились занять все небо. В этом было что-то фантастическое.

Троица долго не могла заснуть, слушая, как выл ветер по узким ущельям, как бесился водопад и как кто-то, прорычав, бесшумно от них удалился. Засыпая, они легко представили всю мощь природы.

Утром на востоке встало солнце и над горами разлился солнечный свет. Но природа, пребывая во сне, еще долго не пробуждалась. На рассвете они услышали, как в прибрежном заливе хлестнула хвостом крупная рыба. Ковин мгновенно бросился в мелкую заводь и стал гонятся за рыбой, которая металась в тихой заводи, как волк в западне. Рыба, почувствовав смертельную опасность, тщетно искала пути спасения. Она появлялась на поверхности то серым боком, то белым брюхом. Но вот Митька сделал сильный бросок, поймал рыбу за жабры и вытащил на берег.

– Что это за рыба? – спросила Чернобровина.

– Щука, – ответил Ковин и начал собирать хворост.

Во время завтрака до лагеря донесся шум водопада. Его две широкие струи падали с высоты и разбивались о гранитные камни. За многие века водопад отполировал их до блеска. В месте падения воды образовалась большая каменная чаша.

– Это-жених и невеста, – вдруг сказал Митька. – В древности им запретили женится, и они пришли сюда, чтобы сброситься со скалы, и чтобы уже никогда не разлучиться. С тех пор с этой горы падают две косички воды – жениха и невесты.