Тактичный стук заставил их вздрогнуть от неожиданности. Остановившийся в дверях камердинер улыбнулся слегка виновато, явив мелкие старческие морщинки вокруг глаз и на лбу.
– Прошу прощения, велено передать, что Ее Величество ожидает вас в саду.
– Благодарю, Прохор Николаевич.
Коротко кивнув, Прохор Николаевич удалился. Наталья и Василина встали, а Элен продолжала напряженно смотреть в одну точку.
Быть может, покушение на жизнь посла было его же инсценировкой? Если убитый извозчик так долго работал с месье, он вполне мог знать о своем господине что-то его компрометирующее. Что, если имел место шантаж? Легче избавиться от человека, чем платить ему.
Переведя взгляд в окно, Элен прищурилась. Нет, это лишено смысла. Для чего устраивать это на иностранной земле? Будь ее предположение правдой, куда проще было бы все устроить во Франции, без скандалов и крика. Еще и эти выстрелы у ворот…
Возможно, Василина права, и преступнику просто больше нечего терять? Ей и самой подобные мысли уже приходили в голову. Тогда по всему выходит, что четкого плана у убийцы не было, он все решил буквально на месте? О приезде посла им сообщили буквально пару дней назад, что-то спланировать наверняка времени не было.
Почувствовав прикосновение к плечу, Элен встрепенулась и торопливо встала. Натали глядела на нее с тревогой.
– Все в порядке? Вы снова побледнели больше обычного.
– Просто задумалась. Пойдемте?
Первой выходя из гостиной, Элен все еще не могла отделаться от мысли, что во всей этой истории ей намного больше жаль преступника, нежели его жертву.
Виктора Андреевича она увидела лишь ближе к вечеру. Знакомый мужской силуэт мелькнул за углом и исчез, и, коротко попрощавшись с Василиной, Элен поспешила за ним.
Следователь как раз закрывал дверь в кабинет. Опасливо оглядевшись, она выждала секунду, прислушалась к удаляющимся шагам лакея и подошла ближе. За дверью раздавались приглушенные мужские голоса.
– …Стало быть, в этом направлении пусто. А что со свидетелями?
– О после отзываются только положительно. К сестре он приезжал раз пять за все эти годы, первый раз за год до своего появления при дворе. В конфликтах замечен не был, наоборот, помогал решить некоторые проблемы, возникшие у мужа его сестры. Врагов в России у него быть не должно, если только противники его назначения, но о них ничего неизвестно.
Подслушивать дальше Элен не позволила совесть. Еще раз осмотревшись, она отрывисто постучала. Голоса тут же стихли, послышались тяжелые шаги, и в открывшемся дверном проеме возникла внушительная фигура Ильи Алексеевича. За его спиной быстро переглянулись Виктор Андреевич и полковник Строцкий.
– Елена Павловна? Признаться, не ожидали вас увидеть.
– Мне было велено не препятствовать вашему расследованию, но делиться информацией не воспрещалось, – с неприкрытой насмешкой сказала Элен. Виктор за спиной директора едва слышно фыркнул. Роман Аркадьевич улыбнулся.
– Проходите. Возможно, именно ваш взгляд на это дело что-то прояснит.
Мужчины остановились вокруг стола, Элен же заняла единственное кресло в комнате, услужливо пододвинутое полковником, краем глаза заметив острый светлый взгляд. Выглянув в коридор, Илья Алексеевич подозвал кого-то, тихо отдал приказ и закрыл дверь. Сквозь щель у пола осталась видна тень караульного.
– Итак, чем поделитесь, Елена Павловна? – добродушно поинтересовался Роман Аркадьевич. Илья Алексеевич устало воззрился на них, нервным движением поправив усы.
– Могу я сначала задать вопрос?
– Извольте.
– Вы ведь не считаете, что это действительно было покушение на посла?
Возникшая тишина оказалась красноречивее любых слов. Взглянув на полковника и директора департамента, Виктор Андреевич выразительно выгнул бровь.
– У нас была такая версия, но пока что она ничем не подтверждается, – наконец ответил Илья Алексеевич – так, словно фрейлина ненароком обмолвилась о государственной тайне. Элен кивнула, стараясь не обращать внимания на бьющуюся где-то в затылке боль.
– Мне кажется, она и не подтвердится. Месье Ленри бывал при дворе два года назад и зарекомендовал себя самым положительным образом.
– Так, значит, вы с ним давно знакомы?
– Нет, нас представили только вчера. В его прошлый визит меня не было при дворе, но мне удалось узнать, что за те несколько дней обзавестись врагами месье бы попросту не успел. Чего нельзя сказать о его извозчике.
– Позвольте, я угадаю: горничные и служанки жаловались на непристойное поведение с его стороны? – предположил Виктор. Элен тяжело вздохнула, откинувшись в кресле.
– Стало быть, вы уже знаете?
– Конюхи оказались не в меру разговорчивыми. Впрочем, нельзя сказать того же об оскорбленных горничных.
– Получается, кто-то затаил на Эмиля вполне обоснованную обиду и решил не допустить повторения его поведения? – уточнил Роман Аркадьевич. – Версия, конечно, неплохая, но почти такая же бездоказательная.
– Господин полковник, я считаю, стоит прислушаться к мнению Виктора Андреевича, – ответил Илья Алексеевич. – Пора признать, что дело здесь не в заговоре или недругах самого месье Ленри. Это личное правосудие, причем со стороны русского человека.
– Осталось всего-то это доказать, – медленно протянул Виктор.
Что-то в его голосе ее насторожило, Элен окинула его внимательным взглядом, который мужчина перехватил. В глубине светлых глаз что-то мелькнуло, он улыбнулся уголками губ и посмотрел на начавших спорить мужчин.
– У вас ведь есть план, – убежденно сказала Элен, стоило мужчине приблизиться. Виктор Андреевич усмехнулся уже открыто, сразу посветлев лицом.
– Ничего-то от вас не скроешь, Елена Павловна. Откуда только такая проницательность…
– Наследственное от отца.
– При встрече передавайте ему мое восхищение.
– Не уходите от темы, Виктор Андреевич. Я могу помочь?
Ответ был ясен по одному его ответному взгляду, отчего она не сдержала сокрушенного вздоха.
– Вы уже достаточно сделали, – подтвердил ее подозрения Виктор. – А сейчас предоставьте работать нам.
– Елена Павловна, а когда вы узнали о приезде посла? – вдруг спросил Илья Алексеевич.
– За несколько дней до его визита. Ее Величество сообщили фрейлинам и придворным, тогда же слуги начали готовить залы и покои к его прибытию.
– Стало быть, преступник тогда уже находился во дворце, – подвел итог Роман Аркадьевич. – И не придумав, как объяснить свое отсутствие, решился действовать у самого дворца.
– Что бы ни заставило его пойти на это, он должен был понимать, чем для него все закончится, – добавила Элен, взглянув на следователя. – И он не боялся наказания.
– Получается, что-то случилось либо под Киевом, в поместье сестры нашего месье, либо два года назад при дворе.
– А мы можем проверить, кто из слуг и придворных мог служить у сестры посла?
– Я уже делал запрос, – хмуро ответил полковник. – Никаких совпадений не нашел, по крайней мере, если смотреть только основную биографию.
– Из тех, кто сейчас во дворце, многие служили?
– Мужчины если не почти все, то очень многие.
– Женщин тоже исключать нельзя – револьвер мог быть отца или мужа, они и могли научить их стрелять.
– Сомневаюсь, что это была женщина. Выстрел с такого расстояния очень точный, а для этого нужен опыт и недюжинное хладнокровие. Конечно, есть вероятность, но, на мой взгляд, очень маленькая, хотя проверить не помешает.
– Надо бы этого господина на приманку поймать, – неожиданно произнес Илья Алексеевич. Виктор Андреевич кивнул.
– Роман Аркадьевич, устроите завтра с утра смотр всех, кто имеет отношение к армии? Ветераны, вдовы, дети – все, часов в десять. Скажите, что следствие пришло к выводу о заранее спланированном убийстве извозчика посла. Поговорим со всеми, а заодно обыщем их комнаты. Только сообщите об этом рано утром. Будем надеяться, преступник себя выдаст.
– А если он уже избавился от револьвера? – спросила Элен. Виктор покачал головой.
– Не думаю. Вы сами сказали, он не боялся наказания. Он сам судил Эмиля и сам казнил. Если он был солдатом, наградной револьвер – а тем более орудие казни – для него самая важная ценность, символ чести. Он от него не избавится.
– Согласен, – нахмурился Строцкий. – Тогда я доложу Его Величеству и утром всех соберу.
– Роман Аркадьевич, и сделайте так, чтобы после вашего объявления утром все входы и выходы из дворца были под наблюдением. Если я прав, преступник либо попытается избавиться от орудия убийства, либо…
– Сознается? – предположила Элен, на что Илья Алексеевич только тяжко вздохнул.
– Увы, Елена Павловна. Даже если это произойдет, это станет последним, что этот человек сделает. У военных свое понятие чести.
Они замолчали, думая каждый о своем. Молчание продлилось недолго: Роман Аркадьевич вскоре ушел на доклад, Илья Алексеевич засобирался еще раз просмотреть все бумаги, и только Виктор Андреевич стоял на том же месте, не сводя с Элен глаз, как если бы старался понять, о чем она размышляет в этот момент.
– Думаете, все опять закончится смертью? – в конце концов прозвучал тихий вопрос.
Виктор пожал плечами, вгляделся в грустные девичьи глаза и медленно присел рядом с ее креслом на колено. Элен печально улыбнулась, темная прядь выбилась из ее свободной прически, и она нетерпеливо заправила ее за ухо.
– Я много думала о ваших словах тогда, зимой, – призналась она. – О том, что гибели Аннет можно было избежать. Знаете, поначалу я просто горевала о ней. Впрочем, чего скрывать – нам всем ее не хватало. А потом я увидела Лидию, – ее взгляд посветлел, губ коснулась тень искренней улыбки. – Вспомнила рассказы Марфы о ней, как она смеялась, когда говорила об их детстве… и неожиданно поняла, что в ее гибели Аннет тоже виновата. Она ничего не сделала, чтобы ее спасти.
– Она могла не знать о планах своего сообщника насчет Марфы, – мягко возразил Виктор Андреевич, но Элен в ответ отчаянно закачала головой.
– Это не меняет того, что Анна не сдала его. Все могло кончиться еще тогда. Пожалуй, только в этом случае Аннет осталась бы жива.
– Почему вы сейчас об этом заговорили?
– Потому что порой мы жалеем жертву незаслуженно. Преступник иногда заслуживает больше сострадания, чем пострадавший. Убийство Эмиля наглядное тому доказательство, и то, что его убийца будет или казнен, или отправлен на каторгу до конца своих дней только за то, что избавил близких людей от посягательств негодяя…
– Вам его жаль.
– Безмерно. Думаете, это неправильно?
Виктор не торопился с ответом. Аккуратно взяв ее за руку, он чуть сжал тонкие женские пальцы, коротко поцеловал и лишь после этого снова взглянул ей в глаза.
– Думаю, что понимаю, о чем вы.
– Я знаю, о таком глупо просить, – горячо заговорила Элен. – Но все же, если будет хоть малейшая возможность…
– Я сделаю все, чтобы завтра он остался в живых.
Сжав его руку, Элен едва слышно всхлипнула. По щеке, мерцая в свете ламп, скользнула одинокая слеза, которую Виктор, поколебавшись лишь мгновение, легко смахнул, задержав ладонь на теплой коже. И, глядя в его полные уверенности глаза, неожиданно оказавшиеся так непозволительно близко, Элен не смогла не улыбнуться.
– Благодарю вас.
Рассвет этим утром оказался особенно ярким. Пронизывающие лучи густого желто-красного оттенка скользили по остывшей за ночь земле, играли в каплях росы на траве, сверкали в узорах паутинки на ближайшем дереве и убегали дальше. Наблюдая за тем, как расцветает новый день, Виктор поправил воротник туго застегнутой рубашки и сунул озябшие руки в карманы.
Где-то в недрах дворца прозвучал бой часов, заставив его свериться с брегетом. До назначенного полковником сбора оставалось еще два часа. Должно быть, он простоял здесь уже без малого часа три, даже колющие в спину ветви дикой вишни перестали так раздражать. Надвинув котелок на лоб, он внимательнее вгляделся в подъездную дорожку.
Все должно получиться. Он не мог ошибиться, все предусмотрено до мелочей. Вокруг сада выставлена охрана, у ворот дежурит усиленный караул, все входы и выходы просматриваются. Бежать ему некуда, а, значит, скоро все решится.
Заходившие по саду слуги слегка перекрыли обзор. Зорко поглядывая, не пойдет ли кто вглубь парка, Виктор недовольно щурился. Разгоревшееся после ночной дымки солнце нещадно слепило глаза, отчего он едва не пропустил медленно свернувшего по тропе мужчину.
Он шел неторопливо, едва заметно прихрамывая на правую ногу. Темно-синий фрак отливал серым цветом, руки безжизненными плетьми висели вдоль тела, но голова, впрочем, была гордо поднята, и дувший с запада ветер колыхал седые пряди у висков.
Неслышно следуя за ним, Виктор мимоходом огляделся по сторонам. В столь ранний час в парке никого быть не должно – да и мимо него самого никто не проходил, – однако он справедливо опасался возможной перестрелки.
Вскоре неподалеку мелькнули стены уже знакомого ему грота. Послышался плеск уток в озере, и шедший впереди мужчина свернул к воде. Ускорив шаг, Виктор вышел из-за угла парой секунд позже. Мужчина неподвижно замер на ступеньках пристани и безмолвно глядел на прозрачную гладь.
– Вам стоило избавиться от оружия сразу.
Мужчина печально усмехнулся, в руке мелькнула сталь револьвера. Виктор подошел ближе.
– Вы правы. Но у меня рука не поднялась – все-таки память. Да и не предполагал я, что смерть этого негодяя вызовет такую бурю… Вот уж о ком точно никто печалиться не станет.
– Зачем вы здесь, Прохор Николаевич?
Камердинер посмотрел на него долгим взглядом.
– Я ожидал чего-то подобного. – Виктор недоуменно нахмурил брови. – Вашего появления. Решил, что, раз вы узнали о том, каким на самом деле был тот француз, пора со всем этим покончить.
– В таком случае, может, расскажете все с самого начала?
Молчал Прохор Николаевич долго. Любопытные утки успели подплыть к ним и, не получив угощения, так же медленно удалиться. Мельком заметив за деревьями одного из жандармов, Виктор не спеша покачал головой. Жандарм кивнул и неслышно исчез.
– Вы ведь уже знаете, у меня нет семьи, – начал Прохор Николаевич. – Сначала всю мою жизнь занимала служба, а после ранения и отставки попросту стало не до женитьбы. Я устроился на службу во дворец, и одно время мне казалось, что у меня появилась семья. Но не было кого-то родного, понимаете? Никого во всем мире. По крайней мере, тогда. А года четыре назад Его Величество отправились летом в Киев. Прислугу тогда несколько раз отпускали в город, и там-то я и увидел двух женщин, мать с дочкой.
Револьвер в его руке задрожал, Прохор Николаевич сжал его крепче и смахнул выступившие на глазах слезы.
– Мы были близки с Галей еще в юности – выросли в одном селе, там же под Киевом. Да и позже виделись, когда я служил. А тут спустя столько лет я вдруг увидел ее… почти неизменившуюся, все такую же веселую. Ее дочь Даша была очень на нее похожа, но я с первого взгляда почувствовал в ней что-то близкое.
– Она оказалась и вашей дочерью?
– Да, – камердинер улыбнулся. – Галя меня как увидела, побледнела аж, Дашка растерялась. Но все как-то наладилось. Я стал их навещать, они ко мне привыкли, дочка стала отцом звать, рассказывала, в какой хорошей семье она служит, – он с трудом сглотнул, перевел дыхание, зажмурился. – Когда я однажды приехал, меня встретила одна Галя. Я даже сразу ее не признал: она резко постарела, глаза поблекли, будто из нее сама жизнь ушла. От нее-то я и узнал, что Дашенька моя… что нет больше Даши. В озеро бросилась с обрыва. Причин Галя не знала, а я выяснил чисто случайно: девочка одна, с которой дочка служила вместе, призналась. Брат их госпожи впервые приехал, аж из Франции. А кучер его на Дашку глаз положил. Она его избегала как могла, отбивалась… а один раз не смогла.
Виктор стиснул зубы, сдерживая рвущиеся проклятья.
– Хозяева были в курсе?
– Нет. Я им сообщил, как узнал все. Госпожа от шока в обморок упала, муж ее заикаться начал. Они потом Гале помогали деньгами, но поделать-то все равно ничего не могли. Правда, насколько я слышал, брат госпожи в следующие свои визиты приезжал уже без этого мерзавца – видно, барышня ему все рассказала. Спустя еще год он появился уже при дворе среди дипломатов. Меня тогда во дворце не было, по возвращении смотрю – все девушки какие-то тихие, испуганные. Нюрка потом рассказала, как к ним французский кучер приставал, благо господин его в узде держал. Я тогда сразу понял, о ком речь, подумал, вот, шанс упустил ему в глаза посмотреть… А пару дней назад нам сказали, что они сюда едут. Я уж грешным делом подумал, что совсем спятил – меня ведь здесь быть-то не должно было. Возраст, да и здоровье уже не то. Взяли в последний момент, вместо более молодого. Я как услышал об этом визите, так все и решил. Не думал только, что такие последствия будут – потому и оружие придержал. Рассудил, если вы до правды не докопаетесь, сам все расскажу. А коли сами все выясните, так оно мне еще пригодится.