Вытерев глаза, Прохор Николаевич посмотрел на Виктора. Тот тяжело вздохнул.
– Я знаю, вы хотите, чтобы все кончилось, хотите уйти достойно, как офицер. И вы правы, мы сами все выяснили, и доказательства теперь я найду. И все же порой пуля – это не выход, вам ли об этом не знать.
– А ради чего мне жить, сынок? – устало спросил мужчина. – Я был счастлив почти целый год, пока этот… все не разрушил. Мне уже нечего терять.
– Полковник Строцкий и посол должны услышать все от вас. Думаю, Его Величеству тоже будет интересно. Вы хотели не просто мести, а справедливости. Так добейтесь ее. Свести с жизнью счеты вы всегда успеете, и револьвер для этого необязателен.
Камердинер, опустив глаза, не ответил. Протянув ему руку, Виктор сделал пару шагов и остановился напротив.
– Я обещал кое-кому, что сегодня новых жертв не будет. Что на моей совести не станет больше на одного человека, которого у меня не получилось спасти. Помогите мне сдержать обещание.
Последние слова прозвучали шепотом, почти скрывшимся за поднявшимся ветром, но мужчина их услышал.
– Береги тех, кого любишь, сынок, – после долгого молчания проговорил Прохор Николаевич. – Родные, любимая женщина, дети… Береги их. Если однажды не станет их – не станет и тебя.
Тяжелый револьвер лег Виктору в руку, облегченный вздох разорвал повисшую тишину. Качнув головой в сторону дворца, он пропустил камердинера вперед и пошел следом, думая над его словами.
У дворца царило оживление. Полковник отдавал распоряжения и вскоре скрылся за углом, несколько жандармов встали у дверей, и, подходя к ступеням, Виктор увидел мелькнувший за стеклом силуэт, в следующую секунду вырвавшийся наружу.
– Прохор Николаевич? – выдохнула Елена Павловна, быстро подходя к ним. – Боже милостивый, я так надеялась, что ошиблась… Как же…
Прохор Николаевич улыбнулся ей доброй отеческой улыбкой, стукнул каблуками лакированных туфель и коротко поклонился.
– Простите, Ваше сиятельство. Для меня было честью знакомство с вами.
Несколько мгновений Елена Павловна кусала губы, затем порывисто обняла камердинера, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, и отступила. Подошедшие жандармы встали по обе стороны от мужчины и неторопливо вошли внутрь.
В глубине дворца часы пробили десять.
По-летнему теплый ветер будоражил все вокруг, путался в ветвях деревьев, кружил в волосах, цеплялся к подолу платья. В очередной раз придержав шляпку, Элен глубоко вдохнула чистый полуденный воздух.
Где-то неподалеку пели птицы, тихо переговаривались Василина и Китти на соседней тропинке. В окнах то и дело маячили силуэты слуг, накрывающих стол к обеду, а пара лакеев торопилась отнести багаж к ожидавшему во дворе экипажу.
Трудно сказать, что привело ее в сад в этот час. Мысли о печальной судьбе камердинера мучили ее всю ночь, мешая заснуть, отчего в голове теперь отчаянно звенело. Ей бы хотелось не думать об этом, но как она ни старалась, ничего не выходило.
Она повернула по тропе к дворцу, но у самых ворот передумала и свернула правее. Там, у самого поворота ее и окликнул Виктор Андреевич, как раз появившийся на тропинке.
– Не знал уже, где вас искать, – он улыбнулся, обнажив морщинки у глаз, поцеловал ей руку и зашагал рядом. – Пришлось обратиться за помощью к Наталье Владимировне.
– В таком случае, думаю, к моменту нашего возвращения все во дворце будут изнывать от любопытства, с какой целью я вам понадобилась.
– Не предполагал, что мои поиски обернутся такими неудобствами.
– Вы до сих пор не привыкли к дворцовым сплетням? – шутливо поинтересовалась Элен. Виктор усмехнулся.
– Должен признаться, меня больше поражает скорость их распространения.
Они сделали круг и повернули обратно. Бело-голубой дворец справа от них сверкал на солнце позолотой, заставив их щуриться.
– Елена Павловна, могу я задать вопрос?
– Разумеется.
– Вчера вы так и не пояснили, почему сказали, что надеялись на ошибочность своих выводов. Как вы догадались?
Элен отвела глаза, вспомнив прошедшую ночь.
– Помните наше собрание накануне? – уточнила она. Виктор Андреевич кивнул. – Илья Алексеевич тогда сказал, что, вероятно, что-то случилось либо при дворе в прошлый визит посла, либо в поместье его сестры под Киевом. Тогда я не придала этому значения, но позже стала вспоминать. Мне казалось, кто-то из слуг уже говорил про Киев.
– Прохор Николаевич?
– Да. Он оттуда родом. Вы же знаете о сути моих разговоров с прислугой. Прохор Николаевич как-то рассказывал о своей молодости – но никогда не упоминал о семье, даже становился опечаленным, если кто-то спрашивал о его родных. Знаю, ниточка слабая, но все же…
– Как раз наоборот, довольно логично. Да и тот факт, что он оказался здесь по чистой случайности…
Ничего не ответив, Элен взглянула в сторону дворца. Появившийся во дворе Илья Алексеевич о чем-то говорил с полковником, а у загруженного экипажа ожидал извозчик, готовый в любую секунду отправиться в путь.
– Вы уезжаете?
– Нам пора, – подтвердил Виктор Андреевич. – Нужно подготовить все бумаги для суда, отчитаться перед Николаем Дмитриевичем. Работа еще не закончена.
Он едва заметно помрачнел, что не укрылось от внимательного девичьего взгляда.
– Что с ним будет? С Прохором Николаевичем?
– Император еще не решил, – поколебавшись, ответил Виктор. – Его Величество, Роман Аркадьевич и посол вчера долго совещались после рассказа камердинера. Месье едва сознание не потерял, как все услышал. К слову, посол был первым, кто выступил за смягчение наказания в силу обстоятельств – несмотря на то, что убитый долго ему служил. Господин полковник придерживается того же мнения, но все зависит от императора.
– Это несправедливо, – в конце концов тихо сказала Элен.
– Согласен. Но что-то мне подсказывает, что Его Величество решат в пользу камердинера. Едва ли дойдет до смертной казни: доказано, что убийство неполитическое, стало быть, речь пойдет только о каторге. А в силу смягчающих обстоятельств и военного прошлого Прохора Николаевича, думаю, есть шанс, что он проведет там лет пять, а, может, даже минимальный срок.
– Он еще во дворце?
– Нет, вчера вечером его этапировали в Петербург.
Обогнув ворота, они оказались во дворе. Заметивший их Роман Аркадьевич незаметно улыбнулся в усы.
– Благодарю вас за помощь, Виктор Андреевич. Прошу меня простить, мне пора на доклад. Желаю вам хорошей дороги. Елена Павловна, мое почтение.
Коротко поклонившись, полковник удалился. Взглянув на Элен, Илья Алексеевич добродушно потрепал ее по руке и склонился над ее ладонью.
– А я в свою очередь благодарю вас, любезная Елена Павловна. Ваша наблюдательность делает вам честь.
– Благодарю, Илья Алексеевич. Надеюсь, следующая встреча случится в более приятной обстановке.
Широко улыбнувшись, директор кивнул Виктору и первым забрался в экипаж. Сидевший на облучке извозчик покосился на оставшихся снаружи фрейлину и следователя.
– Могу я надеяться на нашу встречу, когда вы вернетесь в Петербург?
– Думаю, можете, – зарделась Элен. – Впрочем, все зависит от обстоятельств. Зимой мы оба были слишком заняты.
– Справедливо. Однако для встречи с вами я время найду.
Улыбнувшись ее смущению, Виктор поцеловал ей руку, с секунду вгляделся в ее светлые глаза, а после сел в экипаж. Притворявшийся слепым и глухим кучер взял в руки поводья.
Элен провожала экипаж взглядом до самого поворота, лишь после этого посмотрев на свою ладонь, еще хранившую отпечаток его поцелуя, и растерянно улыбнулась. Сердце счастливо билось в груди, и от этого внезапного счастья на душе становилось легко-легко. И возвращаясь во дворец, она неожиданно осознала, что время способно бежать в ускоренном темпе лишь в одном случае – в предвкушении новой встречи.
«Любезный Виктор Андреевич!
Пишу вам, дабы уведомить о том, что через две недели Ее Императорское Величество Государыня Императрица Мария Федоровна отбывают в столицу. Ее ближайшее сопровождение отправится вместе с ней.
По возвращении в Петербург буду рада видеть вас в доме отца. Помнится, я обещала познакомить вас с Лидией и намерена сдержать свое обещание. Признаться честно, ей уже долгое время не терпится увидеть человека, с которым мне довелось пережить столь опасные и трагичные события и благородству которого я сама не устаю поражаться. Стоит ли рассказывать, насколько высокое мнение о вас сложилось у тринадцатилетней девочки.
Также буду признательна, если вы передадите приглашение на обед и Илье Алексеевичу, с которым, как выяснилось, отец давно не виделся.
От себя лично хочу еще раз поблагодарить вас за участие в судьбе Прохора Николаевича. В вашем последнем письме вы сообщили о вынесенном приговоре, и четыре года каторги на заводе в Иркутске действительно представляются менее суровым наказанием, нежели бессрочная ссылка, хотя и в этом есть некая несправедливость, которая, однако, не имеет к вам отношения. Не хватит никаких слов, чтобы выразить вам мою признательность, поэтому надеюсь, что это письмо и мое приглашение скажут обо всем сами.
С надеждой на скорую встречу, Штерман Елена Павловна».