Глава 30
– Ну, в общем, – вняв агрессивному настрою сидящих напротив мужчин, кандидат на бесплатную поездку в места не столь отдаленные не решился более отстаивать свои интересы, принявшись говорить, – зависали мы около двух недель назад с мужиками в клубе. Выпивка, женщины, стриптиз – все, как надо. Я уже присмотрел себе кралю на ночь. Попа, сиськи, – расслаблено откинувшись, мечтательно прищурился, – горячая баба.
– Женек, – леденящее предупреждение от Паши вихрем развеяло все пошлые мысли, так некстати закрутившиеся в мыслях типичного представителя «братков», – с каждой минутой, потраченной на тебя, твой срок растет в геометрической прогрессии. Намек понятен?
– Кхм, – посеревший, с пропавшим похабным блеском в глазах охрипшим голосом ответил, – предельно.
– Ну так вперед, – милостиво махнул рукой Наумов.
– Та баба в очередной раз вернулась с танцпола, и я уже собирался отчаливать, прихватив ее с собой, но пришла она невменяемая. Ну видно, что под кайфом. Я и разозлился, что накрылся вечерочек и пошел искать барыгу. Пар то нужно на кого-то спустить. Нашел. А этот дрищ смекнул, что жареным запахло и завел шарманку: «Меня Агаф крышует. Да ты знаешь кто он такой? Скоро весь город под ним будет».
Олег встретился взглядом с Пашей, выражающим те же чувства, что и у него: нестерпимый зуд, раздирающий нутро от ярости и гнева, что уже долгое время не в состоянии найти выход и вылиться на источник раздражения. Погано. Для мужика, решившего под старость нажить врагов в их лице.
– Испугался он в общем, – продолжил Женек, не замечая витавшего в кабинете напряжения. – Ну я и притормозил. Мало ли. Из-за бабы потом отхватывать, что ли? А тот на радостях начал работенку свою рекламировать. Дело гнилое, конечно, но отстегивают им до хера.
– Хочешь сказать, что отказался? – недоверчиво хмыкнул Олег, неотрывно следя за бегающими глазами «шестерки».
– Конечно! – бурная реакция, последовавшая незамедлительно, дала трещину в уверенности того, что устоять перед соблазном тот не смог. – Кузнец бы мне кишки выпустил! Все знают: кто на Кузнеца работает, с наркотой дело не имеет. У него с этим строго. Узнает – пуля в лоб. Это если повезет легко отделаться.
Олег, прищурившись, силился вспомнить все, что ему было известно о Кузнеце. Суровый мужик, еще со времен девяностых привыкший жить по понятиям, ни разу на памяти Олега не давший слабину под гнетом безжалостной жизни, что так щедро преподносит им, вступившим в опасную игру, жестокие сюрпризы, часто наполненные кровью, смертью и запахом пороха.
Единственное напрашивающееся объяснение всплыло в голове картинками воспоминаний шестилетней давности. В то время они только-только встали на ноги, заявили о себе, убедили или, чаще, заставили убедиться чрезмерно гордых в том, что подвинуться придется. Самостоятельно или насильно. Неважно. Они принимали любой выбор, но и отношение после было соответствующее.
Кузнец был из первого числа. Их тех, кто к новым лицам, даже молодым, относился с уважением, однако уважением должным и оправданным. Поэтому проблем с ним никогда не возникало. Не было повода. До одного дня, когда он ворвался к ним, сидевшим в недавно открывшемся клубе Димы, разъярённый, с бешено раздувающимися ноздрями и глазами, в которых за пеленой сверкающего гнева разлилась жгучая горечь утраты.
Он пришел к Паше, угрожающе размахивая оружием, в запале вытащенном из кобуры. Мужчины, неоднократно чувствовавшие смертельную опасность, исходящую от дула пистолета, направленного на них, не растеряли самообладание и холодный разум. Лишь легкое недоумение отразилось на их лицах.
Чуть было не начавшаяся перестрелка между стремительно среагировавшими на угрозу охраной клуба, состоящей из подчиненных Олега, и пришедшими с Кузнецом людьми предотвратил сам Наумов, четко отработанным движением выбивая оружие из рук потерявшего контроль мужчины и тут же сбивая того с ног.
Охрана тем временем, подчинившись приказу Олега не стрелять, благополучно обезвредила подчиненных Кузнеца, уложив тех на пол. Их босс же с заломанными руками продолжал дико вырываться, а сквозь свирепый рев им все же удалось разобраться в причине гнева.
Оказалось, жена Кузнеца, видимо устав от беззаботной жизни под крылом мужа, в поиске новых эмоций незаметно подсела на наркоту и в определенный момент, потеряв контроль, словила передоз, закончившийся смертью. Взбешенный вдовец хотел расплаты. Жаждал крови тех, кто подсадил мать его сына на дурь, требуя выдать имена всех причастных.
Паша, в то время только взявший под контроль оборот наркотиков в городе, не прогнулся под тогда еще имевшего основательный вес в узких кругах авторитета. Выяснилось, что жену Кузнеца насильно никто на иглу не подсаживал, а то, что тот за женой не досмотрел, его косяк, за который кровь никто проливать не будет.
Кузнец, стиснув зубы отступил, не став развязывать вражду с новоявленным, но бескомпромиссным прокурором. Так что да, ненависть к наркотикам понятна. И только сейчас Олег подумал, что ее можно использовать. Для дела.
– Что это был за клуб? – уточнил Паша.
– Тот, что на набережной. У городского сада.
Олег с Пашей снова многозначительно переглянулись, понимая друг друга без слов. Главные конкуренты в строительном бизнесе Димы. Причем давние. Конкурировали еще с его отцом, почти полностью передавшим дело сыну. Совпадение? Не факт.
– Я там частенько бываю. Он постоянно в коридорах крутится, – охотно рассказывает Женек, надеясь на послабления, даже не подозревая, на что подписал себя выданной информацией.
– Отлично, – предвкушающий блеск в глазах Паши не предвещала ничего хорошего. – Значит сегодня пойдешь и скажешь, что передумал и хочешь работать у них. Под нашим контролем, конечно же.
– Как? – ошеломленно прошептал, с ужасом понимая, на какую участь его обрекают. – Босс меня укокошит!
– Не пойдешь, и я сделаю это быстрее. Как ты сказал? Выпустит кишки? Могу устроить, – пресек невнятные блеяния Олег, вцепившись в замершего мужчину взглядом, на поверхности которого, не скрываясь, бурлило неприкрытое обещание расправы. – Ну, дай мне повод.
С трудом сглотнув вязкую слюну, Женя опустил голову, выражая полное согласие со всем, что от него потребуют.
Глава 31
Цепкие руки потянули мое напряжённое в попытках вырваться тело по направлению к помещению, где по задумке должен был располагаться консьерж, которого отродясь тут не было. С надеждой на удачу, по велению которой именно в эту минуту кто-то будет выходить из квартиры или заходить в подъезд, я отчаянно мычала в руку, что так неаккуратно и грубо зажала рот вместе с носом, частично перекрывая дыхание. Не повезло.
Тяжело дышащее тело позади, хозяин которого явно прикладывал немалые усилия, удерживая брыкающуюся меня, толкнул плечом дверь, вваливаясь в кладовку вместе со мной, чтобы в следующий миг оттолкнуть в сторону старого потрёпанного стула, на который я с глухим вскриком по инерции приземлилась, во все глаза уставившись на спину мужчины, закрывающего дверь.
Звук поворачивающегося ключа не последовал, что радовало. Эта мысль мелькнула на краю сознания, пока я в шокированном состоянии, обхватив себя за плечи руками, пыталась отдышаться и настороженно рассматривала силуэт в тусклом дневном свете, льющемся из небольшого окна под потолком. До боли знакомый силуэт. Родной.
– Саша? – остолбенев, прошептала вмиг онемевшими губами, в первое мгновение находясь под властью смятения, сковавшего по рукам и ногам. Впрочем, ступор стремительно слетел, сменяясь справедливым негодованием. – Ты сдурел?! Что за шутки такие?! Я же чуть не поседела!
Молниеносно вскочила, возмущенно размахивая руками и истерически крича, чего, по правде говоря, по отношению к брату позволяла себе крайне редко.
Сашка известный любитель пошутить. Особенно надо мной, его сестрой. Мне приходилось испытывать на себе массу приколов, рожденных в его изобретательной голове. Но это… Это уже слишком. Особенно в свете последних событий.
Только сейчас осознала всю степень ужаса, накрывшего с головой несколько минут ранее, когда ощутила гигантскую волну облегчения, что разом смахнула незримые оковы, расслабляя натянутые до предела нервы. Поспешное облегчение.
– Сядь! – меня грубо толкнули назад, вынуждая вновь приземлиться на стул.
– Какие, нахуй, шутки? – зловещий шепот, что тут же перетек в громогласный крик. – Ты, блядь, что наделала?! Какого хера ты вернулась вчера утром?! Ты хоть представляешь, что они со мной теперь сделают?! У меня время до вечера! Где товар?!
Пальцы жестко сомкнулись на моих предплечьях, хозяин которых, крича, принялся остервенело трясти мое несопротивляющееся тело, перешедшее в состояние безвольного желе. Голова, казалось, могла оторваться от той силы, с которой ее мотало из стороны в сторону. Одна рука особенно грубо впилась в гематому на плече, но боли не было. Я не чувствовала ровный счетом ничего. Ни страха, ни злости, ни паники. Ничего, кроме оцепенения.
Когда бешеная встряска прекратилась, я лишь во все глаза уставилась на человека напротив. На одного из самых родных и близких для меня из людей. По крайней мере, так было до недавнего времени. Или же мне так казалось? Потому что сейчас я словно смотрю на незнакомца. На того, в чьих исказившихся от ярости чертах не угадывалось улыбчивое лицо моего брата. Ничего из увиденного не принадлежало ему. Ни красное лицо, покрытое испариной, будто после длительной лихорадки, ни глубокие тени, залегшие под глазами, ни впалые щеки, неистово бьющаяся жилка на шее, ни рассеянный взгляд. Ничего. Руки, моментом ранее сжимавшие мое тело, мелко дрожали, периодически подергиваясь.
Я, лихорадочно бегая глазами, подмечала каждую деталь. Каждую мелочь, что теперь так ярко привлекала внимание и настойчиво шептала: «Приглядись! Ну же!». И я пригляделась, собирая воедино пазл, состоящий из маленьких кусочков, щедро разбросанных жизнью за эти два дня. Пригляделась, чтобы в следующий миг потрясенно ахнуть, когда болезненная догадка пронзила насквозь, впиваясь в самое уязвимое место моего сердца. Туда, где была семья.
– У тебя ломка, – ошарашенно прикрыв рот рукой, неверующе выдохнула. Саша, застыв, несколько секунд не отводил от меня глаз, не мигая.
В это мгновение, как мне показалось, его взгляд прояснился и из него исчезла туманная поволока. Всего пару ударов сердца, после которых незнакомец вновь завладел моим братом, выдавая кривую ухмылку.
– Да, – кивнул и оперся руками о колени, нагнувшись, – у меня ломка. А знаешь почему? – последовал очередной срыв. – Да потому что ты, дура, не могла приехать на день позже! Всего лишь день! – он неистово трясет указательным пальцем перед моим лицом. – Все было бы хорошо! Все было бы как раньше! Мне нужен был один вечер! Один, что сбыть товар! А теперь на мне долг! Ебучий долг, который я должен вернуть до вечера, и отсутствие дозы! Послушал, блядь, родителей! Повелся, что ты уехала на несколько дней!
– Что происходит? – прошептала растерянно, отрицательно покачав головой. – Ты же работал. У тебя картины, заказы. Откуда наркотики?
– Да что ты понимаешь?! – безысходность и отчаяние в сорвавшемся голосе выбило весь воздух из моей груди, разодрало душу, вынимая наружу оголенные нервы, по которым безжалостно полоснули потухшие глаза. – Вы все ни черта не знаете об искусстве! Не понимаете и не понимали никогда! Никто даже не представляет, какого это, когда ты в плену вдохновения! Это вам не бумажки перебирать и не укольчики ставить! А жить на что-то надо!
– Ты же сам уехал. Мы никогда тебе в помощи не отказывали!
– А мне надоело! Надоели ваши подачки, ваши взгляды жалостливые. Да, уехал. Не получилось ни хрена! Никому мои картины не были интересны! Никому! Все плевались в их сторону и кидали презрительные взгляды! И я вернулся. Только в соседний город, потому что ваше сочувствие, будто я неудачник, уже вот у меня где! – провел ребром ладони по шее. А я… Я лишь находилась в прострации, не понимая, как? Как я могла не заметить, что творится в жизни родного мне человека?
– А наркотики… Наркотики дали моим картинам новую жизнь! Они заиграли! Расцвели! Их начали покупать! Все было великолепно! И продолжалось бы так, если бы я сюда не вернулся. Повелся на бабки, идиот!
Он принялся ходить взад-вперед, зарывшись пальцами в волосы, натягивая те, будто стремился вырвать с корнем.
– Где наркота? Куда ты ее дела? – резко переключился, дернувшись. Вновь захват, глаза в глаза и тон, достойный сумасшедшего.
– У меня ее нет. Я попала в аварию, – я тараторила, пересказывая вчерашний день отрывисто и спешно. – Ее обнаружили сотрудники. Меня задержали. Она у них, они все изъяли.
– Она у них, а ты здесь? Так? Я что, по-твоему, совсем идиот? – наклонился ниже, буквально выплевывая слова. – Если бы мусора тебя с наркотой задержали, тебе бы свобода лишь во снах снилась. Где товар?!
– Я говорю правду! – я отчаянно выкрикнула, тяжело дыша. – Мой… мужчина. Он помог. У него связи.
Ни в какой другой ситуации я бы не стала рассказывать про Олега. Ни за что, если бы не видела другого выхода. Если бы знала другие доводы, доказывающие правдивость моих слов. Если бы, в конце концов, сейчас меня не допрашивал мой брат. Господи, мой младший брат… Как? Почему?
Я зажмурилась, отказываясь воспринимать его таким. Все. Я больше не могу, не в состоянии видеть родное, но в то же время такое чужое лицо. Не хочу, не буду запоминать его таким. Это не он. Мой брат, братик… Он не такой. Он не может быть таким!
Мой Сашка улыбается при виде меня, треплет волосы, портя прическу, чтобы потом, смеясь, уклоняться от моих шутливых ударов. Он небрежно закидывает на мои плечи руку, прижимая за шею к себе, несмотря на то, что я вечно прошу его так не делать. Он тот, из-за кого я бегала по художественным магазинам, выискивая именно тот нужный оттенок, который так некстати закончился, чтобы потом с умным видом кивать и слушать об очередном произведении искусства, в котором я совершенно ничего не смыслю. И да, это были лучшие моменты. Моменты, проведенные с ним.
Отпрянув от меня, он принялся судорожно мерить комнату шагами, заламывая пальцы и бормоча себе что-то под нос. Я сидела тихо. Молчала, стараясь лишний раз не двигаться, не провоцировать. Он был не в себе. Абсолютно точно, как и то, что я не знала, чего от него можно ожидать. Притаившись, ждала нужного момента. Выжидала. И он наступил.
Рывком присев на корточки, он зажал голову ладонями, сжимая челюсти. Я понимала, что ему больно. Как и осознавала, что это ломка дает о себе знать. Вопреки импульсивному желанию подбежать к нему, я бросилась к двери, судорожно схватившись за ручку и потянув ту на себя. Я должна позвать на помощь. Так будет лучше. В первую очередь для него.
– Стой! – раздалось вслед. Проворные руки ухватились за капюшон куртки, из которой на бегу мне чудом удалось выскользнуть, не упав.
Я бежала, слыша тяжелый топот ног сзади. Бежала, не оборачиваясь. Господи, как я бежала! Неслась по лестнице, перепрыгивала несколько ступенек, подгоняемая адреналином, выбросившимся в кровь. Непостижимом образом ни разу не запнувшись, я уже видела перед собой железную подъездную дверь, на которую в прямом смысле навалилась, выбегая на улицу. На мороз, в котором не чувствовался холод, потому что жар мужского тела, поймавшего налетевшую меня, ни за что в жизни не позволил бы мне замерзнуть.
Глава 32
Из следственного изолятора Олег выходил, набирая номер телефона Глеба – одного из охранников, приставленных к Ане. Он и Кирилл работают на него уже не первый год. Бывший командир, под крылом которого прошли все пять лет в спецназе, частенько рекомендовал ему бойцов, не собирающихся продлевать контракт, а им – его.
Так большая часть охранной организации, существовавшей под начальством Олега, состояла из надежных, обученных и натасканных парней, что позволяло приравнивать предприятие к частной армии, чем многие доверенные лица, от которых поступали специфические заказы, пользовались.
– Да, босс? – в ответ на вызов из трубки послышался отрывистый бас.
– Я скоро буду, – кратко бросил Олег, занимая водительское место в черном внедорожнике. Моргнул фарами Паше, шедшему по направлению к глянцевому седану и махнувшему в знак прощания рукой с зажатой в ней папкой документов. – До того момента пост не покидать и… – задумался, прищурившись, – Аню за пределы участка не выпускать.
Еще утром он был почти уверен, что сегодняшний допрос даст хоть какие-либо результаты, приведет к корню проблемы, и уже к вечеру или максимум завтра Олег сможет гарантировать безопасность Ани, которая позволит ей вернуться к своей прежней, привычной для нее жизни. А он видел, чувствовал, как все происходящее ей не нравилось, а новые правила жизни смущали.
Но не повезло. Как не везет последнее время слишком часто, раздражая до зубного скрежета и сжатых кулаков. Никто из ранее подозреваемых не имел ни малейшего понятия о том, откуда в багажнике оказались наркотики. Не знают они – не знает и он. И ничего, абсолютно, сука, ничего хорошего в этом не было. Ни одного проблеска, указывающего на врага. Хотя нет. Небольшой есть. Теперь у них будет засланный казачок, если, конечно, он не решил их наебать по полной. Тогда въебут ему.
– Так, – последовавшая заминка отозвалась логичной догадкой, подтвердившейся следующими словами, раздавшимися из динамика, – мы уже выехали.
– Куда? – кратко спросил, с шумом втянув воздух и откинувшись на спинку сиденья.
– Сначала Анна Николаевна попросила отвезти ее на квартиру, после к родителям. Сейчас она внутри. Доставить домой?
На что он, собственно, рассчитывал? Да уж, наивный. Думал, она будет, как покорная жена, ждать его, носа на улицу не показывая? Нет, конечно. Его Колючка всегда все делает по-своему. Да и разве имел он право требовать от нее подобного? Нет, он мог. До сегодняшнего дня неплохо справлялся, однако ни разу она не была против по-настоящему. До горящих от злости глаз, до слез от бессилия, до отвращения к нему, до страха, в конце концов.
И сейчас мог настоять, запереть, чтоб себя опасности не подвергала и его волноваться не заставляла, пока он с проблемами разбирается. Надежный тыл. Так говорят? Вот только не имел он право его требовать. От правды внутри завозился червь досады, что, впрочем, завладела им ненадолго. В конце концов, окольцует – и проблема решена. От проскользнувшей мысли по-мальчишески ухмыльнулся.
– Не надо, – ответил, выезжая с парковки. – Сам приеду.
Остановив машину во дворе нужного дома, Олег стремительно вышел, ступив на нечищеный от снега асфальт. Брови сошлись на переносице, образуя хмурую складку, когда из автомобиля на противоположной стороне дороги показались Глеб с Кириллом, которым был отдан приказ неотступно следовать за объектом охраны. Те, словно почувствовав кожей претензию начальника, остановились, сохраняя дистанцию. В остальном же, стоит отдать должное, остались полностью невозмутимыми. За это Олег ценил своих бойцов больше всего. За характер. Непоколебимый и твердый.
– Какого хера вы торчите здесь? – жесткая интонация, которой был пропитан голос Олега, для непривыкших к подобному могла бы показаться ударами хлыста, безжалостно бьющего по самообладанию и выдержке. Однако стоящие перед ним мужчины были достаточно закалены, чтобы ответить твердо, не опустив взгляд.
– Анна Николаевна настоятельно просила нас подождать здесь. Мы условились, что без звонка нам она за пределы квартиры не выйдет.
– Нашли с кем договариваться, – раздраженно процедил, устремившись широким шагом к подъезду как танк, несмотря на препятствия в виде двух мужчин, которые, к слову, тут же расступились, давая дорогу.
Олег, хоть и был заведен, вспылив от самоуправства парней, но все же понимал, что ими двигало. Нет, не халатность. При таком раскладе они бы на него не работали. Банально не дожили бы, поплатившись жизнью на службе в спецназе, что иной раз жестока к излишне самоуверенным и небрежным. Все было куда проще. Они не знают, какого это – работать с женщиной.
Охранять мужчин на порядок легче. Они не мешают. Им абсолютно наплевать, что за ними, не скрываясь, ходят несколько амбалов, не смущаются и не испытывают неловкость перед окружающими, не высказываются против, даже если те зайдут в приватную комнату в очередном ночном заведении, становясь свидетелями пикантной сцены. Все ради безопасности.
Вот и на этот раз мужчины были убеждены, что Аня, не став подвергать себя опасности, обязательно позвонит. А Олег заволновался. В отличие от них он знал, что можно ожидать от Колючки. Послушание занимало далеко не первую позицию в списке.
Дверь нужного подъезда была уже близко, когда та, резко открылась нараспашку, являя взгляду Аню, выбежавшую на улицу. Она, оглянувшись назад и не заметив Олега, налетела на него, а тот уже на автомате обвил руками талию. Талию, не прикрытую верхней одеждой.
Он не успел выразить ни промелькнувшее удивление, ни глухое раздражение от безответственности. Не было времени заметить активно вздымающуюся грудь, испуганный загнанный взгляд, лихорадочно танцующие отблески в глазах.
Лишь удивленное «Олег?» на краю сознания, накрывшегося полотном, непроницаемым для других чувств кроме лютой ярости, которая побуждала кровь кипеть, а кулаки сжиматься для расправы над каким-то задохликом, с гневным возгласом выбежавшим следом. Последняя песчинка, удерживающая чашу весов, что отвечала за самообладание, сдалась без боя, когда взгляд опустился вниз. На руку дистрофика, которая сжимала куртку, принадлежавшую Ане.
Он не набросился на него с диким ревом. Нет. Гнев, который завладел им сейчас, был куда опаснее тем, что скрывался глубоко внутри. Ни взглядом, ни звуком, ни телом не выдал себя. Внешне Олег оставался невозмутимым, как хищник, что выжидал нужный момент для прыжка и последовавшего за ним смертельного удара. Затаился, чтобы у жертвы не было шанса удрать.
Не взглянув на Аню, Олег аккуратно отодвинул ее за спину, тем самым передавая охране, а сам направился вперед. Ближе к той самой жертве, что сейчас бегала глазами от него к девушке и обратно, непонимающе восклицая «Ты кто такой?». За спиной послышался обеспокоенный голос Ани. Смысл ускользал от Олега, сознание которого затопило предвкушение. Он не собирался его убивать. Уж точно не так быстро. И не при ней. Однако не вкусить глоток боли засранца – выше его сил. За нежеланных свидетелей не переживал. Он умел работать тихо.
Захват на шее, и последовавший хрип. Олег недовольно поморщился. Он же даже не начал. Занесенная рука была готова обрушиться кулаком в солнечное сплетение. Не успела. Помешали. Аня, повиснув на ней, что-то отчаянно пыталась донести до него.
– Это мой брат! – проникновенно взглянув на него, произнесла чуть ли не по слогам, как для умалишённого. Смысл сказанного наконец дошел до сознания, и Олег разжал руку.