– Дорогая, собирайся! Теперь ты – не моя дорогая, – муж выглядит счастливым. Он еле стоит на ногах. За его спиной появляется в таком же красивом состоянии Алекс. – Теперь ты его дорогая, – Андрей пытается развернуться и ткнуть пальцем в широкую грудь своего собутыльника, но промахивается. Заваливается на небольшой обувной шкаф у входа. Друг ловит его у самого пола и ставит на ноги.

– Что ты несешь? Перепил? – С тревогой смотрю в родные глаза.

– Вещи, говорю, собирай и вали из моего дома, – Андрей указывает пальцем сначала на меня, а потом на дверь.

– Прошу прощения, но это теперь мой дом, – этим красивым бархатным голосом можно говорить любые гадости, они сойдут за комплимент.

– А? Да? Точно, – не понимаю, что происходит. Еще утром мой муж поцеловал меня в щеку и ушел на работу. И это никак не вяжется с тем поведением, что вижу сейчас.

– Совсем из ума выжил? Ты продал нашу квартиру? – Озвучиваю первую мысль, что приходит на ум.

– Я её проиграл. Карточный долг – это святое, – словно попугайчик, повторяет Андрей чьи-то слова. Точно не свои.

– Ничего не понимаю, – руки начинают дрожать. Никогда раньше не замечала, что он играет.

– Твой муж, Яся, проиграл мне не только квартиру, но и несколько ресторанов, – Алекс прожигает своим взглядом. В какой-то момент мне кажется, что он подойдет, взвалит меня на плечо и унесет к себе в логово. И тут я замечаю, что он не столько пьян, сколько хочет таким казаться.

– Бред какой-то, – отмахиваюсь от пугающего видения. – Я уверена, что завтра на трезвую голову вы сможете все обсудить.

– Нет. Я уже все решил, – хвастается мой муж, словно совершил сделку века. – Рестораны останутся у меня, а вот квартиру и тебя я отдаю Алексу. Он давно по тебе страдает, идиот, – Андрей пьяно хихикает, косится через плечо и, довольный своим высказыванием, начинает снимать обувь. Ничего не получается, и он решает не заморачиваться, машет рукой и бросает это дело.

– Вещи, говоришь, собрать? – Прищуриваюсь я, смотря, как двое мужчин проходят на кухню в грязной обуви по чистому полу.

И вот тут любой нормальный мужчина должен хоть что-то заподозрить, но два пьяных архаровца слишком довольны собой, чтобы заметить настолько мелкие детали. Хотя в глазах Алекса я вижу интерес.

– Да, – отвечает громко, чтобы я точно услышала и ничего не перепутала.

– Я сейчас, – ухожу в гардеробную и достаю чемоданы. Думаю, два для начала хватит. Остальное потом можно собрать.

– Я же говорил. Дура она. Кроме своих борщей и уборки, ни хрена не знает. Со всем согласится и ничего против не скажет, овца. Вот уже где у меня все это. Надоела хуже горькой редьки, – мне прекрасно слышен их разговор, тем более, что Андрей даже не пытается что-то скрывать. – Проходи. Коньяк? Виски?

Я даже представляю, как мой полноватый муженек показывает, насколько сильно я ему надоела. Алекс молчит. Тишина напрягает сильнее всего. Этот твердолобый упрямый мужчина выполнил свое обещание.

Полгода назад на дне рождения моего мужа, который мы устраивали в самом дорогом нашем ресторане, я отказалась танцевать с Сашей. Избегала его весь вечер. Он поймал меня, когда мы с девочками уже садились в машину.

Не могла долго оставаться на празднике. Дети быстро устали, и мы собрались домой. Наш водитель, дядя Миша, усадил девочек по автокреслам, у меня же зазвонил телефон. Я стояла у машины и разговаривала со своей мамой:

– Да, мам… Да… Я уже еду домой. Девчонки устали. Вероника разревелась… Я понимаю, что праздник… Да какая няня? Ты же знаешь, Андрей против чужих людей в доме… Люблю тебя, приеду домой и нормально поговорим.

– Куда же ты собралась, моя сладкая девочка? – горячие руки поймали меня в тесные объятия. Алекс наклонился и шумно вдохнул воздух около моего уха. По телу пробежались мурашки, будоража нервы, которые и так за вечер были на пределе.

Прохладный июльский вечер не спасал от жара его тела. А тонкое шелковое платье грозило разойтись на мелкие лоскуты под напором сильных рук.

Я развернулась к нему лицом и уперлась ладонями в твердую мужскую грудь:

– Что ты творишь?

– Что хочу, то и творю, – он прижимал меня к себе, подавляя сопротивление и попытки оттолкнуть его. Когда между нами не осталось даже миллиметра, и я практически всем телом чувствовала биение его сердца, он опустил руки на мою попу и стал мягко её поглаживать.

Мужской мускусный запах смешивался с ароматом дорогого одеколона и алкоголем, кружил мою голову. Алекс словно рассчитывал одурманить, пленить и больше не отпускать.

– Ты совсем с ума сошел. Я – жена твоего лучшего друга. Опомнись! – В мой живот упирался совсем не фонарик, слишком яркое выражение его желания заставляло нервничать всё сильнее. Новая попытка отстраниться потерпела поражение.

– Ты – мое наваждение, – теперь он зафиксировал в своих огромных ладонях мое лицо и смотрел прямо в глаза. – Сколько раз я просил развестись с ним? – Взгляд почти черных глаз пьянил и завораживал.

– У нас дети, и я люблю его! – Мой крик потонул в поцелуе. Жадном. Ярком. Страстном. Дерзко и нагло уворованном практически у всех на виду. Меня спасло лишь то, что на стоянке никого, кроме нас и водителя, не было. Звук пощечины разрезал тишину, и я смогла, наконец-то, вырваться. – Не подходи ко мне, – выставила одну руку вперед так, словно бы это помогло мне держать возбуждённого мужчину на расстоянии.

– Яся… – Саша смотрел на меня с изумлением. В глазах горел пожар адского жгучего желания, и я поспешила спрятаться в казавшийся надежным салон автомобиля. – Ты все равно будешь моей! Слышишь? – Он стукнул по крыше автомобиля, и я в испуге подпрыгнула. – Я этого хочу. Ты этого хочешь. И не придумывай, ты его не любишь, – он не спрашивал. Утверждал.

От этого становилось страшно. Никто не смотрел на меня так. Я не знала никого настолько же упёртого, как он. Шесть лет он дарил цветы. Украдкой обнимал крепче, чем положено в танце. Просил бросить мужа. Уговаривал развестись. Но никогда не переходил невидимой черты. Сегодня он меня поцеловал.

– Поехали! Чего мы ждем?! – Я почти визжала, садясь в машину. Дядя Миша смотрел на меня с осуждением. Обычно спокойная и никогда не кричащая, сейчас я орала на него в истерике и требовала давить на газ.

А сейчас… Сейчас мой собственный муж вручает меня Алексу, словно я – рабыня бессловесная.

У нас неидеальная семья. Мы часто ругаемся. Я устаю с детьми и бытовухой, он – на работе. Это просто надо пережить. Дети подрастут и станет легче.

Бред какой-то. До сих пор думаю, что это шутка. Дикая, но шутка. Он не может так со мной поступить! А как же дети? И тот же самый вопрос озвучивает Алекс:

– А что с детьми? Что ты им скажешь, когда завтра они проснутся, а мамы нет?

– Бля… А ты можешь и их забрать? – Спрашивает с досадой мой муж. – Я сына хотел, а она мне дочек родила. Они такие же тупенькие. Старшей надо пятьсот раз повторять одно и то же, и она все равно делает по-своему. Младшая почти не разговаривает. Не мои гены. Я умный, можно сказать, гениальный. Может, Ксюшенька права, и они не от меня?

Я готова прямо сейчас броситься и растерзать Андрея. Как он может говорить такое о наших детях? Да ещё и вот так просить и их забрать. Они же его любят! Ждут с работы. Поделки для него целыми днями делают.

Он часто выговаривал мне, что с нашими детьми что-то не так. Бракованные они. То глаза в разные стороны смотрят, то не спят по ночам, и самое паршивое – это то, что они плачут иногда. Всё это я выслушивала сначала со старшей, потом с младшей. Одна и та же песня до того, как им исполнялся год. Там и глаза на место встали, и режим появился, но теперь на горшок не ходят.

Его же мама про него рассказывала, что он с шести месяцев на горшок ходил. Сам просился. А эти тупенькие. В год в штаны дела делают. И этот период закончился.

Начались придирки к тому, что девчонки плохо разговаривают. Он-то в год песни пел, и стихи рассказывал. И плевать, что стихи эти из одного слова «береза» пятьсот раз повторенного состояли. Да может и не «береза» там была, кто разберет в детском «е-ё-са» что-то внятное? Но мама сыном гордилась, а я – плохая мать, раз не могу ничему научить.

Хотя однажды она проговорилась, что Андрюшенька до трех лет просто тыкал пальцем в вещь и мычал. На вопросы отвечал только кивком или мотанием головы. И устраивал страшный рев, если ему что-то не давали.

А стихи? Ну, какие стихи в год? Я вас умоляю. Он просто бормотал какое-то слово много раз подряд. Вот и все стихи и песни.

У меня нет няни, хотя мы можем это себе позволить. Мы не ходим к логопеду, и я, как могу, объясняю девочкам сама. Мы даже в детский сад не ходим, ибо «незачем всякую заразу домой носить».

При этом никто не снимает с меня обязанностей по дому. Я же ничего целый день не делаю. А теперь, оказывается, что кроме уборки и готовки ничего не знаю и не умею. Обидно, но он прав. За эти шесть лет я ничего интереснее рецепта запечённой свиной грудинки в остром соусе не видела.

Учебу бросила на втором курсе, когда родилась Настя. Через полтора года появилась Вероника, и мне стало не до себя.

Алекс на щедрую акцию «три по цене одной» молчит. Ясно. Кому нужна женщина с детьми? Это всё равно, что добровольно голову в пасть к крокодилу засунуть. Непродуманно, рискованно и безрассудно. Особенно, если не уверен, нужна тебе эта женщина или нет. Красивые песни может петь каждый дурак, а вот сдержать слово – нет. Для этого нужен твёрдый характер, уверенность в себе и любовь. Настоящая. Не обвешанная пустыми словами, словно новогодняя ёлка яркими шарами, а та, которая подтверждается поступками. На такую мало кто способен.

– Ну, что ты там копаешься? Белье красивое выбираешь? Зря! Твои растяжки это не спасет, – дорогой муженек решил сегодня банковать. Вот и славная песня последних трех лет подоспела.

У нас не было секса после того, как родилась младшая дочь. Видите ли, я пополнела, а когда похудела, то стали видны растяжки на бедрах, животе и груди. Они ему жутко не нравятся.

Андрей, когда трезвый, нормальный. И с девочками поиграет, и со мной хорошо общается. Цветы дарить не забывает. Подарки, опять же, на все праздники. Только вот когда выпьет, говорит гадости. А потом снова подарки дарит, и прощения просит. В любви признаётся. Детей на руках носит. И так по кругу. Может, и прав был Саша, когда говорил, что я не люблю своего мужа? Детей без отца оставлять не хочу. Хоть такой, а все же папа.

Я выхожу с двумя чемоданами на лестничную площадку. Ставлю вещи у лифта и захожу обратно в квартиру, не прикрывая за собой дверь. Муженёк уже вышел в прихожую и в нетерпении переминается с ноги на ногу.

– А детей чего не подняла? И не переоделась? Хоть бы раз встретила в пеньюаре. Ты же постоянно в футболках и шортах. Тьфу! – Знаю. Всё знаю, но не могу через себя переступить. Можно сколько угодно меня обвинять в том, что не уделяю мужу внимание, одеваюсь практично, а не красиво, не крашусь, чтобы радовать своего мужчину следами яркой помады на шее и воротнике рубашек, а то и на ширинке дорогих брюк. НО. Я давно перестала чувствовать себя женщиной рядом с Андреем. И таким способом избегаю его внимания.

– Помолчи, – в этом слове смешалось всё. Угроза, обещание расправы за опрометчивые слова и холод принятого решения. Алекс перекрывает собой вид на теперь уже бывшего мужа. – Ты едешь одна?

Он смотрит на меня, и я точно понимаю, что именно сейчас, в этот момент, происходит что-то, что я не могу пока понять.

– Ты сам сказал, что теперь это не твоя квартира, – обращаюсь к мужу. – И ты теперь не вправе здесь распоряжаться, – маленькими шагами наступаю на мужчин, подталкивая их к выходу, а когда они уже подходят к порогу, со всей силы толкаю Комарова в дверной проем.

Андрей вылетает к лифту и падает. Алекс отстраняется к стене, чтобы не полететь следом за другом. Сверкает на меня глазами и, кажется, облегченно выдыхает. Потом подходит к Андрею и пытается поставить его на ноги.

– Ты что творишь, полоумная? – Орёт на весь лестничный пролёт Андрей.

– Ничего. Вещи твои собрала, остальное передам с водителем завтра. Пусть приезжает часам к семи вечера, – говорю с улыбкой, холодной и пустой, как вершина никем не покорённой горы.

– Курица ты тупая! Ты должна отсюда уехать! – Пьяный ультразвук врезается в мозг и дикой болью отдаётся в ушах.

– Свою долю ты проиграл, но моей долей ты не имеешь права распоряжаться. Квартира – это совместно нажитое имущество, а я – вообще не твоя собственность, – складываю руки перед собой в замок. Если честно, то за несколько последних лет я проиграла в голове миллион сценариев нашего развода. Вот только никогда бы не подумала, что мне придётся отстаивать не только свои права на имущество, но и себя.

– Да как ты смеешь? Чем я долг покрывать должен, по-твоему? – Красные некрасивые пятна заливают его одутловатое лицо. Ему стыдно? Или он так волнуется за свой бизнес?

– А мне плевать!

Я громко захлопываю дверь и закрываюсь на внутренний замок. Так он не сможет ее открыть. Смотрю на ключницу. Вот и прекрасно. Он по привычке повесил свои ключи на место и сейчас они меня радуют своим присутствием.

Глава 2

Я жду, что сейчас начнется дикий скандал с вышибанием дверей, ором на весь дом и грязными обзывательствами, но за дверью стоит тишина. Странно.

В этом есть несомненный плюс. Дети спят и хорошо, что громкие разговоры их не тревожат. Еще не хватает общей истерики. Девочки очень болезненно переносят домашние скандалы. Ревут, потом не спят ночами и это еще сильнее раздражает Андрея.

Поправляю одеяла у малышек и иду убирать грязные следы дорогих ботинок. Ненавижу, когда помоешь пол, а кто-то просто берёт и проходится по нему в уличной обуви. Готова отметелить сырой тряпкой по лицу. Бешенство в чистом виде.

Пока руки заняты, голова думает о своем.

Я вышла замуж на первом курсе университета. Мне только-только исполнилось девятнадцать. Самая счастливая девушка на свете, как мне тогда казалось. И где оно теперь, это счастье?

И тогда, полгода назад, после поцелуя Алекса я поняла, что да, действительно не люблю мужа. Мне не стало стыдно от того, что меня целует другой мужчина, просто было неловко и слишком неожиданно.

Эти настырные ухаживания всё время казались испытанием на прочность, шуткой друга мужа. И никогда я не воспринимала их всерьёз. Алекс жил на две страны. Часто и подолгу находился в Англии. Насколько я знаю, семейство Риверсов живет где-то в пригороде Лондона.

В России у Саши своя юридическая контора, а сам он – юрист-международник. Все остальные сведения потонули в пучине непонятных мне слов и мерзких снисходительных улыбок моего мужа, когда я пыталась уточнить некоторые понятия.

Андрей своими высказываниями и придирками растоптал все мои чувства. Невозможно любить человека, который только и делает, что унижает тебя. Вот так медленно, в конвульсиях разочарования, оставляя после себя огромную дыру вместо сердца, умирает первая любовь.

Последние три года живу с ним ради детей. Девочкам нужен папа. Они его любят. Да я не первая и не последняя, кто так поступает.

На часах полночь. В голове отголоски его просьбы забрать и девочек тоже. Это невозможно! Волна гнева прокатывается по мне, словно лавина, сносящая на своем пути всё, что можно и нельзя.

Я давно смирилась с тем, что он отказался от меня. НО… дети?! Это же его дети. Как он может вот так запросто отдать их совершенно чужому человеку?

Хотя… Что он там говорил? Ксюшенька… Про нее я узнала недавно. Успешная модель, рекламирующая нижнее бельё. Красивая стройная смуглая девушка с длинными ухоженными волосами цвета ночи. Ей всего двадцать, но амбиции огромные не по годам, и влияет эта мадам на него слишком успешно.

Она приходила ко мне уведомить о том, что встречается с моим мужем, и мне пора бы свалить отсюда самой, «пока под зад не дали». Я не смогла уйти. Было стыдно признаться собственной маме, что муж мне изменяет и я поплакалась девочкам из спортивного клуба.

– Ну, и что? – Сказала Анжелика, такая же домохозяйка, как и я. Мы все домохозяйки, кроме Ольги, но с ней никто не общается. Ее презирают и не зовут на девичники. С ней мы пересекались только на йоге или в тренажёрке, еще на некоторых вечерах, куда все приходили с мужьями. – Ясмина, он возвращается домой, у вас общие дети. Любовница – это временное явление. У моего они меняются каждый месяц, а я у него одна. Маша вон тоже сначала страдала, а потом привыкла, даже дружит с ней. Иногда просит оставить его у себя на некоторое время.

– Это удобно, – тут же подтвердила Маша с соседней беговой дорожки. – У меня есть время на себя, и я могу точно спланировать свои дела.

На этом я и успокоилась. Живут же люди. Обеспечивает, не бьёт, с детьми играет. Что еще надо?

Да я даже не ревную. Видимо, потому, что уже не люблю и мне безразлично, где он и с кем. Давно не задевают его пьяные издёвки и колкие высказывания в мою сторону. И с каждым днем все больше хочется уйти.

Как это сделать? У меня нет работы. Нет образования. Зато есть дети.

Теперь вот это. Шутка? Новое издевательство? Или правда? Одно знаю точно. Моё терпение лопнуло. Завтра же подам на развод. Я – не вещь и не игрушка. Меня нельзя вот так отдать кому-то и детей подарить в довесок.

Пусть я маленькая хрупкая блондинка, но это не означает, что я – дура.

Уборку заканчиваю быстро, а вот засыпаю долго. В голове крутятся мысли о том, где найти толкового юриста, который помог бы мне не остаться на бобах. Решение развестись принято. А куда заявление писать и как это делается? Не знаю. Надо у девочек спросить. Может, посоветуют кого-нибудь.

Так и засыпаю. За последние года два привыкла спать в огромной постели одна. Меня больше напрягает, когда муж спит рядом. Хорошо, что не пристаёт. Сначала было обидно. Потом напала апатия. В последние месяцы я испытываю облегчение, когда он не приходит домой.

Глава 3

Утро начинается с кроватетрясения. Впервые за долгое время я не поставила будильник, чтобы встать пораньше и приготовить завтрак. Девчонки визжат и прыгают, я тихо ворчу и пытаюсь ещё подремать. Стоит приоткрыть глаза, как на меня валится двойное счастье и море обнимашек.

– Доби ута, мама.

– Добхое утха, мамуя, – картавит Настя.

Они говорят одновременно и целуют тоже.

Такие разные и в то же время похожие. Настя – тёмно-русая юркая девчушка, и наша… моя, теперь только так, шумная блондинка Вероника. Обе с курносыми маленькими носиками и красивыми, пухлыми уже сейчас, губами. Глаза насыщенно карие, яркие и притягательные, обрамлённые густыми длинными и темными ресницами у старшей и такими же, но светлыми – у младшей.

Удивительное сходство и слишком незначительное различие. Мало кто их отличает друг от друга. В основном, все ориентируются по цвету волос. Даже ростом они различаются всего на восемь сантиметров.

Настя родилась малюсенькой, а Ника при рождении уже была, как наша… моя старшенькая в четыре месяца. Среди сверстников Вероника выше всех минимум на полголовы. Поэтому самый частый вопрос, который нам задают на улице: «Извините, а они у вас близняшки?» И хор из трех голосов каждый раз твердит: «Погодки!»

– Ма-му-Ля, – исправляю Настю для закрепления говорения.

– Ма-му-Ля, – повторяет моя замечательная.

Я не профессиональный логопед, мы занимаемся по видеороликам, получается неплохо, но медленно. И если с шипящими мы разобрались, с буквой «Л» хоть как-то справляемся, то «Р» для нас обеих – дебри. Я не понимаю, как это объяснить. Она делает всё что угодно, но только не нормальную «Р».

– Мой зивотик мучит, – объявляет младшая.

– И я хочу есть.

– Тогда встаем и идем завтракать, хотя… – Я хватаю обеих красоток в охапку, укладываю на кровать и ловко заворачиваю их в одеяло. – Какой славный блинчик с начинкой у меня получился! – И начинаю «надкусывать блин». – Ам! – Щекочу одну. – Ам! – Щекочу другую. – Ам-ням-ням! – Щекочу сразу обеих.

Девчонки голосят, брыкаются и пытаются вывернуться. Заворачиваю их снова и продолжаю щекотать. В какой-то момент ловкая ручонка Насти вырывается из одеяла, и она начинает щекотать в ответ. Я встаю на кровати, делаю испуганную рожицу, затем отхожу на пару шагов назад, сваливаюсь на пол и, смешно раскидывая руки и ноги в разные стороны, вереща от «страха», бегу на кухню.

Девчонки несутся за мной. Хорошо, что в нашей трешке хватает места для таких забегов. Мы ещё немного крутимся на кухне: я уворачиваюсь, они ловят. И когда девчата захватывают свою добычу, целую каждую в макушку.

– Какую кашу вам варить? Манную или овсянку? – Выбор должен быть у всех. И не важно, что это – каша, платье или место жительства.

– Манную!

– Овсянку! – Голосят они снова одновременно.

– Давайте решайте вместе. Варю только одну. Каждое утро происходит девчачий совет, на повестке которого очень важный вопрос: «Что на завтрак?» Хорошо, что дети уже могут определиться сами.

– Ника, давай сегодня овсяную, а завтра манную? – Шептания на ушко выглядят слишком мило.

– Уху, – кивает Никуся, легко соглашаясь с выбором сестры. Она практически никогда не спорит, только всё равно делает по-своему.

– Вы определились? – Переспрашиваю для того, чтобы потом точно не было претензий.

– Да! – Кричат девчата. – Овсянку, – отвечает за двоих Настя.

– Хорошо. Идите переоденьтесь, умойтесь и заправьте кроватки. Я как раз успею.

Пока девочки завтракают, я пытаюсь не разлить кофе и вспоминаю ночное происшествие.

Мой Комаров явно проигрывает по всем статьям Алексу. Саша яркий брюнет с короткой стильной бородкой. Небольшая седина делает его ещё более мужественным и привлекательным. Высокий рост, атлетическое телосложение, правильные черты лица, и дорогая брендовая одежда делают из него сердцееда. Не меньше. У него яркие синие глаза, правда, когда он встаёт слишком близко ко мне, его зрачок занимает почти всю радужку и тогда кажется, что в этих черных омутах можно утонуть.

Тонуть мне совершенно не хочется, и я держу дистанцию. Кто потом соберет моё разбитое сердечко? Такие, как Саша, уверенно переступают через любые чувства и не считаются ни с кем и ни с чем. Пользуются своим положением и внешностью и не заморачиваются на том, что кому-то могут сделать больно. Андрей много рассказывал о нем и о его женщинах.

Именно поэтому я вежливо разговариваю, иногда улыбаюсь, изредка танцую с ним и всегда жестко пресекаю любые поползновения в мою сторону. Он дарит подарки на любые праздники, но ничего, кроме букетов на свой день рождения, я не принимаю, всё остальное прошу забрать обратно или отправляю с курьером к нему в офис.

Его это бесит. И, конечно, он ничего не забирает, и курьеры тоже возвращаются ко мне обратно. Это уже своеобразная традиция. Андрей…

Андрей же – темно-русый полноватый мужчина. У него небольшой «пузик» и презрение к любым видам спорта. Обычный, ничем не примечательный мужчина, каких много. Глаза светло-карего оттенка напоминают по цвету ореховую скорлупу. В июле ему исполнилось сорок и вопреки всем суевериям он устроил себе праздник.

Муж не препятствует таким ухаживаниям за мной. На жалобы не реагирует или отвечает, что это простая вежливость по отношению к жене друга. Интересная у них дружба. Точно знаю, что это не так, но Комаров с упорством барана называет Алекса лучшим другом. Видимо, потому что ему хочется в это верить.

Странный выбор. Хотя выбор ли? Риверс пугает своей идеальностью, а Андрей – он простой и более понятный. Да и полюбила я его не за внешность. Он красиво ухаживал, рассказывал много смешных историй, поддерживал меня, был таким уютным и домашним, что мне хотелось окружить его своим теплом в ответ.

И где этот милый и приятный мужчина теперь? После рождения Ники его словно подменили. Я перестала узнавать мужа. Где тот поворотный момент, который мы упустили?

Что должно было произойти, чтобы он вытворил такое? И почему я должна уйти из квартиры, если он и её проиграл вместе со мной? Непостижимая логика.

А что, если действительно эта квартира уже не принадлежит нам? Что делать? Куда ехать? К маме? Мне срочно нужен кто-то, кто во всем этом понимает и сможет всё разъяснить.

После завтрака, пока усаживаю девочек рисовать, звоню Анжелике.

– Что-то срочное? Ты не придешь завтра на тренировку? – Спрашивает взволнованным голом. Она не любит, когда кто-то пропускает, потому что в зале мы можем спокойно разговаривать на любые темы. Без мужей намного проще общаться.

– Приду. Знаешь, дело деликатное. Мне нужен адвокат по семейным делам или хороший юрист, который поможет, – обратиться мне больше не к кому, а у подруги есть связи.

– Что случилось? – Раздражение в голосе Анжелики мне уже не кажется. Возможно, я не вовремя, но мне нужно хоть с кем-то поделиться.

– Мы разводимся, – вываливаю на нее всё своё негодование.

– М-да, неприятно, конечно, но и его понять тоже можно, – совсем не это я ожидала услышать, когда набирала номер подруги. – Ничего страшного не произошло. О разводе тут не может быть и речи. Семья важнее. Твоя задача сейчас прийти к нему и извиниться. Подумаешь, выгнала. Поговори с ним нормально – Я молчу. Что тут скажешь? Ничего. – Слышишь меня? Не пори горячку. Извинись. Вот увидишь, всё наладится. Мне пора. Целую. Жду на тренировке.

Наверное, если бы не прибежавшие ко мне показывать рисунки девочки, то я бы так и сидела, большими глазами рассматривая телефон. Что это было?

Глава 4

Алекс

Маленькая робкая девочка… Сладкий аромат её духов невозможно выветрить из моей жизни. Там, в огромной квартире в самом центре Лондона, я чувствовал её запах, и это наваждение становилось страшной пыткой.

Мне приходилось лететь в дождливый Питер, чтобы увидеть её, ощутить хрупкое тело в своих руках и в сотый раз попросить уйти от мужа.

Мы встретились случайно. Андрей пригласил меня на свою свадьбу. Его ресторанный бизнес набирал обороты и, конечно, ему хотелось большего. Он хотел открыть ресторан европейского масштаба с уже раскрученным названием. Покупать франшизу наобум – это слишком рискованное дело, и он обратился ко мне за помощью.

Кто ему порекомендовал меня, уже не столь важно, как не важно и то, что я этим не занимался. Я больше уделял внимание недвижимости, инвестициям и оффшорам, тут же пришлось поработать в новой для себя сфере. Умеет этот тип уговаривать. Этого у него не отнимешь.

Прав был отец, когда говорил, что знания лишними не бывают. Комаров на радостях начал называть меня своим лучшим другом, а после пригласил на свадьбу. Мне было тридцать один, и я совсем не понимал, да и не хотел знать, что заставляет мужчин тащиться под венец.

Андрей описывал свою будущую супругу, как надежный тыл. Он встретил её ещё школьницей и пудрил мозги романтичной ерундой. Красивая картинка, чтобы друзья и партнёры завидовали. Я и этого не понимал. Зачем жениться, если красивых женщин вокруг полно и можно не отказывать себе ни в сексе, ни, если уж совсем приспичило, в романтике?

Чувства? Я вас умоляю. Бред это всё. Хотя отец утверждает, что когда-нибудь я его пойму. Он увидел мою маму на сцене. Пришел со своей девушкой на балет. Юная солистка сразила его наповал, и он штурмом взял гримерку. Всё ради того, чтобы познакомиться с ней.

Бенедикту Карлтону Риверсу ничто не смогло помешать. Ни то, что у него была девушка и, как в большинстве семей потомственных аристократов, договорённости о браке уже имели место быть. Ни то, что юная Татьяна с трудом говорила на английском и была русской до мозга костей. Даже то, что он был в чужой стране, не смогло поумерить пыл влюблённого мужчины.

В конце концов сыну дипломата в те времена дозволялось больше, чем обычным смертным. И уже через три недели он увозил в предместья Лондона Татьяну Арнольдовну Риверс.

Их история – сказка. Им повезло встретить свою половинку. Мне нет. И ни к чему придумывать вздор на ровном месте. В моей жизни женщины – это меркантильные существа, которых стоит только поманить пальчиком или дать совсем небольшой намёк, и они уже готовы на всё. Многим не мешает даже муж, спящий за стенкой.

К сожалению для них, я не завожу отношения с замужними. Слишком много проблем. Это был мой нерушимый принцип ровно до того момента, как я встретил её.

Одно только воспоминание о том, как Ясмина медленно спускается по лестнице в облегающем белом платье, до сих пор вышибает все предохранители в моей голове. У меня заканчиваются все аргументы, чтобы не подходить к ней. Не трогать. Ноги сами несут в нужную сторону, потому что взгляд с первых секунд выцепляет её в любой толпе.

В тот день я не мог позволить себе больше, чем пара танцев с невестой, но именно тогда понял, что безмерно опоздал. Почему мы не встретились раньше? Почему именно на её свадьбе, когда она сияла счастьем и дарила влюблённый взгляд другому мужчине?

Физически не смог отказаться даже от мимолетного прикосновения к ней. Часто уезжал, чтобы не сорваться и не наделать глупостей. Она – моё табу. Запретный плод. Женщина, на которую я не имею никаких прав. Та, которая отказывает мне даже в малейшем проявлении чувств. Кто бы мог подумать, отец был прав – я просто не встретил ту самую. А когда встретил, всё оказалось слишком сложно.

Сначала не признавался даже самому себе, что вот она – та, ради которой мне хочется сменить образ холостяка на примерного семьянина. Отрицал свои чувства, как мог, но меня притягивало к ней, словно магнитом. Я искал встречи, создавал поводы, а потом резко тормозил себя. И снова искал встречи.

Раньше работал исключительно в одиночку. Теперь же открыл в Питере юридическую контору. И она приносит хороший доход. Оказалось, что сплоченная команда разнопрофильных юристов может свернуть любые горы.

Сам вел дела её мужа, редко привлекая кого-то из подчиненных. Всё для того, чтобы хоть иногда быть рядом с ней. Дарить подарки на любые незначительные праздники и смотреть, как она улыбается. Не мне.

Получил от нее тысячи отказов, но не смог остановиться. Видел в её серо-голубых глазах страх и ожидание, смесь усталости и удивления от того, что я не отступил. Она нервничала из-за моих откровенных просьб и невысказанных желаний.

Для меня не было секретом их семейное «счастье», но она любила его. Когда у них появились дети, Андрей начал постоянно жаловаться на жену. Комаров завел любовницу, потому что Ясмину он больше не хотел.

И я дал волю своим демонам. Больше не смог сопротивляться притяжению. Яся начала упираться ещё сильнее и ещё жестче пресекать мои ухаживания.

Срывался. Уезжал. Пытался встречаться с другими женщинами. За шесть лет их было немало, а за последний год и того больше, но ни одна не заглушила тягу к маленькой светловолосой девочке.