Бег сквозь лабиринт

Дизайнер обложки Александр Козин

© Татьяна Осипова, 2023

© Александр Козин, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-6695-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все события в романе вымышлены и совпадения с реальными людьми простая случайность и совпадение.

 
Когда туман опустится на город, он поглотит собою всё,
И ты не видишь никого, ты тонешь в вязкой тине снов, и ты не хочешь ничего.
 
 
Есть только жизнь, боль, смерть, любовь.
 
 
Закрой глаза, открой их вновь.
 
 
Беги по лабиринту тьмы, тебе не скрыться от судьбы.
 
 
Как заклинанье над тобою, событья жизни чередой,
 
 
Проходят с болью сквозь тебя,
 
 
Ни жить, ни умереть любя…
 
 
И всё пройдёт, когда войдёт рассвет,
 
 
Закрой глаза, открой, тумана нет,
 
 
И был то не туман, а жизнь лишь в нём.
 
 
Сквозь призму времени ты смотришь этот сон,
 
 
И говоришь: « Всё это сон, а я не я».
 
 
Всё кончено… закрой… открой глаза…
 
 
Забудь и посмотри, что солнце светит,
И те, кто знал, молчат, они уж не ответят.
 

Пролог

1993

Крупные капли дождя медленно скатились по зеркальному стеклу. В воздухе повис аромат дорогого мужского одеколона, смешавшегося с запахом пота, и сигаретного дыма, который плавно поднимался к потолку.

Натали посмотрела в темноту ночи, словно пытаясь отыскать в свете одинокого фонаря ответы на свои вопросы. Они мучили её с того времени, когда всё началось. Каштановые волосы, похожие цветом на горький шоколад – длинные, доходящие до пояса. Натали отбросила их со лба пытаясь играть новую роль, пытаясь стать другой, той, что видел в ней новый гость.

– Gehe zu mir, mein kleiner Taugenichts, – похотливо улыбнулся Ганс, похлопав жирной ладонью по смятой постели, – Dich wird es schwer sein, zu vergessen, Frau Natali, aber bis zu dem Morgen ist die Zeit noch.

Повернувшись к нему, девушка постаралась отбросить от себя тяжёлые мысли и, улыбнувшись, потянула пояс шёлкового халатика, который, соскользнув, упал, открывая взору Ганса, все прелести Натали.

Она смиренно опустилась на кровать к немцу, а он жадно впился в покорные губы той, что отдавала свет любви.

1

– Ну, что новенького? – Зингер не скрывал радости, он всегда испытывал чувство удовлетворённости, когда понимал, что его план снова сработал, – завтра к тебе приедет одна замарашка, так ты научи её уму разуму.

– Хорошо, – Натали, сделала глоток из бокала и в упор посмотрела на нынешнего хозяина, к которому она всё-таки попала в руки, – а этой, как ты говоришь, замарашке, что делать здесь? Ты же не любишь людей?

– Что ты, – отмахнулся Зингер, – дело совсем не в этом.

– Что, она сама добровольно согласилась на твои условия?! – удивлённо приподняла брови Натали.

– У неё, как и у тебя не оставалось выбора, впрочем, вы все здесь не случайно, – он облизал тонкие губы и, доставая из пиджака портсигар, демонстративно раскрыл его, вынимая дорогую сигару.

– Ну, ты и сволочь, Ян, – процедила сквозь зубы Натали, чувствуя, как её начинает бить нервная дрожь. Он плотоядно улыбнувшись покрутил головой. Длинные светлые волосы разметались по плечам, а в голубых глазах вспыхнуло пламя.

– Я не дам тебе по твоей хорошенькой морде, сука, – улыбнулся Зингер, – и знаешь почему? – он, ухмыльнувшись, склонил голову набок.– Чтобы ты продолжала приносить мне доход. Ты забыла о нашем договоре, но я прощаю тебя. Если будешь… Не надо делать такое лицо… Так вот, будешь гнуть из себя принцессу, я могу и разозлиться, а ты знаешь, чем это может закончиться.

Она сжала губы, чтобы не расплакаться, понимая, Зингер всегда найдёт повод, чтобы дать ей почувствовать себя одинокой и беззащитной в этом странном, чужом и беспощадном мире под названием «Тёмное отражение». Натали держалась до последнего, не хотела своими слезами доставить удовольствие Яну. Когда же он закрыл за собой дверь, то отчаяние хлынуло из глаз.

Она опять вспомнила время, когда жила в Красноярске. Мир был обычным, и в нём не было всего, о чём она узнала спустя некоторое время, когда считала хождения сквозь зеркала просто ночными видениями. Была ли она счастлива тогда? Всегда её жизнь находилась в чьих- то руках и ни дня не было, чтобы она не чувствовала себя несчастной, забытой богом.

Семья в последние годы юности стала похожей на треснувший циферблат часов. Сколько она себя помнила – отец пил, а когда умер, мать пустилась, как говорят, во все тяжкие. Привела домой мужчину младше себя лет на пятнадцать и представила дочери нового папу – Валерия.

Тогда девушку звали Наташа, и она не знала, что в жизни с появлением Валерки, всё перевернётся. Уже тогда, ничего хорошего от тандема матери и её нового увлечения она не ожидала. Ей был противен сальный взгляд, которым Валерка окинул её стройные ноги, отпустил по поводу неё какую-то пошлую шутку и хрипло рассмеялся.

Наташа знала, спорить с матерью бесполезно, понимая, что теперь к весельям и пьяным застольям прибавится ещё одна проблема, от которой нужно держаться подальше.

2

1992

Наташа училась в училище Культуры на последнем курсе и пока ещё надеялась, что через год уедет в Артёмовск к тёте Лене. Добрая светлая женщина сестра матери, не похожая на свою кровинку. Рядом с тётей Леной у девушки будет спокойная жизнь, надеялась Наташа. Родных больше не было, бабушка и дедушка умерли несколько лет назад, осталась одна тётя, которая видя ужасную обстановку в семье давно хотела забрать девушку к себе, но в то время та не хотела уезжать от родителей.

Прошло три года, но мама так и не изменилась. Наташа в свои четырнадцать, боялась бросать её, и надеялась, что мама всё-таки будет лечиться и бросит пить. И действительно, на какое-то время Вероника Анатольевна попыталась стать нормальным человеком и мамой. Она устроилась работать продавцом в киоск и продержалась почти месяц.

Получив зарплату, она и её старые друзья решили отметить такое важное событие, и тогда Наташа впервые в своей жизни украла. Она помнила, как, расстегнув мамину сумку, вынула из неё кошелёк и, выглядывая из прихожей, убедилась, что все заняты очередным поднятием бокалов, вытащила добрую часть денег, чтобы припрятать на покупку продуктов.

Наутро мать отправилась на работу, Наташа провожая укоризненным взглядом, не зная жалеть или ненавидеть мать.

– Посмотри на себя, мешки под глазами, землистый цвет лица и перегар, от которого мухи падают замертво на лету.

Наташа ненавидела её, когда она была такой, но потом жалела и всё прощала. Как она и ожидала, мать не заметила пропажу денег и сокрушалась:

– Нет, ты подумай, как всё сейчас дорого, доченька…

– Лучше бы считала на что тратить, – процедила сквозь зубы Наташа и зло посмотрела на Веронику Анатольевну. – Мама, у тебя же высшее образование, ты же учительницей была, а теперь, – она заплакала, – куда ты катишься, ведь придёт день, когда ты останешься совсем одна, а я уеду к тёте Лене и не вернусь никогда больше сюда, слышишь?! – не выдержав, закричала Наташа.

– Я всё понимаю, но куда я вчера столько денег потратила, – тупо уставившись в стену, продолжала Вероника Анатольевна, – ничего не понимаю…

– Пить меньше надо, – бросила ей дочь и, открывая холодильник, посмотрела, что ей нужно купить. Теперь, решила она, я так и буду делать, а то на эту выпивку все деньги угробит. – Я пошла, – бросила Наташа матери и направилась в прихожую, – ты на работу идёшь?

– Да, – безучастно кивнула Вероника Анатольевна, – а ты в училище?

– Мама, сегодня же воскресенье, – раздражённо ответила Наташа и, открывая дверь, добавила, – не знаю, когда буду.

Наташа понимала, что мама никогда не вылечится, что всё останется по-прежнему, а ей придётся последний год терпеть всё это. Несмотря на трудности, девушка хорошо училась и у неё была всего одна четвёрка по алгебре, к тому же она записалась на курсы немецкого, так как, в мае лучшие студенты должны были поехать в Ганновер по обмену опытом со студентами немецкого колледжа.

Наташа понимала, что для неё это шанс. И придётся где-то достать деньги, потому, что не всё так просто в этом жестоком мире. Она знала, что претендентов на поездку много и отличных оценок для этого мало. По выходным она посещала курсы немецкого, а вечерами шила на заказ, чем стала неплохо зарабатывать и даже откладывала полученные деньги на поездку.

3

1980 – 1986 г. г

Когда была ещё жива бабушка, она многому научила Наташу, в том числе кройке и шитью, девушка вспомнила то время, и к горлу подкатил комок.

Как всё было здорово в то время. Мама работала учительницей литературы и русского языка, папа – Алексей Иванович Зверев на машиностроительном заводе, дедушка Иван Карпович – ветеран войны, много лет отдал труду на Транссибирской магистрали машинистом. Бабушка – Евдокия Васильевна трудилась на хлебозаводе. Родители Вероники Анатольевна, жили в Туруханске, и Наташа к ним ездила на летние каникулы.

Девушка улыбнулась, вспоминая добрую и ласковую бабушку Машу и дедушку Толю, которые были уже очень старенькие, и когда Наташе исполнилось семь лет, умер дедушка, а потом через год и бабуля. Наташа тяжело переживала утрату и в свои восемь лет страдала и плакала, вместе с мамой. Мама тогда была хорошей доброй женщиной, а потом, как гром среди ясного неба, арест отца.

Это было случайное убийство. Трагедия произошла на заводе в обеденный перерыв, когда Алексей Зверев повздорил со старшим механиком. Толкнул его и стал невольным убийцей сослуживца, тот, падая с лестницы, разбился насмерть. Отца осудили, и дали пять лет, как за не предумышленное убийство по неосторожности. Алексей Иванович очень переживал и уже в тюрьме пережил два инфаркта. Его здоровье стало совсем плохим, да и кому тюремная баланда шла на пользу.

В 1982 году умерла бабушка Евдокия, тогда и началась «сладкая жизнь». Дедушка Ваня начал пить, причём уходил в запой на месяц. Вскоре их уютный дом превратился в обшарпанную халупу. Мама как могла, боролась с пьянством свёкра, тот стал приводить в дом дружков, но все её потуги оказались напрасной тратой времени. Однажды, когда дед увидел, что Вероника выливает содержимое бутылки в раковину, он жестоко избил её, и с тех пор мама перестала с ним связываться.

Она всегда была красивой женщиной и пользовалась успехом у мужчин. Наташа тогда ещё не понимала, где по ночам пропадала мама, а Вероника Анатольевна, решила устроить личную жизнь. Об отце она вообще старалась не вспоминать, пьянство свёкра и проблемы дома заставили женщину редко бывать там, её все больше и больше затягивала свободная жизнь и незаметно для себя Вероника очень изменилась, а вскоре запила и сама.

В феврале восемьдесят шестого, освободился отец и, вернувшись, домой, где оставил красавицу жену и лапочку дочь, не узнал своего жилища. Всё словно перевернулось с ног на голову, он не мог ничего понять – всего за несколько лет, жизнь его семьи рухнула, оставив после себя развалины былого счастья.

Наташа надеялась, что с возвращением отца многое изменится, но тюрьма изменила его, сломала. Ко всему прочему добавилась тяжёлая болезнь. Видя пьянство отца и жены, Алексей допоздна засиживался на кухне, распивая бутылку. Пил он в одиночку, тихо, а потом уходил спать. Если вдруг его заставала Вероника Анатольевна, то начинала упрекать и скандалить. Отец молчал и старался не спорить, а потом уходил в комнату, чтобы забыться и не думать о том, что происходящее изо дня в день сливается в сплошную чёрную полосу.

Наташу просто не замечали, может поэтому, она сразу и не захотела уезжать к тёте Лене в Артёмовск. Она не понимала себя, иногда ей хотелось бежать из этого проклятого дома, но ей было жаль папу, который опускался, как и мать.

Семнадцатого июля 1986 года отца не стало. У него случился сердечный приступ. В больницу на скорой помощи его увезли шестнадцатого июля, однако, ничем помочь не смогли.

Наташа на тот момент находилась в пионерском лагере, и ей ничего не сообщили о смерти папы. Автобус привёз её и других ребят в из лагеря Красноярск, она, как и многие весёлая и загорелая бежала домой вприпрыжку. Зелёная листва высокого тополя полностью загородила окно на втором этаже. Наташа быстро залетела в подъезд, что-то напевая, и понеслась по ступенькам, чуть не столкнувшись с соседкой Анькой Коростылевой.

– Ты чё дура, Зверева, – грубо окликнула она девочку, – ну и что, что пил, так он же отец! Девять дней не прошло, а она скачет, как коза, весело ей!

– Я не поняла тебя? – голос Наташи дрогнул, ноги стали ватными и слабыми, – Аня, повтори, что ты сказала? – спросила она севшим голосом.

– Ты чё, с Луны свалилась? – Коростылёва не сразу поняла, что Наташа не в курсе семейного несчастья.

– Я… только что из… лагеря, – Наташа всхлипнула, и её худенькие плечи затряслись. Она не могла, не хотела сдерживаться, и рыдания вырвались наружу, словно копились все годы её недолгого детства.

– Прости, – вдруг опешила Аня, – я ж не знала, что ты в лагере, а тебе, что не сообщили? Вижу, что нет, – она обняла девочку и погладила её по голове, приговаривая, что всё будет хорошо.

Наташа не могла вымолвить и слова, смотрела на Коростылёву, и шевелила дрожащими губами. Аня сказала, чтобы она шла домой, а не ревела на весь подъезд и довела её до квартиры.

– Всё, не реви, успокойся…

– Мои пьют? – жалобно спросила Наташа, на что Аня, отвела глаза в сторону и пробормотала:

– Пьют, они и поминок-то, как полагается, не делали, всё пропили, приезжал товарищ из райкома, отец ведь был ветераном труда, денег на похороны дал, не знал, что семейка ваша… прости, – замолчала Аня, видя, как вспыхнули глаза Наташи, – что тут скрывать об этом весь двор говорит. Ты одна нормальная в семье…

– А что ещё говорят? – со злой ноткой в голосе спросила Наташа, обижаясь, – нет, ты не стесняйся, просто мне интересно?!

– Да ты не думай, о тебе плохо никто не говорит…

– Смотри у меня, – Наташа повертела перед носом Коростылевой кулаком, – я не посмотрю, что тебе шестнадцать.

– Дура ты Зверева, одно хорошо, что не алкашка…

– Что ты сказала?! – Наташа поразилась её бесцеремонности.– Ты что говоришь, думай?! – она хотела хорошенько треснуть соседку, которая минуту назад успокаивала и жалела её, но передумала, – иди ты знаешь куда… тоже мне…

Их перепалку прервал голос матери Наташи, которая, открывая дверь, с удивлением смотрела на дочь, словно и не ждала её.

– А ты что уже приехала? – спросила она.

– Нет, это мой призрак, – огрызнулась девочка и, поднявшись по лестнице, вошла в квартиру. Пройдя в прихожую, направилась на кухню. Вытащила из рюкзака бутылку с лимонадом и пакет с пирожками и, достала чашку из шкафа и налила себе напитка.

– Деда, – обратилась она к Ивану Карповичу, который как ни странно был ещё во вменяемом состоянии, – почему не сказали, что папа умер, и что вы тут всю семью позорите, знаете, что соседи говорят, что и поминок не делали…

– Почему же не делали, – усмехнулась вошедшая на кухню мать, – просто не всем наливали, вот они и обиделись, – она грубо рассмеялась.

Наташа смотрела на неё и не узнавала в ней ту женщину, которая каждый день ходила в школу и учила детей, за это лето, она постарела лет на десять и стала похожа на тех тёток, которые торгуют на вокзале пирожками. Почему ей тогда пришло в голову именно такое сравнение, спрашивала она потом себя. Потом воспоминания казались малозначительными, как будто происходящее не касалось её.

– Мама, тебе же в школу третьего августа, что происходит здесь? – Наташа не могла поверить, что после смерти отца мама не образумится, – ты же не такая, мама, ты же интеллигентная женщина?

– Марш к себе в комнату! – прикрикнула Вероника Анатольевна, – как ты с матерью разговариваешь?

– А знаешь, кем вас называют? – не унималась Наташа, – семья алкашей, так мне и сказали!

– Вот люди, – покачал головой Иван Карпович, – у людей горе, сын умер… – он весь сжался и закрыл руками красное лицо, – Наташенька, зачем же так…

– Что вы, ей плачетесь, папа, – Вероника Анатольевна взяла сумку дочери, отнесла в её комнату и крикнула из глубины квартиры, – иди к себе, хватит языком чесать. Чё, взрослая стала?

Наташа стояла в растерянности и не знала, как себе вести, что делать дальше. В свои четырнадцать лет она впервые задумалась о том, что ей придётся в скором времени самой заботиться о себе.

За столом раскисал, как густой кисель Иван Карпович, в комнате кричала мама. Сердце девочки билось, как у загнанного в угол зверя, и она почувствовала, что во рту пересохло. Сгребая в охапку лимонад и пирожки, она направилась в свою комнату и, закрыв за собой дверь, открыла окно. Села на подоконник, откусила от пирожка, который был с капустой. Такие же пекла бабушка Евдокия Васильевна. От нахлынувших воспоминаний, Наташа закрыла глаза и заплакала.

– Наташка!!! – крикнула ей снизу Азиза, лучшая поруга, – ты чего там, плачешь что ли?

– Зизка! – Наташа быстро вытерла слёзы и помахала ей, – я только что из лагеря!

– Так выходи!

– Сейчас, погоди, только переоденусь!

Быстро нацепив на себя трикотажную майку и джинсовые шортики, она выскочила из дому. Подружки долго обнимались, Наташе всегда было легко с Азизой, она имела талант делать людей счастливыми. Вот и сейчас, встретившись с подругой, Наташа почувствовала небольшое облегчение из-за обиды на мать и дедушку, которые не сообщили о смерти отца.

– Ты знаешь, – серьёзно начала Наташа, – мои совсем уже… пока я была в лагере, папа умер…

– Наташа! – Азиза прижала руку ко рту, – я и не знала, бедная моя.

– А они… они ничего не сказали мне, от соседки узнала, а ещё мать называется…

– Я понимаю, – кивнула Азиза, – ну, успокойся, не плачь… пошли ко мне, Нугманчик приехал, такой здоровенный стал, не узнаешь.

– Ну… я не знаю, – пожала плечами Наташа, но после недолгих уговоров подруги согласилась, – пошли. Поговорим, я знаю, мне станет легче, так всегда было.

– Ну, вот, – обняла её Азиза, – наконец-то, ты теперь это признала, – она поцеловала подругу в щёку, – идём, а вечером Нугман отвезёт тебя домой.

Они взялись за руки и направились в сторону дома, где жила семья Ахмедовых. Азиза любимица отца, ещё в конце восьмидесятых семья их была зажиточной. Отец Азизы, Ахмед Алиевич, работал директором базы мясокомбината, а мать директором Дома Быта в самом центре города. Потом через год, Наташа будет именно там начинать работать, Мадина Магометовна оказалась не просто очень доброй и понимающей женщиной, она с радостью помогла Наташе, когда та пришла устраиваться на работу, учеником закройщика. Тогда девушка получала копейки, но многому научилась и была рада и тем крохам, что могла заработать в свои пятнадцать лет.

Когда они устроились на уютной лоджии дома Ахмедовых, Наташа ощущала себя такой счастливой.

– Вот были бы мы сёстрами, – мечтательно протянула Азиза, и словно читая мысли подруги, спросила:– Что с твоими родителями стало, ничего не могу понять, прости, наверное, не нужно говорить об этом, – она взяла подругу за руку.

– Тебе можно, – вздохнула Наташа. – А так, знаешь как обидно, когда родителей алкашами называют. А ведь самое противное, что все кругом правы.

– Тебя же тётя Лена звала в Артёмовск.

– А как же ты, Серёжка, у меня ведь там никого нет, и буду совсем одна там.– Наташа с такой тоской посмотрела на Азизу, что той стало не по себе. – Зизка, как я там буду без всех вас?

– Ничего, всё образуется, пойдёшь в техникум, ты уже решила какой?

– Не знаю, – пожала плечами Наташа. – Серёжа идёт на будущий год в политехнический, и я пойду, только ещё не выбрала на какой факультет.

– А сама, что думаешь? – настойчиво спросила Азиза.

– На художника оформителя, мне всегда нравилось рисовать.

– Но так это тебе нужно в училище культуры.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво покачала головой Наташа. – А там есть факультет, где учат моделировать и шить одежду, типа закройщика, но… как бы это сказать с фантазией?

– Так тебе туда и надо, «с фантазией»!

– Брось ты, Зизка, – отмахнулась Наташа, – я, что тебе будущий модельер?

– А почему бы и нет, – серьёзно ответил Азиза.– Пойдём, чай пить, Нугман привёз из Махачкалы столько всего вкусного: сладостей, орехов, фруктов, так что мы сейчас устроим пир.

Дверь на кухню тихо отворилась, и в дверном проёме появилось заспанное лицо Нугмана, на котором вспыхнула приветливая улыбка обращённая явно не к Азизе.

– Нугман, мы тебя разбудили? – виновато спросила Азиза старшего брата.

Он был высоким широкоплечим парнем с копной густых вьющихся волос и темными глазами.

– Ваш хохот мёртвого поднимет, – улыбнулся Нугман и ласково потрепал по волосам сестрёнку. – Да уже хватит спать, ты, я слышал, чай обещала, – лукаво улыбнулся он и, подмигнув Наташе, добавил, – так выросла, девушка прям взрослая. Скоро можно и замуж отдавать.

Наташа, смущаясь, отвела глаза и, повернувшись к Азизе, взяла из её рук чашки.

– Вы тоже изменились, уже… взрослый такой.

– А помнишь, курносая, как я вас на плечах таскал, и мы так дурачились во дворе, когда ещё учился в школе.

– Да, Нугман, – улыбнулась Наташа, – это было так давно, мы ещё все тогда были детьми, а теперь, я не знаю, как вас называть, перед глазами стоит тот худой длинный мальчишка с оттопыренными ушами, а сейчас мужчина.

– Что ты заладила мужчина- мужчина, ну, – он шутливо толкнул её в бок, – ты меня ещё дядей назови. – Наташа рассмеялась, – вот, самой смешно. Так значит, никаких выканий, словно, я древний аксакал. Ты для меня как сестрёнка, поняла?

– Ага, – улыбнулась Наташа, и они пожали друг другу руки, как тогда в старые добрые времена, которые величают детством, жаль только оно уходит безвозвратно, словно перевёрнутая страница в книге жизни.

Пока не закончился чай, они немного поговорили, а потом Нугман, посмотрев на часы, сказал, что ему пора уходить.

– Скажешь отцу, я к Журавлеву.

– Хорошо, купи нам газировки, когда будешь возвращаться? – попросила Азиза.

– И мороженого, – закончил он, – обязательно ящик мороженого и три килограмма газировки.

Девочки рассмеялись его шутке, а Азиза добавила, что только «Тархун» или «Буратино».

– Буратино я может, и выстругаю, а вот тархун здесь не растёт, с этим будут проблемы.

Нугман ушёл, девочки принялись за виноград и персики, Наташа чувствовала себя такой счастливой, что немного отвлеклась от произошедшего дома.

– Можно я тебя кое о чем спрошу? – Азиза вдруг серьёзно посмотрела на неё.

– Ну, спрашивай, – ответила Наташа, доедая сочный персик.

– А вот если бы мы тебя все удочерили, ты бы согласилась?

– Что ты, Зизка, тебе иной раз такое в голову придёт, это же надо такое выдумать!

– Нет просто, когда я увидела тебя в окне такую несчастную…

– Стоп, – Наташа строго посмотрела в глаза подруги, – только не надо меня жалеть, иначе я обижусь.

– Я не хотела тебя обижать, просто ты моя лучшая подруга, и я не хочу, чтобы тебе было плохо.

– А сейчас, знаешь ли, мне очень хорошо, а то, что дома, предки со своей пьянкой, они же меня не трогают, и я их не трогаю, окончу техникум, комнату дадут в общежитии, начну новую жизнь, просто нужно немного подождать.

Азиза обняла подругу и сказала, что если что, она все для неё сделает.

– И я, – кивнула Наташа, – все у меня будет хорошо, только нужно немного времени. – Просто папу жалко. У меня умер папа, а я сейчас с тобой шучу и смеюсь.

Наташа вдруг замолчала и смахнула набегающие слёзы.

Азиза обняла подругу и ласково погладила по спине.

– Прости, я не знала.

– Ничего. Всё пройдёт. Всё шло к этому. Просто жаль, что он в тюрьму попал. Если бы не тот случай, может мы остались бы нормальной семьёй. Ты как думаешь?

– Конечно, – кивнула подруга, – конечно.