Одиночество – это состояние бытия, и это не просто скука – это неспособность общаться.
© Наталья Томасе, 2023
ISBN 978-5-0060-9290-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Аркадий Петрович Воронцов открыл глаза. В спальне стоял полумрак из-за плотных, не пропускающих свет, ночных штор. Когда-то, еще в молодости, он прочитал статью о сне, о том, что избыток света ухудшает качество того самого сна и провоцирует нарушения гормональной системы. Тогда, в возрасте двадцати лет, юного Аркашку не волновали все девять элементов гормональной системы в организме человека, он был зациклен лишь на андрогенах и эстрогенах1. С годами менялось его представление о жизни, а привычка спать в кромешной темноте, как забота о половых гормонах, так и осталась.
Но, сегодня утром Аркадий Петрович испытывал неприятное ощущение от этой колющей глаза темени, да еще подвязавшейся к ней какой-то жуткой тишине. Он неприятно поежился в кровати.
«Как это возможно – слышать тишину?! Тишина – есть отсутствие всякого звука, и тотально гробовой тишины не существует, – промелькнуло у него в голове. – Может я умер?»
Он накрылся одеялом с головой, и его охватил давящий безысходностью ужас. Наверное, в жизни каждого иногда наступают такие мгновения, когда замолкает все…
Через несколько минут Аркадий Петрович откинул одеяло и, растягивая туловище, нехотя поднялся с кровати. Справив малую нужду и ополоснув лицо, он ленно потащил свое немного обрюзгшее, не дружащее с физкультурой тело на кухню, попутно заглянув в спальню жены. Оттуда шибануло неприятно затхлым воздухом, отчего его большие, немного навыкате, смотрящие вглубь себя, зеленоватые глаза открылись еще больше, а шея дернулась назад. Закрывая дверь, мужчина отметил про себя, что кровать пуста.
Он был дома один. И снова глухая тишина, словно глубокий омут, стала затягивать его. В густой глубине этой безмолвной мути стали «всплывать» житейские мысли:
«Не соврали работяги, говоря, что шестой класс окон практически не пропускает звук».
«Зараза, опять посуду не поставила в посудомойку», – мысленно ругал жену Аркадий Петрович, составляя грязную утварь в машину.
Подойдя к кофеварке и не обнаружив кофе бобы в «танке», мужчина вслух обложил супругу всеми знакомыми ему органами. Он открыл кухонный шкаф, где все было разложено на своих местах и подписано. В баночке с надписью «сахар» лежал сахар, а в баночке с надписью «мука» – мука. И никак не иначе. Аркадий любил порядок, у него все должно было быть ровно и квадратно. Криво лежащую ложку на столе он должен был обязательно пододвинуть, чтобы она лежала параллельно столу, а перекошенную картину подправить, чтобы она висела параллельно полу.
Не найдя пакет с кофе и на полке, он пошел в небольшую комнатку, служившую кладовкой. Он «одолжил» идею такого «зомби ящика» у жены своего друга, которая до противного была организована и у которой все было по расписанию. По молодости это казалось Аркадию ужасно скучным, но сейчас, с высоты своей полсотни с хвостиком, он находил эти качества очень правильными и полезными для жизни.
Окинув взглядом кладовую, его глаза остановились на старой коробке из-под обуви, стоявшей на самом верху. Мужчина подставил небольшую стремянку и, медленно переставляя ноги, дотянулся до коробки. Но она выскользнула у него из рук, и на пол полетела полдюжины старых полуобщих тетрадей. Аркадий Петрович чертыхнулся и начал спускать по лестнице свое полное, несколько рыхлое тело. Подняв одну из тетрадей с цифрой «1» на обложке, он открыл ее и прочитал:
Тетрадь 1. (1982—1984)
30 Мая,
Не знаю зачем я это делаю. Зачем решил вести дневник. Наверное, чтобы не забыть. Чтобы навсегда запомнить лицо мамы, когда он уходил, слезы обиды сестры. А может, чтобы не казаться слабаком перед друзьями, рассказывая, что я сейчас чувствую. Я точно знаю, что наша жизнь изменится и уже никогда не будет прежней просто потому, что сейчас наша семья – это мама, я и младшая сестренка. Отец ушел, нет, он бросил нас, предал! Он даже не пытался ничего объяснить. Я не знаю причины его ухода. Мне казалось, мы были счастливой семьей, где все друг друга любят и понимают. Отец с мамой даже никогда не ругались, во всяком случае я этого не видел. Хотел поговорить с мамой, но она кажется раздавленной: нет прежней улыбки на губах, глаза грустные, припухшие от слез. Нет. Этот разговор убьет ее. Перенесу его до лучших времен.
Хорошо, что завтра последний день в школе. Заберу документы, пойду в другую. Не хочу видеть жалостливые рожи учителей с их душещипательными разговорами типа: «Если надо поговорить, я к твоим услугам. Не стесняйся.»
Нечетко очерченные губы с полной нижней губой сложились в подобие улыбки, а к глазам подступила слеза.
Аркадий Петрович собрал тетради и, взяв пачку кофе, вернулся на кухню. Поставив замороженную пиццу в микроволновку и подготовив кофеварку к «волшебному таинству» производства чудесного ароматного напитка, хозяин уселся на мягкий стул. И пока итальянский микс из еды и Lavazza дразнил обоняние, мужчина, открыв тетрадь, «откинул» себя на десятилетия назад.
Тетрадь 1. (1982—1984).
01 Июня
Сегодня мама посадила нас на диван и честно рассказала, что у папы есть другая женщина и он ушел к ней. Но все равно любит нас и будет нас навещать, отводить нас в кино или в кафе-мороженое. Бред. Не верю. Во всяком случае, пока видеть его я не желаю.
Тетрадь 1. (1982—1984).
03 Июня
Ужасно паскудное состояние, имя которому «Большой Бодун». Вчера нажрались в честь окончания года и моего решения перейти в другую школу. Соврал, что иду туда, потому что там математический класс, а мне это важно для поступления. И с чего «уехал»?! С полбутылки винчика?! «Серый» еще, гнида, зачем-то сказал, может родаки из-за меня разводятся. А может, реально из-за меня?! Как «батон» злился, когда я шахматный турнир просрал. И почему он вдруг решил сделать из меня нового Карпова, когда мне положить с прибором на эти шахматы. Да и вообще, постоянно тыркал, что толку с меня, как с того козла. Ясен перец, я не оправдал его ожидания.
Тетрадь 1. (1982—1984).
30 июня
Ровно месяц, как отец ушел. Он так и не пришел ни разу к нам, даже не позвонил. Завтра Машкина днюха. Наверное, придет поздравить. У мамы бесконечные слезы, успокоительные, снотворные. В доме находиться невозможно. Отнесу документы в новую школу, сходим с Машкой похаваем морожко и уедим к бабушке до сентября.
Аркадий Петрович посмотрел на часы, беззвучно моргающие на дисплеи плиты – 10:30. Рука потянулась к телефону, и он нажал кнопку вызова.
– Адя, я перезвоню тебе потом, – без приветствия буркнул немного рассерженный женский голос. – Варю крем для торта, мешаю сахар, чтоб не подгорел.
И, не сказав больше ни слова, женщина отключила телефон. В воздухе опять повисла неестественная тишина. Мужчина почувствовал какое-то унижение, словно его вежливо послали куда подальше. Одно радовало, при слове «торт» он ощутил у себя во рту изысканный, ароматный и невероятный вкус карамельной заливки. Он непроизвольно облизнулся. Его сестра Маша всегда была сладкоежкой, и когда она решила после окончания школы поступить учиться на кондитера, это было ожидаемым решением.
«А мне жена никогда не пекла торты», – вздохнув, подумал мужчина и причмокнул ртом с меланхолически опущенными вниз уголками.
Одной рукой он уплетал пиццу, а другой перелистывал пожелтевшие страницы своего «Дневника»…
Тетрадь 1. (1982—1984).
01 Июля
Отнес документы в новую школу. Познакомился с пацаном, тоже пришел переводиться. Отец его вышел в отставку, и они переехали в наш город. Парень этот весь какой-то яркий и броский: начиная от высокого роста, уверенности в себе и заканчивая ослепительно желтой майкой (я б такую точно не носил). Только он, улыбаясь до ушей, зашел в канцелярию, как заполнил собой все пространство. И все эти тетки: администраторша, училка какая-то и даже «дира2» стали вокруг него «плясать», забыв про меня.
Он пригласил меня попить пивка за знакомство. Когда он открыл свой «лопатник»3, мои глаза чуть не вывалились, у моей матери меньше лежит. «Лексус» (вообще-то его имя Алексей, но он сказал, что все зовут его «Лекс» как новую марку автомобильного концерна Тойота), видя мое выражение лица, смеясь пояснил:
– Я когда выхожу из дома, мне батя дает «бабки» со словами: «Только матушке не говори». Потом мать дает со словами: «Только бати не говори». А еще старший брат: «Родокам не говори». А на каникулах у меня вообще «рог изобилия», потому что я каждый день «выхожу», чтоб дома не торчать. Да еще летом и тетка приезжает с «никому не говори». А куда мне «бабки»4 тратить?! Я не пью, так, бокальчик пивка в кабаке, до клубов я не охочий. Одежду и всякую хрень родаки покупают. Так что, если тебе что-то надо: бабло или срочно поехать куда, только скажи.
Да, кому-то везет родиться и жить в нормальной семье. А я опять ночью плакал. Ненавижу его! Ненавижу и никогда не прощу!
Тетрадь 1. (1982—1984).
1 Августа.
Давно не открывал дневник, не было времени. Погода по-настоящему летняя. Целый день с Машкой на речке. Познакомился… В общем, ее зовут Татьяна. Не скажу, что она красавица. Но жизнерадостная такая и бойкая. По вечерам гуляем с ней подальше от людских глаз, не хочу, чтоб бабке сообщил кто-то. Начнутся всякие деревенские «терки» про городского. А вчера я ее поцеловал. Это было первый раз в моей жизни. Как-то спонтанно и неожиданно. Мы спорили о музыке, и Танька разошлась не на шутку, доказывая, что «Феличита – лучшая песня всех времен и народов». А у меня уже не было аргументов, и я решил просто закрыть ей рот… поцелуем. Это вышло случайно. Сначала это было лишь легкое соприкосновение губ, она опешила, а потом обняла меня за шею. Я положил свои вспотевшие от волнения руки ей на талию. И, закрыв глаз, припал к ее пухлым, мягким и немного влажным губам. Это было потрясно. Правда, немного кружилась голова, но, наверное, так и должно быть.
Лекс звонит почти каждый день (интересно, откуда у него телефон моей бабки??). А сегодня спросил можно ли ему приехать «на деревенские просторы»:
– Скучно летом в городе, все разъехались. С братаном и его корешами на море ездим, так они бухают там, а я, как идиот, только и бегаю им за пивасом. Бесит! Так может я к тебе? За финансы не беспокойся, я бабулю твою не объем, – весело заключил Алексей.
Странный он, Лекс этот. Ну пусть приезжает. Вот только, Танька…
Тетрадь 1. (1982—1984).
15 Августа.
Это же надо так выступать на публике! Это я про Лекса. Ну артист малых и больших театров. Приперся с огромным букетом для бабки, плюшевым медведем для Машки и целой сумкой всякой жратвы. Старая от него ссытся кипятком. Сеструха не отходит ни на шаг. С ним, конечно, весело. Он как-то умеет находить общий язык со всеми. Словно он их знает всю его жизнь. Вот только Танька..
Я рассказал Лексу про нее, он равнодушно сказал, что я могу не париться за вечера и продолжать встречаться с ней. Он не в обиде. Но, с его приездом, Таньку как подменили, она только и расспрашивает о Лехе. Когда мы все встречаемся на речном пляже, она смотрит на него какими-то коровьими глазами и даже слегка приоткрыв рот, когда он что-то рассказывает. А он ведет себя с ней совершенно так же, как и с пятилетней Машкой или моей пенсионеркой бабкой: непринужденно и вежливо.
Интересно, а у него было с кем-то? Да было, конечно. Все телки на пляже и в деревни пялятся на него, как на церковную икону. Конечно, было.
Тетрадь 1. (1982—1984).
20 Августа.
– Что решил с Танюхой? – вопрос Лекса поставил меня в тупик.
– В смысле?
– Ну ты возвращаешься в город. Переписываться будете? – в его голосе слышались ироничные нотки.
– Почему нет?! На осенних каникулах приеду.
Я не понимал, что именно хочет услышать от меня Леха.
Он пожал плечами:
– Новая школа, новы «телки», новые возможности. А потом, через год тебе в «универ».
– Не вижу связи.
Я, наверное, в глазах Лекса выглядел идиотом.
– Не будь дураком! Хочешь, докажу, что ты ей на хрен сдался? Она только и думает, как свалить из деревни.
От смотрел на меня вызывающе-самоуверенным взглядом. Я, смутившись, опустил глаза в пол.
Тетрадь 1. (1982—1984).
22 Августа.
Я думал, он просто попытается соблазнить Таньку, которая стопудово пала бы к его ногам, но Лекс оказался настоящим корешем. Он завел разговор с этой «шмарой» обо мне.
Говорил, что я от нее тащусь, как удав по пачке дуста, как ей повезло подцепить саму любезность, услужливость и щедрость.
А она, словно ничего это не слыша, повисла у него на шеи, стараясь поймать его губы.
– Слушай, Танюха! Ты что такая дура, что думаешь, я предам друга ради тебя?
Она удивленно спросила его, зачем он решил с ней встретиться.
– Чтобы показать «Птахе», что ты его не достойна.
Он сплюнул через зубы
«Птаха» … придумал же!
Аркадий Петрович дожевал пиццу, запив ее капучино, поставил тарелку и кружку в посудомоечную машину и запустил программу мойки.
Почти сорок лет друзья зовут его «Птаха». Кличка, с легкостью данная ему «Лексусом», закрепилась на многие года. Ему вспомнился разговор с Алексеем:
– Почему «Птаха»? – Аркашка удивленно смотрел в округлые, глубоко посаженные глаза друга.
– Потому что Воронцов, – взгляд Лекса был прямой и дерзкий, а потом его большой рот с очень четким очертанием губ широко улыбнулся, и парень добавил, – мягкий ты, Аркашка, вот до «Ворона» и не дотягиваешь. Так что, – Алексей приобнял друга за плечо и бодро закончил, – быть тебе «Птахой».
Он не обиделся тогда, да и вообще ему нравилось, когда над ними подшучивали и «вытирали ему сопли». Ведь это лучше, чем полное равнодушие. Но еще больше он обожал страдать до умопомрачения. «Какой же я бедный и несчастный, пожалейте меня все».
И тогда вокруг начиналась движуха за спасение «страдальца».
Тетрадь 1. (1982—1984).
31 Августа
Первый день в новой школе – это одновременно и интересно, и боязно. Словно я начинаю новую главу в моей жизни. Возможно, так оно и будет. А может, я и зря решил перейти?! В старой школе все меня знали, и я знал, что от кого ожидать. Приду завтра с Лексом, он весь такой сам из себя, и я – дефективный (на его-то фоне точно убогий). Ну, а с другой стороны, за его спиной, может меня особо никто и не заметит. Как два пальца об асфальт будут «на вшивость» проверять. Надо будет с Лексом перетереть перед школой.
Тетрадь 1. (1982—1984). 1 Сентября
В классе двадцать шесть человек, включая меня и Леху. Ну, он конечно красавец. Встретились с ним утром. Затушив сигарету, Лёха уверенно сказал мне:
– Пойдем в школу после всех этих колокольчиков и сопровождения первоклассников.
– Но классуха…
Он перебил, не дав мне договорить:
– Оговорено уже. Не ссы! Пойдем, кофейку попьем. Здесь в кафешке булочки вкусные (а они действительно оказались свежими, только из печки. Надо Машку туда отвезти, она любит печево всякое). – И, наверное, видя мою растерянность и смущение, он похлопал меня по плечу и весело добавил, – пошли, я не завтракал, составишь компанию. Я приглашаю.
После кафе мы ввалились в класс в сопровождении улыбающейся до ушей «завучихи». Нас представили классу. Лексус стоял перед народом в шикарном сером костюме, белоснежной рубахе и галстуке, держа в руке черный кожаный «дипломат». Он выглядел, словно министр, заехавший с проверкой в эту школу. Но при этом не создавалось впечатления, что он ставит себя выше других. Он стоял в непринужденной позе и улыбался приятной, открытой улыбкой. В то время как я, переминаясь с ноги на ногу, теребил пуговицу на пиджаке. Глядя на приятеля, мои плечи непроизвольно открылись, и мне даже показалось, что от этого движения я стал немного выше.
В кабинете было только два свободных места: на первой парте у окна и возле стены, рядом с девчонкой, чем-то похожей на маленькую обезьянку. Я не ожидал, что Лекс предложит мне выбрать место. Я смутился. Сядешь на первой парте, подумают я «ботаник» (а с моим видоном, так точно подумали бы), пойдешь к «мартышке»… В общем, я стоял, как опоссум ссулявый, не зная как поступить.
– «Птаха», если ты не против, – Леха «кинул» мне спасательный круг, – я на первую.
Я проходил мимо парт, разглядывая новых одноклассников:
Смазливый парень с какими-то «пьяными» глазами, развалившись, смотрел на меня с ехидной усмешкой. Дружелюбно улыбающийся здоровяк, похожий на крестьянина. Смазливая девчонка, словно рентгеновским лучом, измеряла меня своими прищуренными глазами. Ее соседка, не поднимая головы с начесом, лишь кинула взгляд на мои брюки в районе члена. «Мартышка», нехотя забрала свой портфель, освобождая стул для меня.
Тетрадь 1. (1982—1984).
7 Сентября
Класс дружный. Не делится на группки как в моей старой школе. Ну, только если на девчонок и пацанов. Лексус как-то сразу пришелся ко двору (впрочем, это было предсказуемо). Он дня два молча приглядывался к народу, словно изучая каждого, ни к кому не лез, не старался произвести впечатление. Но, у него всё как-то выходит само собой: кого-то угостил сигареткой, кому-то дал списать «матёму»5 (а в ней он оказался просто асс), с кем-то обсудил футбольный матч. Короче, через неделю никто бы даже не сказал, что он новенький. Как бы так научиться как он! Меня он не бросил, а даже наоборот, наши дружба стала крепче.
У «Мартышки» оказалось странное имя Дарина Черемша. Она веселая, со всеми в хороших, но очень уж деловых отношениях. Она меня сразу взяла к «себе под крыло», рассказывая про каждого учителя, про каждого одноклассника, с комментариями о социальном статусе и что от кого ожидать. Как я понял, она душа компании и частенько приглашает всех к себе на большую дачу.
Получил письмо от Таньки. «Шмара»! Еще и пишет!
Тетрадь 1. (1982—1984).
14 Сентября
На выходных ездили к «Мартышке» на дачу. Нууу! Генеральские хоромы! Впрочем, «батон»6 ее действительно оказался адмиралом. Было интересно, как прибухивая, народ раскрывает своё нутро😊
Игорь Гутылевский, (он же «Гута», тот самый с «пьяными глазами») «нажрался», и я подумал, что его глаза, наверное, вообще не трезвеют, постоянно находясь в кондиции. Он всё время подбивал пацанов вернуться в город, говоря, что самое время в «Зеленку».
«Колхозник» Джон (у него и имя оказалось рабоче-крестьянское Иван, только все его называли на английский манер) использовал свою недюжинную силу, оттаскивая пьяные «тела» на огромную кровать на втором этаже.