Аркадий Петрович тряханул несколько раз ушибленную ногу. Боль понемногу отступила. Посмотрев еще раз на часы, Воронцов поплелся на автобусную остановку, решив, что следует вернуться домой и дождаться доставки продуктов.
Пройдя на кухню Аркадий, не обнаружив следы возвращения жены, развалился на стуле и открыл тетрадь, с пометкой «2».
Тетрадь 2.
Июль 1987
Свобода! Она имеет вкус, ощущения и чувства. Сначала я испытывал душевный подъём и прилив сил. Каждая клеточка моего тела была в ожидании чего-то нового. Не было кристальной ясности, что делать дальше. А я и не хотел этого знать! Потому что это нарушало эту свободы. Я просто наслаждался моментом. И от этой эйфории даже кружилась голова. Наверное, именно так чувствует себя каждый, вышедшей на свободу из мест не столь отдаленных. Ну они-то понятно, как в том фильме: «Украл, выпил, в тюрьму». А мне-то за что?! Два года в жопу! Никогда не понимал пацанов, жаждущих пойти служить, или еще того хлеще: связать свою жизнь с армией. Я все эти два года чувствовал себя, как загнанный в клетку зверь. С одной стороны, сыто и думать ни и чем не надо, а с другой, всё, что ты делал до этого, превратилось в прах и говно. Да, я свободен, но… вокруг пустота.
Галка успела выйти замуж и родить ребенка. Стерва! Я же объяснил, что Даринка – друг и ничего больше. Как она могла так поступить со мной?!
Лекс в следующем году закончит Ленком15 и отправится в северную подмышку мира. И как-то всё у него спланировано, даже жениться успел, пока я «отдавал долг родине». Друг называется! Зачесалось у него, не мог меня дождаться.
Дарина вся в учебе. Видел ее несколько раз. Она словно чужая, окинула меня взглядом с высока, словно я плинтус какой. А так и есть: неуч и голытьба недотраханая. Хочется кому-нибудь впендюрить, а никого нет. Ну, или хотя бы за сиську подержаться. В «Зеленку» не пойдешь, не серьёзно как-то. Да и не с кем. Джон женат, «Гута»… У него такие модельки из Дома Мод, что ему, как он выразился, «по статусу теперь не положено в общагу ходить». Короче, я как говно в прорубе. Может вернуться на радиофак?? А на хера??
Аркадий, перелистав несколько страниц, снова погрузился в чтение…
– Поехали, развеешься. У сокурсницы моей Ксюхи днюха сегодня, – давил Лекс.
– Да я никого там не знаю, – отнекивался я.
– Меня знаешь, жену мою знаешь, а именинница девица компанейская, с юмором. Поехали. Заедим за тобой часиков в семь. Готов будь.
Именинница Каринка действительно оказалась добродушной и говорливой. Не красавица, но и уродом не назовёшь. Приятная, начитанная. Но была одна проблема. Проблема по имени Костик, с низким звучным голосом, два метра ростом и косой саженью в плечах. Он был остряк и забавник, до кучи тренькающий на гитаре. Чем больше я узнавал Костика, тем стремительнее падали мои шансы закадрить Каринку. Разочаровавшись наконец в том, что согласился на уговоры Лекса, я, прихватив бутылку шампика, ротировался на балкон. Как только я открыл дверь, до моих ушей донеслись жалобные звуки гитары и тихий, печальный голос напевал:
Свечи гаснут на сильном ветру,
Свечи гаснут, в слезах утопая.
Просто мне бы хватило и края,
Лишь бы видеть тебя поутру.
Просто мне бы хватило и звука…
Я замер, боясь спугнуть певунью. Но, она, словно почувствовав моё присутствие, замолкла и резко обернулась. На меня смотрели заплаканные, растерянные глаза. Наши взгляды пересеклись, и я уже раскрыл рот, чтобы сказать что-то о неуместности ее уединения на днюхе, но в итоге лишь назвал своё имя и зачем-то фамилию. Она слегка прыснула со смеху и уверенно представилась:
– А я Инесса. Бортпроводник авиакомпании.
Это было сказано таким тоном, словно она работала в кабинете Министров или, на худой конец, в Центральном профсоюзе летного состава.
Телефонный звонок отвлек Аркадия от чтения. Разрывая тишину, он был таким резким и неприятным, что Аркадий Петрович даже вздрогнул, словно его обдало холодом, и уронил дневник на пол.
– Там кофе закончился, – без приветствия начала его жена, – ты сходи купи, – и, вздохнув, добавила, – пожалуйста.
– В «зАсеке»16 было, но я купил, не волнуйся.
Молчание. Словно и поговорить не о чем. Аркадий Петрович нехотя поинтересовался, когда жена вернется. Не получив конкретного ответа, он, как бы невзначай, рассказал о сегодняшней встрече одноклассников, о которой он якобы только узнал. И, поставив жену в известность, что вернется за полночь, Аркадий отключил телефон.
«Неужели прожив энное количество лет в браке, двух человек ничего не связывает помимо быта и воспитания ребенка? – уставившись в одну точку размышлял Аркадий Петрович. – А что нас связывало? Моя никому не нужная порядочность?! Мой страх всё потерять и вернуться туда, откуда я сбежал и жить с престарелой матерью?! Моя относительная свобода и закрытые глаза жены на мои похождения?! Впрочем, какие закрытые?! Я тоже никогда не спрашивал, где она пропадает днем, а иногда зависает и по ночам. Я всегда удовлетворялся ее объяснениями, типа «Девчонки загуляли» или «Уже поздно, останусь у Маши-Глаши».
Тетрадь 2.
Лето 1987
Я даже не знаю, как это вышло. Но это должно было случиться! Это было логическим завершением. Или, это логическое продолжение того, что мы не должны были заканчивать?! Короче, я переспал с Галкой. Это было потрясающе. Она шептала мне на ухо какой я уникальный, о моих потрясающих умениях. Даже если это была лесть, я хочу доказывать ей снова и снова, что я действительно неподражаем! Мы оба лежали на боку, а когда я вошел в неё, наши ноги сплелись, запутались и потерялись в объятиях. Мы были словно сплетающиеся, гибкие стебли винограда. Я испытывал страсть и чувство удовольствия. Наши объятия становились сильнее, а бедра прижимались ближе и ближе, возбуждая наши тела… А потом, изможденные мы лежали и молча пялились в потолок. Я не хотел думать, а что будет завтра. И вдруг Галка вскочила, повернувшись ко мне спиной и бросила из-за плеча на меня лукавый взгляд. Наши глаза на мгновенье встретились. Мы находились друг на друга так далеко и в то же время так близко. Я приподнялся и, схватив ее за попу, повалил на кровать, и одним движением проник в теплую, влажную, женскую «норку». Мне было комфортно в этой позе. Я мог контролировать мои движения и глубину проникновения. В какой-то момент я почувствовал, как ее маленький, шаловливый пальчик начал трогать мой анус. Это было неописуемое удовольствия. Мое тело содрогнулось в конвульсиях, и, прогибаясь в позвоночнике, я с громким стоном кончил.
Для меня это был день открытий. Открытий новых ощущений и возможностей в волшебной стране под названием «Секс».
Читая эти воспоминания давно минувших лет Аркадий, почувствовал тяжесть в чреслах, и его рука машинально потянулась к паху. Кровь, вскипая, увеличивала мужское естество. Аркадий расстегнул молнию на брюках, которые сдавливали набухший член и с неописуемым удовольствием засунул пальцы в прорезь трусов…
Тетрадь 2.
Лето 1987.
Я сидел, понурив голову на табурете возле окна на кухне родителей Лекса. Наверное, побитая собака выглядит счастливее, чем я в тот момент. Во взгляде моего лучшего друга не было презрения, не было злобы, но от его слов, я начал испытывать неистовую злобу на самого себя. Я предал свою семью, я смешал с дерьмом воспоминания о том зле, которое причинил нам мой отец.
– И чем ты отличаешься от своего подонка отца, что бросил вас?! Да, тебе некого бросать. Но, если Галка уйдет от «Акима», что будет думать о тебе их дочь когда вырастит?! Что ты, сучара, соблазнил мамочку, и папочке пришлось расстаться с ней. Ты знаешь, у меня с «Акимом» сложные отношения, но в этот раз я на его стороне: они женаты, и у них ребенка. Галка сама выбрала «Акима», и он, заметь он, а не ты, был у нее первым. Возможно, у них временные трудности. Ребенку-то всего полгода. У них всё срастется, а ты будешь в дерьме. Так что, братан, давай, погнали в аэропорт. Надо еще цветы купить.
Я нехотя приподнял голову и уставился на Лекса непонимающим взглядом.
– Совсем мозги себе протрахал, – усмехнулся он, – ты обещал Инесску встретить.
– Я ничего не обещал, – пробубнил я, – это ты сказал, что мы ее встретим.
– А мне на кой хер она сдалась? У меня жена. А за тебя, идиота со спермотоксикозом, подумал.
Звякнул домофон. С мыслью о «доставленных продуктах» Аркадий поплелся открывать дверь. Но, это был не водитель доставки.
– Аркадий, нам надо поговорить. Открой! – голос был немного писклявый, но требовательный.
Воронцов, впав в ступор, словно его обухом по голове шибанули. От неожиданности он не мог вымолвить ни слова.
– Аркаша, открой! – настаивала женщина, – я знаю, что ты один.
– Ирка! – еле придя в себя, нерешительно и, даже где-то испуганно, выдавил из себя Аркадий Петрович, – как ты адрес узнала?
– Впусти меня. Ты же не хочешь, чтобы все, что я скажу, услышали твои соседи.
Глубоко вздохнув Аркадий нажал кнопку. Через минуту он услышал, как лифт остановился на его этаже. И несмотря на то, что Воронцов знал, что сейчас раздастся звонок в дверь, когда это произошло, он почувствовал, как неприятно защекотало под ложечкой.
В дверях стояла миловидная женщина средних лет. В ее больших глазах застыл вопрос, а на пухлых губах с опущенными вниз уголками застыла печать меланхолии. Аркадий отошел в сторону, пропуская любовницу.
Они молча сидели друг на против друга. Ирина не знала с чего начать, а Аркадий…, ему просто нечего было сказать ей. Он никогда не думал об Ирине как о женщине, ради которой можно бросить все: жену, дочь, квартиру.
Тетрадь 4.
Осень 2015.
Рассказал Лексу об Ирине. Просто пришлось. Надо было, чтобы отмазал меня перед женой. Типа с ним забухали.
– Ну, и что ты не разводишься с Инесской?
– А зачем?
– Ты хочешь сказать, что жить на два дома нормально? – Алексей непонимающе пожимал плечами.
– Лекс, я тебя умоляю, не прикидывайся святым, – раздраженно съязвил я, этот разговор меня немного напрягал.
– Да, у меня тоже есть перипихоны на стороне, но я не мурыжу баб как ты, не обещаю «поговорить», «разрулить», «уладить». Это даже не комильфо17.
– А ты прикидываешь, сколько будет поставлено на кону?! – Кипятился я. – Столько вложено в хату, столько втюхано в репетиторов для дочки, я оплатил учебу жены, а про тёщу вообще помолчим: ее врачи и реабилитации. Да до хрена! И ты хочешь, чтоб я все это просрал ради чего?!
– Отступные за любовь, наверное, – предположил Алексей, – за счастливую жизнь.
– Да бабы все одинаковые, им всем нужно одно и тоже. И что ожидать от Инесски я знаю, а от Ирки – нет. И на кой бес мне этот стресс?! Скажи?!
Лекс долго смотрел на меня, буравя неприятно колючим взглядом, словно желая добраться до моих потаенных мыслей, а потом, усмехнувшись, спросил:
– А вот интересно, если бы с Даринкой у тебя срослось, ты бы тоже от нее гулял?
Я, потупив глаза, отвернулся от друга и ничего не ответил.
– Ладно, жертва неразделенной любви, твое дело, твоя жизнь, – заключил Алексей, – не мне тебя судить. Просто, хочу предупредить: не запутайся в бабах! Ты что думаешь, они не чувствуют, что ты с ними ради траха? Подставит кто-то, мало не покажется.
Аркадий Петрович, глядя на постаревшую за семь лет их связи Ирину, вспомнил это предостережение друга и подумал: «Вот оно! Подстава, так подстава! Сейчас придет жена, и мне капец!»
Ирина что-то долго говорила о своих чувствах, о душевной боли, о бесконечной жалости за то, что с ним связалась. Вспоминала их прошлое и те эмоции, которые она испытывала, находясь в его объятиях.
А Аркадий молчал, не слушая ее, объятый страхом быть застуканным с любовницей в собственной квартире.
«А что было бы, если бы они все сейчас завалили ко мне?» – вдруг охватила его паническая мысль.
Перед глазами пробежала вереница рыженьких и блондинок, чернобровых и прыщавых, узкоглазых и шоколадных, худеньких и пышек… Он и сам не знал, сколько их прошло через его объятия, сколько их скакало на его члене, словно на породистом жеребце, сколько впопыхах задранных юбок и приспущенных трусиков…
Звонок домофона вернул Аркадия к действительности. Ирина испуганно замолчала, обезумев от страха глядя на возлюбленного.
– Доигрались! – со страхом в голосе прошептал Воронцов.
Но, это оказался водитель доставки. Получив мешки Аркадий Петрович, вернувшись в комнату, вопросительно смотрел на Ирину.
Женщина молча встала с дивана и пошла в прихожую. Аркадия охватила какая-то радость за то, что не было скандала, не было никаких разборок и, в принципе, даже не осталось никаких недомолвок. Вдруг Ирина остановилась и, резко повернувшись, оказалась очень близко к мужчине. На него смотрели красивые, удивительно понимающие глаза цвета васильков. От неестественной бледности лица, от затенённости чёрными ресницами, они казались еще выразительнее. Мужчина увидел в них тоже, что и много лет назад: восторг, поддержку и умиротворение. То, чего он никогда не находил во взгляде жены. Ирина подняла руку и потрепала остатки волос Воронцова, погладила мужчину по щеке и прошептала: «Спасибо за всё и прощай! Я не хочу больше тратить время на ожидание, Аркадий. Ты никогда не уйдешь от Инессы. Если ты не сделал этого раньше, то уже сейчас шансов нет вообще. Ведь так?»
Женщина печально улыбалась, а в уголках глаз застыли две слезинки, которые она изо всех сил старалась удержать.
– Спасибо, что ты это понимаешь. Ну, ты не обижайся.
Воронцов хотел приобнять женщину, но она отступила и, открыв дверь, быстро направилась к лифту.
Аркадий Петрович с облегчением вздохнул и начал мысленно примерять на себя шмотки, выбирая, чтобы бы ему надеть на встречу с женщиной-мечтой.
«Боже! – думал он, – сколько же времени мы с ней потеряли?! Я знаю. Точно знаю, что именно сегодня это случится. И это не будет спонтанно и дико. Это будет осознанно, с чувством, с толком, с расстановкой!»
Аркадий испытывал целую гамму чувств. Ощущение внутреннего возбуждения было видно в заторможенном, рассеянном взгляде, в хаотичном передвижении по квартире и в глубоком дыхании, поднимающем грудь.
Тетрадь 2
Осень 1987
Всё случилось слишком быстро. Я даже не хотел ее. Если не сказать больше: меня просто использовали. Это всё проделки Лекса, он во всем виноват! Он всё пытается меня пристроить, думая, что я пропаду без него. Заехал за мной, закинул в такси, выкинул у незнакомого мне дома, всунул в руки мешок с шампиком и коробкой конфет, букет в зубы и, скалясь на всю челюсть, называя номер квартиры, свалил. Я стоял как дурак у обочины. Подняв глаза кверху, словно желая найти помощь у Бога, в одном из открытых окон на последнем этаже я увидел «бортпроводницу авиакомпании». Твою мать!!! Она, весело улыбаясь, махала мне рукой, давая понять, чтоб я поднимался.
Мы оприходовали шампусик, и я даже не заметил, как на столе появился Армянский коньяк.
– Прямиком из Еревана, – хитро подмигнув мне, открывала бутылку хозяйка, – это тебе не пойло, разлитое в соседнем подвале, это настоящий «мужской» напиток с очень приятным вкусом, – констатировала Инесса и облизала узкие и сухие губы.
Она достала из кухонного шкафа два пузатых фужера и немного налила в них темную янтарную жидкость. Я хотел было уже ее опрокинуть, но Инесса, удержав мою руку, устроила мне целый ликбез пития «благородного напитка». Во время ее распинаний я всё нюхал коньяк, и, кстати, аромат был приятный, а алкогольного запаха даже не ощущалось.
Короче, слово за слово, мы потягивали этот ебучий коньяк, пока я не осознал, что мой язык уже тянется до женского нутра, а рука пытается найти подобие груди. Мне надо было бы остановиться, но «сотрудник авиакомпании», стянув мое исподнее, присосалась к содержащемуся в нём, словно к какому-то сладкому лакомству, заставляя меня «улететь» на седьмое небо (будто я пассажир на ее самолете). Я уже готов был залить своим «соком» ее рот, как она вдруг вскочила и встала на четвереньки. Я уже ничего не соображал, даже не удивился, что под юбкой трусиков не оказалось. Мне ничего не оставалось, как впердолить ей по самые «помидоры». Хватило несколько движений и всё закончилось. Я, держась за зад ее стурбальной, мужиковатой фигуру, не испытывал ничего, даже угрызения совести.
Ну, а с другой стороны, спасибо Лексу за избавление от вечной тяжести в паху. Надо теперь как-то дать понять этой стюардессе – Инессе, что между нами ничего не может быть.
Аркадий Петрович крутился перед зеркалом, рассматривая татуировку на своем плече. Потом, удовлетворенно причмокнув, натянул на себя свитер, с мыслью: «Однозначно, Даринка удивится этой животине.»
Тетрадь 3.
Март 1999.
Ничего не помню, что было вчера. Я проснулся в каком-то хлеву на сене, щекочущем мне голую задницу. На моей груди сладко посапывала голая латинос. В воздухе висел запах навоза, он был везде – в носу, даже на смуглой коже девицы, имя которой я не помню (а может и не спрашивал, не помню). И как это меня угораздило? Это всё текила-сволочь. Горькое, низкокачественное пойло. Несмотря на высокую крепость из закуски у нас была только соль.
Моя рука, потянувшись к рубашке, валяющейся на соломе, застыла в вонючем воздухе. Челюсть отвисла, глаза, глядя на предплечье, где покоился китайский дракон, развалившись до самого локтя, откровенно вылезли из орбит. Кто и когда сделал мне эту татуху, я не имел никакого понятия. Зашибись! Из пай-мальчика в классических брючках и джемперочке в ромбик, поверх аккуратной, отглаженной рубашечки, я превратился в брутального мачо, с отросшими за полгода волосами и небрежной бородой.
В дверном замке повернулся ключ, и через минуту на кухню вошла молодая женщина, устало усевшись на высокий стул возле «барной» стойки. Вытянув руку к верху, оно сняла с подставки большой винный бокал.
– Пап, принеси бутылку Phantom Chardonnay из бара, – услышал он «командный» голос дочери.
– Катюша, я собираюсь на встречу одноклассников, уже опаздываю, – оправдывался Аркадий.
– Ты бездельничал целый день и сейчас идешь развлекаться, а я вкалываю с утра до ночи, присесть некогда.
– Ну я не бездельничал…, – Воронцов с бутылкой в руках остановился в дверях кухни.
– Что застыл? – не дала ему закончить дочь, – открой уже и наливай! – Катерина безысходно покачало головой и с высока посмотрела на отца. – И что ты вырядился как пугало средневековое? Купил бы себе пару приличных костюмов.