Алина Покровская. Дорога цветов

III

На двух сценах уникального военного театра Алина Покровская играет много десятилетий, создавая образы лирические, комедийные, остро драматические, даже гротесковые, каждый раз вкладывая в работу все, чем одарила ее природа и преумножило профессиональное мастерство.

Обворожительная, яркая красавица Жермон Луиза в «Давным-давно» и словно светящаяся светом любви и преданности Наталья, жена поэта-декабриста Кондратия Рылеева в «Тайном обществе»; Ирина в «Смерти Иоанна Грозного», а затем – царица Мария, седьмая жена Иоанна в том же спектакле, и императрица Мария Федоровна в «Красном колесе»; Анжелика в мюзикле «Ринальдо идет в бой» и заносчивая от ощущения не прожитой со вкусом молодости Фелисиана в «Учителе танцев»; подобная библейскому образу Мария в «Святая святых» и Елена Андреевна, настоящая русалка, страдающая в доме из двадцати шести комнат, словно в тесной клетке («Дядя Ваня»); строгая революционерка Рашель в «Вассе Железновой» и пленительная красавица Роушан в пьесе «Тогда в Тегеране»; Наташа в «Цветных снах о черно-белом» и Саша из «Фантазий Фарятьева»; Маргарита Готье в «Даме с камелиями» и Женя Комелькова в спектакле «А зори здесь тихие»; Лариса в «Бесприданнице» и Жозефина Богарнэ, жена Наполеона в «Осенней кампании 1799 года»; примадонна Джаноцци из спектакля «Арфа приветствия» и Анна Семеновна Штрум в «Судьбе одного дома»; Меропа Давыдовна Мурзавецкая в «Волках и овцах» и Лидия Жербер в «Старомодной комедии»; пенсионерка Софья Александровна в «Доме под снос» и Евгения Петровна Костромитина, мать инвалида афганской войны в «Одноклассниках»…

А насколько убедительной и роскошной представала Алина Покровская в историческом репертуаре, играя Агриппину в «Британике», Марию Стюарт и Елизавету Английскую в «Вашей сестре и пленнице», Элис Мор в «Человеке для любой поры», Еву Браун в пьесе «Конец» («Последние дни Гитлера»)…

Ее яркая красота, согретая глубокой духовностью, силой воли и совершенно особого рода энергетикой по праву сделала из Покровской подлинную звезду не только театральной сцены, но и кинематографа. Кто не вспомнит культовый фильм «Офицеры» режиссера Владимира Рогового, который по сей день зрители всех поколений смотрят со слезами на глазах? В этой ленте Алина Покровская прожила целую жизнь и прожила ее так, что и сегодня мы восхищаемся женщиной, судьба которой в каком-то смысле была равна судьбе жен декабристов.

Почти одновременно с выходом фильма «Офицеры» на экранах появился фильм «Нежданный гость» по рассказу Эммануила Казакевича «При свете дня» (режиссер Владимир Монахов). Сегодня, к сожалению, мало кто вспомнит эту киноленту, несмотря на звездный состав ее участников, среди которых в главных ролях снялись Алина Покровская, Иван Лапиков, Андрей Мягков. Да и сама тема этого рассказа и художественного фильма представляется из разряда тех, что не утратили, а в чем-то, может быть, и прибавили важный смысл, касающийся нашего восприятия окружающих, в первую очередь – самых близких.

…Спустя почти год после окончания войны в дом Ольги Петровны Нечаевой, муж которой погиб на фронте два года назад, приходит «нежданный гость» – солдат Слепцов, рассказывающий женщине, успевшей уже снова выйти замуж и родить ребенка, каким был его командир Виталий Николаевич Нечаев. Его появление не просто заставляет женщину вспоминать о погибшем – она переживает целую гамму самых различных чувств: то ей кажется, что муж остался жив, то мерещится, что однорукий Слепцов – посланник с того света от Виталия, то рассказы о героизме, доблести, отношении с собратьями по оружию погибшего мужа заставляют вспомнить, как она сама прожила годы войны…

Ольга Петровна словно при беспощадно ярком свете дня видит Виталия Нечаева совсем другим, не таким, каким знала и воспринимала его, человека мягкого, робкого, излишне деликатного, не способного принять ни одного решения без ее «чуткого руководства». А Слепцов все продолжает и продолжает рассказывать.

То, что принято называть «внутренним монологом», становится не просто ощутимым, а слышимым в глазах и выражении лица актрисы. В той медленно, но уверенно наполняющейся болью мысли: ничего нельзя переиграть, ничего нельзя изменить. Позднее прозрение, чувство незнакомства с тем, с кем прошли рядом годы, способно наполнить лишь отчаянием непоправимости. Отныне – и навсегда…

Алина Покровская прожила несколько часов жизни Ольги Петровны Нечаевой с такой психологической достоверностью, с такой степенью человеческой, личностной отдачи, что и сегодня, десятилетия спустя сердце едва не взрывается от мысли: как же можно было не увидеть и не понять того, с кем рядом шла жизнь? Каким же иным, непохожим выглядит ушедшее при свете дня, когда ничего уже не исправить, не изменить…

Сразу же хочется вспомнить и телевизионный двухсерийный фильм «Трое в лодке, не считая собаки», где в блистательном ансамбле Алина Покровская была, как всегда, обворожительна в своей естественности. И хотя критики и часть зрителей справедливо упрекали создание Наума Бирмана в том, что к известному, до дыр зачитанному в то время в нашей стране роману Джерома К. Джерома он имеет мало отношения, своя «изюминка» в нем, несомненно, пряталась.

Уйдя далеко в сторону от замысла автора написать заказанный ему одним из издательств путеводитель не в привычной скучной форме, а в художественном, полном юмора и комических ситуаций наполнении, путешествии трех неразлучных друзей по Темзе с непременным отсутствием женщин, автор сценария Семен Лунгин и режиссер Наум Бирман придумали комедию-мюзикл, в которой Андрей Миронов (сыгравший несколько ролей), Михаил Державин и Александр Ширвиндт (он, к слову сказать, был весьма недоволен результатом) раскрывались, по сути, в давно известной своей мастеровитости, ставшей почти масочной, но все равно остающейся привлекательной для зрительской аудитории.

Обойтись в подобном жанре без женщин показалось создателям киноленты невозможным, потому была придумана «параллельная история путешествия» трех девушек, а в законах жанра – параллельные не могли не соприкоснуться, порождая свою серию гэгов и завершаясь влюбленностью. Этих путешественниц сыграли Алина Покровская, Лариса Голубкина и Ирина Мазуркевич, насколько это было возможно и нужно в пределах данной задумки. Покровская была особенно привлекательна своей простотой, естественностью существования в не самой удачной по замыслу и воплощению картине. Просто она привыкла работать так и только так…

А как написал один из зрителей: «Водевиль не водевиль, но сейчас до такого уровня, как здесь, ни один современный фильм недотягивает». Что ж, есть в этом признании, по всей вероятности, своя значительная доля истины…

IV

Алина Покровская и сегодня, не подчиняясь весьма солидному возрасту, отличается редкостной, одухотворенной красотой. Она не так много, как в последние три-четыре десятилетия ушедшего ХХ века, играет в родном театре, и «возрастные» роли стали столь же естественны для нее, достигшей за годы работы высочайшего профессионализма. Вероятно, и по той причине, что актриса не смущается своего возраста, видя в нем преимущества для создания образов матерей и даже бабушек.

Как жаль, что снят с афиши спектакль «Муж для Памелы», в котором Алина Покровская играла роль Памелы Кронки, блистая щедрым озорством, ярко и эмоционально, но не пренебрегая и теми нотками трогательности и искреннего тепла, которые буквально пронизывают эту историю. И, конечно же, своего собственного женского обаяния…

Прекрасно понимая, что ее дурачит компания мошенников, Памела Покровской радостно подыгрывала им и без какой бы то ни было доли назидания меняла этих людей, пробуждая в них постепенно то, без чего, по ее мнению, жизнь невозможна: милосердие, сочувствие, умение слышать и понимать окружающих, стремиться сделать им как можно больше добра. Пока это еще возможно… И добивалась этого своей естественностью, наивностью, стремлением во всем находить что-то доброе, хорошее. И – почти не присущим нашему жесткому времени желанием и умением оправдать.

В спектакле «Одноклассники» Юрия Полякова в постановке Бориса Морозова^[7] Алина Покровская играет сложнейшую роль Евгении Петровны Костромитиной, матери участника событий в Афганистане, вернувшегося с бойни инвалидом. С каким достоинством, с какой непоказной жертвенностью и простотой Матери несет она свой горький крест, всеми силами души сохраняя для сына далекий, довоенный образ жизни – пусть и достается ей в пьесе не так много эпизодов, но в каждом из них – огромная искренность и вместе с тем тщательно скрываемая от всех боль, лишь единственный раз прорвавшаяся в разговоре с бывшей одноклассницей сына: за что, почему именно ее мальчику достался этот страшный крест? Даже тогда, когда ее нет на сцене, незримое присутствие этой большой души, умеющей перенести все, ощущается. Сколько же в ней внутреннего света, чистоты, жертвенности!..

Каким чудом сумела сохранить Алина Покровская на протяжении своего долгого творческого пути и удивительную женскую красоту, и обаяние, и духовную целостность, и свет души, согревающий каждую ее роль? Может быть, это и есть талант особого рода – талант высокого служения делу всей жизни, который не допускает суеты, рекламы собственного имени, спекуляции на нем, всего низменного, засоряющего душу, старящего раньше времени. А потому она остается по-настоящему молодой…

Все эти перечисления кратки и, по сути, отражают лишь щедрое разнообразие актрисы, ее профессионализм в умении владеть самыми разными жанрами, точно выстраивать черты характеров порой абсолютно полярных героев.

Подробный разговор о работах Алины Покровской, о ее жизни, о служении особому, ведомственному театру и станет основным содержанием этой книги, в которую войдут наиболее интересные интервью разных лет и специально записанные беседы с режиссерами, работавшими с Алиной Станиславовной, такими как Сергей Вальков, Борис Морозов и Андрей Бадулин. Вспомним и рецензии на ее спектакли и фильмы, в которых блистала Покровская, несмотря на то, что их оказалось значительно меньше, чем предполагалось.

Вот и еще одна интонация в нашем разговоре об актрисе: Театр Российской Армии, воспринимаемый большинством театральных критиков как «театр особой судьбы», от которого не ожидаешь ничего сверхъестественного. А это – крайне несправедливо, если вспомнить подлинные спектакли-события не только времен Алексея Дмитриевича Попова, но и эпох Леонида Хейфеца, Бориса Львова-Анохина, Иона Унгуряну, Юрия Еремина, Ростислава Горяева, Бориса Морозова. Какими бы разными ни были эти режиссеры, всех их в одинаковой мере объединяло чувство служения и искусству, и той уникальной труппе, которая здесь собралась.

Говоря об Алине Покровской, вспоминая ее роли, совсем не обязательно придерживаться строгой хронологии – гораздо интереснее и плодотворнее сопоставлять то, что лишь на первый взгляд может показаться несопоставимым, но на глубине оказывается абсолютно закономерным. Потому что в этом видится путь – не от начальной точки к сегодняшней, а глубинный, который ощущается в том, что составляет «рост души», ее взросление, мужание, крепость. Не в каждой роли это ощущается сильно и ярко, потому и видится мне не совсем обязательным путешествие от одного, созданного актрисой образа к другому.

* * *

…Не могу забыть день 14 сентября 1968 года. Театр Советской Армии открывал новый театральный сезон по традиции спектаклем «Учитель танцев». После окончания школы я пошла работать именно туда, где играла Алина Покровская, где шли поразившие меня раз и навсегда спектакли Леонида Хейфеца «Мой бедный Марат», «Смерть Иоанна Грозного», «Часовщик и курица, или Мастера времени», где играл удивительный по силе ансамбль артистов, которых я успела увидеть и полюбить во многих спектаклях.

С самого утра все были невероятно взволнованы – впервые в Москве (это событие уже случилось во время гастролей) в прославленном спектакле на сцену должны были выйти молодые исполнители, новый состав: Альдемаро – Федор Чеханков, Флорела – Галина Ляпина, Фелисиана – Алина Покровская, Вандалино – Павел Цитринель, Белардо – Михаил Еремеев, Лисена – Светлана Дик… Прежний блистательный ансамбль, игравший не одно десятилетие, в полном составе присутствовал за кулисами, готовый в любой момент прийти на помощь молодежи; уговаривали их не волноваться, помнить все, что они уже вполне успешно делали во время гастролей.

Но, конечно, не волноваться было невозможно ни для «стариков», ни для молодежи: ведь пришли зрители, значительная часть которых видела один из любимых спектаклей, «визитную карточку» Театра Советской Армии с Владимиром Зельдиным, Любовью Добржанской, Верой Капустиной (Любовь Ивановна и Вера Яковлевна по очереди с какого-то момента играли Фелисиану), Татьяной Алексеевой, Михаилом Майоровым, Марком Перцовским, Яковом Халецким, Генриеттой Островской – не один и зачастую не два раза.

И вот спектакль начался. За кулисами столпились не только артисты легендарного состава, но едва ли не весь технический персонал, сотрудники цехов, не ушедшие домой после работы, – всем хотелось увидеть, как играет молодежь. Ведь их уже успели полюбить не только служащие театра, от души болеющие за каждое их появление на сцене, но и просто зрители.

Кажется, больше других переживала Генриетта Островская – ей казалось, что Светлане Дик, поющей на балконе песенку служанки Лисены, не хватит голоса на огромный зал, поэтому она поднялась на невидимую зрителям лесенку, ведущую на балкон, и подпевала актрисе. Волновались и все остальные, но разве можно забыть слова Любови Ивановны Добржанской, когда на сцену вышла Фелисиана Алины Покровской: «Красавица! И какое чувство собственного достоинства!..» В голосе Добржанской звучала гордость за свою молодую коллегу, представшую героиней другого времени. В этой роли Покровская была вполне современной надменной молодой женщиной, чувствующей себя глубоко несчастной в браке по расчету отца с престарелым, к тому же оказавшимся безумно ревнивым и подозрительным мужем Тебано (его замечательно, с юмором играл Леонид Недович), но не утратившей надежду на обретение хотя бы иллюзии любви. Пусть и украденной у младшей сестры. С каким неподдельным отчаянием звучали ее слова младшей сестре о влюбленном Вандалино:

 
Я вышла без любви, Флорела:
Тебано здесь два дня всего,
А я уж вышла за него.
Страшись подобного удела,
Люби, сестра! Вот мой совет!
Любовь замужство украшает,
Тебя он любит, обожает,
И гнать его причины нет.
Ну, где б красивей, благородней
Ты жениха себе нашла?
 
 
Мой горький жребий всем заметен.
Я вышла замуж не любя, —
Что хуже, чем судьба такая?
 

И насколько изобретательно уговаривала она Флорелу пустить ее на балкон и выслушать признание Вандалино, отвечая ему за сестру:

 
Я слушаю с волненьем вас, сеньор…
Что ж, буду сердцу своему послушна!
Я тоже… тоже… к вам неравнодушна.
Я на минуту вышла к вам сюда,
Чтобы хоть словом с вами обменяться.
Увы, моя несчастная звезда…
Нельзя ни говорить нам, ни видаться,
Но я любовью вашею горда!
 

Постепенно игра втягивала Фелисиану настолько, что ни репутация сестры, ни собственная репутация уже не волновали молодую женщину, все больше увлекающуюся «подменой» реальности.

Как томно, горько, но в то же время с внутренним вызовом звучала ее песня: «Любовью я больна, я поцелуя жду…» Фелисиана не скрывала зависти к Флореле, но это чувство было у нее выражено поистине аристократически. А иного у героини Лопе де Вега и быть не могло!..

И это удивительное сочетание дворянской испанской спеси и вполне понятных чувств молодой современной красавицы рождало образ интересный, несмотря на его «однозначность» в пьесе, естественным образом подчиненной аристотелевому правилу героя-носителя одного, определенного качества…

Алине Покровской удалось привнести в роль Фелисианы некие черты, делающие эту испанку далеких веков вполне современной женщиной. Если у Любови Добржанской эта героиня была абсолютно классическим отражением, то Покровская наделила ее долей некоторой бесшабашности, свойственной своему времени. Невозможно определить, в чем конкретно это проявлялось, но ощущалось очень четко, что было естественно: время успело сильно измениться за четыре десятилетия, прошедшие со дня премьеры спектакля…

А через несколько лет Алина Покровская сменила Людмилу Ивановну Касаткину в спектакле «Барабанщица» Афанасия Салынского^[8]. Я уже видела не раз этот спектакль с Касаткиной, но в тот день впервые смотрела его «с другой стороны», из-за кулис, и была поражена тем, какая толпа технических работников и не занятых в эпизоде артистов собралась там перед сценой вечеринки, когда героиня танцевала на столе («ножки среди бутылочек») в черном бархатном полукупальнике-полубелье. На божественно-прекрасную фигуру Покровской, на ее пластичность и пение под аккордеон: «Расступитесь, расступитесь, расступитесь – я пройду, всех влюбленных перессорю, всех женатых разведу!..» – сбегались посмотреть все, кто был в этот момент свободен от работы…

Сильно и ярко, в духе романтики поколения, к которому принадлежала, молодая актриса, сыгравшая Нилу Снижко, женщину, полную смятения, резких смен душевного состояния, как писала пресса, «нежную и циничную, открытую и хитрую, растерянную и решительную».

Один за другим выходили к публике спектакли с участием Алины Покровской. Хронологического порядка их я уже и не упомню, да и нужно ли это? Гораздо важнее, что она была разной, всегда оставаясь собой. Тогда, быть может, именно такую индивидуальность не слишком ценили на театре: в 60–70-е годы прошлого столетия увлекались резкостью, остротой, конфликтностью героев, рвущейся наружу. Покровской все это было не свойственно. Леонид Хейфец точно отметил: «Ее мягкая, доброжелательная, очаровательная, женственная природа иногда, как мне казалось, вступала в противоречие с требованиями времени. Время требовало большей угловатости, ожесточенности. Бешенства, если хотите, непредсказуемости. А она была другой. Что это было? Нехватка темперамента? Не думаю. Думаю, это и была ее, и только ее индивидуальность».

Эта индивидуальность сильно, отчетливо проявлялась в каждой роли, даже тогда, когда героини ее были надменны, подобно Фелисиане, или суетливы и по-итальянски громки, как Валерия в спектакле Павла Хомского «Моя профессия – синьор из общества». Темперамента вполне доставало, но и сквозь его проявления пробивались черты личностные – мягкие, теплые, внезапно обнажающие в характере персонажа фундамент личностной индивидуальности. А возможно ли это без человеческого, женского наполнения, той самой внутренней жизни, в которой профессия незримо обогащается собственным содержанием?..

Когда-то, увидев на сцене МХТ «Живой труп» Л.Н. Толстого, Александр Блок написал: «Все актеры, единственные и прекрасные, но актеры. Один Станиславский – опять и актер и человек, чудесное соединение жизни и искусства». А Леонид Хейфец в своей книге «Музыка в лифте» подмечает и подчеркивает то, что, кажется, лежит на поверхности, но далеко не всегда поддается формулировкам: «Я убежден в глубочайшей связи между человеческими свойствами души и тем, как артист играет. Конечно, эта связь не прямолинейна, конечно, она преломляется причудливо и таинственно…»

И первая, и вторая цитата, по моему глубокому убеждению, с полным правом характеризуют Алину Покровскую, ее личностное и профессиональное содержание, существующие в прочной спайке.