Поехали!

– Сурф, ты слышишь это?

– Слышу. Источник на два градуса левее нулевой отметки…

– Ошибка в координатах? – Арх сомневался, что это так.

Клириканец помолчал.

– Нам дали координаты нахождения артефакта. Источник вибрации, скорее всего, или остаточный, или спровоцирован каким-то работающим элементом оборудования… Арх, не задавай вопросов, на которые не может быть ответов.

Архипов уловил, что Сурф начал нервничать.

Он методично складывал то, что узнал от капитана: лаборатория, запрещенные эксперименты с гравитацией, авария, упакованный под саркофаг обломок планеты.

– Эх, Сурф… Скажи мне, как честный вор честному вору… Мы же лезем в некрополь Се-Терры, верно? За какой-то из разработок сумасшедших ученых?

Клириканец усмехнулся:

– Ты мне нравишься, Арх, – отметил лениво и нарочито небрежно. – Ты умеешь читать между строк… Опасное качество, мой друг.

Землянину показалось, или его напарники, следовавшие рядом, оглянулись. Одновременно. Так, словно кто-то упомянул его, Арха, по внутренней связи.

Это обстоятельство, голос контрабандиста и сказанное им легли в груди ледяной шугой, зашевелилось предчувствие. На коммуникатор выплыло сообщение от Линды: «Маячок на скафандре включи. Я хочу тебя видеть».

Тыл. Линда может стать его тылом. Если захочет, конечно.

Но дополнительный маячок активировал.

«Сигнал четкий», – подтвердила Лин.

Тоннель сузился, превратившись в эллипс.

– Тормози! – Арх вскинул руку, останавливая бот Фрила и Арлана. – Загружаем дроны и навесное оборудование, закрепляемся за обрешетку трубы и спускаемся вниз… Пока мы готовим выброску, Грааху – сделать подробную визуальную картинку по помещению внизу с анализом сред и сканированием плотности вещества. Данные сбросить на персональные коммуникаторы группы и Сурфу. Фрилу и Арлану подготовить безопасные спуски вниз.

Наблюдая, как все трое выполняют его распоряжения, он вызвал Сурфока:

– Киль, мы почти на месте. Еще есть особые распоряжения?

– Я жду визуал…

– Сейчас будет, Граах этим как раз занимается… Я о другом… Ты мне больше ничего не хочешь сказать?

– Я думаю, на координатах ты все увидишь, – Сурф опять уклонился от ответа, нажал отбой.

Архипов помрачнел:

– Ну на месте так на месте, – пробормотал. Обернулся к Грааху: – Что там с картой?

Коммуникатор принял сообщение от клириканца – подробная схема некрополя. Гигантский икосаэдр-двадцатигранник. Каждая сторона – правильный равносторонний треугольник. Нижняя грань лежала горизонтально и, вероятно, служила полом-основанием. В каждой вершине смыкалось пять треугольников. В одной из таких вершин и находилась сейчас группа Арха.

– Арлан, остаешься здесь, на страховке. Граах и Фрил – вторым ботом, идете вместе, – сверился с часами. – Иали́с!

* * *

Линда кусала губы, взгляд то и дело искал маячок на интерактивном табло. Всякий раз она сверялась с биотелеметрией – жизненные показатели в норме. Даже давление не повысилось. А вот пульс скачет – ее Архипов нервничает. Надо было идти с ним. Линда с сожалением вздохнула. Поздно. Сейчас остается только вслушиваться в их переговоры и надеяться, что все быстро завершится и они уберутся из сектора.

* * *

Он шагнул к боту, заметив при этом, что ни Арлан, ни Фрил, ни Граах не пошевелились. Он медленно обернулся, посмотрел на них сверху вниз: пани переминались с ноги на ногу, смотрели исподлобья, настороженно и непримиримо.

– В чем дело? Мне повторить? – Архипов возвышался над ними.

Парни переглянулись:

– Там ничего нет, – за всех ответил Граах, кивнул на схему, – ты же видел. Сурф ошибся.

Архипов усмехнулся:

– У вас так принято в команде – обсуждать приказы капитана?

– Каждый за себя. Это закон. Сурф знает, – отрезал Фрил. В его руках мелькнул пульт управления ботами. – Мы возвращаемся на корабль.

– Арх, что там у вас, почему не спускаетесь? – прошелестел из динамиков Сурф.

Фрил шагнул к боту, завел его, Граах положил ладонь на ручку своего. Он смотрел на Арха с опаской, стараясь держаться подальше.

– Не смей, – Архипов предостерегающе поднял вверх руку, потянулся к плазменному ножу. Фрил перебросил ногу через сидение и нажал кнопку активации маршрута. – Стоять!

Архипов схватил спинку сидения, бот, управляемый креонидянином, дернулся назад, сбив землянина с ног.

Низкая гравитация сделала свое дело – удара оказалось достаточно, чтобы Архипов вылетел с площадки и, не успев схватиться за край обрешетки, полетел вниз.

Темнота вокруг ожила.

Светло-голубые точки из глубины резолитовых плит собирались в ручейки, группировались, искажая реальность. Из них один за другим выдвигались шипы, росли, пронизывая пространство, наполняя его едва заметным бледным светом. В одно мгновение вся внутренняя поверхность стен некрополя ощетинилась сотнями клыков, как гигантская акулья пасть. Падая спиной вниз, Архипов несколько раз взмахнул плазменным ножом, чтобы срезать острый шип – те осыпались дождем.

– Черт…

– Что там у вас?! – голос Сурфа.

Успел сгруппироваться и приземлился более-менее сносно.

– Хрень тут у нас, – процедил Архипов.

Посмотрел вверх.

Что там у инквизиторов было с гвоздями внутрь? Железная дева? Тонкие иглы прошивали пространство до купола сооружения, словно морской еж, вывернутый наизнанку. Над головой бабочкой, нанизанной на иглу, замер дрон, тускло светил прямо перед собой и немного вниз – на Архипова.

– Арх, что там у вас. Почему не отвечаете?

Архипов проверил связь на персональном коммуникаторе – исходящий сигнал пульсировал. Сделал несколько осторожных шагов в сторону – надеялся найти точку выдачи сигнала от передатчика на дроне. Коммуникатор сработал сообщением от Линды: «Вижу тебя!». Архипов с сожалением поморщился – ответить все равно не получится.

Шкала исходящего сигнала метнулась в зеленую зону:

– «Аякс», прием. У меня тут сюрприз… Даю картинку, подтверди получение, перехожу на аварийный протокол. Группа вышла из подчинения, забрав оба бота, направилась на поверхность, встречайте. Подтвердите получение моих координат… Я того, здесь сдохнуть не хотел бы.

Он отправил изображение Сурфу. Знал – Линда тоже увидит. Пока огляделся.

– Сделай рекогносцировку по координатам, – скомандовал Сурф.

Архипов усмехнулся:

– Да лажа тут, Сурф. Голые стены, и фигня вот эта. При этом она еще и фонит жутко, – он сверился с датчиками. – Предполагаю, помехи из-за пришедшего в активность резолита.

«Архипов, осторожнее там! – снова сообщение от Линды. – Я убью тебя, если ты там погибнешь!»

Парень спрятал улыбку – волнуется. Осторожно ступая, направился ближе к центру. С сомнением взглянул на покалеченного дрона, попробовал вызвать с ним связь и изменить радиус освещения. Прожектор, пару раз рыкнув, понуро сдвинулся за человеком.

– Пусто. Здесь ничего нет, – отозвался Архипов, отправляя на «Аякс» видеосъемку абсолютно пустого помещения.

Он примерился, подпрыгнул к нижнему ярусу шипов, попробовал подтянуться и забраться на него с ногами.

«Ты рассыпаешься», – это сообщение от Линды, он смог прочитать его, вглядываясь сквозь рябь помех. Отошел на свое прежнее место, но ничего не изменилось – на экране теснилась сетка помех. Архипов менял частоту, дистанционно запускал и выключал передатчик, перезагружал систему. Прожектор, мигнув пару раз, тоже погас, оставив землянина в полной темноте. Если не считать красного монитора на интеркоме. Но вскоре погас и он.

И тогда Архипов увидел.

Стены будто вспыхнули. Это был не ровный свет, какой обычно исходил от ламп. Это больше всего походило на проекцию света. Многоуровневый, глубокий, который создавал оптическую иллюзию погружения в него, как искрящуюся смолу, свет тонкими узорами струился по стенам, собирался у основания игл и бежал по ним, устремляясь к острию. А с него стекал наподобие березового сока – медленно, капля за каплей, перетекая с оного шипа на другой, пока не оказывался в самом низу. Архипов проследил за ним – он падал в центр площадки, проникая под нее. Вся поверхность резолита вибрировала, будто живая. Он улавливал это через скафандр, боролся с тошнотой, давлением под ребрами и ватной глухотой.

– Мать моя… – прошептал и шагнул ближе к льющемуся потоку.

Как в детстве, когда смотрел в калейдоскоп, Архипов не мог оторвать взгляд от происходящего, завораживающая красота манила. Шаг за шагом он оказался рядом с потоком, покосился на «мертвый» интерком.

– Что же ты такое? – спросил у потока, не сразу заметив, что центр основания стал прозрачным. Под действием необъяснимого течения резолитовая плита истончилась в том месте, куда стекали бледно-голубые потоки, и растаяла – Архипов отчетливо видел оплавленные края, в их толщине бледно-голубой свет преломлялся и рассыпался в сотни микросхем.

Внизу, под некрополем храма Се-Терра, оказалась еще одна полость. Арх не мог оценить ее размеры, но прямо под его ногами, подвешенная в пустоте, серебрилась миллиардами микроскопических огней… галактика. Массивный, ослепительно яркий центр с агатовым зрачком черной дыры, спиралевидный вихрь звездных систем и созвездий с хрупкой на вид линией-перемычкой, от которой закручивались два рукава.

– Та самая галактика? Это все-таки правда?

Еще раз беспомощно посмотрел на безмолвный коммуникатор и приборы, даже зачем-то постучал по монитору пальцем. Заснять, чтобы потом анализировать, – было бы идеально. Но сегодня оставалось только запоминать и надеяться на собственную память.

Он опустился на одно колено и всмотрелся – что бы это ни было, но оно поднималось. Центральная, более плотная и выпуклая часть с черным зрачком-дырой уже возвышалась над поверхностью. Выпуклая, плотная «таблетка» с четкими, будто нарисованными краями.

– Да не голограмма это ни фига, – пробормотал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не дотронуться.

Галактика выглядела как настоящая. Крошечная – в размерах галактики, наверное, «нано»-галактика, – но реальная.

Оказавшись в бледно-голубом потоке, она сжалась и прекратила вращение, замерла.

Края стали более четкими. Лучи лились сверху, проникая насквозь, опутывая. Из центра крошечной галактики выбился луч, дрогнув, распался на сотню лепестков. За ним – еще и еще один. Каждый раз рассыпаясь на хрупкие хрустальные лепестки, фиксируя слой за слоем звезды в неизвестной галактике. И с каждым слоем от цветка кругами разбегалась высвобождаемая энергия, Архипов чувствовал ее – она ударяла по грудной клетке, насквозь прошивала скафандр и сбивала дыхание. Она оглушала. И, формируясь в потоки, уходила вверх.

Хрупкие, как крылья стрекозы, лепестки, потянулись вверх, будто собираясь в закрытом бутоне, но тут же распались вновь. Архипов видел идеальные формы идеально сделанного создания. «Цветок» повис на световых лучах, словно бабочка в паутине, медленно опустился на основание.

Мужчина с удивлением смотрел, как неизвестная галактика, которую прятали жрецы Се-Терры, кристаллизовалась.

Архипов слышал только собственное дыхание, отдаленно понимая, что время продолжает течь. Светло-голубые потоки медленно остывали на гранях цветка неизвестными письменами.

И в этот момент все оборвалось.

Последнее, что запомнил Саня Архипов, – это придавившую его черноту. Она отбросила его к стене – он отчетливо почувствовал удар – и безжалостно увлекла вниз. Тело, потеряв ориентиры, падало бесконечно долго. Или летело вверх – Архипов уже не мог разобрать.

Короткий вдох – перед ним расцвела галактика. Та самая – он ни с чем ее не спутает. Так близко, будто на собственной ладони, будто он на ее границе, в шаге от пограничной станции, но уже увлекаемый ее величественным движением.

Шум космического ветра в наушниках, тихий голос Линды: «Архипов, я тебя убью, не смей от меня исчезать!». Кажется, она плачет. Кажется, в ее жизни произошло что-то. Что ее сильно огорчило.

– Я здесь, Лин, я никуда не ухожу, – прошептал буднично. – Только посмотри, какая тут красота…

– Архипов, ты где? – ее голос растерян и напряжен. Она шмыгает носом и слушает, затаив дыхание. – К тебе спустился Сурф. Он вытащит тебя…

– Лин, представь, я только что открыл целую галактику… Она существует. Правда. Я назову ее твоим именем. Потому что она так же прекрасна, как ты…

– Архипов! – девичий голос спутался с космическим ветром, окончательно растерял свою плотность, став призрачно-прозрачным, неразборчивым эхом.

Архипов наблюдал за галактикой, чувствуя, что превращается в вечность.

* * *

Киль Сурфок скользил над поверхностью 3Н-28: поверхность то и дело ловила блики прожекторов его бота.

Ровная площадь, прикрытая разрушенным куполом, три выхода-тоннеля, два из которых завалены и почти разрушены, третий вел вниз. У его границы – замерший и отключенный бот и распластавшееся лицом вниз тело. Клириканец замер над ним, снизился, попробовал вызвать по внутренней связи – не отвечает.

Тогда ему пришлось спуститься еще ниже и перевернуть скафандр.

Через испачканное кровью с внутренней стороны стекло не разобрать, кто это был. Сурф дотронулся до плеча пострадавшего, активировал и перезапустил принудительно персональный коммуникатор.

«Тайго», – понял по отметке на шлеме.

Пока загружался коммуникатор, подсоединился к нему напрямую. Первое, что увидел, дождавшись завершения загрузки, – отсутствие биопараметров. Последняя секунда записи – выход всех параметров в красную зону и резкой падение. Сомнений не оставалось – Тайго мертв.

Сурф зафиксировал время гибели Тайго.

На повороте обнаружил тело Арлана. Он лежал навзничь, на животе, беспомощно протянув руки к выходу. Возможно, пытался убежать. Коммуникатор зафиксировал наступление смерти в тот же момент, что и Тайго.

– Что здесь произошло? – растерянно пробормотал.

Двинулся дальше.

У выхода в некрополь нашел еще одно тело: рука, затянутая в перчатку, безвольно повисла на рулевом управлении. Бот завалился на бок и рассек лопастями скафандр. Сурф заглянул за стекло шлема – так же все в крови. Коммуникатор показал такой же скачок биопараметров.

Время смерти совпадало.

Он выпрямился, тихо чертыхнулся.

– Сурф, что с Архом? – голос оставшейся на страховке Линды. Не думал, что ее будет интересовать только землянин.

Но и он его интересовал больше других. Правда, очевидно, что по другой причине.

– Тайго, Фрил и Арлан мертвы, – отозвался сухо.

Девушка коротко вскрикнула, но быстро взяла себя в руки – за умение не раскисать, собственно, она и оказалась в его команде.

– Я вижу Арха… У него работает маячок на скафандре. И пробивается сигнал. Фонит, но попробую определить его местонахождение.

– Запись веди, – тихо скомандовал, возвращаясь к боту.

Он нырнул в некрополь. Завис под куполом, освещая пространство: гладкие стены икосаэдра хранили угасающее свечение – откуда оно здесь? Тонкие, напоминающие царапины или нити гигантской микросхемы узоры поднимались к потолку, где таяли бесследно.

На дне темнела бесформенная куча – разломанный надвое бот с отвалившимися колесами поблескивал в свете прожектора, под ним, раскинув руки, лежал человек. Сурф уже не надеялся обнаружить живым никого из своей команды, посветил по сторонам: чуть правее, у стены обнаружил такое же обездвиженное тело. Граах.

Пятого тела нигде не было видно.

Внизу, в самом центре треугольного основания светилось нечто. Бледный, едва различимый свет.

Сурф осторожно спустился ниже. Шагнул к невысокому пьедесталу.

На гладкой полированной поверхности таяли остатки каких-то неведомых Сурфу знаков и горел каменный цветок. Подрагивал остроконечными хрустальными лепестками. Небольшой – легко поместился бы в ладонь клириканца, полупрозрачный, с затемнением в центре. Короткий ребристый стебель, треугольный в сечении, поддерживал композицию.

– Сурф, я вижу Арха, – взволнованный голос Линды вырвал из оцепенения.

Сурфок насторожился:

– Где он?

– Прямо перед тобой.

– Передо мной? – клириканец скользнул взглядом по пустоте, с подозрением уставился на хрустальный цветок – тот самый цветок, вирткопию которого ему прислал анонимный заказчик.

– Да, Сурф. Я ему сказала, что ты к нему спустился… А он про какую-то галактику говорит. Он в норме? Ранен?

Сурфок прищурился, кивнул.

Сообразив, что говорят по голосовому передатчику и девушка не видит его кивков, отозвался?

– Судя по всему, в норме, – соврал.

Он протянул руку и снял бутон со «стебля». В этот момент помещение храма полыхнуло ярко-голубым, рассыпав по стенам изображение лица землянина Арха и отсветы далекой галактики.

Словно последнее воспоминание живого цветка.

– Линда, – девушка всхлипнула вместо ответа. – Готовь якоря, заводи двигатели, мы снимаемся.

– А… Но он там, я вижу его, Сурф! – голос Линды дрожал, рассыпаясь в груди на осколки.

Она не договорила.

– Нет времени забирать отсюда трупы. Наше окно закроется через тринадцать минут. Иначе мы присоединимся к ним.

* * *

Спустя несколько часов,

борт фрегата «Аякс»

Киль Сурфолк смотрел на подрагивающий в креплениях аппарат. Тот, кто отправил его и его людей на эту бойню, точно знал, что эта вещица значит. И знал, на что отправлял исполнителей. Как и то, что он, Киль Сурфок, в такие игры не играет: каждый вправе знать, под чем подписывается.

Он мрачно окинул взглядом прочерки в бортовом журнале. Пять отличных ребят остались там, на 3Н-28.

Фрил, Арлан, Граах, Тайго… Арх.

Сурф отбросил угрызения.

Каждый – на вес золота.

Каждый пошел за ним, чтобы выторговать себе свободу и получить право на жизнь.

И каждого из них он подвел.

Сомнения, что он оставил землянина на мучительную смерть там, на Галоджи, полоснуло в груди.

Киль выписал суммы вознаграждения, которые должен был перечислить каждому из них, добавил сумму компенсации, которую получат родственники погибших. Подвел итог. Добавил стоимость уничтоженных ботов и оборудования. Получилось 1,8 биллиона тумаров. Округлил до двух. Указанную сумму отправил заказчику с вирткопией лежащего на его столе энергона. Поставил значок «без торга».

За все надо платить.

За свободу иногда приходится расплачиваться жизнью. Власть же всегда стоит денег.

Смотрел на цветок до тех пор, пока у него не заболели глаза. Каждый лепесток – произведение искусства. А если долго смотреть, то начинаешь видеть, как оживают звезды, а внутри горит чужая незнакомая галактика: массивное огненно-белое кольцо с черной дырой в сердце, два рукава соединены перепонкой.

Сердце екнуло, пропустив удар, – клириканец отчетливо увидел силуэт человека на фоне ослепительно-белой звезды. Галактика на лепестках энергона вспыхнула на мгновение и погасла, исчезая в слоях хрустального цветка.

Маргарита Гусева. Пять солов

Глава 1

Одна жёлтая таблетка и две голубые капсулы – проглотить и запить стаканом воды.

Этот ежедневный ритуал такой же обыденный, как чистка зубов и нанесение крема с защитой от ультрафиолета на лицо.

Алекс сглатывает безвкусное лекарство и бросает взгляд на своё отражение в зеркале. Хорош и молод. На висках ни следа седины, кожа гладка и упруга, голубые глаза смотрят уверенно и спокойно. В этом году ему исполнится 40 марсианских лет. Начнётся вторая четверть его жизни.

– Лекси, ну ты скоро там? – доносится звонкий голос его жены сквозь дверь и шум воды.

– Иду-иду.

Наскоро размазав остатки крема по щекам, он выходит из ванной и попадает в лофт – белый, просторный, идеальный, с окнами во все стены. Так ещё и с видом – за стеклом отсюда видна бескрайняя пустыня. Квартира стала их, когда его жену Марту повысили до руководителя, а Алекс получил новую нашивку на свой серебряный костюм.

– Мне ни в коем случае нельзя опаздывать сегодня, ведь ты подвезёшь меня? – её губы трогает мягкая улыбка, когда они встречаются глазами.

– За сэндвич я готов отнести тебя на руках до твоей лаборатории.

– Юморист, – Марта взмахивает пушистыми ресницами и проводит рукой по своим коротким светлым волосам.

Округлое лицо, но подтянутая фигура. Ей всего 30 сейчас, и она по-настоящему сногсшибательна в такие моменты: естественная, в одном коротком шёлковом халате, такая живая и милая.

Такой она бывает только утром. После завтрака Марта уединяется в ванной, чтобы принять душ, почистить зубы. Там же в ход идут десятки тюбиков и баночек. Лицо становится бледным, губы – узкими и чуть розоватыми, голубые глаза – холодными. И из ванной Марта возвращается совсем другой: собранной и облачённой в строгий белый брючный костюм.

– Кстати, когда твоя следующая поездка? – интересуется она, размещая кружку с чаем и сэндвич на барной стойке.

– Через недельки две, если всё будет идти по плану. Но сама знаешь, в последнее время слишком много нарядов поступает. Так что, может быть, и завтра.

– Горжусь тобой, – ровным тоном произносит Марта и, придвинув еду Алексу, удаляется одеваться на работу.

* * *

Четырьмя часами позже.

В управлении разносится звонок: лицо командора высвечивается на стенной панели и не предвещает ничего хорошего. Столь высокое начальство опускается до простых смертных крайне редко.

– Патрульный 1 ранга Алекс, позывной Алексей, на связи.

– Необходимо выслать патруль на Землю в ближайшее время, – не размениваясь на приветствия, сообщает командор.

Он взирает со стены в таком разрешении, что при желании можно пересчитать все тщательно скрываемые морщины вокруг его глаз.

– Как скоро должно быть отправление?

– Сегодня. Крайний срок через два часа.

«Ну вот и отдохнул после полёта», – проносится в голове у Алекса. Он только позавчера вернулся из ещё одной миссии, правда, не столь далёкой.

– Будет сделано, – подтверждает он по громкой связи.

– Ожидайте подробности у себя на браслете, – произносит командор и отключается. Панель на стене темнеет и вновь показывает лишь время, температуру и уровень кислорода в помещении.

* * *

Через час.

«Улетаю сегодня, не скучай», – отправляется сообщение Марте, когда Алекс приближается на лифте к камере предварительного заключения. И хоть он и служит уже целый десяток лет, такое задание ему выпадает впервые. Здесь, в Марсианском шаре, всегда спокойно: никакого криминала, никаких заключённых. Последний раз, по официальным данным, кого-то высылали с планеты аж полвека назад. За серьёзное нарушение – террористические действия.

«Что же ты натворил?» – невольно думает Алекс, глядя на фотографию парня на своём браслете.

С виду ничего примечательного. Обычный пацан, каких здесь много. Работяга наверняка. Невысокий, жилистый, с бицепсами и бритой головой. Хотя есть нечто необычное: глаза у него не голубые, как у всех марсиан, а тёмные какие-то и маленькие. Да и имя какое-то непривычное.

«Рин. 20 марсианских лет. Опасен. Во время доставки с объектом не разговаривать!» – третий раз за последние пять минут перечитывает Алекс присланную информацию. Обычно он патрулирует известных, богатых и талантливых людей с Марса до его спутников. Крайне редко – до Земли. Да и наоборот всего однажды вёз учёного. Они тогда возвращались обратно вместе. А в данном случае больше похоже, что этот Рин высылается с Марса навсегда.

«Нулевой этаж», – прерывает размышления Алекса роботизированный голос. Створки лифта отъезжают в стороны, открывая взору освещённый галогеновыми лампочками вестибюль. Глазам Алекса предстают двое охранников в серебряной форме и заключённый в синем костюме, с кляпом во рту.

– Доброго сола, патрульный первого ранга (солом здесь именуют день), Рады приветствовать вас на Нулевом этаже, – будничным голосом говорит один из серебряных. – Меня зовут Макс, мой напарник – Серж. Нам поручено передать вам заключённого Рина.

– Доброго. Принимаю заключённого под свою ответственность.

На этих словах Макс, как самый бойкий, толкает Рина вперёд, который чуть не растягивается прямо перед всеми ними. Алекс только сейчас видит, что руки у заключённого закованы в наручники. И это снова слегка шокирует. Подобное раньше он видел исключительно в кино.

Уладив формальности, Алекс заходит в лифт вместе с Рином и только теперь может, наконец, рассмотреть его чуть подробнее. Гладкая кожа, будто ни разу не тронутая бритвой, ямочки на щеках.

Вблизи ощущение, что взяли "не того", ещё больше усиливается. В нелепом синем комбинезоне этому парню можно дать лет 16, не больше. И на преступника он похож так же, как Алекс на балерину.

«Странно это всё, странно. И почему разговаривать нельзя? Научит меня чему-то запрещённому? Метать бумажные самолётики в командора?»

Лифт скользит всё выше и выше, поднимается на поверхность. И если поднять голову, то за стеклянными стенками уже виднеется город в шаре. Снизу он напоминает громадные соты с миллионом ячеек: ячейки-квартиры, коридоры, магазины, больницы, школы; ячейки-дороги для пешеходов и ячейки-трассы с безвоздушным пространством для быстрого перемещения по городу в капсулах. Есть ещё кольцевая, снаружи шара, но к ней открыт доступ только спецслужбам и некоторым отделам патруля. Из квартиры Алекса иногда видны их проносящиеся капсулы.

Лифт, надо сказать, также создан для служебных целей. Обычным марсианам вход сюда недоступен. И увидеть шар и Марс снаружи могут лишь по долгу службы или избранные, имеющие квартиры по окружности. Наверное, поэтому Рин необыкновенно оживляется, когда они выскакивают на поверхность, и смотрит во все глаза на безжизненный красный пейзаж. Но, может, ему просто нравится разнообразие – ведь до этого он какое-то время видел только стены камеры.

Поверхность Марса – кратеры и изгибы, рытвины и пригорки – завораживающее зрелище, особенно в сравнении. Когда они добираются до шара, смотреть становится нечего – по бокам лишь тёмные стенки.

Алекс мельком скользит взглядом по циферблату часов. Время близится к окончанию стандартного рабочего дня. Марта, скорее всего, уже собирается, одевается, готовится к возвращению домой. Сегодня по прогнозу обещали начало пылевой бури. В шаре, конечно, незаметно, когда на Марсе начинают лютовать погодные аномалии. Но в прогнозах об этом сообщают: жителям шара – для общего сведения, а совершающим полёты – для информации. Для взлёта и посадки эти сведения крайне важны, насущно необходимы. Также, впрочем, и для патрулирования вокруг шара.

«260 этаж – площадка катапультирования», – сообщает робот. И Алекс вместе с Рином покидают лифт. До полёта остаётся лишь прибыть в капсуле к космическому кораблю.

За иллюминатором красный песок завихряется далеко внизу, буря подступает.

* * *

Два часа спустя.

– Капсулу 1075 унесло в сторону! – первое, что слышит Алекс, когда вылезает из своей в стыковочный рукав космической станции.

– Что за 1075?

– Та, где заключённый.