Черт из табакерки

Сара одарила всех подарками, пригласила к себе. Соловьевы скатали в Америку и были поражены домами, машинами и невиданным сервисом. В последний день перед их отлетом в Москву Сара торжественно собрала всех родичей в роскошно обставленном кабинете и заявила:

– Сейчас прочту мое завещание.

– Не надо, – испугалась Верочка.

– Почему? – удивилась Сара. – У нас всегда заранее оформляют последнюю волю.

Она вытащила большой лист с печатями и принялась озвучивать содержание. Все средства ее вложены в бизнес, приносящий немалый доход. Трогать основной капитал нельзя, он будет «работать» на благосостояние семьи. А вот проценты от прибыли распределяются так: три четверти получает Вера, оставшуюся часть – Никита. Альбине, тем более ее брату Антону, не досталось ничего. Сара слишком долго занималась бизнесом, чтобы быть сентиментальной. Обеспечить любимую племянницу, невероятно похожую на сестру, да родного племянника – это пожалуйста. Но их жен и мужей – никогда! Браки не вечны, а деньги должны оставаться в семье.

Кроме денег, Верочке был завещан дом, драгоценности и собрание китайского фарфора. Никита унаследовал пару дорогих картин. Тетка явно обделила племянника. В завещании предусматривались мельчайшие детали, вплоть до денег, которые следовало потратить на содержание могил Гарри и Сары.

– Впрочем, – улыбнулась женщина, пряча бумаги в стол, – совершенно не собираюсь умирать, я абсолютно здорова и проживу еще много лет.

– Конечно, тетечка! – закричала Вера, бросаясь сестре матери на шею. – Нам совершенно не нужны твои деньги, своих вполне достаточно!

Никита, сидевший на ставке младшего научного сотрудника и имевший на руках неработающую жену и ребенка, промолчал.

Наутро они улетели в Москву, нагруженные подарками и деньгами. Через два дня раздался телефонный звонок. Безупречно вежливый мужчина, назвавшийся адвокатом Сары, сообщил, что… госпожа Смит скончалась прошлой ночью от обширного инфаркта.

Так на семью Соловьевых в 1988 году обрушилось сказочное богатство. Менять место жительства они не стали – с деньгами везде хорошо. Бизнес в Америке работал как отлаженный механизм, без всякого их участия. У Сары служили опытные управляющие. К тому же ни Никита, ни Альбина не владели в достаточной мере английским языком. Вера подписала бумаги на продажу американского дома, и они построили роскошное здание в элитном коттеджном поселке, купили машины и ездят в Москву. Правда, в столице у них тоже есть квартира.

– Чем же заняты твои родственники? – поинтересовалась я.

Вика пожала плечами:

– Мама не работает, Антон, ее брат, учится.

– Он молодой?

– Нет, – спокойно ответила девочка, – в возрасте. Почти сорок.

– И до сих пор ходит в институт?

Ученица захихикала:

– Ну, он сначала приобрел специальность журналиста, еще до богатства, потом выучился на психолога, а уж затем поступил в Литературный институт, хочет стать писателем.

– Разве этому можно научиться? – удивилась я. – Всегда считала, что нужен талант, вдохновение!

Вика ухмыльнулась:

– Папа говорит, что Антон – профессиональный студент, ему нравится процесс получения знаний!

Я вздохнула. Отчего бы и не повышать интеллектуальный уровень, если нет необходимости зарабатывать на хлеб насущный.

– А что делает папа?

– Он продюсер, работает с вокальными ансамблями и солистами.

– Вроде «На-На» или Филиппа Киркорова?

– Ну, таких звезд у него нет, – протянула Вика. – Стефан Райн, слыхали?

– Нет.

– Папа только-только им занялся, – вздохнула девочка. – Недавно клип сняли. У него до этого группа была «Ле Хенрелин», тоже не слышали?

– «Лед Зеппелин» знаю, – ответила я.

Вика рассмеялась, и тут вошла Альбина. Увидав хохочущую дочь, мать слегка попятилась, а потом сказала:

– Простите, Виола, но сегодня вам придется прервать занятия, сейчас приедут наши из крематория.

– Да-да, конечно, – ответила я.

– А ты принесешь книгу Ле Гуин? – спросила Вика.

– Виктория! – строго вмешалась мать. – Разве можно называть преподавателей на «ты»!

– Ничего, ничего, я разрешаю. И потом, вы же знаете, я не являюсь профессиональной учительницей, честно говоря, мне никто из детей не «выкает».

– Завтра придешь? – не успокаивалась Вика.

– Конечно, ровно в полдень, или ты будешь в школе?

– Лучше к пяти, – быстро ответила Альбина, – у нее семь уроков.

– Семь дурацких часов, – отозвалась Вика, плюхаясь на кровать и вновь беря в руки книжку.

– Немедленно возьми учебник и зубри географию, – велела мать, – завтра опять «банан» принесешь.

– Не буду, – заявила Вика, – не хочу, не желаю, и никто меня не заставит!

– Никто и не станет заставлять, – ответила я.

– Да? – удивилась девочка. – Это почему?

– Потому что ты великолепно знаешь географию, лучше учителя, – ответила я, выходя в коридор.

– С чего вы это взяли? – изумилась Альбина.

Я притормозила на пороге.

– Слушай, Вика, будь человеком, посоветуй. Моей тринадцатилетней девочке предложили бесплатную путевку на озеро Чад, но, боюсь, ребенку твоего возраста тяжело отправляться в Австралию. Вот ты бы полетела?

– Я отлично переношу самолет, – оживилась Вика. – Только озеро Чад не в Австралии, а в Африке, и там жутко жарко. Ты обязательно завтра приходи, а то со мной тут никто не разговаривает, сижу одна, как сыч.

– Но ты сама не хочешь с соседскими девочками играть, – понеслась в атаку Альбина.

– Кретинки, неспособные отличить буддизм от иудаизма и считающие, что Моцарт – это конфеты, не могут стать моими подругами, – отрезала Вика и демонстративно уткнулась в книгу.

– Нет, вы видали когда-нибудь более трудного ребенка, и откуда она про это озеро знает! – всплеснула руками Альбина, когда мы спустились в просторную гостиную. – Ни слова в простоте не скажет! Отвратительно, вызывающе себя ведет. Теперь из-за своего идиотского поведения ходит в самую обычную городскую школу. Муж страшно обозлился и сказал, что не собирается выбрасывать безумные деньги на ветер. Раз получает колы, то пусть ходит бесплатную! Вот жду, когда чуть подрастет, и сразу замуж отдам. Правда, боюсь, такая эрудированная особа никому не будет нужна. Завтра ждем вас в пять. – С этими словами она протянула мне белый конверт, внутри угадывались деньги.

– Сегодня платить не надо, – возразила я, – у нас была только беседа и никаких занятий.

– Нет-нет, – с жаром воскликнула Альбина, – возьмите! Честно говоря, я поражена. До сих пор она гнала прочь всех учителей, а с вами смеялась и звала прийти! Просто удивительно.

Ничего особенного, наверное, я первый человек, который решил не обучать и без того напичканного знаниями ребенка, а просто поболтать с ним. Девочке скучно с одногодками, а дома набили ее комнату аппаратурой и вещами, но времени ей не уделяют. Вот Вика и решила привлечь к себе внимание традиционным детским способом – начала безобразничать. Но, боюсь, Альбина не поймет, если объяснить ей ход моих мыслей.

– Шофер довезет вас до метро «Тушинская», – щебетала Альбина, – а завтра в полпятого встретит там же; нельзя, чтобы вы бегали каждый день по три километра, хоть это и полезно для здоровья.

– Спасибо, – улыбнулась я, – с удовольствием воспользуюсь машиной, но сегодня лучше подкиньте меня только до поворота, на шоссе ждут приятели.

Роскошная иномарка довезла до дороги и умчалась, я дошла до остановки автобуса и спросила у стоящих там людей:

– Не знаете, дом отдыха «Барвинково» далеко?

– Туда только на машине, – пояснила баба в невероятно цветастом платье. – Если чуток вперед пройти, заправку увидишь и кафе. Там постоянно шофера обедают, дальнобойщики. Попроси их, они и довезут за двадцатку. Тут близко.

– Может, пешком дойти? – спросила я.

– Двух дней тебе хватит, – хмыкнул пьяноватый мужик. – Двадцать километров топать. На машине мигом домчат, а на своих двоих не ближний путь.

В небольшой придорожной закусочной водителей действительно было полным-полно. Я подошла к группе шоферов и попросила:

– Подбросьте до «Барвинкова» за два червонца.

– Отчего же не подвезть красивую женщину, – отозвался самый старший, на вид лет шестидесяти, – пошли.

ГЛАВА 15

Дом отдыха выглядел патриархально. Большое здание с колоннами, очевидно, переделанная барская усадьба, и множество маленьких, так называемых финских домиков. Стены внутри центрального здания сверкали свежей краской. Тут явно не так давно сделали ремонт. Полы отциклевали, вставили стеклопакеты, а на потолок налепили жуткую позолоченную лепнину. Интересно, как отреагировал бы прежний хозяин, увидав этакую красоту?

За столом сидел парень лет двадцати пяти. Он окинул меня оценивающим взглядом, но я смело выдержала осмотр. Готовясь к посещению богатого дома, сбегала в свой любимый секонд и отрыла там изумительный, абсолютно новый по виду светло-серый брючный костюм с биркой «MEXX».

– Отличная вещь, – одобрила продавщица, пробивая чек. – На нее тут многие глядели, я сама хотела прикупить, да мне такие брюки узковаты.

После стирки и глажки костюм стал еще лучше. Лаковую сумочку, сильно смахивающую на ридикюльчик из натуральной кожи, я приобрела в Медведкове, в фирменном магазине московской кожгалантерейной фабрики, всего за шестьдесят рублей. Кстати, всем, кто желает обзавестись элегантными, а главное, качественными и дешевыми аксессуарами, советую навестить данную торговую точку. Самая дорогая сумка, баул из натуральной кожи, куда запросто войдет бегемот, стоит там пятьсот рублей. Все остальное намного дешевле.

Администратор, очевидно, остался доволен осмотром, потому что весьма вежливо спросил:

– Могу вам чем-то помочь?

Я изобразила самую сладкую улыбку и начала:

– Моя племянница, Верочка Соловьева, прислала меня…

– А, – прервал мужчина, – конечно, я ей, еще когда она уезжала, предложил: оплатили до десятого июня, так отправьте кого-нибудь вместо себя пожить, жалко все же, такие деньги пропадут. Идите на третий этаж, тридцать второй номер. А где ваши вещи?

– Сначала хочу посмотреть, что за комната, может, не понравится…

– Конечно, – улыбнулся администратор и сунул мне простой ключик с пластмассовой биркой.

Перескакивая через две ступеньки, я полетела наверх. Номер поразил меня некомфортабельностью. Конечно, мы с Тамарой с удовольствием провели бы недельку-другую в этих условиях. Тут небось трехразовое питание, а горничные убирают кровать. Приятно, когда за тобой ухаживают. Но странно, что «Барвинково» понравилось Вере.

Не слишком большая комната была обставлена допотопной мебелью. Широкая кровать с деревянной спинкой, тумбочка, два кресла, вышедшие из моды в конце шестидесятых годов; двухтумбовый письменный стол из тех, что стояли в советских учреждениях; весьма потертый светло-коричневый палас. Довершала картину небольшая раковина в углу с подтекающим краном. Ни туалета, ни душа, ни телевизора, ни холодильника. Однако странный выбор места для отдыха! Вера привыкла к комфорту трехэтажного дома, наверное, часто ездит за границу и останавливается в пятизвездных отелях… Чем ее привлекло «Барвинково»?

Я села на кровать и мигом провалилась в яму. И матрацы тут не из лучших, и постельное белье довольно ветхое. Странно, очень странно. Может, в номере жила не Вера? А кто? Да та несчастная, которая разбилась на дороге! Ага, и у нее тоже не было мизинца на ноге, и она сидела на водительском месте в Верочкиной машине, одетая в ее одежду?

Я подошла к окну и раздернула слегка выцветшие коричневые занавески. Прямо перед глазами голубело озеро, его берега окружал прозрачный березовый лес, на водной глади покачивалась белая лодка. Если вставить этот вид в рамочку, то получится тот самый пейзаж, который Верочка только что продала немцам. Нет, она жила здесь, спала на продавленной кровати, клала голову на подушку с продранной наволочкой и сидела в неудобных креслах. Почему? Что мешало ей, девушке со средствами, приобрести путевку в комфортабельное место с бассейном и роскошными номерами? Чем привлекло ее «Барвинково»? Тем, что находится в двадцати километрах от дома? Но у нее машина, запросто может ехать, куда хочет. Особой красоты природа? На мой взгляд, ничего особенного… Тогда что? Ломая голову, я спустилась в вестибюль и сказала администратору:

– Не слишком шикарный номер.

Парень развел руками:

– В старом корпусе все такие. Туалет и душ в конце коридора, но и цена соответствующая: пять долларов в день с трехразовой едой. Кстати, хотите пообедать? Идите в столовую, у нас подают, когда человек приходит. Скажите, что вы вместо Соловьевой.

– Надо же, – удивилась я, – обычно в домах отдыха твердо фиксированы часы приема пищи.

– У нас необычное место, – с гордостью ответил парень, – мы никогда не принадлежали к профсоюзным здравницам. «Барвинково» – санаторий Академии наук. Тут живут ученые с мировым именем, многие здесь работают. Люди пожилые, и для них созданы самые комфортабельные условия.

Я хмыкнула:

– Да уж! Мебель времен царя Гороха, и ни холодильника, ни телевизора.

– Так ведь старый корпус! – всплеснул руками мой собеседник. – И цена маленькая, а в финских домиках полный ажур!

– Не верю.

Раздосадованный администратор стащил с доски витой ключик и сказал:

– Пойдите и поглядите сами, они почти все пустые стоят, вот вам от первого номера.

Я открыла тяжелую дверь и принялась осматривать помещение. Да, тут царил иной пейзаж!

Небольшая прихожая со встроенным зеркальным шкафом, кухонька, где имеется мойка, холодильник «Айсберг» и двухконфорочная электрическая плитка. Комнат оказалось две. Поменьше – спальня с удобной арабской кроватью, и кабинет-гостиная, где стоял отличный письменный стол, крутящийся высокий офисный стул и мягкая мебель, обитая светло-серым бархатом. Приглядевшись, я заметила кондиционер и довольно большой телевизор «Самсунг». Интересно, почему Верочка предпочла жить в старом корпусе?

Увидев, что я возвращаюсь, администратор улыбнулся:

– Ну как? Понравилось?

– Очень, только непонятно, отчего люди не хотят жить в этих чудесных домиках…

Парень тяжело вздохнул.

– Знаете, как сейчас ученым тяжело! Зарплаты копеечные, да и те частенько не выплачивают, в коттедже день шестнадцать долларов стоит, а в старом корпусе пять. Чувствуете разницу! Впрочем, еда для всех одинаковая, идите попробуйте.

– И что, тут отдыхают только академики и члены их семей?

– Нет, еще сотрудники всяких НИИ, а последнее время, чтобы не обанкротиться, стали пускать всех желающих. Правда, особо крутые сюда не едут, тут развлечений мало – ни дискотек, ни кино, ни бассейна, зато для работы условия идеальные – тишина!

Из любопытства я заглянула в столовую, где мне дали тарелку вполне съедобного борща, котлеты с картофельным пюре и компот. Проглотив угощение, я вернулась в номер Верочки и растянулась на продавленной кровати.

Легкий майский ветерок тихо покачивал занавески. Пахло весной, молодой травой, распускающимися цветами. На деревьях весело чирикали довольные птички, где-то далеко-далеко промчалась, тихонько гудя, электричка. Хорошо, наверное, пожить тут недельку-другую, ни о чем не думая, не заботясь о хлебе насущном. Утром встать, потянуться, съесть поданный завтрак – и на прогулку… Никаких учеников, никаких Домов моделей… Когда же я в последний раз отдыхала? В школьные годы Раиса отправляла меня всегда на месяц в пионерлагерь «Березки», а два других я проводила у дяди Вити и тети Ани на даче. Тамаре врачи не разрешали выезжать на юг, и она сидела все лето в Подмосковье. Потом, уже на первом курсе, мы с Томочкой съездили на озеро Селигер в молодежный лагерь. А затем… А затем погибли ее родители, привычный уклад жизни рухнул, стало не до отдыха. Компенсацию за отпуск я всегда брала деньгами.

В этот момент на письменном столе задребезжал аппарат.

– Вас просят к телефону, – проговорил приятный женский голос, – спуститесь, пожалуйста, в будку.

Я сбежала вниз и схватила пластмассовую, слегка надколотую трубку. Сквозь треск и шорох донеслось взволнованное:

– Алло, Вера, ну наконец-то! Куда ты пропала!

Незнакомый мужчина говорил не останавливаясь, не давая вставить хоть слово.

– Как так можно! Чуть с ума не сошел. Звоню, звоню, тебя все нет. Потом сказали: уехала. Я волноваться начал! Алло, ты меня слышишь?

– Простите, я не Вера.

– А кто? Кто вы такая? – заорал мужчина так, что у меня задрожали барабанные перепонки. – И где, черт возьми, моя жена?

– Ваша жена? Вы муж Веры Соловьевой?

– Где она? – настаивал собеседник. – Что-то случилось?

– Мне необходимо с вами встретиться, – решительно сказала я. – В восемь вечера у входа в метро «Тушинская», успеете?

– Естественно, – фыркнул мужик. – Где Вера?

– Все при встрече.

– Как вас узнаю?

– Я не слишком полная шатенка с короткой стрижкой и голубыми глазами. Одета в светло-серый брючный костюм, в руках лаковая сумочка.

– Хорошо, – буркнул мужчина и отсоединился.

Сидевшая на месте портье пожилая женщина улыбнулась:

– Поговорили?

Я кивнула и пошла к воротам.

К «Тушинской» я подъехала за полчаса до назначенного часа и, купив мороженое, села на скамейку. Но не успели руки развернуть хрусткую обертку «Лакомки», как над ухом раздался громкий голос.

– Это вы из «Барвинкова»?

От неожиданности пальцы дрогнули, шоколадная трубочка шлепнулась прямо на грязный асфальт.

– Простите, – сказал человек, – сейчас куплю вам новое.

Я подняла глаза. Передо мной стоял мужчина лет тридцати, довольно полный для своего возраста. Светлые русые пряди неопрятным водопадом падали почти до плеч. Голубые глаза под невероятно черными бровями казались огромными, бездонными, словно озера Карелии. Впечатление от необыкновенно красивого лица портил простой российский нос картошкой. Подбородок у парня был просто квадратный, слегка выдвинутый вперед. Наверное, он упрям и спорить с ним бесполезно.

– Сейчас куплю вам новое, – повторил мужчина.

– Не надо, просто не ожидала, что кто-то над ухом закричит.

– Где Вера?

– Покажите свидетельство.

– Какое?

– О браке. Вы же сказали, будто являетесь мужем Соловьевой.

Мужчина тяжело вздохнул, шлепнулся рядом со мной на скамейку и, уставившись на тающее мороженое, пробормотал:

– У нас гражданский брак, отношения официально не оформлены. Вера не хотела!

– Почему?

– С какой стати я должен перед вами отчитываться?

Я посмотрела в его слегка растерянные выпуклые глаза и тихо, но четко произнесла:

– Потому что с Верой произошло несчастье, потому что ей грозит смертельная опасность и потому что без меня вы никогда не узнаете, где она сейчас находится! Если только вы действительно хотите увидеть девушку.

– Господи! – закричал мужчина, вскакивая на ноги. – Немедленно говорите, где она, иначе, иначе…

– Иначе что? – улыбнулась я. – Милицию позовете? Смешно, ей-богу.

– Она здорова?

– Не совсем.

– Что с ней?

Я поколебалась секунду и спросила:

– Вы любите ее?

– Я не представляю жизни без Веры, – тихо ответил мужик, садясь на скамейку. – Раз десять предлагал ей выйти за меня замуж, но она смеялась и бросала: «Еще успеем». Честно говоря, в последний месяц у меня сложилось впечатление, что у Веры появился другой. И потом, она вела себя иногда так странно!

– Как?

Собеседник глянул на меня и неожиданно сказал:

– Простите, не представился. Стас. Стас Рагозин.

– Виола.

– Скрипка, – улыбнулся Стас, – ваше имя в переводе с итальянского – скрипка.

Ну что ж, это лучше, чем плавленый сырок.

– Вы отвезете меня к Вере? – спросил Стас.

– Сначала расскажите, откуда вы ее знаете.

Рагозин тяжело вздохнул и начал рассказ. Он – историк. Занимается исследованиями древних русских текстов, которые хранятся в архивах. Работает в хранилище древних актов, пишет кандидатскую, надеется зимой защититься. Оклад сотрудника архива крайне невелик, подработать ему негде, древние русские тексты сейчас никому не нужны, кроме энтузиастов. Однажды один из приятелей Стаса, удачно разбогатевший бизнесмен, попросил его создать… генеалогическое древо своей семьи. Рагозин долго колебался, потом все же взялся за дело и неожиданно увлекся. Как настоящий ученый, Стас педантичен и въедлив. У приятеля не нашлось данных о предках. Но мало кто знает, что церковные книги, в которые заносятся сведения о всех, прошедших обряд крещения, не уничтожаются. Патриархия обязывает хранить их вечно, и священники берегут документы. Стас разослал запросы в разные города, потом систематизировал сведения… Словом, на работу ушло полгода. Рагозин даже придумал приятелю герб.

Бизнесмен остался страшно доволен и отвалил Стасу пятьсот долларов. Для человека, чей оклад едва превышал четыреста рублей, – это совершенно фантастическая сумма. Рагозин решил себя побаловать и отправился к Большому театру.

В тот вечер давали «Аиду». Билетов в кассе не оказалось. Разочарованный, Стас вышел к фронтону, и тут к нему подошла хрупкая девушка в скромном черном платье.

– Не хотите лишний билетик? – спросила она.

Рагозин обрадовался, купил у незнакомки билет, и они вместе пошли в театр. Девушка назвалась Верой.

Так начался их страстный, безумный роман. Честно говоря, до этой встречи прекрасный пол не слишком волновал Стаса. У него было несколько скоротечных связей в студенческие годы, но, попав в архив, он перестал интересоваться дамами. На работе были одни тетки, всем хорошо за пятьдесят, а на улице знакомиться Стас не умел. Верочка покорила его сразу. Молодая, красивая, умная и вместе с тем тихая, скромная, малоразговорчивая, талантливая художница. Именно такой Стас и представлял свою будущую жену.

Вера рассказала ему, что не имеет никаких родственников, живет на съемной квартире и сильно нуждается. Но сколько Стас ни просил, своего телефона и адреса она ему не дала. Рагозин даже обиделся, но Верочка спокойно пояснила:

– Квартиру снимаю за копейки, плачу всего тридцать долларов в месяц. Хозяйка живет рядом, на одной лестничной клетке. Она поставила условие – никаких гостей и компаний. Целыми днями в «глазок» подглядывает. Если нарушу договор, выставит на улицу. Ну где еще такое жилье найду?

– А телефон?

– Она его отключила, чтобы я по межгороду не болтала.

Стас предложил Верочке переехать к нему. Девушка охотно приходила в гости, даже навела кое-какой уют в его холостяцкой однокомнатной берлоге. Купила красивую клеенку на кухню, новые занавески и коврик в ванную. Она оставалась иногда на ночь, но совсем переехать отказалась, выдвинув аргумент: «Мы пока плохо знаем друг друга!»

И связь у них была односторонней. Верочка сама звонила Стасу, он с ней связаться не мог. Подобное поведение смущало Рагозина, и он начал подозревать, что у любовницы, наверное, есть муж, и она скрывает от него правду. Будучи человеком бесхитростным, прямым, Стас однажды выложил Вере эти свои домыслы. Девушка рассмеялась, вынула паспорт и показала любовнику. На страничках документа не было ни штампов загса, ни сведений о детях.

– Успокойся и не ревнуй, – улыбнулась Вера. – Мы обязательно поженимся, но только не сейчас. Ну подумай сам, как станем жить? У тебя копейки, и у меня гроши. А если родится ребенок? Нет, сначала надо встать на ноги. Кстати, у меня есть знакомый, ему в офис требуется помощник. Оклад тысяча долларов, пойдешь?

Стасу стало неприятно. В словах Веры был резон, он понимал, что обрекает будущую жену на нищенское существование. Но, честно говоря, ему хотелось, чтобы Верочка со словами «с милым рай и в шалаше» кинулась ему на шею. От заманчивого предложения стать секретарем при богатом боссе он отказался.

– Пойми, – втолковывал любовник Вере, – мне не слишком нужны деньги, и я не хочу носить чемодан за богатым Буратино. Моя жизнь – изучение древних текстов, все остальное меня просто не интересует, даже геральдика. Знаешь, я мог бы зарабатывать кучу денег, придумывая гербы для «новых русских».

– И почему тогда ты этого не делаешь? – спросила Вера.

– Говорю же, неинтересно, – терпеливо пояснял Стас, – ну не мое это занятие.

После этого разговора, ставшего их единственной размолвкой за год, Верочка исчезла на неделю, а потом позвонила Стасу и как ни в чем не бывало сообщила:

– Нашла чудесное место для отдыха, санаторий Академии наук, «Барвинково», тебе понравится. Кругом великолепная природа, тихие люди, все работают. Стоит два доллара в день. Правда, душ и туалет в конце коридора. Поедешь на апрель? – Стас согласился. Верочка все сделала сама, он просто отдал ей шестьдесят долларов за тридцать дней. Они поселились в соседних номерах и чудесно проводили время. Вера писала пейзажи, Стас трудился над кандидатской. Месяц пролетел как одно мгновение. Потом Рагозин уехал в Москву, а Верочка осталась на май. У Стаса не хватило денег для оплаты второго срока. Но он часто приезжал в «Барвинково» и оставался ночевать у любовницы.

А потом Вера просто-напросто исчезла. Сначала Стас безуспешно звонил, затем приехал в санаторий. В ее комнате было пусто, пропало все: вещи, картины, краски… Портье сказал, что Соловьева ушла утром с чемоданом в руке. Проходя мимо стойки, Вера сказала дежурному:

– Через пару дней вернусь, брат заболел.

– Конечно, конечно, – закивал портье, – номер оплачен и будет вас ждать. Если хотите, можете кого-нибудь вместо себя прислать на какое-то время. Чего деньгам зря пропадать?

– Спасибо, я подумаю, – ответила Вера и уехала.

И все. Словно в воду канула. Стас пытался найти любовницу. Сначала кинулся в Строгановское училище. Вера говорила, что учится на пятом курсе. Но там ему вежливо, но твердо ответили: студентки с таким именем и фамилией в учебном заведении нет. Тогда Рагозин снова помчался в «Барвинково» и заглянул в книгу регистрации отдыхающих. Верочка, заполняя графу «местожительство», написала: Москва, улица Академика Николаева, дом 1.

Стас схватился за атлас Москвы. Магистралей, название которых начиналось со слов «академик», было полным-полно, но Николаева среди них не наблюдалось. В столице просто-напросто не существовало такой улицы.

Полный отчаяния, Рагозин метнулся в «Мосгорсправку», но там он понял, что ни отчества, ни точного года рождения Веры не знает. Он даже сходил в милицию и попытался подать заявление о розыске пропавшей жены. Но милиционеры подняли его на смех:

– Во-первых, парень, она тебе не жена, а сожительница, – втолковывал плохо выбритый капитан. – Во-вторых, ты даже не знаешь, где она проживает. Небось бросила тебя баба, надоел ты ей, вот и сидит теперь дома. Мой тебе совет: заводи другую!

Стас еле сдержался, чтобы не треснуть мента по башке телефонным аппаратом. С тех пор он каждый день по нескольку раз названивал в «Барвинково», надеясь услышать Верочкин голос. Но дежурные все время равнодушно отвечали: «Трубку не снимают».

И только сегодня его огорошили известием: «Сейчас подойдет».

Я внимательно смотрела на мужика. Впечатление он производил неоднозначное. Вполне симпатичный внешне, даже красивый, и, кажется, любит Верочку по-настоящему, вон как волнуется. С другой стороны, совершенно не собирается менять ради любимой женщины привычный образ жизни и, предлагая той выйти за него замуж, обрекает женщину на нищенское существование. Может, он просто слишком увлечен своими манускриптами и не замечает ничего вокруг?

Вот Верочка наврала ему, что номер стоит с трехразовой едой всего два доллара в день, а он и поверил. Правда, теперь становится ясно, отчего девушка поехала в «Барвинково». Бедной студентке не по карману всякие излишества, вроде домов отдыха с бассейнами и саунами. Знаю я и почему Верочка прикидывалась нищей. Имея такой огромный капитал, невольно начнешь думать, что мужчин интересуют твои деньги, а не ты сама. Скорей всего, Вера придерживалась постулата: «Полюби меня бедную, а богатой меня всякий полюбит». И потом она явно не собиралась сообщать о своем романе никому из домашних. Скорей всего, старший брат и думать бы не велел о мужчине с копеечным окладом.

– Ну, – поторопил меня Стас, – едем.

– Куда?

– Как это? К Верочке, конечно.

– Нет, – помотала я головой, – сначала спрошу, хочет ли она с вами встретиться.

Рагозин раскрыл рот, но промолчал. Мы спустились в метро, и я увидела будку моментальной фотографии. Тут же в голову пришла мысль.

– Стас, пойдите сфотографируйтесь и отдайте мне снимки.

– Зачем? – удивился историк.

– Покажем Вере. А то ведь любой может назваться Стасом Рагозиным, как еще я могу проверить ваши слова?

– Можно поехать ко мне домой за паспортом, – пробормотал историк.

– Нет уж, лучше сфотографируйтесь.

Стас покорно подошел к женщине, сидящей у будочки, перебросился с ней парой слов и вернулся.

– Ну, в чем дело? – нетерпеливо спросила я.

– Четыре фото стоят сто десять рублей, – пояснил мужчина, – а у меня с собой только двадцать.

Ей-богу, с каждой минутой он нравился мне все меньше и меньше.

Я открыла кошелек и вытащила розовенькую бумажку.

– Держите.

– Сто десять, – повторил Рагозин.

Он явно не собирался тратить свою двадцатку. Я хмыкнула и добавила червонец.

Фотографии получились жуткие, больше всего они подходили для стенда «Их разыскивает милиция», но Стаса узнать было можно. Я записала его телефон и велела ждать звонка. Рагозин повернулся и быстрым шагом пошел в сторону выхода, я же села в подошедший поезд и без особых проблем доехала до «Пушкинской». Но, пересаживаясь на «Тверскую» и поднимаясь вверх по короткому эскалатору, я, сама не зная почему, обернулась. В клубящейся внизу толпе мелькали длинные светлые волосы Стаса. Мужчина решил перехитрить меня и тайком проводить до дома. Я страшно обозлилась, но виду не подала. Вместо того, чтобы сесть в поезд, отправлявшийся в сторону «Речного вокзала», я вышла на улицу и моментально остановила левака. Выбежавший за мной Стас растерянно наблюдал, как объект слежки уносится прочь. Поехать за мной мужик не мог – денег-то у него кот наплакал. Правда, и я добралась только до метро «Белорусская», а там пересела в подземку. Я тоже не люблю выбрасывать заработанное на ветер.