«Ангельская» работёнка

Голос Банни превратился в настойчивый шепот:

– Не веди себя как идиот. Сядь и не говори ничего. Блин, сегодня даже не мой день рождения…

Последние слова улетели вслед Гринго после того, как тот ловко увернулся от хватки Банни. Взъерошив волосы здоровяка, он направился к бару.

Банни нервно подвигал барной салфеткой по столу туда-сюда, прежде чем оторвать от нее уголок. Чертов Гринго, никогда не оставляет его в покое! За неимением ничего лучшего он принялся разглядывать зал. Высокий парень с жалкой козлиной бородкой вернулся к своей спутнице. Они принялись оживленно беседовать, но глаза их не отрывались от перемещавшегося по залу Гринго. Другие просто наслаждались напитками, нисколько не догадываясь об атомной бомбе унижения, которая уже со свистом летела на голову Банни.

Он искал хоть какую-то отдушину, и она нашла его сама в виде коренастого парня с соседнего столика, за которым сидели хохотуны в костюмах.

Парень встал и подошел к столу Банни.

– Эй, ты не охерел ли поднимать руку на моего другана?

Банни даже не потрудился посмотреть ему в глаза.

– Он вел себя некрасиво. Я попросил его быть потише.

– Тебе что, больше всех надо?

Банни взял стакан и поболтал в нем остатки напитка.

– Ну да. Я, типа, современная Мэри-на-хер-Поппинс. Я порхаю по всему городу и даю уроки хороших манер.

Не поднимая головы, Банни скосил взгляд в сторону. Друзья коренастого – долговязый и толстый – стали восторженно следить за развитием маленькой пьесы.

– Ты замахнулся на моего земелю. Это тема для серьезной беседы.

Наконец Банни поднял глаза.

– «Серьезная беседа»? Наверное, ты глухой и это нечто вроде языка жестов?

– Я тебе покажу «язык жестов»!

– О господи, – пробормотал Банни. – Только без обид, но у тебя ужасно получается угрожать. Может, вернешься и отправишь на переговоры Долговязого или Жирдяя? Вдруг они умеют делать это получше?

Коренастый картинно оперся о стол, вероятно подсмотрев эту позу в каком-то фильме – когда кто-то угрожает кому-то тем, что показывает ему все, что у него имеется от яиц и выше.

Затем он понизил голос на октаву:

– Похоже, ты не воспринимаешь меня всерьез.

Банни откинулся на спинку стула.

– Нет, не воспринимаю. Умный человек задался бы вопросом почему. Как так вышло, что я целиком и полностью игнорирую твои жалкие попытки казаться крутым? Умный человек мог бы взять минутную паузу, чтобы тщательно все взвесить. Докажи, что ты умнее, чем кажешься, парень. Вернись на место и посвяти остаток ночи обсуждению с Долговязым и Жирдяем, как ты совершенно точно мог применить на мне пару приемчиков, но решил этого не делать. Умный человек воспользовался бы шансом сохранить мир.

Губы Банни скривились от отвращения, когда его обдало зловонным дыханием Коренастого.

– Нас трое, а ты один.

– Верно подмечено, – согласился Банни. – Возможно, стоит позвать еще кого-нибудь на подмогу.

Блондинка, стоявшая у бара впереди Гринго, забрала свои напитки и ушла, оставив его наедине с барменшей.

Барменша-певица провела тряпкой по стойке, вытирая мокрые пятна.

– Чем могу быть полезна?

– Просто хочу сказать, что у тебя фантастический голос.

Девушка улыбнулась.

– Что ж, пение кажется лучше, если публика пьяна, но все равно спасибо.

– Э-э, мой друг, вон там, – Гринго указал большим пальцем через плечо, – считает тебя невероятной.

– Позволь, угадаю: он крупный музыкальный продюсер и мечтает вытащить меня из этой дыры?

– Нет. Боюсь, что нет. Мы лишь скромные детективы из «Гарда Шихана».

– Да ладно! Ну что ж, если вы решили устроить облаву, то ведете себя ужасно вежливо.

Гринго поднял руки.

– Расслабься, мы пришли с миром. Вообще говоря, вы подпадаете под условия лицензии для частного клуба – до тех пор, пока подаете в заведении еду. Кстати говоря, разве у вас не должно быть каких-нибудь бесплатных закусок?

Девушка взглянула на дверь за баром:

– Еда есть, но ее еще никто ни разу не похвалил. Какая-то кисло-сладкая бурда. Приготовление пищи не сильная сторона Ноэля.

– Бляха-муха!

– Могу предложить тебе тарелочку, но, боюсь, это расценят как покушение на жизнь полицейского.

– Справедливо. Кстати, что за интересный акцент я только что расслышал?

– Черт возьми! А я и не верила во всякие детективные штучки. Однако ты меня покорил.

– Могу предположить… далекий-далекий Юг?

– Почти угадал. Я из Керри^[26].

– Вообще-то, я имел в виду Америку.

– Ты намекаешь, что в Керри слишком мало темнокожих девушек?

– Таких, как ты, больше нет.

– О боженьки… А ведь так хорошо начиналось… Ты будешь заказывать напитки или просто пришел испытать на мне свой ясноглазый ирландский шарм?

– Ого, а ты крепкий орешек.

– А ты, судя по полоске на безымянном пальце, давно и глубоко женат. Так и что могу предложить?

Гринго облокотился о стойку бара.

– Два двойных «Джека Дэниелса», пожалуйста, и чисто на заметку: в настоящее время я нахожусь в процессе развода.

Девушка поставила два стакана на стойку и стала наполнять их через мерку из почти пустой бутылки.

– Дай угадаю: она тебя не понимала?

– Не, скорее, я ее не понимал. Что ж, как говорится, ке сэра сэра^[27]. И чисто на заметку: я выступаю здесь не от своего имени.

– Ага, попался, крылатый посланец! Тогда расскажи мне о своем друге.

Она бросила опустевшую бутылку «Джека Дэниелса» в ведро под стойкой бара и принялась открывать следующую.

– Ну… у него сногсшибательное чувство юмора.

– Ой, спасибо, но сразу нет.

– В смысле?

– Ты начал с чувства юмора? – в ее голосе прорезалось раздражение. – Проще было бы сказать, что бедненького паренька избили кривой палкой и ему осталось жить полгода. «Чувство юмора»? Черт возьми, я даже не ожидала, что будет настолько беспомощная херня.

– Ты приперла меня к стенке. Я запаниковал. Чего ты ожидала?

– Ожидала чего-нибудь настоящего. Когда не знаешь, что сказать, почему бы не начать с правды?

– Окей. Он мой лучший друг.

– Почему?

– Потому что, несмотря на скверный характер, он самый честный и порядочный человек, которого я знаю. Он искренне верит в добро и зло и пытается сделать мир лучше, даже когда ведет себя как ёбнутый вахлак.

Девушка закончила разливать алкоголь и поставила бутылку на стойку. На секунду задержав взгляд на Гринго, она ткнула в него пальцем.

– Видишь, вот это и было… по-настоящему. В следующий раз начинай именно так. В любом случае я уверена, что твой приятель – отличная добыча, но сейчас я, к сожалению, не на охоте.

– Серьезно? Ты совершаешь большую ошибку.

– Милый, это далеко не самая большая ошибка в моей жизни.

Гринго вынул бумажник, извлек десятифунтовую банкноту и положил ее возле выпивки.

– А я упоминал, что у него сегодня день рождения?

– Черт, ну это же меняет дело! Дай только закрыть бар, и я немедленно подойду. Так, стой… – Она огляделась с притворным удивлением. – Оказывается, мы не в баре с приватными танцами.

– Господи, милая! Только не обижайся, но ты именно то, что мы, ирландцы, называем «тяжелым случаем».

– Милый, я то, что все называют «тяжелым случаем». – Она улыбнулась, когда Гринго отмахнулся от сдачи. – Передай другу, что я сказала: «С днем рождения!»

– Он очень застенчивый, но в следующий раз я заставлю его подойти к бару, и ты сможешь поздравить сама.

– Застенчивый? А мы точно говорим о том здоровяке в углу?

Гринго повернулся, чтобы проследить за ее взглядом. Банни сидел на месте, но трое парней с соседнего столика теперь стояли вокруг него, угрожающе нависая.

– Похоже, он завел себе новых друзей.

– Да блин!

Гринго успел сделать всего два шага обратно к столу, когда толстяк треснул Банни по затылку пустой пивной бутылкой, после чего весь ад вырвался наружу…

Глава восьмая

– Акх-х-х-х-х-х-х…

Шелест открываемых жалюзи порвал саму ткань души Банни Макгэрри, а последовавший за ним поток солнечного света чуть не выжег ему глаза.

– На-хер-хоссподи-ты-сволочь-хгарр…

– Я тоже рад тебя видеть, боксер-алкоголик. Поднимайся. Вставай и пой.

Заставив себя приоткрыть один глаз, Банни разглядел Гринго, небрежно прислонившегося к подоконнику.

– А вот и он! Давай, подъем.

– Иди ты на хер. Сегодня суббота. У меня выходной.

– Уже нет. Нас вызвали.

– Бля, какого хрена…

Банни натянул подушку на голову в отчаянной попытке отгородиться от всего мира.

– Это только предположение, но, когда ночью ты вернулся домой, ты случайно не присел на свой запас спиртного «на всякий случай»?

Банни слегка приподнял подушку.

– Я?.. Возможно. Помнишь ту бутылку португальской дряни, которую я выиграл в конторской лотерее?

– Той самой дряни? – изумился Гринго. – Это же приз в виде шутки, если ты вдруг забыл.

– Что-то мне с нее не смешно.

Ощущение во рту Банни было такое, будто в него кто-то наблевал. Оставалось надеяться, что это был он сам.

Воспоминания возвращались к нему смутными, отрывочными образами. Он пил дома в одиночестве и в очередной раз смотрел кассету с фильмом «На несколько долларов больше». Золотая классика. Он решил, что если уж она не сможет его отвлечь, то не сможет ничто. Оказалось, что действительно ничто. Поэтому он попытался напиться и забыться.

– Совсем плохо, да?

– Ты о чем? О прошлой ночи? Ну, как тебе сказать, амиго? Были и положительные стороны. Например, ты радикально пересмотрел свое отношение к джазу. А еще ты встретил женщину своей мечты – в смысле, я встретил, но от твоего имени! Ты ее увидел, и я уже хотел вас познакомить после откровенно блестящей подготовительной работы, как вдруг…

– Бляха-муха!

– Ага. Но если тебя это утешит, ты железно выиграл бой.

– Они первые напали! – простонал Банни в подушку.

– Не спорю. Полагаю, будет справедливым отметить, что все трое в некотором смысле получили ценный жизненный урок.

– О господи!

– Взгляни на это с другой стороны, – продолжил Гринго. – Может, она из тех, кто ценит пьяное насилие?

– Не надо…

– Правда, в тот момент она высказала несколько нелестных замечаний в твой адрес, но, возможно, это была любовная игра?

– Ненавижу тебя.

– Не сомневаюсь. Поэтому вылезай уже, к черту, из постели. У нас собрание в конторе примерно через сорок пять минут.

– Как ты… – Банни вытащил голову из-под подушки и посмотрел на Гринго. – Это не из-за…

– …прошлой ночи? – закончил за него Гринго. – Нет, все обошлось. Правда, теперь ты должен сержанту Долану из околотка на Пирс-стрит^[28] билеты на Всеирландский чемпионат.

– Понятно.

– А еще у тебя свидание с некой смуглой певицей.

Банни снова открыл глаза.

– Ну, почти свидание. Ты забыл свою куртку, телефон и ключи.

– Ох!

– Не вини себя. Твои руки были заняты, когда ты уходил. Если быть точным, одна твоя клешня держала агрессора за горло, а вторая ухватила грубияна номер два за несколько более чувствительное место.

– А чем в тот момент занимался ты?

– Как думаешь, кто взял на себя третьего? И заметь, одновременно я убеждал Ноэля, что ты оплатишь ущерб.

– Он злился?

– Видишь ли, по поведению больного синдромом Туретта это трудно понять. Ну что, придется облить тебя водой или встанешь сам?

– Иди ты на хер!

Банни вновь засунул голову под подушку.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть…

Голова Банни появилась вновь.

– Подожди секунду…

– Она уже истекла.

– По какому поводу собрание?

– Ну наконец-то, леди и джентльмены! Светлый дедуктивный ум всегда себя проявит – даже тот, который долго мариновали в кулинарном хересе.

– Гринго…

– Твой старый друг Верхолаз О’Рурк хочет нас видеть. Ему дали добро на что-то значительное, и он набирает команду – оперативную группу по вооруженным ограблениям.

– Обосраться…

Нос Гринго сморщился от отвращения.

– Я бы определенно не стал этого делать. Хватай жопу в руки, Золушка, нас наконец-то пригласили на бал.

Банни резко сел и тут же об этом пожалел.

– Господи боже мой!

– Ну вот, худшее позади.

– Ладно. Я собираюсь принять душ. И поблевать.

– Хороший план. Только на твоем месте я бы поменял местами пункты.

– Слушай… найди мои брюки.

– Уже нашел. Они на тебе.

Банни посмотрел вниз.

– Не эти, другие. Они где-то здесь… лежат.

Гринго оглядел беспорядок, царивший на полу.

– Боже, это одежда? Я было решил, что ты всю ночь занимался сексом с мусорным баком.

– Ты мне не помогаешь.

– Я и не пытаюсь.

Банни неуверенно встал. Половина бутерброда с беконом чмокнула под его ногой.

– Ах да, завтрак…

Гринго наблюдал, как Банни поднимает бутерброд с пола.

– Ты же не станешь это есть…

Банни посмотрел на бутерброд, затем протянул его Гринго.

– Хочешь перекусить?

– Спасибо, я не голоден.

Банни усмехнулся.

– Значит, вооруженные ограбления?

Гринго просиял в ответ.

– Вооруженные ограбления.

– Я скоро, – сказал Банни, устремившись в ванную.

– Кстати, – крикнул ему вслед Гринго, – если ты ищешь вторую половинку бутерброда, то она прилипла к твоей спине.

Глава девятая

Банни поерзал на стуле. Теперь он чувствовал себя более-менее человеком, но именно что «более-менее». Организм вроде согласился вести себя прилично – но только из-за важности ситуации и понимания того, что в будущем придется расплачиваться.

Они пребывали в комнате для совещаний на втором этаже полицейского участка на Шериф-стрит^[29]. Кроме самого Банни, на стульях сидели Гринго и десять других детективов, с каждым из которых Банни имел хотя бы шапочное знакомство. В комнате было неприятно тепло из-за включенного на полную мощность отопления. Окна запотели от конденсата, прикрыв вид на оживленный и грохочущий субботним утром Дублин. В руках у Банни находилась бутылка воды, за которую он цеплялся изо всех сил.

Гринго как бы невзначай наклонился к нему через стол.

– Как голова?

– Жить будет.

Дверь открылась, и в комнату для совещаний целеустремленно вошли детектив-сержант Джессика Каннингем и детектив-сержант Дара О’Шэй. О’Шэй, коренастый парень из Мита^[30], на вид был идеальным образцом типичного ирландца. Копна рыжих волос, веснушки и широкая ухмылка делали его похожим даже не на кота, поевшего сливок, а, скорее, на такого, который более чем готов этими сливками поделиться: «Да их там полно, пацаны, заныривайте с головой!» О’Шэй улыбнулся и кивнул знакомым лицам, то есть, можно сказать, всем.

В отличие от О’Шэя, Джессика Каннингем села и уставилась на противоположную стену с такой напряженностью, будто только в этом и состояла ее задача на утро, коей явно мешали все остальные присутствующие.

Второй и последней женщиной в комнате была детектив Памела Кобелиха Кэссиди, но сказать, что между двумя дамами не присутствовало особого чувства сестринства, стало бы преуменьшением. Каннингем знала, что именно Кобелиха придумала для нее прозвище Робосися. Банни заметил, как неловко заерзала Кобелиха. Легче было склеить обратно расколотый айсберг, чем пытаться наладить испорченные отношения с Каннингем.

Банни как бы невзначай наклонился к Гринго.

– Похоже, ты будешь снова работать под началом сержанта Каннингем.

– Попытайся побольше молчать, хамло болотное. От твоего дыхания несет как от трусов бомжа.

Банни выпрямился и дыхнул в ладошку. Воздух, который он втянул ноздрями, намекнул ему, что Гринго, возможно, прав. Однако несомненным было и то, что он хотел, чтобы Банни заткнулся.

Детектив-инспектор Финтан Верхолаз О’Рурк вошел и закрыл за собою дверь. Затем встал в центре комнаты, всем видом давая понять, что он тут главный. Высокий, но крепко сбитый мужчина с жилистым телом, свидетельствующим о его одержимости бегом на дальние дистанции, О’Рурк был стопроцентным карьеристом. В течение нескольких лет он оставался самым молодым детективом-инспектором в полиции, но ничто не указывало на то, что он планирует им быть и дальше. Любой, у кого имелись хотя бы две извилины, ни за что не поставил бы на то, что восхождение О’Рурка прервется. В свое время Финтан и Банни крепко дружили, прежде чем О’Рурк стал вращаться в более высоких сферах и до того прискорбного случая на свадьбе Финтана, когда Банни защитил себя от приставаний разгневанного лебедя.

– Итак, – сказал О’Рурк, – благодарю, что пришли. Вы все прикомандированы к моей команде – к отделу крупных ограблений, как это будет называться в обозримом будущем. Я детектив-инспектор О’Рурк, возле меня детективы-сержанты О’Шэй и Каннингем – две мои правые руки. Подразумевается, что мы будем заниматься всеми крупными ограблениями, которые происходят в стране. Не спрашивайте, что значит «крупные». Это как отличие грязных приставаний от настоящей любви – станет понятно по ходу дела. Такова теория, теперь перейдем к практике.

О’Рурк кивнул О’Шэю, после чего детектив-сержант погасил свет и включил проектор, присоединенный к ноутбуку.

На экране появилась фотография мужчины лет двадцати с небольшим. Он носил тонированные очки, а коротко подстриженные волосы укладывал гелем. Он был довольно невысокого роста, но выглядел как человек, способный за себя постоять.

– Томми Картер, – пояснил О’Рурк, – король квартала Кланавейл и предводитель собственной крепкой шайки современных грабителей с большой дороги. В течение последних шести месяцев они оставались единственным объектом внимания моего подразделения. Тот вчерашний фарс на Набережных – это их рук дело, как и июльский налет на грузовики «Прасарта» и ограбление Банка Ирландии в Долки^[31]. И это только те за текущий год, в которых мы полностью уверены. Кроме упомянутых инцидентов, мы подозреваем их еще в нескольких. В принципе, если случается налет высокого класса, остающийся нераскрытым, то, скорее всего, действовали они. Данная банда безжалостнее, эффективнее и изобретательнее всего, с чем мы когда-либо сталкивались. Образно: если большинство команд, работающих в Дублине, еще остаются пещерными людьми, стучащими яйцами по камням в попытке развести огонь, то эти парни уже сидят с сигарами у барбекю и весело посмеиваются. Скажу откровенно: они обошли на целый круг не только конкурентов, но и нас, и вы собрались здесь для того, чтобы выяснить, сможем ли мы наконец их догнать.

Никто не произнес ни слова, но Банни ощутил, как по комнате пробежала волна. Все сели немного прямее, глаза детективов заблестели. Ведь это была именно та работа, ради которой они шли служить в полицию.

– Картеру всего двадцать два, что является нетипичным возрастом для главы подобного «творческого коллектива», но, поверьте, парень и сам абсолютно нетипичен.

О’Рурк кивнул, и фотография сменилась вырезкой из старой газеты, на которой мужчина средних лет стоял с гордым видом перед толпой соседей, будто вождь перед племенем.

– Томми – сын Донала Картера, которого вы видите на экране и чье имя, без сомнения, многие из вас помнят.

Банни поймал на себе мимолетный взгляд О’Рурка.

– Около двенадцати лет назад он объявил квартал Кланавейл зоной, свободной от наркотиков. Он сплотил жителей и стал настоящей звездой СМИ. Некоторые наркоторговцы, несогласные с усилиями Донала, пытались сжечь его дом вместе с детьми.

Снова быстрый взгляд.

– К счастью, этого не произошло благодаря вмешательству полиции. Донал совершил нечто немыслимое и победил. По сей день в квартале Кланавейл никто не торгует тяжелыми наркотиками. А если кто и пытается, то недолго и, как правило, доставляя себе и медикам ряд крупных хлопот. Сейчас папочка отошел на второй план, столкнувшись с серьезной болезнью почек, и кварталом теперь управляет Томми. Я имею в виду, по-настоящему управляет. Помимо прочего, это означает, что он и его команда окопались там, как термиты, и мы не можем приблизиться к ним ни на шаг. У одиноких патрульных машин мгновенно прокалываются шины. А если попытаться кого-нибудь задержать, то лучше заранее звать подкрепление, иначе автомобиль превратится в костер. Наружное наблюдение почти невозможно, и забудьте о том, чтобы войти к кому-нибудь из них в доверие. В этом районе все росли вместе и никуда не собираются оттуда переезжать. По сути, это остров, на котором правит Томми – мальчик-король.

Детективы заерзали на стульях. Копы не любили в этом признаваться, но Кланавейл был одним из тех районов, в которые вообще лучше не заходить. А если возникнет необходимость, то исключительно при дневном свете и большой компанией. Но так было не всегда, и Банни знал это получше многих. Кланавейл являлся одним из его участков на заре службы, но те времена давно ушли в прошлое.

– Далее его команда, – продолжил О’Рурк.

Картинка сменилась фотографией мужчины лет сорока с небольшим брюшком. Судя по всему, он стоял возле паба, курил сигарету и смотрел в камеру так, будто внушал мысль: если взглядом нельзя убить, то в любой момент он готов проделать это руками.

– Франко Дойл – самозваный консильери^[32]. Друг Картера-старшего с давних времен. Один раз отсидел за кражу и дважды – за кражу со взломом. Женат на двоюродной сестре Картера. Формально это неправильно, но Томми и, следовательно, все остальные называют его «дядя Франко». Похоже, он связан с миром крупного криминала, но остальные не имеют к нему особого отношения. Команда Томми держится особняком, и любой, кто пытался изменить данное положение вещей, очень скоро об этом жалел.

О’Рурк кивнул, и на экране появилось следующее лицо – в этот раз с фотографии на паспорте. Это был мужчина лет тридцати со светлыми волосами до плеч, собранными в конский хвост. У него было одно из тех лиц, которые кажутся будто вырубленными топором.

– Познакомьтесь с Джоном О’Доннеллом. Одно время – понятно, неофициально – считался самым смертоносным человеком в ирландских вооруженных силах, пока не ушел в отставку. Пацан из Уэксфорда^[33] быстро сделал военную карьеру и стал одним из ирландских рейнджеров. Воздержитесь от шуток о нашей армии: парни из спецназа – настоящие профессионалы и высоко оцениваются зарубежными коллегами. Попасть туда очень непросто. О’Доннелл регулярно получал награды, был чист как стеклышко и вообще слыл в армии долбаным святым Джо. Он считался их образцовым солдатом, и, естественно, армейское начальство чрезвычайно расстроилось, когда пару лет назад по окончании очередной командировки он без всякой видимой причины написал рапорт на увольнение. Он служил миротворцем в Сомали, где, кстати сказать, ирландские рейнджеры носили американскую форму, чтобы не светиться. Однажды он даже завоевал какую-то медаль на соревнованиях с янки. Я поспрашивал его бывших коллег. Так вот, его прозвище было – я не шучу! – Айсман. Серьезно. О’Доннелл является экспертом в области наблюдения, контрнаблюдения, вооружения и боеприпасов. Специализация – снайпер. Короче говоря, он довольно крутой сукин сын и абсолютный кошмар для нас.

О’Рурк кивнул, и картинка сменилась снова. На следующей фотографии оказался бритоголовый мужчина в военной форме, позирующий с большим ножом и широкой ухмылкой. У него было сильное, мускулистое тело и лицо со слегка пухлыми щеками. Банни мог поставить деньги на то, что в детстве он был толстым мальчиком, который изо всех сил старался это компенсировать.

– Джимми Моран, еще один воспитанник квартала Кланавейл. Также служил в рейнджерах, но совсем недолго. Был уличен в неподобающем поведении. Армия не особо желает делиться подробностями, но из того, что мы собрали по неофициальным каналам, можно понять следующее: когда его подразделение находилось в Канаде на учениях, он грубо обошелся с местной девушкой. Обвинение так и не предъявили, но даже этого хватило, чтобы его с позором уволили на гражданку. Его приятель О’Доннелл подал в отставку три месяца спустя, и, как мы считаем, сразу после этого оба присоединились к Картеру.

О’Рурк кивнул, а О’Шэй зажег свет и выключил проектор. Детективу-инспектору понадобилось несколько секунд, чтобы оглядеть всю комнату, устанавливая зрительный контакт с каждым из присутствующих по очереди.

– Эти парни – особенно последние два – очень серьезные люди. Мы считаем, что, когда они впервые объединились с Картером, ему было всего девятнадцать. Девятнадцать… Не знаю, как вы чувствовали себя в девятнадцать, но мне в этом возрасте было чрезвычайно трудно убедить обслужить себя в пабе или найти молодую леди, готовую на большее, чем просто подержаться за руки.

По комнате прокатился приглушенный смех.

– Томми Картер успешно заставил парней из спецназа выполнять его приказы. По какой причине они согласились? Он умен, по-настоящему умен. Тестирование в школе показало гениальное ай-кью. Говорят, он мог стать кем угодно. Но когда ему исполнилось пятнадцать, мальчик постарше прикоснулся к его сестре, и той это не понравилось. Картер, будучи в то время совсем мелким пизденышем, отправил здоровенного парня в нокаут и сломал ему руки. Позвольте уточнить: он сначала вырубил его, а потом вдумчиво поломал обе руки. Парень не видел, кто на него напал, и не смог дать показания. Однако тот случай выкинул Картера за пределы системы школьного образования. Не сказать, чтобы это его хоть как-то расстроило. При этом он не какая-нибудь реактивная торпеда – он холоден, спокоен и весьма методичен. Он постоянно читает: у этого мелкого говнюка, похоже, всегда имеется с собой какая-нибудь книжка. Он планирует все до мельчайших подробностей. Когда после последнего ограбления мы решили пригласить его для беседы, он явился в участок до того, как на него выписали повестку. Он просидел в комнате для допросов восемь часов кряду и не произнес ничего, кроме вновь и вновь повторяемого отрывка из произведения Джеймса Джойса^[34]. Ему нравится играть с нами, и, честно говоря, он творит любую херню, какую захочет, и мы остаемся перед ним беспомощными. Так вот, самое время это исправить.

О’Рурк снова оглядел комнату, позволив тишине затянуться.

– Леди и джентльмены, я собрал вас, чтобы его победить.