«Ангельская» работёнка

Глава шестая

– Я охеренно проголодался.

Гринго продолжил идти вперед, однако полностью развернулся, сделав ловкий пируэт, чтобы обратиться к отставшей половине экспедиции:

– Господи, Банни, ты купил три пакетика арахиса в «О’Хэйгане». Когда ты уже наешься?

– Я еще и с дюжину пинт выпил. Во мне столько пива, что орешки даже не ударились о стенки желудка. Может, остановимся и съедим по гамбургеру?

– Ни за что. Я же тебя знаю: ты не сможешь потом встать. Ты, как здоровенная лялька, уснешь в «Макдаке» через пять минут.

Они шли вдоль парка Сант-Стивенс-Грин мимо пар, тщетно пытавшихся поймать такси. Пока Гринго говорил, одно из них вырулило из-за угла со включенным фонарем. Долговязый парень лет двадцати выскочил прямо перед машиной и принялся махать руками с таким неистовством, которое обычно проявляют лишь потерпевшие кораблекрушение.

– Лови его, Нилл, лови! – закричала его подружка, державшая туфли на высоком каблуке в одной руке и увядшую розу в другой.

Такси вильнуло и засигналило. Нилл еще стоял на дороге и сердито жестикулировал, когда оно уже скрылось за поворотом.

– У тебя фонарь горел, ты… ты… ты…

– Мудила! – подсказала дама Нилла пронзительным голосом.

– Да! – согласился Нилл.

Выражая языком тела крайнюю степень отчаяния, он вернулся на тротуар.

– Идем, Нилл. Тут за углом, недалеко, есть хорошая стоянка такси, о которой я тебе говорила.

– О да, – сказал наблюдавший за их злоключениями Банни, – та самая мифическая стоянка, о которой часто говорят, но редко, если вообще когда-нибудь, видят.

– Ты абсолютно прав, амиго, – ответил Гринго. – Полагаю, это спонсируемая правительством форма контрацепции. Иначе как объяснить, что в нашем городе мало такси? Наверняка это способ снизить рождаемость. В большинстве других стран уговорить девушку зайти к себе домой после свидания – та еще задача. А у нас главная проблема – как туда добраться.

– Меткое наблюдение. Как думаешь, это объясняет, почему у людей, живущих недалеко от центра города, так много детей?

Гринго потер подбородок.

– Хм… неплохой аргумент. Никогда об этом не задумывался. Ты не просто симпатичный малый, амиго.

– Кстати, о симпатичных. Не стоит ли тебе развернуться и смотреть под ноги?

– Я человек многих талантов, мучачо. Хождение жопой вперед один из…

Его речь прервали неровная брусчатка и гравитация. Руки Гринго продолжали цепляться за ночное небо даже тогда, когда ноги подкосились, а задница шлепнулась в большую кучу мешков для мусора.

Подняв глаза, он увидел Банни, согнувшегося пополам и воющего от смеха.

– Эй, помоги подняться!

Банни бессильно взмахнул рукой. Он выглядел так, будто готов был вот-вот потерять сознание от недостатка кислорода. Чтобы не упасть, он ухватился за ближайшую ограду.

Мимо прошли две девушки, съежившиеся от пронизывающего зимнего холода и безрезультатно обнимающие себя руками.

– Ты только взгляни, Джанет! Кто-то выбросил почти нового мужика.

Банни посмотрел на девушек, и истерика его усилилась.

– В смысле, почти нового? – возмутился Гринго.

Он попытался встать, упершись руками в мешки, и поморщился, когда что-то хлюпнуло под правой ладонью.

– Да чтоб тебя…

Банни вытер рукавом теплой куртки заплаканное лицо.

– Вот теперь у меня действительно день рождения. Большое тебе спасибо.

– Ха-ха, как смешно. Смакуй на здоровье, деревенщина. Помоги уже встать.

Банни протянул руку и поднял Гринго на ноги.

– Ты подушился новым одеколоном, детектив-сержант Спейн? От тебя восхитительно пахнет.

– Ага, называется «Вонища Корка». Теперь идем, то место совсем рядом.

Гринго решительно зашагал по тротуару.

– Ты серьезно? А тебе не кажется, что мокрая жопа – это божий знак, что на сегодня пора завязывать?

– Нет! Наоборот, меня ведет Господь! Это заведение работает до утра, и, кстати, ты сможешь там поесть.

– Серьезно?

– Они хитрят, чтобы обойти закон о лицензировании. Это клуб, в котором подают еду. Ну, не еду… скорее, нечто вроде кисло-сладкого сюрприза на удачу.

– Звучит аппетитно, – заметил Банни.

– Я видел, сколько ты сожрал кебабов. И до сих пор не можешь сказать, что за мясо в них было.

– Мясо кебаба.

Теперь они снова оказались в конце Графтон-стрит. Близость к месту событий этого утра не влияла на Гринго, но лишь до тех пор, пока они не свернули за угол. Он посмотрел вдоль улицы и вверх, на выступ, где несколько часов назад разыгралась драма между Банни и Рори Койном.

– Вот мы и вернулись, – сказал Банни, – обратно на место преступления.

Гринго остановился и поднял руку.

– Слушай, я… Ты знаешь, что бы ни случилось, я прикрою тебя, но… из-за этой сегодняшней херни тебя могли сейчас отмывать от брусчатки.

– Бля, Гринго, не подозревал, что ты такой впечатлительный.

Тон Гринго понизился настолько, что ухмылка с лица Банни исчезла.

– Послушай меня. Это было… Не пугай меня так больше, Банни. Ты не… Слушай, береги себя, ладно? Может, тебя не волнует, будешь ты жить или нет, но мне не все равно.

– Да успокойся ты, Гринго.

Банни собрался идти дальше, но Гринго удержал его за руку.

– Просто послушай, ладно? Последние два года, с тех пор как это случилось…

– Мы говорили о другом.

– Я знаю, – кивнул Гринго, – все так. Но с тех пор… Ты мой лучший друг, орясина дубовая, и я достаточно близко с тобой общаюсь, чтобы понимать: тебе плевать, вернешься ты домой живым или нет. И меня это охеренно пугает.

– Отстань, со мною все в порядке.

– Жизнь – это не только работа и команда по хёрлингу для детей до двенадцати лет…

– Лучшая детская команда по хёрлингу в графстве! – перебил Банни.

– Однако это всего лишь команда по хёрлингу. Тебе нужно привнести в жизнь немного равновесия, и, возможно, – скажу начистоту! – тебе станет легче, если ты потрахаешься.

Банни положил свою мясистую лапищу на плечо Гринго.

– Боюсь, Тимоти, я никогда не думал о тебе в таком ключе.

– Верю, однако ночь впереди длинная. Давай, не тушуйся, а то мне становится холодно.

Банни похлопал Гринго по кашемировому пальто.

– Для начала тебе придется научиться одеваться со вкусом, а не с комфортом.

– И это говорит мальчик в курточке! Идем.

Гринго махнул головой в сторону Кинг-стрит, и они потащились вперед мимо бродяг и забулдыг, по одному или по двое возвращавшихся из пабов и клубов.

– Раз уж мы заговорили на запретные темы, – сказал Банни, – кажется, в последнее время ты подсел на азартные игры.

Гринго рассмеялся.

– Ну хожу иногда к Ричи и играю там в карты – большое дело!

– А еще ты был на игре у Дэйли на этой неделе.

– Теперь вы следите за мной, детектив?

– Нет. А должен?

Гринго вынул из кармана покерную фишку и подбросил ее щелчком большого пальца.

– Расслабься, амиго. Теперь, когда я остался без жены, мне нужно найти чем занять свободное время. Я подумываю о том, чтобы стать профи. Хочу купить одну из тех ковбойских шляп, что носят игроки в телевизоре.

– Профи, значит? Так вот почему ты отказался от предложения Криви?

Гринго посмотрел на Банни.

– Как ты узнал?

– Господи, Гринго, нет хуже сплетников, чем в полиции. Все готовы себе яйца надорвать, лишь бы получить должность в Бюро преступных активов, а ты просто взял и отказался?

Гринго пожал плечами.

– Мне это не сильно нужно. Там куча бумажной работы. Если бы я хотел стать бухгалтером, то я бы им стал.

– Херня это все! Слушай, блин, не будь дураком, дай мне тебя переубедить.

– Не выйдет. Мне нравится работать с тобой. Мы отличная команда.

– Ага. Если бы ты не тратил время на то, чтобы прикрывать меня от начальства, подумай, чего бы ты уже мог достичь.

– Я мог стать рабочим осликом при какой-нибудь напыщенной канцелярской крысе. Ты бесящий хер, Макгэрри, но ты мой бесящий хер. Мы команда, а еще – я поспрашивал всех вокруг – только я более-менее разбираю твою речь.

– В самом деле, тугоухое дублинское трепло?

– Вот сейчас ни слова не понял.

– Охеренно остроумным себя считаешь, да?

Гринго нахмурил брови в притворном замешательстве.

– Что-то насчет козы?

– Через минуту твои яйца окажутся в соседнем часовом поясе.

Они свернули за угол на Мерсер-стрит, аккуратно обходя чипсы с карри, по внешнему виду которых было не понять, съели их перед тем, как бросить на тротуар, или нет.

– Кстати, по поводу личной жизни… – сказал Гринго. – Вон идет твоя застарелая любовь.

Шаркая по тротуару, к ним приближалась знакомая фигура Мэри Мурты, или, как ласково ее прозвали, Мэри Сороки. Даме было далеко за шестьдесят, и она являлась бездомной еще с тех времен, когда Банни только-только начал патрулировать улицы. К светлой прическе, напоминавшей птичье гнездо, была приколота старая пластмассовая тиара, а за спиной рваного пальто болталась пара потрепанных ангельских крыльев, очевидно найденных на помойке после того, как их выбросила какая-нибудь юная «курица». А еще она пользовалась косметикой, – с энтузиазмом, но несколько хаотично разукрашивая лицо, – хотя оставалось загадкой, где она ее добывала. Внешним видом она напоминала Банни любящую бабушку, которая предоставляет дорогим внукам больше свободы действий, чем следовало бы. За многие годы предпринималось несколько попыток переселить Мэри в нормальное жилье, но все они закончились неудачей. У нее был свой сарайчик у железнодорожных путей, и ничего другого она не желала. Целыми днями она бродила по улицам, толкая перед собой тележку из супермаркета, заполненную самыми ценными для нее вещами. Прозвище ей дали неспроста: все блестящее, увиденное в урне или торчащее из помойного бака, Мэри Сорока извлекала и хранила как сокровище.

Первая встреча Банни и Мэри состоялась при незабываемых обстоятельствах. Не в меру усердный работник супермаркета, будучи посланным с заданием собрать раскатившиеся по округе заблудшие магазинные тележки, отчего-то решил, что его полномочий хватит и на репатриацию колесницы Мэри. Необдуманный поступок привел к такому припадку ярости на набережной Веллингтона, что Мэри чуть не упекли в психиатрическую лечебницу, а работника супермаркета пришлось госпитализировать. Но в остальном она была вполне милой старушкой.

– Вот и она! – воскликнул Банни. – Моя любимая девочка.

Мэри подняла глаза и, потрясенная, одарила их улыбкой.

– О, добрый вечер, джентльмены.

Хотя она произнесла это медленно и невнятно, однако сладкозвучным дублинским щебечущим говором с необъяснимо шикарными нотками.

– Как дела, Мэри? – спросил Гринго. – Решила немного проветриться на вечернем холодке?

Банни театрально раскланялся.

– Моя дорогая Мэри, позвольте увлечь вас подальше от земной рутины и станцевать с вами легкое фанданго в лунном свете… что бы ни значило это блядское слово «фанданго».

– Ну-ну, Банни, ты же знаешь, как я отношусь к ругательствам.

Банни прижал руки к груди.

– Приношу свои извинения, мыледи. Это было грубо с моей стороны. – Голос Банни вновь стал нормальным: – Как себя чувствуешь, Мэри?

Женщина не ответила. Ее тележка стукнулась об ограждение, и она уставилась на нее с выражением потрясенного замешательства на чрезмерно накрашенном лице.

Банни и Гринго переглянулись.

– С тобой все в порядке, Мэри? – спросил Гринго.

Мэри слегка качнулась, и он немедленно шагнул вперед, ухватив ее за плечо и не дав упасть. Вторую руку он поднес к ее лицу и осторожно его повернул. Из-под черной корки на виске сочилась кровь.

– Господи! Что стряслось?

– Демоны! – ответила Мэри. – Демоны! Юные негодяи пытались завладеть короной Марии! Да как они посмели!

Банни сжал кулаки.

– Где они?

Мэри огляделась вокруг.

– Я была… там были… Я… – Она посмотрела в ночное небо, омываемое уличными фонарями и слабым лунным светом, словно пытаясь сориентироваться по невидимым звездам. – Где я нахожусь?

– Понятно, – сказал Гринго. – Давай, Мэри, ты присядешь на секунду. – Он подвел женщину к ступенькам ближайшего пожарного выхода и бережно ее усадил. – Теперь мы тебя осмотрим. – Он осторожно сдвинул ее волосы в сторону и осмотрел рану. – О, это совсем не здорово, дорогая Мэри. Придется оказать тебе небольшую помощь.

– Нет, – ответила она, слабо отталкивая его руки. – Нет нужды затевать хлопоты.

– Ерунда! – сказал Гринго. – Нас это не обременит.

Он наклонился к Банни и прошептал:

– Выглядит хреново. Ей придется ехать в больницу.

– Ясно. Позвоню в скорую. Правда, в такое время она приедет не сразу.

– Ага, – согласился Гринго, затем застыл, заметив повернувшее из-за угла такси. – Тогда можно так…

Гринго вышел на дорогу прямо перед такси. Водитель остановился и раздраженно посигналил. Гринго вынул бумажник из внутреннего кармана пальто, затем открыл его и поднял вверх. Опустив стекло, таксист высунул голову наружу.

– Хули ты тут встал?

– Гарди^[18], – коротко ответил Гринго, после чего указал на Мэри. – Боюсь, эту леди нужно срочно доставить в больницу.

Таксист кивнул в сторону блондинки лет двадцати с небольшим, расположившейся на пассажирском сиденье, и трех ее друзей сзади – двух мужчин и одну женщину.

– Я уже занят.

– Ситуация чрезвычайная. Отвезите ее в больницу Матери милосердия. Это займет не дольше десяти минут.

– Вызови скорую. Они для этого и существуют.

– Я взываю к вашему чувству гражданского долга, сэр. Ночью в пятницу экстренные службы перегружены работой.

– Как и такси.

Блондинка на переднем сиденье опустила стекло и высунула в вечерний воздух недовольное лицо.

– Блин, слушай, нам очень нужно попасть на вечеруху. Займись, блядь, своими делами, свали на хрен с дороги.

Гринго смерил ее стальным взглядом.

– Отлично, мадам, пусть будет по-вашему. Детектив Макгэрри, у вас есть основания полагать, что у этих людей могут оказаться запрещенные вещества?

– Основания такие есть, детектив-сержант Спейн.

Гринго пристально посмотрел на блондинку.

– Необходим ли, по вашему мнению, обыск?

– Необходим, – согласился Банни.

Блондинка скорчила такое лицо, будто проглотила лимон.

– Давай, хрен моржовый, обыскивай. Но если я… – Гневную тираду девушки прервали две одновременно открывшиеся задние двери, после чего ее спутники поспешно выбрались из машины. – Какого хуя вы…

– Все в порядке, мы дойдем пешком, – нервно улыбнулся юноша с торчащими во все стороны обесцвеченными перекисью волосами.

– Но ведь мы…

– Пошли, Карен.

– Но…

– Идем, Карен, быстро! – произнес парень сквозь стиснутые зубы, яростно кивая в сторону.

Карен фыркнула в адрес Гринго в последний раз, открыла дверь и, выбравшись из машины, сердито потопала за остальными участниками будущей вечеринки.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Даррен? У тебя нет яиц. Ты ссыкло и ничтожество!

Банни повернулся к Мэри.

– Идемте, мыледи, экипаж ждет.

Мэри взяла его за протянутую руку и неуверенно поднялась на ноги.

– Но это же абсурд, – возмутился водитель. – Вы не можете реквизировать такси! У меня имеются гражданские права.

Гринго наклонился к его окну.

– Слушай, успокойся, а? – Он достал из кармана одну из своих визиток и протянул таксисту. – Как насчет того, чтобы приобрести друга в полиции?

– У меня и без вас полно друзей в полиции.

– Окей, – кивнул Гринго. – А как насчет того, чтобы приобрести пару врагов? – Он указал на Банни, помогавшего Мэри дойти до такси. – Это детектив Банни Макгэрри, и он очень огорчен тем, что его знакомую постигла беда. Поверь, тебе бы не захотелось попадать ему под горячую руку.

Водитель обреченно покачал головой.

– Пусть она хотя бы не воняет в моем такси.

– Переживешь, – ответил Гринго, после чего достал из кармана ручку, перевернул визитную карточку и начал что-то писать на обратной стороне. – Сестра Элейн Дойл. Она работает в отделении неотложной помощи. Но если ее не будет, обратись к старшей медсестре. Передай ей эту записку, скажи, что она от детектива-сержанта Тима Спейна, и о даме позаботятся.

Таксист неохотно взял карточку, после чего с неудовольствием пронаблюдал, как Гринго аккуратно записал номер его такси на оборотной стороне другой визитки, которую он оставил себе.

– Я же сказал, что довезу.

– Вот и молодец, – похвалил Гринго. – Проверю завтра утром, так что лучше тебе сдержать слово.

Тем временем Банни открыл заднюю дверь и усадил Мэри внутрь. Захлопнув дверь, он махнул пяти другим машинам, которые не могли проехать из-за такси.

– Подождите! – воскликнула Мэри. – Мои вещи! Мои драгоценные вещи!

Гринго посмотрел на ее тележку, затем снова на таксиста.

– Открывай багажник.

Три минуты спустя Банни и Гринго стояли на тротуаре, наблюдая, как такси поворачивает за угол. Багажник машины был открыт и перевязан альпинистской веревкой, чтобы тележка Мэри не выпала на ходу.

– Хочешь пива?

– Умираю от жажды.

Глава седьмая

Банни уставился на вывеску, висевшую над дверью, потом на Гринго, потом снова на вывеску.

– Да ну на хер!

– Не будь таким ограниченным.

Банни ткнул разоблачительным перстом в сторону вывески заведения, на которой красовалась гордая надпись: «Частный клуб Чарли – главный дублинский джаз-эмпорий^[19]».

– Долбаный бдынс-бдынс-дидл-уа-уа-папа-джаз? Ты окончательно рехнулся? Ты же знаешь, что я скорее умру, чем зайду в какой-нибудь поганый джаз-клуб.

– Именно поэтому я не говорил, куда мы идем. Однако взгляни – мы уже на месте.

– Ни за что на свете! Джаз, твою мать… Я не хочу слушать, как какой-нибудь самовлюбленный болван в водолазке играет все правильные ноты в неправильном порядке. Спасибо, испортил мне настроение.

– Я думал, ты фанат музыки.

– Ну конечно, фанат. Немного Спрингстина^[20] было бы отлично. Джонни Кэш^[21] прекрасен. Я бы даже послушал с тобой Led Zeppelin^[22] или этого… который вышиб себе мозги…

Банни пощелкал пальцами перед Гринго.

– Курт Кобейн?

– Ага. У него есть пара неплохих вещей. А еще я питаю слабость к Rage Аgainst the Machine^[23].

– Неожиданно…

– Я, конечно, фанат музыки, но джаз не музыка! Джаз – это рукоблуд в беретике, надрачивающий на саксофоне.

– Страдаешь саксофобией?

– Не шути со мной так. Кларенс из E Street Band – настоящая легенда, но он никогда не исполнял двадцатиминутное атональное соло, от которого жопа сжимается так, будто при тебе насилуют гуся.

Гринго сложил руки на груди.

– Успокойся, а? Мы пришли сюда, чтобы выпить по паре пива. Это ночной бар, там есть что пожрать. Твое тупое упорство мне непонятно. Если не понравится – послушаем одну песню и уйдем.

Банни посмотрел на вывеску с таким видом, будто она вот-вот прыгнет на него и укусит.

– Но если хоть один намек на берет…

– Вот и молодец! – Гринго похлопал Банни по плечу и стал спускаться по лестнице. – Rage Аgainst the Machine, говоришь? Ты серьезно?

– Ну да. «Идите на хер! Я не буду исполнять ваши приказы»^[24].

– Заметано!

Гринго толкнул дверь и первым вошел внутрь. На них тут же хлынула волна теплого воздуха, застоявшегося дыма и приглушенных разговоров. Банни скептически оглядел зал. Бар в «Чарли» оказался небольшим, несмотря на приличных размеров полуподвальное помещение. Группки людей теснились у столов. Бросалось в глаза чрезмерное обилие бород, но беретов, к счастью, не было. Гринго обменялся улыбками с вышибалой у двери и парой посетителей на пути к бару. Банни предположил, что Гринго бывал здесь и раньше, хотя нельзя было утверждать наверняка. Его напарник был из того сорта людей, которым инстинктивно улыбаются в ответ.

Справа от небольшого углового бара располагалась столь же маленькая сцена, которую, казалось, на девяносто процентов занимал рояль. За инструментом сидел невысокий мужчина с коротко стриженными жесткими серебристыми волосами. С выражением болезненной сосредоточенности на лице он давил на клавиши, извлекая из рояля отрывистую, но довольно приятную мелодию.

Гринго наклонился к уху Банни.

– Это хозяин заведения, Ноэль. Он виртуозно играет на пианино, только…

– Только что?

Внимательнее присмотревшись к пианисту, Банни заметил, что его голова резко дернулась влево, а с уст слетел непроизвольный крик:

– Ай да на хуй!

– У него это самое… как его там… – попытался вспомнить Гринго.

Брям-брям…

– Ай да жопа. Жопа!

– Синдром Туретта?^[25] – предположил Банни.

– Да, да, тот самый.

– А разве он не мешает музицированию?

– Нет, если заведение принадлежит тебе. Честно говоря, к его недостатку привыкаешь удивительно быстро.

Какая-то парочка покинула тесную полукабину в углу и направилась к выходу. Гринго кивнул в сторону освободившихся мест, и они с Банни проскользнули за столик. Прислонившись спиной к стенке, Гринго оглядел зал.

– Видишь, амиго, все не так уж плохо.

– Ага, пока что.

– Ай да на хуй!

Один из элегантно одетых мужчин, сидевших за соседним столиком, громко расхохотался и произнес: «Ай да на хуй!» Его товарищи шикнули на него, хотя и с улыбками.

– Пока что… – повторил Банни.

– Хорошо, что ты расширяешь кругозор, Банни, – сказал Гринго, затем встал и положил кашемировое пальто на соседний стул. – Пойду что-нибудь закажу. А ты пока расслабься – сними свой анорак, он тут абсолютно неуместен.

Гринго пошел между столиками к бару, а Банни тем временем неохотно снял куртку и засунул ее под стол. Затем он достал телефон и проверил входящие сообщения, чтобы хоть чем-то заняться. Новых не было, но он прочитал несколько старых по причинам, которые сам не до конца понимал. Некоторое время он раздумывал, не поиграть ли в «Змейку», но потом решил, что от нее ему может взгрустнуться.

Долговязый парень за соседним столиком хохотал после каждого непроизвольного ругательства, доносившегося от рояля. Банни обратил внимание на несколько неодобрительных взглядов от других посетителей, которые парень совершенно не замечал.

После пары минут бесцельно проведенного времени Гринго вернулся и поставил на стол две большие порции виски.

– Это что еще за безумие?

Гринго пожал плечами с извиняющимся видом.

– Слушай, здесь нет стаута.

Не успел Банни набрать воздух, как Гринго уже пресек рвавшуюся из него тираду:

– Успокойся, амиго. Ты же любишь виски. Оно помогает раскрыться твоей жизнерадостной стороне.

– Ему придется очень постараться, – проворчал Банни.

– Именно поэтому я взял двойные порции. Сейчас проверим, сумеет ли виски справиться с вызовом. Кстати, о вызовах: прошу прощения, мне надо полить цветы.

Гринго повернулся и направился к двери в углу. Проходя мимо одного из столиков, он кивнул одетому в длинное коричневое пальто мужчине с козлиной бородой и паршивой серьгой в ухе. Мужчина сидел с брюнеткой, на которой висело столько украшений, что легко хватило бы на целый прилавок на рынке. Банни увидел, что мужчина что-то прошептал женщине, после чего направился вслед за Гринго. Должно быть, совпадение. Однако мимолетный взгляд после глотка виски поведал Банни, что женщина заметила его любопытство. Посмотрев на телефон, Банни засек время: 1:26 ночи. Дадим им четыре минуты. Банни был подозрителен от природы и вдвойне подозрителен к любому, кто добровольно соглашался проводить время в компании с джазом.

Он осмотрел испещренную царапинами и сигаретными ожогами поверхность стола, слегка покачивавшуюся под тяжестью стакана Гринго. Тусклая подсветка наверняка предназначалась для того, чтобы скрывать всевозможные изъяны декора.

Мелодия закончилась, и раздался шум аплодисментов.

– Бляха-муха!

На несколько мгновений воцарилась тишина, если не считать приглушенных разговоров. Один из троицы за соседним столиком ушел к барной стойке за напитками, пока долговязый очень плохо пересказывал довольно хороший анекдот.

Затем рояль выдал мягкое задумчивое вступление, и к нему вдруг присоединился женский голос – одновременно сильный, сочный, чувственный и грустный. Звук тихой вначале песни стал постепенно нарастать.

Банни не обернулся. Он так и застыл со стаканом в руке, забыв обо всем, пока голос заполнял собою зал:

 
Застряла между
Тем, что знаю, и надеждой.
Больше не в силах
Прервать то, о чем не просила.
 
 
Падаю в глубь бездонных глаз,
Приворожил меня ты враз,
Сладкий ты мой раскрыл секрет,
Так что не смей любить меня в ответ.
 

Голос плавал вокруг Банни, продолжая теперь уже бессловесную мелодию, которая, казалось, шла вразрез с аккомпанементом и в то же время идеально с ним гармонировала. Рояль и женский голос переплетались друг с другом так, как Банни никогда прежде не слышал.

Голос долговязого с соседнего столика ворвался как незваный гость. Мужчина стал громко перепевать мелодию, намеренно фальшивя.

– Тише, Виктор.

– Лучше бы сыграли Фрэнка Синатру. Что-нибудь знакомое.

Рука Банни оказалась на затылке долговязого прежде, чем тот успел что-либо сообразить. Банни притянул его голову к себе и наклонился к уху:

– Сейчас тебе лучше помолчать.

Банни оттолкнул его с несколько большей силой, чем требовалось.

Вокруг него снова поплыли бархатные слова:

 
Мое сердце бьется в ловушке,
Целый мир развалился на стружки.
Дар для меня твой необъясним,
Вот почему я не могу уйти.
 
 
Теряю я голову от любви,
Огонь твоей магии неуязвим,
Сладкий ты мой раскрыл секрет,
Так что не смей любить меня в ответ.
 

Тем временем Гринго стоял возле одного из двух писсуаров и изливал ему свои накопившиеся проблемы.

– О, кайф-то какой!

Рядом с ним выросла и прислонилась к стене вполне ожидаемая фигура Дэймо Марсдена.

– Ну чё, принес?

Гринго бросил взгляд вниз.

– Не сейчас, Дэймо, если только ты не рассчитываешь направить наши отношения в неожиданное русло.

– Капец смешно. Где мои деньги?

– Еще раз: сейчас у меня немного заняты руки. Но если ты не против подержать…

Усмехнувшись, Марсден отошел в сторону и оперся о раковину.

Гринго энергично стряхнул и отодвинулся от писсуара. Обернувшись, он увидел Марсдена, стоявшего с протянутой рукой. Гринго кивнул на раковину.

– Гигиена, Дэмиен. Ты не представляешь, что я сегодня трогал.

Марсден нехотя подвинулся. Гринго тщательно вымыл руки, после чего потянулся к одноразовым бумажным полотенцам и стал вдумчиво ими вытираться. Марсден посмотрел на потолок и вздохнул.

Все так же удручающе неторопливо Гринго бросил использованные полотенца в урну и вытащил из кармана пачку банкнот.

– Две «штуки».

– Шутишь? Ты должен мне восемь.

– И вот как раз две. Остальное получишь на следующей неделе.

Марсден сделал шаг. Несмотря на то что Гринго был высок, почти двухметровый Марсден навис над ним подобно башне.

– Кажется, ты перепутал меня с кассой взаимопомощи.

– А ты, кажется, путаешь меня с кем-то, кто тебя боится, Дэмиен. Не забывай, кто я.

– За это не переживай, – ответил Марсден, – не забуду. Интересно, что скажут твои боссы, когда узнают, что один из их любимчиков залез в карточные долги?

– Только попробуй начать это выяснять, Дэймо, и ты окажешься в мире боли. Да успокойся ты. Остальное верну на следующей неделе.

– Тех, кто творит подобную херню, обычно бьют.

– Да ну? – Гринго спокойно посмотрел в глаза собеседнику. Он почти зримо видел вычисления, бегающие взад и вперед за зрачками Марсдена. – Не пытайся блефовать, Дэймо, у тебя это плохо получается.

– Если ты хорошо разбираешься в блефе, Гринго, как так вышло, что ты «торчишь» мне восемь «кусков»?

– Не повезло с картами, всего-то делов. Временная неудача.

Марсден отступил на шаг.

– Вот как? Почему же я слышал, что ты задолжал не только мне?

Гринго рассмеялся и вдруг молниеносно ударил Марсдена по почкам, тут же отступив в сторону, когда здоровяк рухнул на пол. Ухватившись за горсть сальных волос, он поднял его голову.

– Если еще раз услышу, что ты меня с кем-то обсуждаешь, Дэмиен, то наша следующая беседа будет не такой вежливой. От человека в твоем положении я жду некоторой доли сдержанности. Ты меня понял?

– Блядь, ты хоть знаешь, с кем связался? – сипло прохрипел Марсден.

Гринго наклонился и сладчайше улыбнулся.

– А мне плевать. Остальные «бабки» получишь на следующей неделе. До тех пор держи рот на замке. Все понятно?

Марсден долго смотрел Гринго в глаза, прежде чем едва заметно кивнуть.

Гринго отпустил волосы и вытер ладонь о джинсы. Затем бросил перед собой на пол две «штуки».

– Вот твои деньги. Только не забудь помыть руки. Пол тут отвратительный.

Песня подходила к концу, когда Гринго сел на свое место.

– Ну и как ты тут…

– Тихо!

Ответ Банни Гринго явно застиг врасплох. Напарник сидел с закрытыми глазами, с выражением созерцательной безмятежности на лице.

Гринго посмотрел на сцену за его плечом. Чернокожая женщина, ранее разливавшая напитки, теперь присоединилась к Ноэлю. У нее были длинные темные волосы, густая прядь которых почти полностью закрывала правую сторону лица. Она была чуть ниже среднего роста, с карими глазами и полными губами. Облегающее платье выглядело будто из 1950-х, но оно ей очень шло. Видеть ее было немного странно, ведь именно она обслужила его несколько минут назад в баре, однако теперь женщина производила иное впечатление: в ней будто внезапно включили внутренний свет. Она не обращала ни малейшего внимания ни на кого в зале, она просто пела, покачиваясь в такт музыке; пела нежную песню в большой винтажный микрофон с серебристой решеткой.

Наконец рояль доиграл последние аккорды, и зал взорвался аплодисментами. Несмотря на то что гости хлопали с неподдельным энтузиазмом, на ноги поднялся только один. В ответ на аплодисменты женщина смущенно улыбнулась и вернулась за стойку бара.

– Великолепно. Это было охеренно!

– Э-э, Банни?

– Ну что за голос! Потрясающе.

– Хм, да… Вообще-то, никто уже не хлопает.

Банни посмотрел на свои руки, словно с удивлением осознав, чем они до сих пор занимались.

– Ну да, ага… – Он покраснел. – Очень здорово.

Банни сел обратно на место.

Ноэль заиграл веселую мелодию – без вокального сопровождения, если не считать его случайные матерные выкрики.

– Послушай, дружок, – заговорил Гринго. – Я понимаю, что немного задержался в туалете, но, боюсь, ты занял не свое место. До того как я ушел, тут сидел мой друг, который ненавидит джаз, и он вернется с минуты на минуту.

– Отвянь, это был не джаз, это было… Даже не знаю, что это, но это точно не…

Гринго посмотрел на бар, за которым женщина вновь обслуживала посетителей.

– А еще она чертовски мила.

– Что? Серьезно? – спросил Банни. – Наверное… Я даже не обратил внимания.

Он взглянул на бар, потом отвел взгляд, потом еще раз взглянул украдкой.

Поднося стакан к губам, Гринго оценивающе посмотрел на напарника.

– Если бы я хоть на секунду уверовал, что ты не обратил на нее внимания, то немедленно предложил бы понизить тебя на одно звание.

Он опрокинул в себя остатки двойного виски и поморщился, когда крепкий алкоголь обжег горло. Затем поднял пустой стакан.

– Твоя очередь.

– Ну да, – сказал Банни, быстро взглянув на бар, за которым стояла одна и только одна барменша. – Давай переждем минутку, я…

Гринго расхохотался.

– А знаешь что? Ты хоть и большой вахлак на вид, но исключительно милый зайчик. Ладно, уговорил. Сиди здесь и гляди на всех угрюмой букой, пока я сам схожу за выпивкой. Мне вдруг вспомнилось, что я ничего не дарил тебе на день рождения.