Рассказики. Морские истории

Корректор Марина Сатирская

© Андрей Сатирский, 2022

ISBN 978-5-0056-0250-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

НА ПРАЗДНИК ПОМИНОВЕНИЯ ФЛОТА

Мы пошли по волнам, все моря были нам по колено,

А вулканы вокруг разрывались огнями шутих,

Тошно было чертям, в бородах кучерявилась пена,

И крутой ураган задувал в паруса, словно псих!

Наш седой капитан неподвижно стоял у кормила,

Мы по вантам карабкались стаей морских обезьян.

Стройный клиппера стан с бурей мерялся силой

И качался в волнах, будто весел и пьян.

Боцман – брат Сатане – шпарил выхлопом в дудку,

Под свой матерный крик вспоминая о том,

Как в родной стороне встретил он проститутку,

Ту, которую суженой ввел в отчий дом.

Все шторма – за кормой. Впереди – голубые просторы.

А заботы свои мы оставили на берегу.

Нам нескоро домой, ведь должны военморы

Подарить точный залп на прощанье врагу.

Вот и парус вдали, там чужое колышется знамя.

Это наша судьба, наш помост, эшафот и амвон:

Долгожданное «Пли!», разъяренное рыжее пламя

Да лихой абордаж под безжалостный сабельный звон.

Золотой эполет на плече жарче солнца сияет,

Меж кровавой капели неспешно скользит его луч,

Как последний привет для того, чья душа улетает

И уже не увидит, как солнце встает из-за туч.

Что мы ищем в бою? Что оставили за горизонтом?

Просто тянет и тянет убыть в неизвестную даль,

Где в походном строю за враждебным пока Геллиспонтом

Отыскать, наконец, мир, покой и печаль…

Солнце брызнуло нам из-за туч, из дождливого плена.

Флаг Андреевский вьется в честь славных побед.

Мы пошли по волнам, все моря были нам по колено,

И кипел за кормою кильватерный след…

ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ

Подводная лодка вернулась в базу с торпедных стрельб. Экипаж устал и жаждал поскорее сойти на берег. Но вместо долгожданной команды о построении на пирсе старпом объявил по трансляции: -Командирам боевых частей собраться в кают-компании!

Собрались в унынии. Молча пялились на неумолимо бегущую секундную стрелку корабельных часов. Ровно через 15 минут прибыл командир, жестом усаживая привставших было офицеров, поставил на стол полиэтиленовый пакет.

– Товарищи офицеры, -почему-то с сомнением сказал командир и принялся по словечку складывать непривычно длинную тираду: -Я надысь порешил, как бы это получше выразиться, что надо бы вроде бы и какие-то подбить бабки, то есть, итоги нашего вроде бы плавания… Раздать, так сказать, каждой твари по паре…

– «Ах, Златоуст ты наш!», -злобно выразился в уме связист, самый молодой офицер.

– Просим, просим! —поддержал начальника замполит.

Командир слегка передохнул, прокашлялся и вынул из мешка маленький красный флажок на палочке: -Наши торпедисты отстрелялись лучше других боевых частей. Посему я вручаю минеру переходящее красное знамя. Бери, бери.

– «Отнял, сука, игрушку у соседского мальчишки!», -догадался связист.

– За дело, справедливый вы наш! —захлопал в ладошки замполит.

Командир достал из мешка часы без ремешка: -А нашему штурману, хранителю времени, я дарю свои собственные «Командирские»…Носи и помни.

– «Без стрелок!», -понял связист.

– Вот какая щедрость! —восхитился замполит.

Командир вытянул из мешка что-то круглое, тяжелое, завернутое в «Боевой листок»:

– А вот это запас для нашего механика. Принимай, не урони.

– «Нашел какой-то фланец на помойке!», -отметил в уме связист.

– Широкая у вас душа! —воскликнул замполит.

Командир перевернул мешок и вытряхнул из него банку красной икры: -О! Это мне за общее мудрое руководство.

– «Спер на камбузе!», -решил связист.

– За самое мудрое! —поддакнул замполит.

Командир заглянул в пустой мешок, вздохнул и перевел взгляд на старпома: -А нашему главному организатору выделяю премию в размере поллитра спирта!

– «Да у него и так весь корабельный запас!», -возмутился связист.

– Как верно, добрый вы наш! —вскричал замполит.

По лицу старпома на миг пробежало удивление, он рявкнул: -Служу России! —но получилось это как-то неубедительно.

Командир оглядел подчиненных и заметил румяного доктора: -А нашему врачу желаю крепкого здоровья.

– «Так необходимого в борьбе с тараканами», -добавил от себя связист.

– Вот это по-нашему, по-флотски! —обрадовался замполит.

Командир развел руками: -Все, что могу.

– «Это ты своей жене скажешь!», -зло парировал связист.

– Замечательный вы наш человечище! —чуть ли не пропел замполит.

И тут командир наткнулся на противоборствующий взгляд молодого офицера, нахмурился, принял суровый вид, даже смял в кулаке пакет, но сказал, словно вынес оправдательный приговор в трибунале: -И сегодня, так и быть, наказывать связиста не будем.

– «Потому что не за что!», -привычно огрызнулся связист.

– Да вы просто гуманист! —чуть не пустил слезу умиления замполит.

Командир сунул банку в карман: -Старпом, продолжайте подводить итоги. Я в штаб.

– А я в политотдел! —выскользнул следом замполит.

– Товарищи офицеры! —запоздало рявкнул старпом, обвел суровым взором даже не приподнявшихся подчиненных и угрюмо пообещал: -Разговор у нас будет долгим…

АББРЕВИАТУРА

У гальюна в центральном посту столкнулись два каплея – связист и механик.

– Я требую, чтобы твои радисты выходили на приборку! —сразу рубанул механик.

– Прямо во время сеанса связи? —деланно удивился связист.

– Да хотя бы и так! Приборка есть приборка, тут все равны.

– А кто будет принимать информацию?

– Сам и принимай, а радисты пусть делают приборку!

– Тогда ХВРС.

– Это еще что такое?

– Это мой прямой ответ – ХВРС. Ясно?

– Нет. Почему?

– Потому что мне на вас НС.

– И все?

– По большому счету мне на все НС.

– Ладно. А кто будет делать приборку?

– ХЗ.

– Что ХЗ?

– ХЗ кто будет делать приборку.

Из гальюна вылез вспотевший старпом. Механик тут же обратился к нему: -Связист

меня оскорбляет!

– И как? —заинтересовался старпом.

– Говорит что-то непонятное, например, ХВРС.

– И как это понимать? —повернулся старпом к связисту.

– Да пусть понимает, как хочет! Это просто аббревиатура.

– Вот видите, опять выражается! —возмутился механик.

– Вы это, того, -строго погрозил пальцем старпом.

– Я не выражаюсь, а просто называю буквы. Это-то он может понять, если не полный Д или просто ИХ?

Старпом сурово взглянул на механика: -Теперь-то вам понятно?

Механик отрицательно покачал головой.

– Тогда передаю по буквам, чтобы любому М было понятно, -нагло заявил связист: -Ты мелкий Х, бородатая П, натуральная Б и еще Ж с ушами.

Механик оторопел, а старпом ткнул пальцем в грудь связиста: -Я вас накажу!

– За что? За то, что произношу разные буквы? Так и запишите?

– Так и запишу – «Оскорблял товарищей нецензурными буквами»!

– Пишите, мне ДПД.

– А это еще что такое?

– Просто ДПД.

– Он теперь и на вас выражается, -подсказал механик.

Лицо старпома исказилось от гнева: -Полного М хотите из меня сделать?! —и заорал:

– Да ПВНХа!!! —и при этом каплеи вполне его поняли.

Как сказал связист: -Послали в П, пошел на Х, а попал в полную Ж!

ТРАНШЕЯ

В базе подводных лодок начальник тыла решил, наконец, заменить хотя бы кусок теплотрассы. Давно пора всю поменять, но мудрее начать со штаба. Посему вызвали бригаду ремонтников-трубоукладчиков с экскаватором. Работяги прибыли к 10 утра и с таким эн- тузиазмом взялись за дело, что пьяный экскаваторщик уже к 11 часам сломал свою боевую машину. А без нее нельзя копать траншею, чтобы вынуть старую трубу и поставить новую. Хитрый бригадир тут же побежал к начальнику тыла, мол, копайте траншею сами, иначе работать не сможем, встало дело. Для флотского начальника любые трудности легко преодолимы, если, конечно, не надо все делать самому, а преодолевать будут другие.

Посему начальник тыла взял телефон и позвонил оперативному дежурному: -Слушайте и выполняйте! Немедленно выделите личный состав из подводников для выкапывания траншеи! И чтобы к утру все было готово! Только вопросов не надо!

И договорился с бригадиром, чтобы ремонтники прибыли на следующий день.

Оперативный дежурный, в обязанности которого явно не входит копание траншей, но все-таки как-то подчиненный начальнику тыла, выругался и тут же позвонил дежурному по дивизии подводных лодок: -Так, долго сопли не размазывай, а быстро выдели личный состав для выкапывания траншеи возле штаба! Время тебе до утра, вот и выполняй!

Дежурный по дивизии репу чесал недолго, тугодумов на такую службу не назначают, себе дороже, и решил просто – вызвал заштатного лейтенанта, который остался за командира убывшего в отпуск экипажа: -Ну-ка, молодец, доложи, сколько у тебя подчиненных?

– Ровно 20 человек молодых матросов, только что прибывших на службу!

– Отлично служишь, лейтенант! А чтобы служба не казалась раем, даю тебе срочное задание – до утра выкопать траншею около штаба. Берите лопаты и приступайте.

Круглое лицо лейтенанта слегка вытянулось: -Где же я столько лопат возьму?

Дежурный деланно удивился: -Тебя флотской смекалке не учили? Займи в детсадике.

– Разве там есть лопаты?

– А чем же, по-твоему, детишки песочек роют?

– Так это же маленькие лопаточки!

– Вот и будешь детскими копать, если не развернешься и не найдешь нормальных! Иди!

Как уж лейтенант извернулся, про то неведомо, но лопаты раздобыл и выстроил подчиненных для постановки боевой задачи: -Для начала познакомимся. Я подойду к каждому, и вы представитесь, называя свою фамилию. Понятно? —и пошел вдоль шеренги.

– Матрос Иванов!

– Матрос Петров!

– Матрос Пук!

– Как? —удивился лейтенант.

– Не Как, а Пук, -покраснел матрос.

– Ладно, пойдем дальше.

– Матрос Сидоров!

– Матрос Бойко!

– Матрос Украинец!

– Я вас не спрашиваю о национальности. Как ваша фамилия?

– Украинец.

– Ты по-русски понимаешь? Как твоя фа-ми-ли-я?

– Да Украинец моя фамилия!

– Та-ак, а национальность какая?

– Белорус.

– Ты надо мной издеваешься? Смотри, допрыгаешься! Ладно, продолжим знакомство.

Вы почему молчите? Как ваша фамилия?

– Простите, не понял.

– Вы тупой?

– А откуда вы знаете мою фамилию?

Лейтенант махнул рукой и перешел к следующему матросу, явному азиату: -Имя?

– Чье?

– Фамилия?

– Чья?

– Чье Чья, китаец что ли? —и лейтенант пошел дальше.

– Матрос Билялетдинов!!!

– Молодец, Биля… Бля… короче, Динов, браво отвечаешь.

– Матрос Тарасов.

– Тарасов, ты чего так тихо и грустно докладываешь? Ты должен говорить громко, как настоящий мужчина. Скажи так, как Бля… Бля… Ну, ты понял?

Матрос согласно кивнул, вдохнул всей могучей грудью, раскрыл пасть и издал оглушительный вопль: -Бля-я-а-а-а!!!

Лейтенант отпрянул: -Все, хватит! Закончили ознакомление. Я для вас – товарищ лейтенант. Ваш начальник. Ясно? Что скажу, то и делаете. Шагом марш!

Команда дошла к левому крылу штаба. Лейтенант расставил людей по линии: -Копать отсюда досюда! Управитесь до вечера, покажу кино. А я пока схожу, узнаю, где надо…

Что ж, земля была сухая, песчаная, лопаты острые, стимул замечательный, а силы молодые, необъятные, поэтому к ужину траншея показала миру старую ржавую трубу. Лейтенант доложился дежурному да повел подчиненных ужинать и смотреть кино про Чапаева.

Перед отъездом домой начальник тыла проверил наличие траншеи и убыл.

Наступил вечер. Правда только по часам, потому что согласно северному лету солнышко никак не хотело садиться. А тут и Чапаев выскочил с конницей из-за бугра.

Но тут и начальник штаба вышел прогуляться как раз вокруг своего здания да чуть не угодил в свежевырытую траншею. Естественно, он вызвал оперативного дежурного и наказал, не разбираясь, немедленно зарыть ловушку.

А что делать? Приказ начальника – закон для подчиненного. Единственное спасение, когда приказы отдают сразу несколько начальников одновременно. Вот тут лафа! Закон моря гласит «Немедленно ложись спать!», ибо указания сверху нейтрализуют друг друга.

Ясно, что оперативный тут же переадресовал приказание дежурному по дивизии, и момент захвата белыми Чапаевского штаба прервался телефонным звонком.

– Лейтенант! —сурово вопросил дежурный по дивизии: -Ты еще лопаты не отдал?

– Не успел.

– А ведь как знал, молодец! Вот и получи новое задание. Зарой траншею.

– Как зарыть? Ведь только что вырыли!

– Как вырыли, так и зароете! И время тебе – от здания штаба и до утра! Выполняй!

Не успел Чапаев выставить пулемет из окна чердака, как фильм прервался.

– Аврал! —прокричал лейтенант: -Всем построится с лопатами! Зарываем траншею. Если сделаем до утра, досмотрим кино. Всем понятно?

Видимо, не все знали концовку фильма, поскольку взялись за работу весьма серьезно и закопали траншею даже до двух часов ночи. Потом совместно проводили Чапаева в последнее плавание и улеглись отдыхать, причем лейтенант разрешил подъем к завтраку, благо не надо идти на лодку.

В 9 часов утра начштаба проверил выполнение своего приказания, остался доволен, похвалил оперативного дежурного и отпустил его отдыхать. Начался рабочий день.

К 10 часам прибыла ремонтная бригада. Работяги долго стояли на месте, где должна бы быть траншея, думали. Потом бригадир побежал к начальнику тыла. Тот пришел на место, поглядел с умным видом и отправился к оперативному дежурному.

Новый оперативный в сие спокойное утро ну никак не ожидал получить люлей неизвестно за что, но стойко выдержал матерный град, поняв главное – надо рыть траншею.

А начальник тыла заверил ремонтников, что к следующему-то утру все будет готово.

Оперативный не задержался, позвонил дежурному по дивизии, высказал ему накопившиеся претензии в резкой форме и потребовал выполнения работ.

Дежурный по дивизии, вновь заступивший, отфильтровал из многочисленных выражений информацию о траншее и решил проблему быстро – вызвал лейтенанта из находящегося в отпуске экипажа: -Надо срочно выкопать около штаба траншею!

– Как, опять? Я же уже копал! —сильно удивился лейтенант.

– Не знаю, что ты там еще копал, но сейчас бери лопаты в руки и иди работать!

Лейтенант вывел из спячки и снова привел к штабу своих подчиненных. Работа закипела, птички пели хвалу трудящимся, солнышко грело им натруженные спины, а начальник побежал в Политотдел, чтобы поменять фильм о Чапаеве на кино про Щорса.

В итоге начальник тыла получил доклад о вырытой траншее к 17.00 и убыл домой. А матросы поужинали да сели смотреть кино, где красавец Щорс шел по берегу с обвязанной головой и кровью на рукаве. Вроде бы всем стало хорошо.

Но в 20.00 начальник штаба, размышляя о судьбах флота, зашел полить чахлые кустики рядом со зданием и чуть не упал в траншею. Сколько услышал мата оперативный, никто не смог сосчитать. Однако суть приказания об уничтожении траншеи уловил. После чего напал на мирно смотревшего футбол дежурного по дивизии. Что затем тот высказал бедному лейтенанту неизвестно. Но через 10 минут матросы с лопатами стояли около штаба.

– Товарищи! —обратился одуревший лейтенант к подчиненным: -Мы все обязаны стойко переносить тяготы военной службы. К этому нас призывают Чапаев и Щорс. Поэтому, чем быстрее мы, наконец, засыпем эту проклятую траншею, тем скорее пойдем отдыхать!

Что ж, если красные герои призывают, надо делать, и матросы с такой ненавистью взялись за работу, словно закапывали могилу кровного врага. Да отправились отдыхать.

Утром начальник тыла лично привел ремонтников к штабу. На том месте, где должна была пролегать траншея, они потоптались нестройной толпой, потом бригадир достал бутылку спирта и разлил в дружно подставленные кружки. Остаток в бутылке милостиво отдали совершенно одуревшему начальнику тыла. Еще бы! Вечером он явно видел вырытую траншею, а нынче ее как не бывало! Глотнув из горлышка, начальник слегка пришел в себя, отпустил бригаду до утра и побежал к оперативному дежурному.

Цикл повторился, только новые участники добавили свежих крепких выражений. Но, как известно, без мата нет и флота. А посему уже через полчаса все те же матросы во главе с лейтенантом, в глазах которого сверкали искорки легкого безумия, рыли около штаба траншею. Работали рьяно, завершили рано и по пути в казарму успели заменить фильм о Щорсе на кино про Котовского.

Пока Григорий Иванович лихо стрелял в полицейских и бежал из тюрем, лейтенант сидел у телефона, почему-то предвкушая злополучный звонок. Звонки были, но от офицеров из других экипажей с вопросом, когда же они получат назад лопаты.

– Никогда, -грустно отвечал лейтенант, и эта грусть убеждала.

А интуиция не подвела – начальник штаба пошел прогуляться. И одурел не меньше начальника тыла. И в тот час, когда Котовский повел свою дивизию штурмовать Одессу, телефонный звонок прервал фильм, призвав лейтенанта повести моряков атаковать траншею с лопатами наперевес.

В эту солнечную северную ночь рухнул рекорд Гиннеса по закапыванию траншеи. На то место, где она была, матросы поплевали с проклятиями, чтобы более сюда не вернуться, ушли в казарму, досмотрели фильм про взятие Одессы и легли спать с легким сердцем.

Крепко заснул и лейтенант, хотя интуиция что-то ему тихонько зудила.

И приснилось ему, будто сидит он за столом с киногероями гражданской войны. А на столе закуска да почему-то виски в бутылке для самогона. Потянулся он вроде налить себе, но Котовский тяжело шмякнул по руке: -Куда?! Ты почему не постригся под меня?

– Так вон и Василий Иванович тоже не лысый, -указал лейтенант.

– Что?! —взметнул усами знаменитый комдив: -Я – Чапаев! А ты? Ну, кто ты такой?

– А он ныне – командир подводной лодки, -примирительно заметил Щорс: -Тоже, считай, командир дивизии.

– Да у меня в строю три тысячи лошадей! —закричал Котовский: -А у него всего 20 матросов. Тоже мне, твою дивизию.

– Можно и так считать, -возразил Щорс: -Но можно и по-другому. Вот сколько у тебя в реакторе лошадиных сил, лейтенант?

– 10000.

– Видишь, Григорий Иванович, сколько у него лошадушек? —ласково погладил товарища по лысине Щорс: -Опять же, он со мной в одном воинском звании. Налей себе, лейтенант.

Но тут почему-то разгневался Чапаев: -Ты, прапорщик, его покрываешь, потому что вы одной офицерской кровушки! К должности через образование пришли. А мы с Котовским академиев не кончали, сами, своим умом дошли до верхов. И глупых приказов откапывать да закапывать траншею не исполняли! Убери руки от нашей бутылки!

– Да! —поддержал товарища Котовский: -Мы это виски, можно сказать, с боями раздобыли в вашей глуши! А у тебя должен быть свой спирт! Иди-ка за ним! —и сильно толкнул лейтенанта в плечо.

Вскочил лейтенант, разбуженный недружелюбным толчком дневального и его словами:

– Вас к телефону.

А принес телефон весть о том, что начальник тыла увидел утром вместо траншеи. И через полчаса почти обезумевший лейтенант со своими матросами стоял на проклятом заколдованном месте. Работать не торопились, мрачно молчали.

– Мы что, каторжники? —прервал молчание Тарасов.

– Мы гораздо хуже, -горько махнул рукой Иванов: -Мы – рабы!

– Нет, мы еще хуже. Мы – галерные рабы! —блеснул эрудицией Пук.

– Ты это, не пукай! —погрозил пальцем лейтенант, но весьма неубедительно.

Хорошо, что заискрившийся было бунт низов потушил явившийся начальник тыла, в очередной раз проводивший ремонтников. Он сразу заорал, приказал начать работы и отправился жаловаться начальнику штаба. Нашел-таки, кому.

Начальник штаба как раз проводил совещание с флагманскими специалистами, когда прибыл начальник тыла и выложил претензии насчет траншеи. Вот тут и выяснился, наконец, фокус с ее появлением и исчезновением. А два начальника выложили друг другу немало нелестных эпитетов к пущему удовольствию присутствующих подчиненных.

Неспешно работавшие матросы вырыли к вечеру траншею, прокляли ее самыми страшными проклятиями, которые знали, Пук даже сплясал шаманский танец, и после ужина сели смотреть фильм «Падение Берлина» с праздничными фейерверками. Но спали плохо, с кошмарами про то, как их засыпало в шахте. А за лейтенантом всю ночь гонялись знаменитые комдивы, требуя возвратить лопаты.

Утром начальник тыла прибежал к штабу и даже прослезился, увидав траншею. Он долго стоял, рассматривал ржавую трубу с напрочь ободранной изоляцией, изредка вздыхал.

Но ремонтники не появились ни днем ни вечером. И на следующий день, несмотря на угрозы. И через месяц. Да вообще не пришли.

А траншея так и осталась, пуская пар в застывший экскаватор с поникшим ковшом, как памятник единству военных моряков и рабочего класса.

ПОХОРОНЫ КУРСАНТСКОГО БАШМАКА

Прекрасное июньское утро красит нежным цветом воды древнего Петергофа, извергающиеся фонтанами из позолоченных статуй. Солнечные блики пляшут на пирсе, куда один за другим подлетают белоснежные «Метеоры». Праздные воскресные толпы спешат по сходням к зеленым аллеям парка. Могучий Самсон, не отрываясь от бедного льва, поглядывает на прибывающих и прикидывает в уме, сколько же денег оставит нынче публика в гостеприимных кафе. А краем глаза следит за одной примечательной группой, в которой нутром чует тех обидчиков, что ежегодно напяливают на него тельняшку в ночь перед выпуском молодых офицеров флота. Публика тоже смотрит на сию группу, поскольку есть на что посмотреть.

Рядом с главным пирсом расположился узкий пятиметровый пирс, к которому привязаны училищные шлюпки. Сюда и направляется странная группа. Возглавляет процессию курсант с черным шарфом на шее, помахивающий, словно кадилом, пробкой от шампанского на шнуре. За ним два курсанта скорбно несут на куске фанеры украшенный розовым бантом драный матросский башмак. Там же возлежат лысая сапожная щетка, банка из-под ваксы и венок из одуванчиков. Затем идут руководитель церемонии с траурной повязкой на рукаве и гитарист, наяривающий что-то скорбное. Замыкает шествие четверка сопровождения с фуражками в руках. Судя по лычкам, все участники являются курсантами пятого курса, считай, выпускниками.

Охраняющий шлюпки дневальный-первокурсник при виде странной процессии застыл в позе фонтанной статуи, и кажется, что из его отверстого рта вот-вот вырвется радужная водяная струя.

Прибывшая на «Метеоре» девушка с букетом роз обратилась к руководителю церемонии: -Что это вы делаете?

– Хороним башмак согласно морскому ритуалу. Присоединяйтесь.

– А что скажет начальник училища, если узнает об этом?

– О-о! Наш славный адмирал выдаст краткую речь, где для удлинения вставит через слово любимую присказку —«эбенть!». Только вчера мы наслаждались его спичем по поводу ношения курсантами портфелей. Это образец афористики! Так и хочется начертать на груди жгущие глаголом слова – «Зачем курсанту портфель? Ему бы бабу под руку, и гуляй!».

Девушка прячет улыбку в букете: -Хороший шарж на него. А вы знаете, кто я?

– Неужели принцесса Монако?

– Я дочь начальника вашего училища.

– Э-э… А вы знаете, кто я?

– Не знаю.

– Очень хорошо! До свидания, если не желаете присоединиться.

Процессия входит на пирс, гитарист обрывает аккорд. Девушка следует за сопровождающими. Носильщики кладут фанерку на корне пирса, один скорбно опускается на колено, а другой с рыданиями причитает: -О, горе, горе! Солнце, сгинь за тучи,

Лучом веселым траур не тревожь!

Ушел из жизни нынче самый лучший,

Вонзив печали в сердце острый нож!

Пусть ты не получил погон гусарский,

Но должен был, а не дожил чуть-чуть…

Прощай, наш друг! Тебя, башмак курсантский,

Мы вышли проводить в последний путь…

Руководитель командует: -Почетному караулу заступить!

Сопровождающие расставляют вокруг башмака пару носков и два спортивных тапочка.

Над водой склоняют детский красный флажок. Руководитель начинает прощальную речь:

– Как секретарь артели похоронной

я вам сейчас хотел бы осветить

Весь жизни путь, блистательный, но скромный,

того, кого мы будем хоронить.

Он к нам пришел молоденьким ботинком,

лишь пару лет на складе пролежал,

И дегтя непросохшего слезинки

каблук целехонький в печали испускал.

И с этих пор в жару и в холод по грязи и пыли шагал,

Шагал, служа. Почуяв голод, за «кашей» рот свой открывал.

Тогда в мешок его бросали и слали, словно на курорт,

На капитально-моментальный топорно-массовый ремонт.

Когда же службы беспорочной по планам тыла вышел срок,

Башмак остался на сверхсрочной, трудиться продолжал, как мог.

И вот уснул он, как дневальный, но был смертельным этот сон.

Морской обычай нынче справим, он будет в море схоронен!

Пусть, как моряк, спит под волнами. Незабываемая боль!

Останется надолго с нами натруженная им мозоль…

Воцарившуюся скорбную паузу нарушает чайка, метко нагадившая прямо на башмак.

– Спасибо, аист, спасибо, птичка! —зло шепчет руководитель и спрашивает присутствующих: -Кто хочет сказать пару слов?

Слово берет один из сопровождающих, обутый в чешские мокасины: -Я от заграничных родственников… Наш башмак черен, но не негр, выполнял рабский труд, но рабом не был, и никогда не лежал без работы. А в странах капитала его собратья всех цветов кожи валяются на полках… Башмаки всех стран соединяйтесь! Смело топчите асфальт!

Выступает другой сопровождающий: -Тяжкая болезнь всех ботинок сразила его внезапно, когда и замены-то трудно сыскать. Оторвалась подошва! Безвозвратно. Быстрая, но славная смерть. И пусть конец твоего пути будет в море, а не на свалке!

После паузы руководитель командует: -Траурную песню запе-вай!

Все дружно поют под гитару:

– Служил ты недолго, но честно, на благо родимой ноги.

С тобой ни в какое сравненье не могут идти сапоги.

На смотрах не раз отличался и видом пленял боевым,

Асфальт на плацу прогибался под шагом твоим строевым.

Но вот твой шнурок развязался, настал разрушительный миг…

Мы сами, товарищ, заправим отверстой подошвы язык,

И будем над свежей могилой друг другу слезу утирать.

Но юные станут ботинки работу твою продолжать…

Курсант в шарфе машет над башмаком пробкой, приговаривая: -Во имя овса и сена и свиного уха-а, аминь!

Фанеру поднимают над водой. Гитарист, подыгрывая себе, запевает: -Ты, башмак, красивый сам собою,

твоей окончен службы срок.

Над твоей могилою-водою пусть взметнется твой шнурок.

Все подхватывают припев: -По морям, по волнам, был ты здесь, будешь там. По морям, морям, морям, морям… Эх! Все мы тоже будем там…

Громкий хор выводит, наконец, дневального из оцепенения. Он захлопывает пасть и отдает честь, правда, без головного убора, но зато бодро выпятив грудь.

В этот момент башмак соскальзывает с фанерки и с тихим плеском падает в воду. После минуты молчания руководитель тепло произносит: -Прощай, башмак курсантский, любимец куртизанский. Пусть ранней порой, годок боевой, пройдут корабли над тобой…

На каком-то катере по трансляции включают марш «Прощание славянки». И дочь адмирала бросает на воду букет роз.