Сладость или гадость?

Дизайнер обложки Яна Гецеу

Редактор Яна Гецеу

Редактор Рита Альтер

Редактор Нади Мустафина

© Яна Гецеу, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0050-5787-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I СТРАШНЫЕ КУКЛЫ

Улыбашки
Юана Фокс @yana_yuana_writer

Капитан Даррен Дэниэл Доджсон-Хейз всегда был настоящим профи. Его репутацией можно было освещать путь к месту убийства вместо фонаря. Если б она светилась. Может, был бы толк от нее, а то в последние три месяца какой-то неведомый подонок попросту задницу этой репутацией вытирает!

– Что ж, Синклер! Вопрос всего один, – наконец, заговорил Даррен, зябко ежась в ночной холодище. Сырой туман так и полз за шиворот. Его напарник заметно напрягся. Видно было, что доктора вся эта загадочная трехомудрия напрягает почище самого капитана. Хейз и сам не рад был рот открывать. Тошнота подкатывала удушливым комком. Он нервно сглотнул, и торопливо заговорил снова:

– Да бросьте, Джеймс, мы с вами уже гребаный сезон бьемся на этом кровавом поле, неужто у вас до сих пор нет хоть какой-то, самой скромной медицинской догадки? Вы хотя бы взгляните на тело, доктор!

– О нет, – простонал Синклер. – Да бросьте вы сами, мистер Хейз, я вам и не глядя скажу: молодой мужчина, преположительно двадцати пяти – тридцати лет, отсутствие видимых повреждений и признаков насильственной смерти, и далее по списку… Черт, эти их гребаные лица, я ковырял их и так и эдак – они же совершенно натуральные, будто жертвы родились с ними! Дьявол их задери!

– Я почти уверен, тут не без него, – пробормотал Даррен, и наконец, заставил себя наклониться и посмотреть. Все ровно так же, как и у пяти предыдущих убитых. Обычное человеческое тело, нетронутая шея, никаких следов иглы или клея. Просто кожа, безупречно переходящая в лицо тряпичной куклы. Глаза-пуговицы, вышитая грубыми нитками улыбочка. И яркое пятно, кровавый отпечаток, будто кто-то поцеловал зловещего кадавра прокушенными губами. Надо ли обьяснять, почему над серией они работали унылым дуэтом, без команды? Бывалые вояки убегали в кусты поблевать, а то и увольнялись через две-три встречи с «улыбашками».

Даррен разогнулся:

– Доктор, а что вы скажете…

– Минуточку! – махнул ему Синклер: – Природа зовет!

Доктор исчез в темноте за кустами. Где-то совсем рядом заухала сова. Капитан от неожиданности отступил, и под ногой что-то хрустнуло. Он наклонился, и подобрал… тряпичную куклу! Точно такая же, вышитая зловеще-глупая улыбочка и глаза-пуговицы! Капитан едва сдержался, чтобы не отшвырнуть страшную вещь подальше.

– Отдай, это мое! – сказал суровый детский голосок. Даррен повернулся. Маленькая девочка, лет пяти или шести на вид, грязная, но слишком хорошо одетая для бродяжки, в одной красной туфельке не по сезону, подскочила к Хейзу, и прежде чем тот успел что-то сказать, выхватила куклу и помчалась в темноту. Хейза прошибло насквозь: парную туфельку сжимал в руке их первый «улыбчивый» труп!

– Стой, девочка, стой, я не причиную тебе вред, я из полиции! – заорал Хейз, и ломанулся вслед за ребенком. Выскочив из парка, девочка обернулась и зыркнув на капитана, распахнула дверь какого-то дома. Даррен, не глядя, что это за место, влетел за ней и замер. Тесная и душная спальня. Одинокая тусклая свеча робко бросает блики на лицо женщины. Высохший полутруп, изможденная, серая кожа, со следами изъеденной болезнью красоты.

– Элайза?! – ахнул Хейз, и не в силах стоять, осел на пол. Его бывшая любовница приподнялась на локтях, и не замечая Даррена, затянулась самокруткой. Сладкий и мерзкий запашок. Опиум. Женщина закашлялась, тяжело и страшно, изо рта ее хлынула кровь.

– Мама? – робко пролепетал голосок ребенка. Та самая девочка, что привела его сюда, только меньше ростом… Хейзу хотелось вскочить и помочь, но тело больше не слушалось его. Он мог только смотреть.

События побежали перед его глазами, словно в нетерпеливой детской игр. Какой-то слащавый молодчик, уводит ревущую девочку. Капитан безошибочно узнает этот бархатный жилет с блестящими пуговицами – первая жертва.

«Шлюха мертва, забирай котеночка!»

Расфуфыренный толстопуз хватает и лапает дитя: «Какая-то она тощая, я не дам тебе полной цены!». Жертва номер два.

«Иди-ка сюда, сладенькая… Дядя Том не сделает тебе ничего плохого, смотри, у меня есть конфеты!» Шоколадные батончики, полные карманы «улыбашки» номер три.

«Эй, поторопись-ка там, время!», коренастый блондин нервно поглядывает на карманные часы, что разбитые валялись рядом с бездыханным телом номер четыре.

«Ну, не плачь, малышка, я принес тебе куколку!» – тварь снимает шляпу, под которой багрово распывается родимое пятно. Отвратительное обрамление «улыбочки» номер пять. Девочка робко поднимает заплаканные глаза, и осторожно берет куклу. Волосы у ребенка золотые, словно спелая рожь… волосы Элайзы. Даррена трясет, внутри у него что-то с треском рвется, он рыдает в голос.

– Не мучай себя так, самое страшное вот-вот закончится! – ласково шепчет голос прямо в ухо капитана. Даже не глядя на нее, Дарри знает, кто это. Женщина, родная и знакомая до боли и кошмара, всем и каждому живому существу на Земле, садится рядом с ним, и ласково кладет руку ему на плечо.

– Смотри! – хитро и тепло улыбается она. Даррен смотрит туда, куда и она.

Отвратительный паук уже расстегивает штаны, бормочет что-то слюнявое. Даррен стонет, и кусает пальцы, от бессилия. Девочка завороженно глядит на куклу. Во тьме за спиной ребенка проступает та самая Женщина, что сидит сейчас рядом с Дарреном, и ласково-железными пальцами поглаживает его по плечу, говоря «сиди». Там, в аду, женщина целует девочку в макушку. Та вытягивается, как стрела, дрожь проходит через все ее тельце. Она зажмуривается на миг. Открывает потемневшие синие глаза. В них горит хищный, мстительный огонек.

– Давай сначала поиграем с моей куклой! – говорит она ангельским голосочком. Урод смеется, берет куклу в руки.

– Целуй! – требует девочка, и усмехается так, что мороз дерет Даррену хребет. Выродок подносит тряпичное тельце к лицу. Рожа его вытягивается, он хрипит и воет. Пока не замолкает, оседая на пол пятой жертвой. Даррен утирает мокрый нос, и глядит на Женщину с благодарностью и облегчением. Она улыбается ему в ответ мудро и тонко, и кивает.

– А дальше ты знаешь! – говорит она, и хлопает его по плечу, поднимаясь. Девочка вынимает куклу из мертвых рук, картинка растворяется в эфире.

– Погодите, леди Смерть! – хрипит Даррен пересохшим горлом. – Эта девочка, она…

– Твоя дочь! Оу, точнее, уже моя! Я не хочу, чтобы она жила с этим, ну, ты ж понимаешь, что ты за отец, Дарри!

Женщина отряхивает платье, и протягивает руку. Девочка выходит к ней из темноты. Даррен бестолково озирается. Он снова на месте преступления. Смерть и дитя уже разворачиваются, чтобы уйти.

– Но скажите хотя бы, как ее зовут? – в отчаянии кричит капитан.

– А, да, едва не забыла! – Женщина поворачивается, и протягивает ему папку, потертой старой кожи. – Здесь все, что тебе нужно – имена, подробности, детали! Отнеси это своим псам, начальство будет довольно! И не терзайся, Сьюзен простила тебя!

Даррен машинально берет папку, и повторяет, повторяет, как умалишенный на паперти:

– Сьюзен, Сью, моя девочка, господи, Сьюзен!

Женщина, похоже, потеряла к нему интерес. Она берет ребенка на руки, и что-то тихо ей шепчет. Даррен глядит на них глазами умирающей собаки. Ему хочется кричать, корчиться, умолять: заберите меня с собой, заберите меня!!

– Леди Смерть, еще одну секунду, прошу! – кричит он, и Она оборачивается к нему.

Вопрос, глупее не придумать, сам вырывается из пустомельного рта:

– Почему ты их целуешь, разве они этого достойны?

– Потому что я люблю вас всех, Дарри! Я Смерть, я милосердие и любовь!

Она посмотрела Даррену в глаза, и лишаясь чувств, он ухватил последние ее слова: «Увидимся, малыш!»

Туман укутал мокрой тряпкой, заливаясь в уши и рот, увлекая Даррена на дно, на самое темное и ледяное дно…

– Капитан? Даррен? Даррен, очнитесь ради бога!

Хейз с большим трудом открыл глаза. Доктор шлепал его по щекам нещадно, но капитан почти ничего не чувствовал

– Мне нужна бумага, мне срочно нужна бумага и карандаш, доктор! – бормотал он, озираясь. – Мы закрываем дело, ради бога, дайте мне бумагу!

Когда часы пробили восемь, капитан Даррен Хейз уже стоял в кабинете начальника полиции. Надменный, лысеющий усач всегда раздражал капитана, но сегодня ни одна нервная струна в нем не натянулась. Кажется, они вообще все оборвались навсегда.

– Не верится, Хейз, что вам наконец-то есть что сказать, по поводу причины смерти наших жертв!

– Забудьте об этих скотах, все равно цепочка убийств на этом обрывается, – сухо проговорил капитан. На вопросительный взгляд начальника он выложил на стол папку, и поверх нее свой рисунок.

– Вот настоящая жертва! Сюзанна-Мэдисон Литтл Эпплуайт, приемная дочь мелкого сквайра и кутилы, нашей первой жертвы. Ее мать, опиумная наркоманка, погибла на глазах у дочери. Тело еще не остыло, а отчим уже продал дитя своим толстосумным дружкам, как бездушную тряпичную куклу, как портовую шлюху и домашнее животное. К счастью, девочке удалось найти защиту и отмщение.

Старший инспектор, лысый черт, предостерегающе поднял руку:

– Такое ощущение, что вы оправдываете преступников, инспектор Хейз!

– Все подробности у вас на столе! – капитан кивнул на папку. Рот его горько кривился. – У вас еще есть вопросы по моему увольнению?

Инспектор только покачал лысеющей головой. Капитан Хейз отдал честь, и холодно отчеканил:

– Тогда желаю вам счастливо оставаться со всем этим дерьмом! И будьте вы прокляты со своей королевской полицией!

Он повернулся, щелкнув каблуками, и вышел вон.

– Слабак, – пробурчал его бывший начальник. Но капитан Даррен-Даниэль Доджсон Хейз не услышал его. Он уже растворился в непроглядном утреннем тумане.

Исчадие
Лиза Глум @lizaglum

Анютка встала на цыпочки, как учили на балетном кружке. Это не помогло достать с полки резного серванта то, что завлекло ее внимание. Но в свои восемь сдаваться она не привыкла, поэтому подтащила поближе колченогую помощницу. ⠀Иван Семенович застал шкодливую внучку в гостиной стоящей на самом краешке хлипкой табуретки. ⠀

– Осторожно, Анюш! – с невиданной для инвалида без ноги скоростью он похромал в противоположный конец комнаты. ⠀Но не успел. ⠀Едва девочка ухватилась за потертый корешок пухлой книги, табуретка под ней предательски развалилась. Спланировав на пол, девочка вдобавок за свое любопытство получила тяжелым изданием по макушке. И заревела. ⠀

– Жива, милая? – дед заревел вслед за внучкой, не справившись с пережитым страхом. ⠀

– Дед, возьми себя в руки, – не по годам деловито ответила Анютка, словно это и не она вовсе минуту назад слезы-сопли на кулачок наматывала. – Пошли чай с плюшками пить. И книжку посмотрим. Интересно, там есть картинки?

⠀ – Ох, Анюш, не книжка это. Фотоальбом наш, семейный. ⠀ – Во, что надо! Нам как раз на лето какое-то дерево задали нарисовать. Не которое в саду у нас растет. А на котором все наши предки повешены. ⠀

– Уж как скажешь! – дед попытался улыбнуться тому, как ребенок обозвал генеалогическое древо. Но его тело обожгло волной леденящей дрожи. Культя, на которую он сегодня еще не успел надеть протез, неприятно заныла. ⠀

Иван Семенович думал как-то отвлечь внучку от фотоальбома. Рановато ей. А ему всегда было тяжело перелистывать эти страницы, ох, тяжело. Но порвать, сжечь, выбросить – никак нельзя. Нужно помнить прошлое.

В конце концов, дед решил, что Аня имеет право знать. Если не он – соседи и их дети-внуки расскажут. Народ же историю их семьи в легенду превратил, страшную сказку. Пусть лучше от него узнает. Все равно должна знать, девочка же в роду.

Ох, как он тогда переживал, когда узнал, что внучка, а не внук родится. Даже микроинфаркт заработал. Но сын подумал, от волнения приятного. А если б Иван настаивать на прерывании стал, сын точно б его проклял. ⠀

Пожелтевшие черно-белые снимки хранили боль воспоминаний. Одно прикосновение – и словно мелкий разряд электричества она проникала через кончики огрубевшей кожи, достигая каждой клеточки старческого организма.

Дед усадил Анютку за круглый стол, налил чай и поставил тарелку с плюшками. Сам испек по случаю приезда внучки на каникулы. ⠀

– Шесть вечера – самое время для страшных сказок, – старик погладил Аню по недавно им заплетенным, но уже разлохматившимся косичкам. Что за ребенок – даже волосы у нее непоседливые!

– А мне мама с папой страшилки запрещают, – задумчиво проговорила Аня, но уже через секунду заговорщицки прошептала. – Но мы им не скажем.

– В детстве меня, как и тебя, привозили к деду. Вот он, с бородой на снимке. В этом доме он и жил. Сестра у меня была, Люда, на год постарше. Вот, – дед ткнул пальцев в другую фотографию, где были мальчик с девочкой чуть помладше Ани.

В детстве мы с сестрой часто играли в кладоискателей. В любом уголке дома, покрытом пылью и паутиной, нам грезились спрятанные сокровища. Вот как ты сегодня полезла на верхотуру за альбомом. Анютка потрогала шишку на голове. ⠀

– Больше всего мы любили исследовать чердак. Поднимаясь по той лесенке, что на террасе, мы словно переносились на машине времени в прошлое. И вечно оттуда что-то притаскивали. То какие-то старые письма и книжки. То шкатулку с украшениями. То игрушки, в которые играли, наверное, наши давние предки. ⠀

– Дееедааа! А почему ты меня не пускаешь на чердак? Я тоже хочу того… в прошлое.

⠀– Опасно там, очень. Потому, как только тебя ко мне привозить в гости стали, я сразу навесил я на дверцу от чердака амбарный замок.

⠀– Привидение там, да? Так я с ним подружусь! – Аня уже грезила, как лазает с фонариком по темному чердаку. ⠀

– Про каждую принесенную нами с чердака вещь дет рассказывал историю. Мы садились втроем вот за этим круглым столом. Он выключал свет, зажигал свечи. И начиналось самое настоящее путешествие в прошлое.

⠀Про то, как дед писал бабке письма из военного госпиталя. Как она надевала украшения на свои спектакли. Как в магазинах не было игрушек, и бабка шила-мастерила куколок, мишек для будущих детей.

Но однажды все изменилось. Мы как обычно копошились на чердаке. И тут Люда вскрикнула. Я оглянулся и увидел, что с ее мизинца капает кровь. Укололась обо что-то. Как сейчас помню – такой маленький пальчик и такие крупные алые бусинки одна за одной падали, впитываясь в старые доски пола.

Страшнее крови для Люды была только зеленка. Поэтому мы не стали рассказывать деду о ранке. Я крепко зажал сестре мизинец, и уже через минуту кровь остановилась. С того дня что-то странное стало происходить в доме. И в моей сестре. ⠀Анютка держала плюшку у самого рта, словно боясь откусить и пропустить хоть слово из рассказа. Дед унял поднявшуюся дрожь и продолжил: ⠀– На следующий день мы опять полезли на чердак. Люда стала тревожно озираться. Она говорила, что слышит какой-то стук. Как я ни прислушивался – не слышал. Сестра ворошила завалы вещей и книг, пытаясь обнаружить источник звука. Когда дед позвал обедать, я силой уволок ее с чердака.

Ночью я проснулся и увидел, что кровать Люды пуста. Я догадался, где ее искать. Поднялся на чердак и увидел в свете фонарика ее… Сестра одержимо ковырялась в старье. Но как она выглядела!

⠀Растрепанные волосы торчали в разные стороны. Лицо, бледное, как лист бумаги, было сплошь покрыто капельками пота. А глаза… полные жажды и одновременно отчаяния, помню, как сейчас. Она спросила: ⠀«Слышишь, ЭТО опять стучит?»

⠀Я не слышал. Похождения Люды продолжались несколько ночей. Потом сестра стала прежней. Спокойной и веселой. Однажды я увидел, как она разламывала на части своих кукол. И вытыкала им глаза дедовской отверткой.

А еще, у нее невесть откуда появилась странная игрушка. Тряпичная кукла с уродскими глазами-пуговицами, наряженная в черное платьице с белым кружевом. Волосы были сделаны из ниток, тоже черного цвета. ⠀Люда сказала, что нашла куклу на чердаке. Та якобы сначала просто стучала из-под пола, а потом просила ее освободить. Сестра несколько ночей ковыряла доски, пока не извлекла эту… прелесть. ⠀От куклы пахло не так, как от других находок с чердака. Не просто сыростью, а затхлостью, болотом, гнилью. Меня чуть не вывернуло наизнанку, когда я взял в руки Эльзу – так Люда назвала «подружку».

Я стал замечать в разных уголках сада кучки свежей земли. Однажды вечером увидел, как сестра ковыряется с лопаткой в кустах смородины. Я подождал, пока она завершит странное дело и уйдет в дом. ⠀Я ожидал обнаружить в ямке «секретик» – цветы под осколком бутылочного стекла. Я такими глупостями не занимался. Наверное, Люда стеснялась своей девчачьей сущности, вот и закапывала украдкой. ⠀Разрывавшие землю мои пальцы уткнулись во что-то… мохнатое. Понятно, сестра расправилась с очередной надоевшей плюшевой игрушкой. Интересно, медведем или зайцем?

⠀Но опустив глаза вниз, я увидел, что пальцы запачканы красным. Когда я еще немного разгреб сырую землю, то увидел… котенка. Бездыханное полосатое тельце было выпотрошено, глаза – выколоты. ⠀Это был котенок соседей. С утра их дочка «кискала» в поисках питомца. Оказывается, Люда его убила… Что пушистик ей сделал? Деду я пока решил ничего не рассказывать. Но с сестрой надлежало поговорить. По-мужски. ⠀Когда Люда поняла, что я все знаю, в глазах ее застыл ужас. Она бросилась мне в ноги, рыдала, умоляла ничего никому не рассказывать. Говорила, что Эльза была голодна, просила ее покормить. ⠀Я взял с сестры обещание, что этого больше не повторится. Несколько дней я внимательно следил за ней, но та ничем подозрительным больше не занималась. А потом произошла трагедия пострашней разодранного котенка. Продолжать?

⠀

Аню впечатлила история про котенка, и глаза ее наполнились слезами. Но девочка громко сглотнула жалость и кивнула – до того было интересно узнать дальше. ⠀

– Однажды ночью я проснулся от того, что мне стало тяжело дышать. Я открыл глаза и увидел прямо перед собой эту чертову куклу. Но теперь она была размером с человека! Глаза-пуговицы смотрели прямо на меня, казалось, проникая в самое нутро и заставляя все внутри сжиматься в клубочек.⠀Я схватил куклу за тряпичные руки, набитые ватой, но те оказались на удивление твердыми. Ладошки без пальцев все сильнее обхватывали мое горло. Не в силах позвать на помощь, я мог только хрипеть. Зато нарисованный рот Эльзы зашевелился и чавкающе произнес: – Накорми меня! Я голодна!

Внезапно в комнате зажегся свет. Строгий голос деда произнес: – Что за возня? Ночь для сна!

⠀Хватка на моей шее вмиг ослабла. Наконец, я смог глотнуть воздуха. Но тут же немой крик застрял в иссохшем горле – надо мной склонилась Люда! Не кукла, а родная сестра пыталась меня задушить еще минуту назад. ⠀Люда слезла с меня и улыбнулась деду: ⠀– Он храпел, мешал спать. Дедуль, мы шутим!

Я глянул на сестру. Ничто не выдавало в ней сущность, которая была в темноте. Дед пожелал спокойной ночи и вышел. Я ушел на кухню и просидел там до утра с включенным светом. ⠀

Утром дед послал нас на рынок за продуктами. Я скрючился пополам и схватился за живот. Тогда дед сказал, что «болезный» пусть остается дома, а Люда одна справится. Этого я и добивался – остаться с дедом наедине, чтобы все рассказать. ⠀Как только сестра скрылась за калиткой, я вывалил деду все. Про уколотый палец и неслышимый стук. Про Эльзу, разодранные куклы, мертвого котенка. Про то, как не то кукла, не то Люда меня душила этой ночью. ⠀Никогда я еще не видел деда таким. За какие-то десять минут моего рассказа он, словно постарел на десяток лет. Сгорбился, осунулся, тяжело опустился на стул и сказал: ⠀– Случилось то, чего я боялся больше всего. Проклятие вернулось. Немного мне теперь осталось, поэтому внимательно слушай. Мать моей жены ведьмой была. Надеялась, что дочке дар свой передаст. ⠀

Но ведьмам велено без супругов жить. Любовь – она любую злую силу разрушает. А дочка ведьмина, поди ж ты, влюбилась в меня, из дому сбежала и обвенчались мы. Променяла бабка твоя фамильный дар на личное счастье. ⠀Не знал я о том ничего. Потому настоял, чтоб тещу на свадьбу пригласить. Чтоб по-людски отпраздновать. Вот в этом доме и гуляли всем поселком. Да только потом все кувырком пошло.⠀Сначала теща заболела сильно. Помню, перед самой смертью в наш дом зашла, прошлась по всем комнатам, словно, прощалась. И правда – через неделю уже хоронили ее. Потом троих деток подряд жена в утробе потеряла. Двое мертвенькими родились. Все девочки были. Решил я тайком обратиться к знахарке. Может, травок лечебных даст. Старуха глянула на снимок жены, задрожала всем телом и поведала о проклятье.⠀Так я узнал, что женат на ведьминой дочке. Теща не смогла дар ей передать, да так и померла. Но перед этим навела ведьма проклятье и подклад где-то в доме заложила. ⠀За то, что дочь никчемной оказалась, женщины в роду нашем с ней погибель с собой принесут. Единственное спасение – любовь убить. Не понял тогда я всего ужаса до конца. ⠀Но очень радовался, когда у нас с женой мальчишка родился, папка ваш. А когда Люда на свет появилась, и вовсе о проклятье позабыл. Потом и ты, Ванюш, случился. ⠀

Однажды жена полезла на чердак да руку порезала. Потом стук ей начал мерещиться под полом – аккурат там, куда кровь из ранки капала. И уродку ту тряпошную она мне однажды принесла. Мол, та стучала, просила вызволить из неволи.

Один раз вышел в сад, и ноги подкосились – на яблоньке трупики котят выпотрошенные и без глаз развешены были. А ночью я тоже от того, что душили меня. Но я не мальчишка был, мужик. Скинул сущность с себя, свет включил. ⠀Вижу – жена в угол забилась, всклокоченная, глаза кровью налились, изо рта слюна бежит. Вспомнил тогда, что ведунья говорила: «Спасение одно – любовь убей». Не спрашивай – как, больно вспоминать. Но так я и сделал. Чтобы вас всех спасти. ⠀

Ведунья еще тогда предупредила, что выбросить подклад нельзя. Только спрятать на старом месте и молиться, чтоб не нашел никто. Вот и законопатил я исчадие обратно на чердаке под досками. Думал, обойдется, ан нет. ⠀Тут мы с дедом услышали скрип входной двери. Я метнулся – никого. Но мы поняли, что Люда или кто в ней живет вернулась и все слышала. По глазам деда я понял, что уже ничего не исправить. ⠀Но он не успел «убить любовь» снова. На утро я обнаружил деда… повешенным на дереве. Это сделала Эльза. Нельзя было медлить ни минуты. Анюш, только не спрашивай больше ни о чем. ⠀

Иван Семенович смолк, закрыл лицо ладонями. Потом крепко-крепко прижал внучку к себе и сказал:

– Спать давай. Только обещай, что на чердак не полезешь. Видишь, как оно…

Лежа в кровати, Аня с обидой думала: «Думает, что раз мне восемь, я буду в эти сказки верить?» Но то, что тот – знатный выдумщик, девочка признавала. Даже вон, что ногу Эльза ему отгрызла – и то надо ж фантазию иметь выдумать Ему б книжки писать. ⠀Дождавшись, пока дед выключит свет в кухне и уйдет спать, Аня вновь полезла на верхотуру. На этот раз целью была ключница, в которой она мельком видела толстую связку ржавых ключей. ⠀

«Наверное, там ключ от чердака», – любопытная девочка спрятала добычу под подушку, чтобы в ближайшие дни, а может, ночи, как следует заняться исследованием мрачного, но такого манящего места.