Сладость или гадость?

– Что ж, попытается в следующем году! – пронеслось в мыслях Кэт, и она похолодела, когда осознала это. Девушка старалась найти в своем сердце сочувствие и страх за жизнь подруги, но понимала, что там лишь радость. Теперь она лидер!

Не дожидаясь окончания занятий, Кэт вернулась в общежитие. Лишь только она открыла дверь своей маленькой комнатки, как увидела, что стул, к которому крепился манекен, пуст, а на полу валяются перепачканные замлей ее футболка и джинсы.

– Можешь пожелать, можешь и сделать! – услышала она голос.

Джини сидела на кровати. Легко, почти как живая, она поднялась навстречу Кэт. Обе ноги были на месте. Она повела плечом, отбрасывая на спину блестящие черные волосы. Пластик лишь чуть-чуть сковывал плавность движений.

– На твоем месте, я бы от этого избавилась, – кивнула она на грязную одежду. – Это улики.

– Не правда! – прошептала Кэт. – Я этого не делала!

– Неужели?

И Кэт вспомнила. Это был не сон. Она пробралась к дому Лауры, залезла под припаркованную машину, а Джини лежала рядом и подсказывала, как испортить тормоза.

– Я этого не хотела, не хотела, – всхлипнула девушка.

– Раз так, – Джини приблизилась, она впилась в Кэт взглядом и прошептала, – тогда откажись. Попробуешь в следующем году!

– Ну уж нет! – дерзко бросила Кэт и решительно смахнула слезу.

– Умница! – Джини втянула ноздрями воздух, как будто принюхиваясь. – Теперь все, как надо. Теперь оно достаточно испорчено.

– Что испорчено?

– Твое сердце! – ласково улыбнулась Джини.

Одним ударом пластиковая рука пробила грудь, Кэт вскрикнула, ее глаза распахнулись от ужаса и боли. Джини рванула запястье, и Кэт упала к ее ногам. Зажатое в пластиковых пальцах продолжало биться сердце.

– Приятного мне аппетита!

Куколка
Диана Кокина @stella_rebella

– Какая милашка! – Женя с восторгом рассматривала куклу, сидящую на комоде.

– Старые жильцы оставили, – бодро сообщила Анна Павловна, хозяйка квартиры, – красавица такая. Вы главное любовью ее не раздавите.

Старушка рассмеялась собственной шутке, но пояснила:

– Хрупкая очень, ручная работа, тонкий фарфор.

Женя с трепетом рассматривала нарисованный на лице нежный румянец, переливающийся бархат платья, кружевные чулочки, выглядывающие из кожаных ботиночек. Даже изящные пряжки переливались настоящим золотом.

– А вот тут у нас кухня, небольшая правда, но вся мебель есть, холодильник не поместился, в коридоре стоит, – Анна Павловна виновато развела руками.

– В коридоре хоть пляши, а кухонька с куклин нос, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

– Спасибо вам огромное, нас все устраивает, правда ведь, Леша? Что ты все молчишь? – Женя толкнул мужа в бок.

– Да-да, но может еще варианты посмотрим? – неуверенно протянул Алексей, – тут как-то по-старчески, да и кукла эта… Мужчина тут же осекся, увидев суровый взгляд жены.

– Если тебе нравится, то берем, – в голосе прозвучали обреченные нотки, но женщины не обратили на это никакого внимания.

– Вот и славно, – Анна Павловна обрадовалась, – подпишем договор и заселяйтесь. А если что я рядом всегда, вон через стеночку живу.

– Давай уберем ее из нашей спальни, мне кажется, что она на нас смотрит. Пластиковые голубые глаза куклы безмятежно смотрели в никуда, и Лешины слова прозвучали как обвинение.

– Оставь, она же такая милая, да и пусть смотрит, это добавляет пикантности, – Женя игриво встряхнула волосами, – представь, что сегодня нас тут трое.

– Есть, я хочу есть… Женя вздрогнула и открыла глаза. Из коридора доносился шорох, возникло неприятное ощущение, что кто-то неспешно прогуливался по квартире. Женя потянулась к ночнику, задев рукой что-то мягкое. Увидев куклу у себя на тумбе, девушка невольно вскрикнула.

– Что случилось? – сонный Алексей вскочил в кровати, – ты кричала?

При свете ночные страхи показались девушке глупыми.

– Ты ничего не слышишь?

Алексей замер, прислушиваясь:

– Нет, а что случилось-то?

– Нет, ничего, видно показалось, спи.

– Постарайся уснуть, – Леша нежно поцеловал жену, – просто день выдался сложный, – я и не думал, что у нас столько вещей. Надо было грузчиков нанимать.

– Леш.

– Ммм?

– А это ты посадил куклу на мою тумбу?

– Ну да, кто еще, тебе она нравится, да и на комоде я ноут поставил заряжать, ей там места нет.

Женя окончательно успокоилась и, устроившись поудобнее, погрузилась в сон.

⠀

– Леха, зачем ты съел всю колбасу? Завтракать чем будем? – Женя показушно нахмурилась, рассматривая содержимое холодильника.

– Не ел я, да и что там есть, пару кусочков всего было.

Девушка точно помнила, что лично клала на верхнюю полку палку колбасы, так любимую Лешей, но спорить не стала, может и правда, не заметили, как съели.

День прошел за разборкой вещей, к вечеру Евгения валилась без ног.

Шорохи в коридоре, топот маленьких ножек, смешок. Женя вздрогнула и проснулась.

Узкая полоса света лилась из коридора, шорох стал отчетливее.

– Леша, – неуверенно позвала девушка. Шорохи стихли, свет медленно погас. До утра Женя глаз не сомкнула и с облегчением бросилась навстречу пришедшему с ночной смены мужу.

– Ты уверена, что тебе не приснилось? – мужчина хмурился и внимательно ее разглядывал.

– Мне кажется, ты просто устаешь. Или кукла твоя сны дурные навевает, посмотри как выпучилась, – Алексей рассмеялся и щелкнул куклу по носу.

Каждую ночь Женю преследовали кошмары. Шорохи, свет, из холодильника пропадала еда. Когда же муж был дома, ничего странного не происходило, правда, Алексей все чаще и чаще задерживался на работе. Новый проект отнимал все свободное время.

Не выдержав очередного одинокого вечера, Евгения отправилась к Анне Павловне. Старушка сочувственно кивала головой и, как сразу поняла Женя, не поверила ни одному ее слову.

– Милая, тебе отдыхать надо, нервничаешь много. Может беременная, вот и, кажется ерунда всякая?

Девушка покраснела, такая мысль мелькала у нее в сознании, но обсуждать с соседкой, да еще и хозяйкой квартиры интимные вещи не хотелось.

– Да ладно, понимаю я все, дело молодое, у меня тоже дочка была твоего возраста, – Анна Павловна вытерла украдкой слезу и резко сменила тему разговора.

– Я тебе лучше трав дам, заваришь, спать будешь крепким сном, как куколка.

Женя поотнекивалась для приличия, но, в конце концов, сдалась и, поблагодарив милую соседку, нехотя побрела в квартиру. Очередной скрип из комнаты придал девушке решительности. Чай пился легко, приятный мягкий вкус расслаблял тело, приятная дремота навалилась большой кошкой. Евгения еле добрела до кровати, и прямо в одежде рухнула в постель. Впервые за несколько дней девушка чувствовала себя выспавшейся. Кукла так же безучастно взирала на нее с прикроватной тумбочки, но Женя даже не удостоила ее взглядом, она ловила обрывки сна, чувство полета, спящее тело на кровати. Евгения сладко потянулась и соскользнула с постели.

– Скоро, совсем скоро, милая, – знакомый шепот вырвал Женю из сна, где она парила по комнате, наполненной чувством радости.

– Она почти готова, мне так не терпится вернуть тебя, доченька!

У Жени внутри все похолодело от ужаса, попытка встать с кровати успехом не увенчалось, тело не слушалось.

– Чуть потерпи, – тем временем продолжала Анна Павловна прям на Жениной кухне, – повезло-то как, молодая, симпатичная, да и муж отличный, работает много, в достатке жить будешь.

Девушка тем временем смогла оторвать руки от кровати, с губ сорвался тихий стон, голос соседки тут же стих.

– Проснулась, значит? – старушка стояла в дверях, смачно откусывая колбасу от палки, которую держала в руках.

– Колбаска вкусная у вас, – продолжила хозяйка с набитым ртом, – скоро моя доченька есть ее будет. Женя беспомощно смотрела на соседку, пытаясь вымолвить хоть слово, но с губ срывалось лишь мычание.

– О, процесс пошел, – дожевав колбасу, Анна Павловна довольно потерла руки, – скоро, совсем скоро, ну как, травки мои понравились? – насмешливо спросила она, разглядывая беспомощную девушку.

– Ой, а кто у нас говорить не может, – соседка глухо засмеялась, – тридцать лет квартиры сдаю, хоть бы один дурак замок поменял. Получай по заслугам! – голос сорвался на визг.

– Дома у меня целая коллекция таких как ты, всем помогаю, за хорошую плату, – Анна Павловна снова неприятно рассмеялась. Ее лицо исказила гримаса, нос удлинился, согнутая спина все больше скрючивалась.

– Вот доченька моя наконец-то красивое тело получит, дождалась, – ведьма снова громко расхохоталась.

– Привет, милая! – голос Леши звучно раскатился по квартире, – а мне премию дали, проект закрыт! Теперь можем куда-нибудь съездить, помнишь, ты хотела к морю?

– Чудесная идея! Я так соскучилась, любимый, и на море сто лет не выбиралась.

Женя похолодела от ужаса, услышав свой голос, ведь она не могла вымолвить ни слова. Пыталась пошевелить руками, но будто плотный кокон опутал ее тело, пыталась закричать, позвать мужа, но плотно склеенные губы не позволили сделать это.

В комнату, смеясь, зашел Леша, нежно прижимая к себе… Женю. Девушка не могла поверить своим глазам, все нутро разрывало от боли, от немого крика. «Нужно проснуться, это кошмар, просто кошмар».

– Все-таки она за нами наблюдает, – Леша задумчиво рассматривал куклу.

– А знаешь, милый, ты прав, мне она разонравилась, у нее ужасающий вид, – лже-Женя ухмыльнулась и небрежно взяла куклу, – Отнесу лучше к Анне Павловне, у нее целая коллекция такого старья. Но все потом, сейчас у нас более важные дела, а кукла хочет – пусть смотрит, мне не жалко, – промурлыкала не-Евгения и брезгливо отбросила игрушку в сторону.

Женя, навсегда запертая в теле пластикового уродца, не в силах ни отвести взгляда, ни закрыть глаза, продолжала безмолвно кричать.

II ЖИВЫЕ МЕРТВЕЦЫ

Серега!
Анна Фалалеева @ann. falala

С трудом разлепляю глаз. Как же раскалывается голова! Солнечный свет обжигающе бьет в самый зрачок. Жмурюсь. Пытаюсь определить где я и как я себя тут потерял. Ничего не помню. Сквозь пелену солнечного издевательства рассматриваю очертания помещения. Шкаф, что-то похожее на стол и стул и вроде больше никаких силуэтов. Так, ладно… похуй! Ощупываю поверхность на которой лежу. Это пол, значит я не лежу, а валяюсь. Фу! А это что? Что-то липкое. Холодное и липкое, только бы не дерьмо. Медленно подношу руку к носу, вроде не воняет, на вкус пробовать не стану. Пиздец! Почему я до сих пор ничего не вижу? Пытаюсь приподняться, поставив ладонь на пол, но тут же поскальзываюсь на вязком недерьме. Значит, я не просто валяюсь, а валяюсь в этой липкой жиже. С трудом перевернулся на живот и кое-как встал на четвереньки. Зрение постепенно возвращается, и я зачем-то ползу в сторону шкафа с зеркалом. Встаю. Мои глаза настраиваются сами собой, словно фокусируется объектив фотокамеры. Ура! Наконец-то вижу. Ура ли??

– Твою мать, что происходит??? – спрашиваю у своего отражения, разглядывая себя с ног до головы. Рассматриваю отслаивающуюся кожу сине-белого оттенка, футболку, сплошь пропитавшуюся кровью. Так вот что это была за жижа. А что у меня с глазами? Хрусталики заплыли, словно у больного с катарактой.

– Кто это, бля??? – кричу я и со всей силы ударяю кулаком по зеркалу.

– Это ты, Серега, – радостно подмигивает отражение, – и ты умер!

– Что?? Как? Когда? – продолжаю засыпать вопросами отражение, сопровождая каждый ударами кулаком, от которых по зеркалу побежали мелкие трещины.

Отражение не отвечает, оно хохочет надо мной, тыча пальцем куда-то позади меня. Я обернулся. Дверь! Надо выйти и поискать… но кого? Врача? Зачем он мне, если я УЖЕ умер?! Еб твою, вечно я вляпываюсь в какой-то блудняк, но умереть и ожить, такое со мной впервые.

Направляюсь к двери, справа от нее натыкаюсь на холодильник. Точно! Только сейчас понимаю, что адски хочу есть. Открываю, еда есть, отлично! Я как варвар накидываюсь на еду. Колбаса, сыр, яйца! Пох что сырые, я так голоден! Хватаю без разбора и, как жадный пес закидываю себе в рот все, что вижу. Но чем больше попадает мне в желудок, тем отчетливее понимаю, что я еще более голоден чем был! Все не то! Мне кажется, я в своей жизни никогда не был настолько одержим едой. Желудок сводит, а в голове лишь одно – Я ОЧЕНЬ ХОЧУ ЕСТЬ!

Выхожу на улицу, правая нога отказывается нормально функционировать, сейчас не больно, но явно переломана в нескольких местах и это мешает нормально передвигаться, шкандыбаю как калека.

Твою мать, как же ярко на улице! Не зря я всю свою жизнь ненавидел лето. Да и за что любить жару? Дышать нечем, печет голову и постоянно потеешь.

Медленно хромаю по улице, прохожих не видно, видимо сейчас еще слишком рано. Где я? Незнакомый райончик, я тут впервые и, как на зло, ни одного указателя с наименованием улиц и дома.

Иду вдоль здания из которого вышел, вдалеке замечаю прохожего. Отлично, сейчас спрошу где я и как добраться до центра, надеюсь, что это все-таки мой город. Перехожу дорогу, машин нет, что не типично для мегаполиса, в котором я живу.

– Э-эй! Стойте! Подскажите, пожалуйста! – кричу я мужчине на той стороне, еще не ступив на тротуар. Но вместо этих слов из моего рта вырывается что-то вроде «Агрххррр-пргхарааа» сиплым басом. Это напугало даже меня, что уж говорить о мужике, который обернулся и поморщившись крикнул:

– Отвали, бомжатина! Ничего не дам!! – мужчина в шляпе и пальто отвернулся и ускорил шаг. Серьезно? В шляпе и пальто? Лето на дворе, что с твоей терморегуляцией, чувак??

– Агрыххпхааа-а-а! – я жалобно хрипел ему в след, подразумевая слово «пожалуйста», но пока я ковылял через дорогу, мужчина уже исчез из поля зрения. Ах, ты падла! Никакого сострадания к мертвому Сереге! Я тебя запомнил и шляпу твою тоже. Хер с ним, я хочу есть! Так я и прошел пару кварталов изнывая от жары и голода.

– Серега! Серега, смотри сюда! – вдруг послышалось откуда-то слева. Медленно поворачиваю голову, хрустя шейными позвонками. Это витрина, а в ней мое отражение, улыбаясь во весь раскуроченный рот, пальцем показывает на вывеску магазина.

«Ешь мясо!» – читаю по буквам и облизываюсь! То, что нужно в такой странный и голодный день. Мне было достаточно было сделать один удар, как витрина пала, бросив к ногам несколько тысяч осколков. Залезаю внутрь. Как же тут потрясающе пахнет, я вцепляюсь в первый попавшийся кусок и рву его пополам. Держа в руках по шматку мяса, я по очереди отгрызаю от каждого куски. По губам течет кровь, я слизываю ее языком и урчу, как самый огромный и страшный кот. О, как же мне вкусно!

Сытый и довольный я сижу в луже крови и пялюсь на остатки, разорванной мною, туши. Вроде наелся, но что-то не то!

«Животные – это хорошо, но вот бы попробовать человеческого мяса» – успел подумать я, прежде, чем зазвенел колокольчик, предупреждающий, что кто-то зашел в лавку. Я повернул голову в сторону входа.

– Это что еще за нахер? – спросил изумленный мужчина в шляпе и пальто.

– Вот мы и встретились, чувак! – ухмыляясь произнес я, а зашедший тип услышал «агрыфухуа».

Выходя из лавки, я натянул покрепче окровавленную шляпу. «Ну хоть голову не напечет» – подумал я и подмигнул своему отражению в расколотой витрине.

Алхимик
Анна Матвиенко @arys_pole

– Осторожно, Учитель, тут ступенька, – тщедушный бурсак, закутанный в истрепанный плащ, протянул руку седобородому старцу.

Тот, холодно глянув на протянутую грязную ладонь, молча проследовал мимо, аккуратно ступая в темноте. Гравий тихо поскрипывал под ногами, ветер слабо подвывал в оголившихся ветвях кладбищенских деревьев. Низко висевшие тучи на мгновение расступились, из-за них выглянула щербатая луна и, злобно подмигнув путникам, опять завернулась в сизый саван облаков.

– Зажги факел, Пьетро, – хриплым, не терпящим возражений голосом произнес старик.

Дрожащий толи от холода, толи от страха ученик достал огниво и зажег просмоленные тряпки. Карминный круг выхватил из тьмы две закутанные в плащи фигуры, оранжевые блики заскользили по надгробиям, рождая колеблющиеся тени. Старец осмотрелся, сделал шаг к ближней могиле, в неверном свете прочел надпись и задумчиво посмотрел на небо.

– Подай мне глиняную плошку, – произнес он, – и бурдюк с водой.

Удивленный юноша вынул из висевшей на боку огромной сумы требуемое и с интересном уставился на учителя. Тот не спеша налил воды в посудину, нырнул правой рукой в раструб левого рукава и извлек иголку. Подхватив с земли подсохший лист осины, старик потер иглу о шерстяной рукав. Уложив лист на воду, положил сверху иголку. Ученик внимательно следил за процессом, игла вздрогнула и медленно закружилась. Бурсак благоговейно перекрестился, а лист с иголкой, поколебавшись немного, замер, указывая острым концом на дальнюю часть кладбища, заросшую бурьяном. Дорожка, бежавшая в ту сторону, явно использовалась нечасто и поросла пожухлой ржавой травой.

– Ну, что ж… – старец погладил свободной рукой бороду, спрятал иголку и, выплеснув воду на могилу, вернул плошку Пьетро, – спрячь пока. Следуй за мной.

– Учитель, дозволь спросить, что это была за магия? – прошептал юноша.

Старец замер и внимательно посмотрел на своего спутника, затем медленно и важно произнес:

– Это не магия, а наука! – он поднял вверх указательный палец, – пора уже привыкнуть, Пьетро, магии не бывает, есть только наука.

– Но как же, Учитель, а алхимия?

– Глупец! Алхимия тоже наука, это не магия! Я профессор, и не стал бы заниматься глупостями! Хватит уже этой дикой веры в колдовство! Есть только Бог и наука.

Повернувшись на пятках Учитель возмущенно зашагал в сторону зарослей, пристыженный ученик, втянув голову в плечи, засеменил по пятам, стараясь не отставать.

Неухоженные ветки кустарников тянулись к центру дорожки, хватаясь друг за друга и преграждая путь, цеплялись за одежду, норовя оцарапать посильнее. Эта часть кладбища была самой старой, некоторые надгробия наполовину ушли в землю, другие рассыпались и поросли лишайниками и мхом. Свет факела трепетал на ветру, мрачные тени кружили среди могил. Впереди среди корявых дряхлых деревьев показались стены.

– Наконец-то дошли, – выдохнул профессор, долгая дорога впотьмах утомила его, но он прибавил шагу.

Кусты здесь переплелись в единое целое, полузасохший плющ опутывал ветви и заползал на каменную кладку древнего склепа. Замшелые стены частично покосились, щербатые камни осыпались, но строение было на удивление крепким. Забрав у бурсака факел, профессор внимательно рассматривал дверь: она была массивной, окованной каленым железом, местами подточенным ржавчиной.

– Пьетро, расчисть проход к двери, – скомандовал профессор.

Юноша достал из сумы топорик и, быстро орудуя им, расчистил место перед дверью. Профессор погладил рукой тяжелый засов, повертел в руках массивный замок хитрого устройства и, распахнув плащ, порылся в необычных инструментах, подвешенных на поясном ремне, похожем устройством на патронташ.

– Свети мне, – скомандовал он и, когда нервный трепет огня ярко осветил дверь, завозился с замком.

Усилившийся ветер зловеще выл в деревьях, тучи быстро неслись по небу, пряча оскаленную луну в свои лохмотья. Замок скрежетал, отказываясь подчиняться, но вдруг с гулким лязгом хитрый инструмент провернулся, и замок щелкнул, открывшись. Профессор дернул тяжелый засов, но его сил не хватило. Воткнув факел в железное кольцо у двери, бурсак вцепился в холодный металл. Вдвоем они сдвинули засов, юноша потянул тяжелую дверь на себя.

Из склепа дохнуло холодом и приторно-сладким запахом разложения. Мороз пробежал по коже Пьетро. В склепе царила звенящая тишина, шаги профессора гулко разнеслись по каменному строению. Схватив факел, юноша шагнул внутрь вслед за учителем.

С обеих сторон рядами возвышались резные каменные надгробия, у дальней стены виднелась решетка в полу, за которой начинался спуск к саркофагам.

– Вот этот, Пьетро, помоги мне достать его. Надо установить его в центре крипты.

Разместив гроб посередине, Пьетро присел на каменный уступ у стены. Профессор, достав из сумы фолиант, что-то сосредоточенно чертил на каменных плитах. Расставив по сторонам света четыре свечи, он зажег их, обходя гроб против часовой стрелки, затем, став в изголовье, начал быстро читать вслух на латыни. Слова отражались от стен, казалось, что сами камни запели дикую песнь под руководством седого старца. Ученик зачарованно наблюдал. Из-под крышки гроба поползли тонкие щупальца толи дыма, толи тумана, стены жалобно застонали, каменная крышка гроба содрогнулась. Звук удара прокатился по склепу: плита упала на пол, расколовшись. Среди клубившегося в гробу тумана Пьетро различил медленно садящуюся фигуру.

– Восстань! – в неистовстве закричал профессор.

Порыв ветра сдернул пелену тумана, обнажив мертвеца. Когда-то это был довольно красивый юноша. Погребальный наряд его частично истлел, длинные ногти закручивались в спирали, спутанные волосы украшал изъеденный временем венок. Он повернулся на крик и оскалился.

– Смотри, Пьетро! Алхимия работает! Он ожил! Я создам элексир вечной жизни!

Мертвый угрожающе зашипел, вылезая из гроба. Пьетро молча прижался к стене склепа, стараясь бесшумно проскользнуть поближе к двери. Профессор, поглядывая на мертвеца, лихорадочно листал фолиант.

– Господи Иисусе, где же этот лист?! Пьетро! Тут не хватает страницы! Где страница, чтоб управлять живыми мертвецами?!

Пьетро злорадно ухмыльнулся, наблюдая как мертвый юноша, припадая на ногу и шатаясь, движется на крик. Руки с оголенными костяшками протянулись к горлу застывшего в ужасе старика. Профессор истошно завизжал и упал, хватаясь рукой за грудь.

– Эта страница у меня, – спокойно произнес Пьетро, выходя в слабо освещенный луной проем двери, – я стану великим алхимиком, спасибо, что сделал за меня столько работы, я с радостью пожну плоды, – резким смехом расхохотался он в тот момент, когда мертвец схватил старика за горло, а его челюсти впились в морщинистое лицо.

Звук ломающихся костей смешался с предсмертными хрипами, волна тошноты подкатила к горлу Пьетро, и он выскочил из склепа. Его вырвало. За спиной послышались шаркающие шаги, бурсак обернулся. Мертвец шел на него, волоча за собой то, что еще недавно было профессором. Юноша суетливо полез в карман, выхватил исписанный латынью лист и в неверном свете луны стал сбивчиво зачитывать вслух филигранный готический шрифт. Мертвец замер на мгновение, бросил свою ношу и двинулся вперед. Пьетро, медленно отступая, продолжал читать, мертвец, оскалившись, шел на него.

– Что? Что это за слово?! – бурсак в ужасе взглянул на приближающееся тело, и опять уставился в текст.

Он пробовал по-разному прочесть злосчастное слово, но, очевидно, каждый раз неверно. Выставив перед собой руки, Пьетро пятился по посеребренной луной дорожке, внезапно плащ его зацепился за ветку, юноша упал. В тот же миг мертвец, утробно зарычав, бросился на него.