В этот раз Кирилл повел себя по-другому. Вытянувшись и прижав руки по швам громко доложил:
– Руководство проведения войсковой операции, кстати, которую инициировало Управление ФСБ, по согласованию с Объединенной группой войск и сил в Северо-Кавказском регионе в настоящее время проводит заседание, решение которое будет принято по прибытии инженерно-саперного подразделения. Если хотите, можете связаться с руководством, телефон куратора имеется. Он только, что звонил мне, приказал докладывать обо всех, без исключения, лицах, появляющихся в районе проведения войсковой операции. А мы, тута, как бы в оцеплении стоим. Охраняем.
Кирилл надеялся, если что, Костик сразу поставит на место этих «залетных», у которых одна задача при хорошем раскладе – «попасть в сводку». «Черноволосый» тоже соображал быстро, потому, задумался только на секунду, как бы принимая решение, быстро сориентировался.
– Не зачем тревожить ваше руководство. Пусть наш «босс» связывается и поучает информацию от «фейсов». Хотелось от вас услышать внятное разъяснение, что имеете в итоге. Хотя мы прекрасно понимаем – «вы тута как бы в оцеплении».
«Черноволосый» скривил губы в усмешке.
– И про вас, Кирилл Сергеевич, я тоже кое-что узнал. Кстати, из беседы с вашим другом Константином. Или как вы его называете – куратором. Это он, кстати, посоветовал с вами пообщаться.
«Черноволосый», представившись Максимом, понравился Кириллу. «А ты не простой, как показалось. Сразу видно «на понт»94 хотел взять, «прокачать»95 обстановку. Улавливаешь все с лету. На простачка совсем не похож. Сразу видно, что у себя дома, реальными делами занимаешься. А Костик, сволочь, мог бы и предупредить, что гости могут пожаловать». Он улыбнулся и пригласил:
– Ну, тогда, прошу к нашему шалашу. Там и пообщаемся.
Вместе подошли к месту, где расположились Степаныч и Куценко, которые, не сидели без дела. За отсутствие Кирилла, соорудили добротный навес для ночлега. Приволокли дюжину бревен для костра и, организовав очаг, деловито, из костей барана, картошки и лука, обменянных у разведчиков на водку, соответственно негласно, без санкции их командира Сани, готовили «шулюм»96.
– Встречайте гостей, – представил их Кирилл. – О, как раз к обеду поспели.
Сделав страшные глаза Куценко, затем пригрозил кулаком Степанычу, приложив палец к губам, стоя за спинами прибывших представителей Ханкалы.
Куценко, оценив создавшуюся обстановку, молча, извлек из рюкзака очередную пластиковую тару с прозрачной жидкостью. Затем поразмыслив, достал вторую. Дай бог здоровье Вени! Ужин удался на славу. Горячий бульон ели прямо из казана, по очереди, обжигая губы, черпая кто ложками, кто из половника. Кирилл разливал водку в собранную тару. Первый тост – за знакомство. Второй – соответственно, за уголовный розыск. Налив третью, все поднялись, выпили, молча, стоя. Теперь так стало принято. Как среди многих тысяч, кому довелось оказаться там, за «Речкой», в Приднестровье, в Карабахе, и здесь, в пределах видимости, особенно в ясную погоду, величавого Большого Кавказского хребта. Помянуть всех, кому за тысячу верст от своего дома, вдали от своих родных и близких пришлось выполнить приказ государства, отдать долг и не вернутся домой.
Максим оказался родом с Хабаровского края, небольшого городка, расположенного на берегу Батюшки Амура, где работал заместителем начальника уголовного розыска. Еще двое ребят оказались из Оренбурга и Ярославской области. Немного захмелев, Максим, положив руку на плечо Кирилла, рассказывал:
– Телеграмма пришла, и мне начальник обозначил приказ. Послезавтра убыть самолетом в Минеральные Воды. Я и собраться, толком не успел, сразу в Хабаровск. Ближайшим рейсом прилетаю в Минводы, такси до Грозного – пять тысяч. Пришлось добираться своим ходом, можно сказать на попутках. А у меня в сумке АК и двести сорок патронов в придачу, не считая табельного ПМ. Командировочные деньги получить не успел. Звоню в наше родное УВД, знаешь, что сказали? Все перечисления получишь по прибытию домой. Вот так, Кирюха. Короче с горем пополам добрался до пункта назначения. Думал, куда-нибудь в СОГ97 отправят, в горы. Опять облом, оставили при Ханкале. Ты не поверишь, какое там развели блядство, охренеть можно. Построения по четыре раза на день. Стоишь, ждешь, не зная чего. Закрепили за каждым сотрудником деревце, чтоб ухаживал. И бирку к нему прикрепили. Кто ответственный. Воинское приветствие каждому встречному столбу отдавать необходимо. Но это ерунда. Сидим целыми днями в классе, изучаем карту Чечни и сдаем по географии экзамен. Ориентировки наизусть учим, зачеты о знании приказов сдаем. На занятиях даже голову приклонить нельзя. Сразу «настучат». Попался, иди, пиши объяснительную. При мне двоих оперо́в домой отправили, с рекомендацией об увольнении. И знаешь, за что? Один «хмырь», подполковник, с тыловой службы, застал их в бане, в неотведённое для помывки время и парой бутылок пива.
Максим, не закусывая, выпил водку, бросил смявший в руках пластиковый стаканчик в костер.
– Вновь прибывших сотрудников, сразу настраивают на то, что в Ханкале служит «каста». А в районных временных отделах и СОГах несут службу только самые недостойные. Если выезжаешь, куда в командировку, по отрядам, отчет о недостатках должен быть минимум на пять листах. Не желаешь быть «избранным» – сразу домой и «волчий» билет в придачу.
Максим посмотрел пристально на Кирилла слегка мутными глазами.
– И мне так, на протяжении пяти месяцев, внушают, чтоб я так делал. Что – призираешь?
Все, сидевшие вокруг костра, потупив в землю глаза, молчали.
– И им так приказали.
Максим махнул рукой в сторону своих прибывших товарищей.
– Штабисты приказы штампуют с пролетарским размахом о награждении медалями и орденами, представлений о присвоении очередных званий друг другу и приближенного руководства. Но бесплатно не для всех. Медаль, допустим для меня, обыкновенная, памятная – тысяча рублей. Ведомственная награда – от десяти до тридцати штук. Можно заказать и медаль «За отвагу». Кстати, не так давно в вашем районе обстреляли колону во главе с заместителем начальника штаба. Он даже получил ранение в мягкие части тела ниже спины.
Стапеныч незаметно от то всех, за исключением Кирилл усмехнулся.
– С Москвы пришел приказ о вручении ордена «Мужества». Виват! Не поверишь, а начальник штаба, в феврале(!), закрыл себе тридцать дней «боевых»98! И я, дай бог, через месяц, вернусь домой, зайду к себе в отдел и буду рассказывать, как боролся преступностью и уничтожал боевиков. Вступлю в общество «Ветеранское братство», в школу меня будут приглашать на празднование Дня защитника Отечества.
Максим затряс головой.
– Нет, я так не хочу. Простите меня.
Степаныч поднялся, подошел к Максиму, положил ему руку на плечо.
– Не грусти, Макс. Вы все тут супротив меня, как плотник супротив столяра. Запомни. Наша одна задача, возможно, самая основная, вернутся домой. А там, как сердце подскажет. Кому война, кому мать родна. Но тебе одно скажу, здесь самое главное – остаться человеком. Ты видел ребят, которые находятся на блокпостах, и в отделах? Вроде можно подумать тоже ничем значимым не занимаются. Проверка транспорта, документов. Рутина. Но только за единственное это, что они находятся здесь, если честно, я их бы каждого награждал, будь моя возможность. Только, чтоб это как-то повлияло на их жизнь. Не знаю, как.
– Степаныч, извини! Но не будь идеалистом. Помощь от государства нам будет заключаться лишь в одном. Это я знаю. Все мы, а может не все, когда-то дослужимся до пенсии, и еще через пару лет нас никто вспоминать не будет. Даже мы друг друга забудем. Хотя нет. Поначалу мы будем писать друг другу. Первые два года. Возможно, в чем я сомневаюсь, встретимся. Будем ностальгировать, обниматься, предаваться воспоминаниям. Потом все пройдет. А вот помощь государства нам останется лишь, в лучшем случае, в тройном залпе из оружия над нашими могилами. Вот и все.
Максим развел руками. Все молчали. Степаныч веткой поправил угли в костре.
– А может мы для этого и служим? Ради тройного залпа. Я, в общем-то – не против. А остальным – бог судья. В уголовный розыск пришел и служу двадцать пять лет не за бонусы от государства. Так судьба моя сложилась, чему я рад. И, если честно, другой судьбы себе не желаю. Люди, которым чем-то помог, до сих пор спасибо говорят. От преступников лица своего не прятал, и по справедливости дела вершил, за что от них уважение имею. Потому и совесть у меня чиста.
Максим удивленно приподнял глаза.
– Так по справедливости или по закону, Степаныч?
– По справедливости, Максим, по справедливости.
Степаныч прямо посмотрел на него.
– Я к этому только через несколько лет моей работы пришел. Возможно несколько поздно. И ты придешь к этому. Обязательно, поверь мне.
Кирилл приподнялся, за поворотом послышался гул, подъезжающего транспорта.
– Вот и саперы прибыли. Но в горы сейчас они вряд ли пойдут. Правильно предположил Костик, будем ждать утра. Кстати, мужики? -Кирилл обратился к Максиму и его двум товарищам. – Вы где собрались ночевать? Ночи здесь холодные, а вы одеты совершенно не по сезону. Не надо путать южное побережье Белого моря, с северным склоном Кавказского хребта.
Утром, повторно пройдя все этапы согласования, саперы инженерных войск, дождавшись прибытия оперативно-следственной группы местного отдела внутренних дел, приступили к осмотру и разминированию квадрата где, по полученным сведениям, предоставленными Федеральной службой безопасности, находилось «укрытое место, оборудованное членами незаконных вооруженных формирований для хранения и дальнейшего применения оружия, взрывных устройств, оружия, обмундирования и т.д.».
Примчавшийся на «УАЗике» Тихонов, набросился на Кирилла.
– Мать вашу…! Кто позволил тебе вчера идти в горы? Это, что за самоуправство? Был приказ не принимать решений без согласования руководства! Бля, совсем распустились! Это я вам «расслабуху» дал с первого дня! Разлагаете дисциплину, бухаете каждый день!
Голос Тихонова сорвался на визг.
– Вчера я доложил о твоем вчерашнем поведении командиру отряда, и он принял решение подготовить документы об отправки тебя домой. Больше каких-либо выходок от вас я не потерплю. А следующим – будет Шишкин. А если бы вчера ты подорвался на мине? Что потом? Вас грузом «двести» на родину, а мне в петлю лезть? Все! Сейчас же распоряжусь направить тебя в отряд и готовься к отправке.
Кирилл молча, со спокойным выражением лица, прямо смотрел в физиономию Тихонова. Куценко, с пренебрежительной ленью, растирал ладонью свое лицо. Прибывшие накануне опера́ с Ханкалы, стоявшие рядом отвернули головы.
– Сережа. А ну-ка пойдем в сторонку, «побалакаем», – Степаныч несколько грубо стукнул кулаком Тихонова по спине, дернул за рукав, потащил его в сторону.
Тихонов хотел, что-то возразить, но взглянув в глаза Степанычу, осознал, что делать это не желательно. О чем в течение пяти минут происходил диалог майора с подполковником, вернее монолог, потому, что Тихонов молча, потупив взгляд в землю, время от времени кивая головой, слушал шептавшего ему на ухо Степаныча, никто не узнал. Затем они вдвоем удалились к месту оборудованного ночлега и не появлялись.
Первый взрыв обезвреженной мины прозвучал, как показалось очень глухо. Горы и лес поглотили всю его мощь. Еще два взрыва прогремели уже привычно и почти одновременно.
Еще через час, получив по рации подтверждение об обнаружении оборудованного тайника, сотрудники оперативно-следственной группы, поднялись, в сопровождении саперов, пробираясь через заросли по склону, к месту «схрона».
– Пластиковая бочка. Большая, литров на двести. Вкопана в землю на пол метра.
Старший от саперов указал на раскинувшие ветки густого кустарника.
– Еле отыскали. Не знали бы, где и что искать, вряд ли нашли. Хорошо место оборудовано, профессионально. Что внутри находится, сказать не можем, изымать «начинку» считаю небезопасным. Могут стоять различные «сюрпризы». Поэтому предлагаю произвести подрыв накладным зарядом. Самое правильное решение. Акт об обнаружении подпишу, без вопросов, но внутрь – не полезу.
– «Схроном» пользовались? – спросил у него Кирилл.
– Поверхность дерна слегка пожелтевшая и примятая. Однозначно верхний слой аккуратно срезали. И совсем недавно.
Кирилл присел на землю, достал из «разгрузки» мятую и влажную пачку из-под сигарет, увидев, что она пуста, смял и отбросил в сторону. Поднял голову, кивком головы поблагодарил, до сегодняшнего дня ему неизвестного солдата за протянутую сигарету и зажигалку, прикурил, глубоко вдохнул горького и ставшего за сегодняшний день тошнотворного табачного дыма, и рассеянным отсутствующим взглядом уставился на небольшой кустарник, усеянный мелкими бордовыми, похожими на кровь цветками.
«Действительно. Как капли крови. А может это, в самом деле, кровь? Только в таких случаях ранение артериальных сосудов может привести к такому обильному кровотечению. И рана должна быть глубокой, или преступник точно знал, куда наносить смертельный удар. А куда он мог выбросить орудие преступления?» – Кирилл стал осматриваться по сторонам
Стоящий за спиной невидимый зверь сжал железными тисками затылок. Обхватил руки и ноги, не давая, малейшей возможности пошевелится. Кирилл напряг мышцы, чтоб освободится от этой хватки, от этого капкана. По вискам било как по наковальне. Холодные капли пота выступили на лбу. Он вздрогнул, почувствовав, словно укол иглой в указательный палец, удивленно уставился на него. Вышвырнул тлевший окурок, обжегший палец и, переборов изнеможение в теле, поднялся, забросил автомат за спину и побрел, волоча ногами по казавшемуся бесконечному склону вниз. В голове отрешенность от всего окружающего. Всего, кроме единственной мысли. Не оставалось сомнений, что информация о действующей, активной группы бандитов, на территории района, наша свое подтверждение. И просчитать ее дальнейший кровавый замысел сейчас является единственной целью.
В полумраке кубрика, завешанных неровными кусками простыни открытого окна, на животе, в одних трусах красного цвета с белыми ромашками, отвернув голову к стене, бесшумно спал Веня. Телевизор был отключен. И даже во дворе на удивление стояла подозрительная, для этого времени суток, тишина. Вся спина и ляжки Вени, с синяками желто-фиолетового цвета, были густо измазаны бриллиантовым зеленым раствором. Сочетание всех этих цветов и радужных оттенков внес небольшой позитивный настрой и даже какое-то предпраздничное, возможно новогоднее настроение.
Куценко, не сведущий в искусстве, и для которого стремление к творчеству, к более тонкой и сложной согласованности искусства с природой Казимира Малевича, означают только лишь только бессмысленный «черный квадрат», грубо ворвался в умиротворенную гармонию, споткнувшись об злосчастное ведро с мусором, некультурно выразившись, включил в кубрике свет. Кирилл, зашедший вторым, плюхнулся на заправленную пружинную кровать, бросив рядом автомат, откинулся к стене, вытянув ноги. Степаныч, молча и не спеша, лишь изредка шмыгая носом, стягивал с натертых за несколько дней плеч «разгрузку». Кровать под Веней заколыхалась и заскрипела. Он повернул лицо, где на правой щеке красовался синяк, поставленный вожаком индюков в схватке с ненавистным противником в лице представителя человеческого рода, жалобным голосом проблеял:
– А-а-а, мужики-и-и. С приездом. Как отработали? Я тут это. Пистолет, кажется, потерял. Возможно там, где на меня напали эти пернатые твари. Только в отряде обнаружил. Что делать то теперь?
Куценко в очередной раз некультурно выразился в отношении Вени и его ближайших родственников, только более изощренно и поэтичнее. Степаныч, молча, стал натягивать на себя разгрузку. Через пятнадцать минут «буханка», набитая сотрудниками, во главе с Тихоновым летела на всей возможной скорости к месту сражения отряда курообразных с наземным классом млекопитающих в лице Вени. Еще через два часа они возвращались обратно, без боя и потерь вернув утерянное имущество, под истошные крики и проклятия согнувшийся, в пояснице, чеченки, возмущенное курлыканье индюшек и индюшат, и нейтральное молчание самцов благородной птицы.
Наступили монотонные ничем не отличающиеся друг от друга дни третьего месяца командировки. Палящий июль лишь изредка давал передышку короткими обильными дождями, проникающими со стороны горного хребта. Через две недели, после проведения масштабных войсковых мероприятий на территории района, в отпуск уехал Костик. Сразу стало скучно, пусто и одиноко. Кирилл за эти пару месяцев привязался к этому ни в меру активному, не унывающему парню. Зато он больше сблизился с Умаром. Почти каждое утро, на протяжении месяца, Умар подъезжал на своей машине к ПВД, и они вдвоем, до конца светового дня мотались по району. В своем подсознании Кирилл понимал, что Умар пытается собрать хоть какие-то крупинки информации, которые помогут ему выйти на след братьев Барахоевых и загадочного «Окулиста». За месяц они вдвоем объездили не только свой район, но и практически всю Чечню. Умар возил его и показывал отстроенные школы, больницы, мечети, дворцы культуры. Посещали дальние кошары, где их с удовольствием угощали копченным курдючным салом, жареной бараниной и необычно вкусными лепешками. Однажды, на один выходной, тот вывез его и Степаныча в Пятигорск. Просто, чтоб пройтись по городу и попить местного пива. Еще через неделю, они вдвоем купались в море под Каспийском в Дагестане. Они много разговаривали и спорили. О пришедшей на Кавказ войне. О работе, родителях и детях. Разговаривали и мечтали, делились желаниями и планами на будущее. Ничто не омрачало их жизнь на данный момент. Впереди был долгожданный август. Впереди была Олимпиада. В начале августа из отпуска возвращался Костик, но встретиться им сразу не посчастливилось.
Подняли рано утром по тревоге. Построились по команде «Алое небо» по всей уставной форме, с оружием и средствах бронезащиты. Командир отряда уже второй час взволновано вышагивал по территории ПВД, каждые полчаса, забегая в «дежурку», и связываясь с руководством временной оперативной группировки МВД на Северном Кавказе. Видать там тоже не понимали, что происходит и, какие действия необходимо было принять. Личный состав отряда негромко роптал, высказываясь нецензурно в адрес всего существующего руководства. Волнение усилилось, когда сообщили, что также поднят по тревоге личный состав местного отдела милиции. Через два часа, от командира отряда, который еще больше престал понимать, что происходит, а выражаться в не менее изощренной форме, чем его подчиненные в адрес руководства, поступила первая вводная. Были усилены все внутренние и внешние посты, заняты позиции в случаи нападения на пункт временной дислокации. Созданы резервные группы. Водители, на постоянной основе, заняли места в своих закрепленных транспортных средствах. Без согласования вскрыт оружейный склад. Розданы подствольные и переносные гранатометы. Назначены старшие пунктами питания боеприпасами. Только ближе к обеду, из новостей, прозвучавших по телевидению, узнали о событиях в Южной Осетии.
Они сидели в курилке во дворе районного отдела милиции. С неба моросил небольшой мелкий дождь, придавая настроению еще большее уныния. Кирилл беспечно болтал ногами как школьник, зубами покусывая уголок воротника джинсовой куртки. Умар молчал, прислонившись к столбу прикуривая очередную сигарету. К воротам здания подъезжали машины, подтягивались группы сотрудников патрульно-постовой службы, отдела розыска, участковых инспекторов. Большая часть сотрудников отдела, через час, направлялась в Грозный на усиление правопорядка в празднование Дня города. Запланированное ранее мероприятие, посвященное девяностой годовщине службе уголовного розыска, отменялось.
– Послезавтра вернемся. Отметим, как следует.
Кирилл промолчал, привычно пожал плечами. Он понимал, что это не от них зависело. Оставалось смириться и ждать еще пару дней. Промолчали еще пять минут. К воротам подрулили два автобуса. Личный состав без суеты стал рассаживаться, занимая места.
Кирилл соскочил с скамейки.
– Я все понимаю, Умар. Это служба. Через два дня так через два дня. Не смертельно. Хотя немного жаль, столько готовились. Костик собирался подойти и «Пегаса» с собой прихватить. Мясо придется на рынок отнести, в кафе, к Аське. Пусть в холодильник поставит, чтоб не испортилось.
Умар согласно кивнул, извлекая из внутреннего кармана зазвонивший мобильный телефон.
– Я слушаю.
Слушая, он больше не проронил ни слова. Лицо резко стало бледным, пальцы задрожали. Он отключил телефон кинулся к своей «Приоре». Кирилл, ничего не понимая, машинально, побежал за ним. На ходу Умар что-то резко крикнул двум рослым чеченцам отдельной роты ППС, в камуфляжах с закинутыми за спину автоматами курящих у открытых дверей автобуса. Те, молча, бросились за ним к машине. Умар завел двигатель и резко рванул с места. Немного притормозил, увидев, как уже на ходу открыв дверь, Кирилл вваливается на заднее кресло рядом с чеченцем которые, молниеносно заняли места в машине на переднем и заднем сиденьях.
– Ты куда? Тебе это зачем!?– зло крикнул Умар, стукнув кулаком по обивке крыши салона припав к рулю, нажал с силой на педаль газа.
Машина летела по пустой улице к дороге, ведущей в сторону Грозного. Через десять минут, обгоняя редкие автомобили, они поравнялись с белым маршрутным «ПАЗом». На лобовом стекле стояла серая картонка с надписью сделанной черным карандашом кривыми печатными буквами «на Грозный». Умар нажал на клаксон, издавая протяжный сигнал, привлекая водителя автобуса, внимание к себе, заорал:
– Останавливай!
Сидевший рядом на переднем сиденье сотрудник опустил боковое стекло, демонстрируя автомат, замахал высунутой рукой приказывая остановиться. Водитель сбавил скорость, включил аварийный сигнал, стал прижимать автобус к обочине. Умар притормозил в двадцати метрах впереди. Двое сотрудников патрульной службы неспешно вылезли из «Приоры», перевесили автоматы на плечи, направились к автобусу.
– Сиди в машине, – коротко бросил Умар, сам вышел из машины, держа пистолет в руке, оставаясь рядом с ней.
Кирилл, повернулся, непонимающе смотрел через заднее стекло. Все происходящее далее походило на нереальную замедленную съемку.
Через переднюю открытую дверь из автобуса вышел молодой парень с накинутым капюшоном темной толстовки, держа руки за головой. Следом показался второй парень, в зауженных джинсах, светлой куртке и натянутой почти на глаза черной спортивной шапочке. Руки он также держал за головой. Следом за ними спрыгнул один из сотрудников милиции вошедших в автобус. Неожиданно он дернулся, упал на колени, и через секунду, завалился грудью вперед на землю. Второй сотрудник, как показалось Кириллу, просто неудачно спрыгнул, оступился и упал рядом. Больше они не поднялись. Неожиданно, один из вышедших из автобуса молодых чеченцев, бросился бежать к растущим вдоль дороги густым деревьям, выдергивая из-под толстовки пистолет. Второй замахнулся рукой и в это время Кирилл услышал первые выстрелы. Умар с двух рук стрелял по парню, оставшемуся возле автобуса. Тот присел, схватившись руками за горло. Раздался приглушенный взрыв ручной гранаты, откинувши его на два метра от автобуса. Кирилл, вжал голову в плечи, скреб пальцами обшивку двери, пытаясь отыскать на дверь рычаг для ее открытия. Вывалившись из салона, он пытался инстинктивно выхватить свой пистолет, висевший в наплечной кобуре. Тот зацепился курком за куртку и не поддавался. С трудом извлекши его, краем глаза увидел Умара, присевшего на левую ногу. Правую ногу, он неестественно вытянул в сторону, на которой медленно расплывалось бурое пятно крови. Громко крича, Умар, продолжал стрелять в сторону деревьев, где скрылся второй из бандитов. Из салона автобуса, создавая толкучку и суету, с отчаянным визгом выпрыгивали женщины, дети и старики. Они, падали на землю и пытались отползти в кювет подальше от уже дымившегося автобуса. Руки Кирилл тряслись, он все еще непонимающе и не осознавая происшедшего, смотрел по сторонам. Умар расстреляв всю обойму пистолета, отчаянно стучал им по земле, громко орал на чеченском языке. В это мгновение, улавливая движение боковым зрением, Кирилл понял, что-то происходит неправильное. Он увидел старого чеченца, с деревянной палкой в руках, пригнувшись и проворно для своего возраста, бегущего зачем-то через дорогу. «Почему он убегает?» – мелькнуло в голове Кирилла.
– Стой! Вы куда!? – осипшим, не своим голосом крикнул ему Кирилл, приподнимая свой пистолет.
Неожиданно старик откинул в сторону палку, достал из-под короткого драпового пальто длинный черный предмет посмотрел через плечо на него. Сердце неестественно сжалось. Из-под слетевших массивных очков, с заклеенным лейкопластырем левым стеклом на него смотрело жуткое, обезображенное лицо. Старик поднял извлекший предмет и направил его на Кирилла. Сильная тупая боль в правом плече, похожая на удар молоком, заставила его выронить из руки пистолет. Оружие упало к ногам в серую грязь. Второй удар пришелся в правую грудь. «Вот черт. Придется опять «ствол» чистить» – успел подумать Кирилл, нагибаясь и стараясь уже бесчувственной рукой подобрать упавший пистолет, заваливаясь вперед и теряя сознание.
Над головой на огромной скорости, проносились низкие плотные тучи. Казалось, если поднять руку, можно совершенно спокойно коснуться их кончиками пальцев. Густая выше колен трава ржавого оттенка, трепещущая и припадающая к земле от непогоды, мешала идти, цепляясь за ноги. Трясло от ужасного пронизывающего холода, но на удивление он абсолютно не ощущал порывов ветра. Но все это было терпимо по сравнению с жаждой. Хотелось пить. Губы покрылись коркой и слиплись. Язык распух и мешал дышать. Он не мог сказать слова и даже издать звука. Жажда совершено его измотала, доводя сущность до безумия.
Он медленно и устало брел по узкому мрачному серому ущелью между зловеще сжимавших с двух сторон абсолютно отвесных гладких скал. Осознавал, что нужно двигаться. Идти вперед к видневшейся вот уже несколько часов обширной поляне, где в центре стояло огромное высокое дерево с широкой раскинувшейся кроной, на которое сквозь пробивающие облака лучи солнца падал яркий неестественный свет. Там можно будет согреться. Там можно уже отдохнуть.
Неожиданно возникшая тонкая струя родника, бесшумно падавшая вниз со склона, разбиваясь на миллионы мелких брызг о белые известковые камни, привлекла его внимание. Бросился к источнику, упал на колени, подставляя под живительную струю обожженный рот, старался быстрее насытить организм так необходимой ему жизненной влагой. Но мучительная жажда не отступала. Только мелкие брызги начали нестерпимо жечь правую руку и грудь. Боль становилась все невыносимее. Родник к его изумлению, превращался в поток раскаленного железа. Он закричал от боли и открыл глаза.
Сознание не спешило возвращаться к нему. В голове шумело, к горлу подкатывали приступы тошноты. Перед глазами вспышками пронеслись лица Тихонова, Вени и белые расплывчатые очертания человека склонившегося над ним. Его трясло. Свободной левой рукой непроизвольно прикоснулся к груди, стараясь хоть как-то унять нарастающую в ней боль. Пальцы нащупали тугие бинты, плотно сжавшие его грудь и правую руку, которую он почему-то совсем не чувствовал.
Кирилл лежал на высокой широкой кровати в холодной темной комнате прикрытый одной тонкой синей простыней. Впереди плясала узкая полоска света, бьющая через слегка приоткрытую дверь. Он попытался приподнять только голову, но вскрикнув от резкой вспышки боли пронзившее все его тело, отбросившее его обратно на подушку. Холодные капли пота мгновенно покрыли лоб. Отдохнув пару минут, собравшись и превозмогая мучительные ощущения, перекатившись через левое плечо, с трудом спустил ноги на холодный пол. На нем были одни трусы в пятнах засохшей крови. Сделав несколько шагов, он добрался до источника света. В ярком освещенном коридоре никого не было. Держась за стену, чтоб не упасть, шатаясь, дошел до следующей белой двери, на которой была прикручена дощечка, указывая, что за ней находится душевая комната. Зайдя вовнутрь оперившись о край чугунной ванны, повернул вентиль с водой. Первым делом он, одной рукой приспустив трусы, опорожнил прямо в ванну свой мочевой пузырь. Затем сделав несколько глотков воды утоляя мучавшую жажду, закрыл кран и, шатаясь, направился обратно. В это время его стошнило прямо на белый кафельный пол. Вернувшись в палату, с трудом забравшись на кровать, Кирилл одной рукой натянул на себя простынь и толстое шерстяное одеяло, лежавшее до этого у него в ногах. Закрыв от усталости глаза, он услышал быстрые шаги, направлявшиеся к нему. В левом предплечье, что-то кольнуло. Боль в теле быстро отступала. Ему стало легче и теплее, и он провалился в бездну.
Кирилл смотрел на старого, очень худощавого чеченца с накинутым на плечи белом халате, который около часа сжимал холодными, тонкими, но очень сильными пальцами его запястье, измеряя пульс. Тот хмурился и что-то бормотал себе под нос, посматривая на секундную стрелку своих простеньких наручных часов с потертым кожаным ремешком. На вид ему было лет семьдесят, очень низкого роста с чисто выбритым лицом и головой, и неестественно светло-голубыми глазами. Выходя из палаты, он коротко бросил медсестре:
– Готовьте к транспортировке.
В этот же день на машине «скорой помощи» Кирилла доставили в госпиталь в город Грозный.
Там его переодели в серую полосатую пижаму и поместили в одиночную палату с большим окном и умывальником.
Уже на следующий день, во время обхода, молодой, здоровенный парень, под два метра ростом, бритым затылком на мощной шее и руками схожими с задней ляжкой годовалого бычка, он же заведующий хирургическим отделением госпиталя внимательно рассматривал возле окна рентгеновские снимки. Его медицинский халат был чуть ниже пояса, и казалось, сейчас разойдется в плечах по швам.
– Ну что, мой юный друг, – пробасил он, – плохи ваши дела.
– А у кого они сейчас хорошие?
– У вас дела не просто плохие, а еще хуже.
– Кошмар.
– Кошма-а-а-р, – согласился доктор.
Перекинувшись фразами шедевра российского кинематографа Кирилл, напрягшись, следил за лицом эскулапа.
Бросив черные снимки на тумбочку, тот подвинул к кровати деревянный стул, умастился на него и нахмурил брови.
– Будем готовиться, мой юный друг, к повторной операции. Правую руку придется полностью ампутировать.