По понятным причинам имена и фамилии главных героев, а также названия некоторых населённых пунктов, изменены.
Те, кто сражается на войне,
– самые замечательные люди, и чем ближе к передовой,
тем более замечательных людей там встретишь;
зато те, кто затевает, разжигает и ведёт войну, – свиньи.
Эрнест Хемингуэй
Вообще-то простой обыватель убеждён, что бойцы ГРУ только и делают, что взрывают мосты, колют часовых, косят автоматными очередями противников на их же территории и вообще ведут силовые действия в тылу вражеской армии. На самом деле это массовое заблуждение. Силовые действия в тылу противника ведут диверсанты, а не шпионы, а разведчики ведут боевые действия, только если они раскрыты, когда другого выхода просто не существует или командованием поставлена задача – провести запланированные диверсионные мероприятия. Хотя разведчики ГРУ и подготовлены для проведения силовых операций ничуть не хуже диверсантов, но им приходится скрывать свои умения до наступления обстоятельств, для которых эти умения будут необходимы.
Конечно армейская разведка – это довольно сложная войсковая структура. В эту структуру входит большое количество подразделений и многие из них со своими специфическими задачами под грифами "Совершенно секретно". Исходя из всего вышесказанного, задача для простого разведчика сводится к следующим простым, с виду, действиям: добраться в нужную точку, всё узнать, всё увидеть да вернуться и рассказать о увиденном. Вроде бы всё просто, но зачастую эти простые действия даются очень тяжело, и за эти действия иногда приходиться платить очень высокую цену – жизнью и кровью своих боевых товарищей.
Справка
Четвёртый отдел ГРУ при Генеральном Штабе Российской Федерации до реформ двухтысячных годов занимался разведкой и проведением спецопераций в странах ближнего востока, а также сбором разведданных на всей, немалой территории африканского континента. Иными словами: Африка и Аравийский полуостров были зонами влияния четвёрки.
Глава 1
В своём, четвёртом отделе Андрей считался, наверное, одним из лучших оперативников. Так случилось, что, будучи, ещё молодым лейтенантом, сразу после выпуска, он попал на войну в Чечню, да ещё в самый тяжёлый и сложный период для наших войск. Тогда он ещё не был разведчиком и командовал взводом мотопехоты, а его место по боевому расписанию находилось рядом с водителем в БТРе. Во время памятного зимнего штурма Грозного Красовский и находился в своём БТР-80 в середине колонны входящей в состав группы "Север" штурмующей центр города. Да – а повоевали тогда … Теперь много написано и снято про тот штурм. Сколько фатальных ошибок, сколько погибших наших ребят … Повторятся об этом – здесь не имеет смысла. После прорыва остатков автоколонны российских войск из окружённого боевиками центра Грозного, который организовал Красовский, сев за рычаги управления брошенного БТРа, Андрея заметил командир одного из отрядов ГРУ при ГШ России, воевавших в этом же соединении.
После довольно продолжительной проверки Андрею предложили перейти на службу в одно из подразделений ГРУ. Он согласился на работу в армейской разведке, и в последствии ни разу не пожалел об этом решении. Потом, спустя несколько лет он вернулся в Чечню, но уже в качестве разведчика и опять его ждала удача. Это именно он участвовал в операции по дезинформации боевиков Басаева, которые поверив в дезу, пошли на минное поле, думая, что путь из Грозного свободен. Разгром банды одиозного командира, чудом уцелевшего, но оставшегося без ноги – довершил плотный миномётный обстрел, устроенный по полной программе российской войсковой группировкой. За участие в этой операции Андрей получил орден и очередное звание. Но это, совсем другая история.
После зачисления Красовского в четвёртое управление он стал выполнять задания на территории стран ближнего востока и Африканского континента таких как: Ирак, Сирия, Нигерия, Зимбабве, Ливия и пиратская Сомали – все эти страны были для Красовского и временным домом и полем боя одновременно. Но особенно Андрею врезалась в память его самая первая командировка на чёрный континент в небольшую африканскую страну Джибути – это там где неподалёку находится, известный многим, своим заковыристым названием Баб-эль-Мальдебский пролив. В этой стране он работал под прикрытием в должности советника по бронетехнике, завезённой сюда ещё во времена Советского Союза. С течением времени и без должного ремонта, советская боевая техника пришла в негодность, и правительство Джибути поспешило заверить руководство, уже, России под управлением Ельцина, в вечной дружбе и сотрудничестве двух государств. В самой республике было далеко неспокойно, а попросту, страну раздирала на части гражданская война. Юг страны захватила, так называемая, умеренная оппозиция – "Фронт за восстановление единства и демократии – ФВЕД" (англ. FRUD), а в северных районах несчастного государства верховодили "Непримиримые". Но, на деле и те и другие – это просто бандиты, возглавляемые полевыми командирами, и очень сильно желающие оторвать кусок от большого государственного пирога или наложить лапу на, и без того, скудные ресурсы истерзанной страны. Вот для борьбы с, разного рода, оппозиционерами и нужны были весомые аргументы в виде советских танков и бронетранспортёров.
Для оживления бронетанковых динозавров советской эпохи в Джибути направили группу российских советников в состав которой и был введён Красовский, как специалист по бронетранспортёрам, а именно БТР-60ПБ. (Что, собственно, и соответствовало изначальной специализации Андрея). Напарником по работе с бронетехникой в Джибути у него был славный, рязанский парень лейтенант Толя Переверзнев прекрасный механик – золотые руки, блондин, весельчак, если он и улыбался, то только какой-то немного виноватой улыбкой типа: "Мол, простите так уж вышло". С ним Красовский познакомился у проходной на взлётное поле в военном аэропорту под Тверью, откуда был назначен вылет на Джибути всей группы советников. Понятное дело, что Толя был не в курсе того из какого ведомства на самом деле прибыл его коллега.
Когда Красовский подошёл к полосатому шлагбауму, то у входа на КПП уже стояло довольно много групп офицеров. Шлагбаум постоянно открывался и закрывался, пропуская армейские тентованные грузовики в обе стороны. Сновали солдаты – срочники с какими-то ящиками. В общем, царил здоровый сумбур, каковой обычно присутствует почти во всех военных аэропортах в центре России. Рядом с Андреем стоял довольно молодой парень с погонами лейтенанта и курил. Из-под фуражки выбилась совершенно белая чёлка. Лейтенант заметно нервничал. Красовский подошёл к нему и попросил зажигалку прикурить сигарету. Андрей в последнее время хотел бросить курить, но ему всё никак было не собраться с духом, а здесь вдруг решил для себя, что там, в Джибути он больше дымить не будет, и теперь, в который уже раз, раскуривал свою "последнюю сигарету".
– Извини друг, – начал первым Андрей, – Ты не слышал случайно, где тут собирается команда восемьдесят пять (номер присвоенный группе советников отправляющихся в Джибути). – Так я сам из неё, да вот ещё ребята стоят, – и он кивком головы указал на группу офицеров, преимущественно лейтенантов (война – дело молодых). Среди летёх раздалось здоровое ржание молодых пацанов – это кто-то рассказал зачётный анекдот.
– Ну, тогда давай знакомиться что ли, – сказал Андрей и они назвали друг другу имена.
– Слушай, Толя, а ты танкист или …
– Да нет. Я спец по бэтэрам. Механик, электрик и моторист в одном флаконе. Видели рекламу про шампунь? – и он улыбнулся своей виноватой улыбкой.
– Рекламу не видел, но я тоже спец по БТРам. Готовлю башенных стрелков, водителей, щи и каши. Ну, и в автомеханике могу помочь. Значит напарники?
– Да, товарищ старший лейтенант, так точно – напарники.
– Да ты расслабься. Нам же вместе ещё около полугода лямку тянуть. Что ж мы будем друг другу всё время козырять? Ну, а это значит танкисты из нашей группы, – Красовский посмотрел на группу смеющихся офицеров. – Старшим кто у нас назначен, не знаешь случайно? – продолжил он.
– Вроде как полковник Палий П. В. . Во всяком случае, в предписании стоит это имя. -
Андрей прислушался к группе офицеров – танкистов, стоящих рядом. Лейтенант довольно высокого роста и с крупными чертами лица, стоящий в центре этой группы начал травить новый тематический анекдот.
– Двое загоняют танк жопой в бокс. Один за рычагами, а второй – сигнальщик подаёт водителю команды голосом: "Так – так. Чуть правее. Давай ещё правее. Смелее. Ещё – Ещё. Всё! Стоп! А теперь выйди и посмотри, козёл, что ты натворил!" – Шквал дикого ржания обрушился на стоящих перед КПП людей.
– А вот ещё один есть…, – начал новую историю тот же рассказчик, завоевавший всё внимание стоящих вокруг него офицеров. Но его прервал зычный командный голос,
– Это что ещё за сборище пьяных индейцев? – Подошли два старших офицера. Один с погонами полковника, а другой с папкой под мышкой, и с одинокой звездой майора на погонах.
– Майор командуйте, – резко сказал полковник. Майор – человек среднего роста с небольшими, разрешёнными уставом, седыми усами и печальными глазами крикнул,
– Команда восемьдесят пять строиться, – и показал рукой место построения – вдоль побелённого бордюра окультуренного газона. Офицеры довольно быстро разобрались с построением в линию. Майор достал из своей чёрной папки какую-то бумагу и объявил громко, перекрывая отдалённый расстоянием, гул двигателей транспортного самолёта,
– Перекличка! -
и тут же стал зачитывать фамилии, поглядывая в список. Андрей был записан в команду под своей настоящей фамилией. В оперативном центре при подготовке этого задания для Красовского, сильно мудрить не стали. На самом деле Андрей до сих пор числился в составе того самого полка мотопехоты где и начинал проходить службу. Просто по документам, хранящимся в канцелярии полка, значилось, что Красовского отправили на переподготовку – обычное дело в армии. Получалось просто идеальное прикрытие. Человек под своим именем и фамилией проходит службу по своей военной специализации. Правда он проводит много времени в командировках, но на то она и военная служба. Хорошие специалисты везде востребованы.
После переклички перед строем вышел полковник и начал говорить хорошо поставленным голосом, – Здравствуйте товарищи офицеры! – В ответ послышался нестройный ответ, – Здав.. жел.. тов.. полков… – Полковник поморщился, и продолжил,
– На ближайшие пол – года вы поступаете под моё командование. Меня зовут Пётр Васильевич Палий. Это мой временный заместитель Михаил Ефимович Ткачек, – полковник указал кивком головы на майора и продолжил, – он будет с нашей группой до прибытия на место. На том объекте, куда мы прибудем для выполнения нашей непосредственной задачи, вы будете подчиняться непосредственно мне. Если есть просьбы или вопросы готов сейчас выслушать. -
Настала пауза, только рабочие звуки аэропорта и негромкие разговоры остальных военных, стоящих в стороне от строя офицеров, нарушали тишину. – Ну что ж, если вопросов нет тогда … Командуйте майор.
– Напра – во! Шагом а-а-рш! – Оглушительно скомандовал Ткачек.
Всего первой партией в Африку летело восемнадцать человек (это без майора, который потом остался при атташе в посольстве) – советников по разным военно-техническим вопросам. Второй партией должны были прибыть специалисты по авиационной технике, чтобы разбирать лётный хлам доставшийся Джибути в наследство от бывшей супердержавы. Но прибыла ли вторая партия – Андрей так и не узнал, да и не его это дело.
Летели долго. Очень долго. Сделали четыре промежуточных посадки. Из самолёта во время посадок никого не выпускали даже на взлётное поле – секретность, мать её. Дозаправка, и вперёд дальше по маршруту. Во время перелётов было очень холодно. Ведь грузовое брюхо военно-транспортного АН-24 практически не утеплено, как в пассажирских авиалайнерах. Откидные алюминиевые сиденья в транспортном отсеке идут вдоль обоих бортов, а по центру обычно принайтовывают сетью и стяжными лентами груз. Так и в этом рейсе – по центру грузопассажирского отсека находились штабеля ящиков, накрытые брезентом серо-зелёного цвета. Ящики были оружейные, но без нанесённых маркировок, что странно. Ведь потом на месте разберись где – что.
Ещё вместе с группой офицеров летели в Джибути и парни из фельдъегерской службы. Серьёзные ребята, довольно крупные, в форме и при оружии – всего четыре человека. Везли два несгораемых опломбированных баула и чёрный ящик. Да, почти как в популярной теле-игре: "Чёрный ящик в студию". Вот только этот чёрный ящик охраняли два автоматчика, которых вместе с их грузом подвёз прямо к откинутой аппарели самолёта небольшой бронеавтомобиль с разноцветными мигалками. Почтари всей своей группой сели отдельно в дальний угол грузового отсека, и в течение всего полёта, отлучались по очереди только по нужде, а всё остальное время полёта проводили в своём загоне, лишь изредка сверкая в полутьме отсека настороженными глазами.
Наконец самолёт в последний раз на этом маршруте коснулся колёсами взлётно-посадочной полосы, довольно быстро погасил скорость и после недолгого маневрирования по аэродрому, замер в конце поля. Постепенно прекращали выть раскрученные турбины. Аппарель самолёта пошла вниз, открывая местность, залитую ярчайшим солнцем, таким слепящим, особенно в сравнении полумраком грузового отсека, что сразу заслезились глаза. Из раскрытого проёма грузовой палубы людей обдало раскалённым воздухом, словно кто-то включил огромную тепловую пушку, и направил её в открытое брюхо самолёта.
– Ну вот, и прибыли. Здравствуй Африка, – подумал Андрей, смахивая капли пота моментально выступившие на лбу и висках.
Глава 2
После представления и инструктажа у военного атташе в посольстве России, их группу отвезли в пригород столицы с одноимённым названием – Джибути, где в боксах хранилась бронетехника советских времён. Расположились рядом с боксами в двухэтажной казарме с толстенными стенами то ли из каменных блоков, то ли из известняка. Застеклённых окон в казарме не существовало в принципе. В стране, где не существовало холодного времени года окна просто не нужны, а если учесть, что в октябре – ноябре в столице средняя температура в тени была около тридцати семи – тридцати девяти градусов (в летние месяцы температура доходила до пятидесяти градусов в тени и выше), то отсутствие окон только приветствовалось. Столица страны раскинулась в беспорядке своими домишками по берегу Аденского залива, но какой-то свежестью от воды не веяло совсем, а как раз, наоборот – от порта несло гнилью и тухлятиной.
При въезде на огороженную территорию воинской части несла службу усиленная охрана, пулемёты на вышках, высокие белые стены, спираль Бруно перед стенами и на стенах. Так сразу и не поймёшь то ли уважаемые, дорогие гости, то ли пленники – заложники. Советникам выходы в город были временно запрещены. Пребывание российских спецов в армии этого государства старались скрыть, насколько это вообще возможно, и маячить лишний раз перед носом у штатских, было не рекомендовано самим атташе. Им выдали форму джибутийской армии – коричневый балахон без отличительных знаков, и на следующий день они приступили к работе.
Очень быстро выяснилось, что Андрею с Толей практически нечего нельзя было сделать с древними БТР-60ПБ. Всё дело в том, что в таком жарком климате резиновые колёса почти всех машин без периодической подкачки стравили весь воздух, расплющились блином об грунт, и в таком состоянии они и стояли непонятно сколько лет, а за это время резина от жары пересохла и лопнула по складкам. Колёса уцелели лишь у двух машин, стоявших на подставках и с законсервированными двигателями (видимо поставленные на хранение ещё советскими специалистами). Было видно, что технику кто-то пытался расконсервировать, но совершенно не представлял, как это делается, и бросил тщетные попытки.
Вот этими двумя машинами они и занялись вплотную. О проблеме с колёсами они доложили атташе, который поматерившись от души, сказал, что заявку на колёса передадут в Россию, и где-нибудь месяца через три – четыре они прибудут грузовым кораблём, а пока пусть Андрей с Толей занимаются той техникой, которую можно поставить на колёса. Через пару недель они выкатили пару машин из бокса, и стали готовить их к боевым действиям: снаряжать ленты пулемётов, проверять вооружение. Колёса у бронетехники всё равно подтравливали из-за мелких трещин в резине, но благодаря автоматической подкачке колёс всё-таки удавалось держать давление в шинах.
У танкистов дела шли чуть – чуть лучше, но они были в более выгодном положении, чем Андрей с Толиком. Снимая детали с неремонтопригодных машин, они собрали пять вполне боеспособных танков Т-64Б. И пробовали ход и развороты на плацу перед казармой, но вскоре стало ясно, что надо переходить к полноценным ходовым испытаниям и боевым стрельбам на полигоне, а потом и к обучению экипажей. Доложились атташе. После обсуждения дальнейших действий с Президентом страны Хасаном Гуледом Аптидоном (арабы произносят эти имена по-другому – Хасан (Гасан) Халед Аптидо), совмещавшим должность министра обороны, решили: колонну бронетехники, состоящую из пяти танков и двух бронетранспортёров своим ходом, ночью, в сопровождении местных военных отправить в городишко Мулуд.
Этот небольшой, скорее, посёлок, а не город находился совсем недалеко от условной границы территории занятой отрядами ФВЕД, но пока активных боевых действий правительственные войска в том районе не вели. Ехали с открытыми люками, так как даже ночью температура не опускалась ниже плюс двадцати восьми градусов. Жара изматывала неподготовленного человека очень быстро, и хотя людей для службы в Африке подбирали абсолютно здоровых, делая им в придачу ещё много прививок от разных тропических болезней, люди часто не выдерживали испытание Африкой. В отряде советников прибывших в Джибути: одного механика срочно эвакуировали в Россию с диагнозом – "тропическая лихорадка", а ещё одного отправили в госпиталь при посольстве в предынфарктном состоянии.
Жара никому спуска не давала, и даже местные государственные учреждения не работали с двенадцати часов дня до шестнадцати – это как раз в то самое время, когда ослепительное африканское солнце, особенно на открытой местности, жарило совсем невыносимо. Броня бронетранспортёра на солнце нагревалось до такой степени, что к ней невозможно было прикоснуться даже внутри машины, можно было сразу же получить ожог, а на внешней броне, наверняка, можно было приготовить яичницу, просто разбив яйца и вылив их содержимое на стальной лист – через пять минут – кушать подано.
Кстати о еде. Есть в Джибути не хотелось совсем. Отчасти из-за того, что у всех поголовно через пару дней развилась такая диарея, что её не могли побороть таблетки, выдаваемые доктором из посольства, который иногда посещал место пребывания россиян. Аппетита не было ещё и отчасти из-за запахов, точнее вони, исходящей от сортира устроенного здесь же во дворе, да ещё и ароматов исходящих от порта. Что там гнило в сооружениях порта было неизвестно, может остатки водорослей, а может фекалии, сливаемые в залив из сортиров в домах, стоящих на побережье. Никакой канализации в стране и в столице в частности не было совсем. А общественный туалет в Джибути, да и во многих других африканских странах выглядит так. На свободной от застроек местности выкапывается, вручную или при помощи трактора, квадратная яма с плоским дном и глубиной около пятидесяти сантиметров. По периметру яма закрывается переносным невысоким забором из профлиста. Вот и всё – общественный туалет готов. Как только яма наполняется отходами жизнедеятельности граждан – яма закапывается и рядышком выкапывается другая. Так что антисанитария в Джибути была та ещё.
Питьевую воду и продукты, по договорённости с атташе, им привозили из посольства. И все советники кашеварили – как умели. Основные блюда: остывший несладкий чай и бутерброды. Мылись они местной водой – мутноватой и с каким-то антисептическим запахом. Как её пили местные и при этом не болели – было совсем непонятно. Только ночь давала относительную прохладу, если конечно можно назвать прохладой плюс двадцать пять градусов, но на фоне дневных температур – то был бальзам для души и тела. Поэтому ночной марш-бросок был лучшим вариантом из всех возможных. И лишних глаз нет, и относительно прохладно. Первыми в колонне шли лендроверы сопровождения, за ними танки, потом два БТРа управляемые Андреем и Толиком, и далее опять джипы сопровождения.
Перед самым отъездом к группе советников присоединился военный переводчик Сергей. Джибути это бывшая французская колония. Поэтому большинство населения страны говорило на слегка изменённом французском, а некоторая часть на фарси, со своеобразным диалектом, и ещё небольшая часть на местном языке племён Афарских кочевников. Сергей говорил на французском, на английском, немного на фарси, но язык кочевников в России, по словам Сергея, не знал практически никто.
Надо сказать, что асфальтовых дорог в стране вообще нет, а есть только утрамбованные широкие грунтовки, по ним днём и ночью снуют грузовики и нефтеналивные автоцистерны из порта Джибути в соседнюю Эфиопию, не имеющею выхода к океану. Танки на марше поднимали в воздух тучи красной пыли и песка, который в качестве взвеси быстро заполнил всё внутренние пространства БТРов. Стало трудно дышать, душил кашель и свербило в носу. Пришлось взять интервалы между машинами больше, иначе забиваются песком воздухозаборные фильтры двигателей, и моторы могли заглохнуть, да и не видать ничего.
Дорога, понятное дело, была не освещена фонарями, поэтому на танках включили небольшие прожектора на башнях, направив их по направлению движения колонны. Со стороны зрелище было просто фееричное: казалось что под звёздным ярким небом (на африканском небе видно невооружённым глазом очень много звёзд), в свете полной луны, мчалось во тьму, пыля и утробно рыча моторами совершенно невообразимое, просто фантастическое, механизированное стадо тяжеленых, но мощных мастодонтов ушедшей эпохи. С рассветом колонна бронетехники прибыла в расположение джибутийских войск. Полевой армейский лагерь состоял из трёх казарм, стоящих на ровной площадке, почти в середине пустынной местности, и расположенных буквой "П". Вокруг казарм были разбросаны в совершенном беспорядке подсобные помещения.
Сам посёлок Мулуд находился чуть дальше по дороге в пяти километрах от армейского лагеря. Группу советников решили расквартировать в самом центре Мулуда, в доме, построенном когда-то ещё советскими специалистами, а до приезда советников его занимали представители местной администрации, они покинули свои апартаменты из-за близости театра военных действий. Наши ребята оставили танки и один из бронетранспортёров на плацу между казармами, чем вызвали настоящий ажиотаж среди местных военных, а сами, погрузившись всей компанией на второй БТР, покатили заселяться в выделенные апартаменты в Мулуде.
Сам посёлок представлял собой жалкое зрелище. Кривые, узкие улочки, мусор гонимый ветром и домишки, с маленькими квадратными окнами, понятное дело, без стёкол. Стены домов сложены из кирпичей, сделанных из смеси глины, верблюжьего навоза и соломы, перемешанных в определённых пропорциях. На крышах солома или камыш (не понять), но у кого дома побогаче – куски железа. Надо сказать, что в Джибути нет дождливого периода, как в субтропиках или в джунглях Юго-восточной Азии, и пока что за всё пребывание здесь группы советников, а это почти три недели, с неба не упало ни одной капли дождя, так что протечки хлипким крышам местных жителей не грозили.
Местом очередной резервации советников было двухэтажное здание, добротно сложенное из обычного красного кирпича, с решётками, вмурованными в проёмы окон первого этажа, и пыльным, пустым и явно давно заброшенным вторым этажом. Из здания был ещё один выход во внутренний дворик, огороженный забором из профлиста, где находился туалет по джибутийски (о котором было рассказано ранее) под открытым небом. Вода в поломанных кранах и электричество отсутствовали напрочь. Рам со стёклами в проёмах окон, по старой, доброй джибутийской традиции, уже не было. Зато на окнах висели выцветшие на солнце полотнища, изображавшие собой занавески, что было весьма кстати, – это неплохая защита от жгучего солнца и цепких глаз снайперов, если таковые появятся в окрестностях Мулуда. Война в двух шагах всё-таки. В тридцати километрах от Мулуда находился посёлок Гуэлиль, занятый отрядами боевиков ФВЕД, вот именно там-то и должны были развиваться основные боевые действия, к которым и готовилась советская бронетехника.