Вечный. Черный легион

Ведьма

Сея, точнее ее первое земное воплощение по имени Альда, появилась на свет в далеком одна тысяча триста тридцать девятом году от Рождества Христова в провинциальном Пуатье как раз накануне будущих сражений великой войны, которую потом историки уважительно обзовут Столетней. Кто-то может заметить, что средневековая Европа, один из материков планеты Земля, была не самым лучшим местом для формирования личности маленькой пиктонской девочки. Но именно это место Сея помнила лучше всего. И именно это время вспоминала с нежностью, несмотря на злую судьбу и скорую кончину своей предтечи. Простая деревенская жизнь, пусть по колено в грязи, пусть с постоянными мыслями о пропитании, была прекрасна. Детство закончилось быстро, а юность еще быстрее. Когда Альде исполнилось восемь, от чумы умерли ее отец и трое старших братьев. Ее мать, оставшись с двумя детьми на руках, вынуждена была с утра до позднего вечера работать прачкой, и Альда разрывалась между помощью матери и присмотром за четырехлетним братом. Девочка по какой-то чудесной случайности избежала повсеместной оспы и к пятнадцати годам превратилась в местную красавицу. Даже бедность и полуголодное существование не могли отвратить от нее заинтересованных взглядов молодых мужчин, особенно не привыкших отказывать себе в удовольствии и гордо называющих себя рыцарями – «защитниками всех униженных и оскорбленных».

В конце сентября крестьяне не бедствовали, им было чем оплатить работу прачки, и ранним утром Альду и ее мать можно было застать возле небольшого омута, образовавшегося на крутом повороте жиденькой речки, скорее даже бойкого ручейка. Утоптанная тропинка, позволяющая путнику спуститься к ручью, и стала, наверное, той последней чертой, ступив на которую Альда, несущая на плечах длинное коромысло с ведрами, наполненными выстиранным бельем, нос к носу столкнулась с оруженосцем сэра Уильяма де Браоза, спешащего вниз с тяжелым глиняным кувшином за плечами. Оруженосец присвистнул и, сбросив с плеч пустой кувшин, ухватил девушку за волосы и потащил наверх. Сэру Уильяму, прикрывающему намедни левый фланг отряда, которым командовал сам Черный Принц, в тот же день пленивший Иоанна Второго, пару раз хорошо прилетело палицей прямо по металлическому забралу. И теперь он, время от времени чуть не падая со своего седла, возглавлял скромный обоз из четырех телег, доверху нагруженных захваченным на поле боя скарбом, и направлялся в сторону Ла-Рошель с единственной целью не растерять по дороге ничего ценного. Слуга выволок растрепанную, орущую и царапающуюся девчонку из кустов сочного репейника и швырнул к ногам лошади своего лорда. Уильям одобрительно кивнул и жестом показал, чтобы девушку связали и заткнули рот. Спотыкающаяся и мычащая от горя мать, пытавшаяся ухватиться руками за стремя лошади английского рыцаря, получила наотмашь ножнами по лицу и, скорчившись от боли, выплевывая выбитые зубы, упала в придорожную пыль…

Богиня обладала феноменальной памятью, но даже она уже не помнила (а может, просто не хотела?), о чем она просила святую Радигонду, покровительницу Пуатье и окрестных местечек, когда в редкие праздничные дни бросала робкие взгляды на соседских деревенских мальчишек. Может быть, она просила о рыцаре? Статном, сильном, красивом, в блестящих доспехах и на боевом коне? Поверьте, судьба всегда исполняет все наши желания, поэтому будьте внимательны и осмотрительны, когда высказываете их вслух. И тем более осторожны, когда обращаетесь при этом к Всевышнему…

Обоз сэра Уильяма, добравшись до Ла-Рошель, был вынужден задержаться там на пару недель. Черный Принц – Эдуард Вудсток, вырезав на поле боя при Пуатье значительную часть дворян, приближенных к французскому трону, и захватив в плен самого короля Иоанна, заключил с разгромленными французами очередное перемирие. Корабли, отплывающие с материка на остров, были переполнены добычей – победители спешили увезти награбленное домой. Каждый день задержки заканчивался вечерними пьянками, кутежом и мордобоем (в смысле дуэлями), то есть никому не нужными, но неизбежными дорожными расходами. Молодая девица оказалась в этой ситуации очень кстати, и ожидание корабля позволило рыцарю не просто приятно провести время, но и снять ненужное в его возрасте и положении напряжение. Мигрень, случившаяся после контузии, больше не донимала, и он готов был предстать перед своей супругой графиней Эммой Беатрисс де Браоз во всем своем блеске и величии. Эмма, в свою очередь, слыла женщиной разумной и не требовала от мужа большего, чем мог бы от него потребовать ее дядюшка-епископ или даже сам Черный Принц, но то, что преданному и доблестному мужу позволено на войне, не может быть позволено в ее постели. Однако вернувшийся домой рыцарь не собирался забывать о молодой француженке и продолжал периодически захаживать на кухню, куда ту определили посудомойкой. Супруга была не на шутку рассержена. Нет, Эмму не терзало чувство ревности, но упорно расползающиеся по дворцу слухи о пристрастии графа негативно сказывались на ее собственном реноме. Через полгода этих мытарств, в очередной отъезд сэра де Браоза в Лондон ко двору его величества Эдуарда Третьего, «наглая посудомойка» была объявлена ведьмой и признана виновной в колдовстве и заговорах, в частности в чародействе в отношении самого графа. Несмотря на настоятельные требования Беатрисс немедленно казнить это дьявольское отродье, дядюшка графини, епископ, настоятельно порекомендовал сначала обезобразить ее лицо и бросить в подземелье замка. Тому были две причины. Во-первых, казнь кого-либо в графстве в отсутствие графа последний мог трактовать как измену, а во-вторых, ведьма оказалась беременной. Конечно, под пытками она призналась во всем, в чем ее обвиняли, по крайней мере, отчаянные крики и мольбы на дикой смеси двух языков пытавшие ее приспешники божии трактовали именно так, как того требовала графиня. Сэр Уильям, вернувшись во дворец, не был особенно удивлен произошедшим и, побеседовав с дядюшкой Эммы наедине более трех часов, полностью подтвердил легитимность предпринятых супругой мер.

Альда скончалась при родах через три месяца сидения на цепи в подземелье замка и под пристальным взором охраны дворца. Новорожденная девочка была на редкость молчалива и, в отличие от других грудных младенцев, уже по истечении первой недели пребывания на этом свете умудрялась очень внимательно рассматривать своими карими газами все, что творилось вокруг нее. Кормилицей ей назначили молодую полнотелую повариху, молока которой хватало и на собственного ребенка, и на приблудную ведьмину дочь. Впрочем, малышку кухарки жалели, все прекрасно понимали суть произошедшего и смерть ее матери называли не иначе как избавлением от мук, посланных несчастной Всевышним за чужие грехи. Уже в четыре года молчаливая и внимательная Кэтрин помогала кухаркам и профессионально ориентировалась не только в съедобном, но и в несъедобном. Летом работницы выходили в леса, прилегающие к замку, где собирали ягоды и полезные травы. Малютка удивляла женщин своими познаниями в свойствах лесной растительности, а также безошибочно находила медоносные пчелиные дупла. Граф с графиней нажили двойню и уже забыли о неприятностях, накликанных на их родовое гнездо сэром Уильямом. Казалось, мир вокруг будет вечно благоухать счастьем и благоденствием, но это был всего лишь очередной мираж.

Как-то утром замок огласился визгливыми криками оруженосца сэра Уильяма. Заглянув в спальню к графу с целью забрать ночной горшок благородного рыцаря, тот наткнулся на хладный труп своего господина, который валялся на каменном полу в неестественно скрюченной позе, с выпученными глазами и запекшейся коричневой пеной на плотно сжатых губах. Его благоверная супруга возлежала на перине с изодранной простыней в окоченевших руках. Причину произошедшего установить не удалось, поговаривали, однако, что сам дьявол явился ночью в замок и прибрал к рукам хозяев. На отпевании в небольшой часовне, толкаясь между любопытной челядью и приезжими родственниками, маленькая Катерина пустила скорбную слезу и шепотом по-французски прошипела себе под нос:

– Жаль графа. Господи, как ты мог так быстро избавить этого урода от мучений? Они со своей супругой были достойны большего…

Совещание маленьких старцев

Стацин на цыпочках, шурша накидкой, поднимающей с каменного пола облачка пыли, прошел в сторону кухни. Его присутствие здесь было совершенно необязательно, поскольку цех полностью автоматизировали, и даже доставка готовых блюд и химический анализ поступавших продуктов осуществлялись без привлечения человеческого персонала. Тем не менее Стацин еще сто лет тому назад так привык заходить в бывшую пробочную перед каждой подачей пищи наверх, в купольный зал, что время от времени забредал сюда в задумчивости. Однако сегодняшнее посещение кухни, не охваченной сенсорами наблюдения и интерпретации образов системы охраны внутреннего периметра дворца, было неслучайно.

– Что теперь?

Длинная кашая насыщенного оранжевого цвета, похожая на висящий в прихожей на вешалке дождевик, пошевелилась в темном углу, в том самом, из которого донесся настороженный глухой голос секретаря Совета посвященных. Монах Уроп был несколько моложе Стацина, но разрыв в возрасте в десять лет никак не влиял на разницу в их жизненном опыте. Стацин положил ладонь левой руки себе на горло, и вживленный в его предплечье коммуникатор произнес механическим голосом, оставляя равные паузы между сказанными словами:

– Да ничего. Все как обычно. Неделю будет трахаться, потом объяснит мальчику его роль в своем новом проекте и отправит куда подальше, чтобы не путался под ногами… Она всегда умела совмещать приятное с полезным.

Стацин аккуратно пододвинул к себе высокий стул и, опираясь на подлокотники, втащил свое тело на сиденье.

– Распространить нашу систему воспитания на отпрысков правящих элит в центральных мирах конгломератов и тем самым обеспечить скрытое влияние Ордена на новое поколение будущих сильных мира сего – смело, но вполне предсказуемо. Ты ведь сам видишь, что все наши потуги экономической экспансии до сих пор не дали того результата, на который мы рассчитывали. Иметь конкурентоспособный продукт, как сырьевой, так и интеллектуальный, совсем не значит выйти с этим продуктом на рынок, сложившийся и хорошо оберегаемый главными его игроками. «Свободная конкуренция» как и «равные возможности» – обычный миф для обывателей. На деле рынок – это закрытый и самый охраняемый клуб, куда нет хода не только простакам снизу, но и авантюристам со стороны. Но при этом сотням молодых монахов придется покинуть пределы Ордена. Это приведет не просто к ослаблению контроля над ними, а к формированию совершенно нового поколения нашей элиты. Как она решилась на этот самоубийственный шаг, сам не понимаю. Что она потом с ними делать будет? Резать, что ли?

От одной этой мысли Стацин зябко передернул плечами. Как бы вульгарно ни звучало, но с нее станется. Это он понимал, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой.

– Сформируется дефицит квалифицированной молодежи внутри системы, на этом фоне Матери придется положиться на Совет посвященных во многих вопросах управления Орденом. Это наш шанс постараться все изменить или наконец избавиться от нее самой!

Уроп инстинктивно придвинулся вплотную к собеседнику. Он был отпрыском другой богини и одним из тех, кто был знаком с древними документами архива, спасенного монахами после смерти двух последних вечных матерей, уничтоженных Сеей. Он же вместе со Стацином вот уже более тридцати лет вынашивал план избавления Ордена от его бессмертной ведьмы.

– Эта тварь мне не мать! Но это так, к слову. Ты хоть раз за всю свою длинную жизнь мог уличить ее хоть в одной значительной ошибке? Все ее «промахи» рано или поздно оборачивались глубоко продуманными и прекрасно подготовленными последствиями. Поверь мне, Совет ей больше не нужен. Чем больше мы тянем время, тем меньше остается у нас шансов на успех. За последние сто лет она обложилась системами безопасности так плотно, словно это не дворец, а приграничный бастион. И если еще двадцать лет назад ее увлечение интеллектуальными системами выглядело смешным, то теперь я понимаю, как глубоко заблуждался. Система безопасности, система наблюдения и интерпретации, система индивидуального обучения и контроля – все это туфта для молодых посвященных. Эта ведьма давно преступила древний закон и создает персонифицированный искусственный разум. Неужели ты этого не видишь? Нужно было еще при последнем перерождении объявить ее Обретшей Последнее Бессмертие, а ребенка утопить в бассейне.

Стацин убрал ладонь с шеи и демонстративно постучал пальцем по своему лбу. Устало отодвинулся от излишне эмоционального друга, проверил, насколько плотно закрыта дверь в комнату, и только потом снова поднес руку к горлу.

– Сколько человек сейчас сидит перед тобой? А сколько входит в Совет посвященных? Самому молодому советнику едва исполнилось пятьдесят, но у каждого за плечами не только университеты большого мира. Ты ведь не хуже меня понимаешь, что будет после убийства богини: они пожмут тебе руку, а потом публично казнят либо вообще отдадут на растерзание во второй или третий круг, где монахи порвут тебя на клочки как отступника. Советникам, как и всем еще живущим, не нужны конкуренты. Они, как, впрочем, и ты сам, привыкли быть избранными и не видят причин менять свои привычки. Смешно наблюдать за «почками», которые надеются улучшить организм, удалив из него «сердце». Ты зациклился на ведьме, а чего ты хочешь на самом деле? Власти? У тебя ее мало? Тебе претит ее попечительство? Не желаешь ли поинтересоваться у нашей «паствы», у «овечек» с Гернетона, ты сам-то им нравишься? Или, быть может, под твоим руководством Совет сделает их жизнь более счастливой? Брось…

Стацин вытер выступивший на лбу пот и, бросив на собеседника грустный взгляд, скривил на изрезанном морщинами лице ироническую улыбку.

– Богиня более пятисот лет умудрялась водить за нос не только свору жадных и голодных до власти сыновей, но и гораздо более опасных для нее ныне почивших «подруг» Хлою и Эстампу. Три тысячи лет она из воплощения в воплощение вырабатывала механизмы защиты как от внешних, так и от внутренних угроз. И поверь, мы с тобой знаем об этом так мало, что лучше использовать слово «ничего». Она так хорошо научилась манипулировать нами, что больше боится бездетности, или неожиданной старости, или вырождения от внутриродового спаривания. Нужно ждать, ждать и терпеть, готовить последователей. Какой бы опытной и проницательной сволочью она ни была, она просто человек и рано или поздно должна совершить роковую ошибку.

Уроп резко отстранился, поднялся со стула, и его щуплый силуэт направился в сторону выхода из комнаты. Уже распахнув дверь, он гневно бросил через плечо:

– Вот и ты находишься под ее чарами, тебе проще рассуждать о ее превосходстве, а не бороться с гадюкой, выродками которой мы все являемся. Я прожил достаточно, чтобы наконец умереть. Но сделать это я хочу с окровавленным мечом в руках, а не на мягком диванчике возле искусственного камина.

Стацин укоризненным взглядом проводил удаляющуюся по коридору фигуру Уропа. Тот всегда был резок в суждениях и неосторожен в оценках. Странно, что ведьма именно его назначила на роль центральной фигуры в Совете. А впрочем, ничего странного. Там он на виду, как и все его любимчики из посвященных. Не стоило соглашаться на эту встречу, ох не стоило.

Собственную причину желания избавиться от ведьмы он осознал и обдумал давно, и это не было ни местью, ни ненавистью обиженного ребенка, ни стремлением к собственному возвышению и величию. Необходимость подобного шага полностью овладела им, лишь когда он детально проанализировал «архив», а фактически историю жизни одной из ее соратниц – Хлои. Он прекрасно понимал, что Орден нужен Сее до того момента, пока она не реализует свою мечту и не создаст то, чему она и ее подруги посвятили все свои бесчисленные жизни. А потом… Потом весь этот мир, его мир, будет принесен в жертву ее безмерным амбициям. План избавления Ордена от богини Стацин продумывал уже не один десяток лет и считал его самым приемлемым из возможных вариантов: единственный способ убрать свою мамашу и при этом не развалить Орден, не скатиться до банальной резни – это подменить ее на другую девочку. Сделать такое с новорожденной было реально только при рождении двойни, а еще лучше тройни. Выделить среди родившихся близняшек несущую в себе сознание предыдущих реинкарнаций было нетрудно, все богини вне зависимости от наследственных признаков имели почти черную радужную оболочку глаз. То есть среди новорожденных именно ребенок с темно-карими глазами будет являться преемником сознания предыдущего поколения. Но во время родов к охране дворца привлекалось столько рядовых фанатиков Ордена, что просто подменить новорожденного ребенка было практически невозможно. В первую очередь потому, что ни одна женщина, девушка или девочка на сотню миль не допускалась к дворцу. Это очень жестко отслеживалось и пресекалось всеми возможными средствами, находившимися в распоряжении ведьмы. На весь период родов и еще как минимум полгода после них Совет посвященных практически отстранялся от руководства первичной структурой Ордена, а его отдельные подразделения управлялись мастерами второго и третьего кругов. Во дворец не мог проникнуть никто, а за нормальной работой ГИУС – глобальной информационно-управляющей системой – дистанционно наблюдали бойцы Черного легиона. Единственная возможность повлиять на процесс становления очередной реинкарнации заключалась в нелегальном проникновении и установлении контроля за самой ГИУС. Именно на этом настаивал Уроп. Сам Стацин отчасти был с ним согласен, но считал, что без подходящей замены это бессмысленно, поэтому надеялся дождаться двойни и действовать наверняка.

Постановка задачи

Осунувшийся, с темными мешками под глазами и побелевшими плотно сжатыми губами, Вагнер сидел на широком шезлонге перед объемным изображением структурной таблицы нового проекта, частью которого ему предстояло руководить. Выделив и развернув перед собой вкладку с финансовым сектором, он непроизвольно сморщил лоб и отчаянно вздохнул. Не заметив, как на открытую веранду, примыкающую к абсолютно гладкому зеркалу небольшого горного озера, отплевываясь, фыркая и размашисто стряхивая воду с волос, серебристым фонтаном разлетающуюся вокруг стройной фигурки, вынырнула его госпожа. Просеменив по теплому граниту, она прыгнула в соседний шезлонг и тут же начала ломать на голомониторе сгруппированный Вагнером рисунок зависимостей отдельных направлений проекта.

– Страшно?

Вагнер моргнул покрасневшими от недосыпа глазами.

– Нет, но…

– Даже не сравнивай это со стандартными выкладками. Спотовых сделок на этапе старта проекта не будет вообще. Мы выкупаем уже готовый бизнес и переформатируем его в течение полугода. В качестве официальных владельцев будут фигурировать только инсайдеры. Легенда для них и их денег отрабатывается уже больше десяти лет. Все чистое, не задет ни один офшор. Пусть копают, сколько хотят. Мы знаем, с кем имеем дело. Минфин САК тот еще орешек, но и на старуху найдется проруха…

Вагнер постарался не подать виду, но заметил, что при этих словах Сея внимательно осмотрела свое тело в большое зеркальное панно, хрустальной стеной отделяющее веранду-причал от гостевой части дворцового крыла.

– Сама контора, которую мы приобретаем, – «New American Preparatory School» – имеет несколько длинных и бесперспективных кредитов. Нам это удобно, мы начнем нашу рекламу в определенных, интересующих нас кругах с того, что реструктурируем эти кредиты в «Ершалаим Сити Банк». Да, это было непросто, но договоренность уже достигнута. В общем, тебе нужно хорошо делать на Нью-Вашингтон то, что ты уже научился хорошо делать в Ордене… – Сея потянула Вагнера от экрана голомонитора за рукав расстегнутой белой рубахи. – Тебе нужно познакомиться с очень многими людьми в САК, но делать это ты будешь за рамками профессиональной деятельности. Закрытые клубы, спорт, благотворительные мероприятия, когда, где и с кем – все это описано во вступительной части инструкции по твоей адаптации на планете. Наши люди, твои будущие подчиненные, уже работают над этим и, насколько мне известно, вполне успешно. Сам решишь, кто из них впоследствии останется в проекте, а с кем ты сочтешь необходимым расстаться. Все в твоих руках, милый…

– Я никогда не работал с девочками…

Богиня, ловко подпрыгнув и повалив посвященного на шезлонг, оседлала его сверху.

– А сейчас ты чем занимаешься?

На свежем, румяном лице нарисовалась обворожительная улыбка. Глаза при этом оставались холодными, казалось, что в их глубине скрывается черная бездна, у которой нет ни дна, ни берегов, ни начала, ни конца.

– Группы девочек начнем формировать на три-четыре года позже, когда обучающая система адаптируется к нюансам базовой психологии САК. Через десять лет в этой школе будут учиться отпрыски самых представительных семей не только Нью-Вашингтона, но и всей американской элиты. Мы начинаем проект в Американском Союзе именно потому, что здесь любые, даже самые неожиданные, но блестящие достижения мгновенно становятся достоянием заинтересованных сторон и отслеживаются еще на этапе становления.

Сея нависла над посвященным и, точно голодный вампир, впилась в него губами, слегка покачивая при этом телом и все сильнее вдавливая его своими распахнутыми бедрами в лоно шезлонга.