«Спасибо, вы меня просто спасли!» – вымолвил он, отряхиваясь от пыли, но все еще валяясь на асфальте. Айзек предложил оборванцу подыскать какой-нибудь ночлег, чтоб снова не стать жертвой малолеток. Но тот ответил, что сделать этого не может, ведь у него нет ни пенни, а для большей убедительности он вывернул карманы перепачканных заношенных джинсов. «Ты, верно, голоден?» – спросил смягчившийся сердцем старикашка.
«С утра во рту не было ни крохи», – и бездомный жалостливо облизнулся на яблоко, торчавшее из авоськи. Но профессор предпринял иной шаг и привел тощего как скелет парня в столовую своего дома. Присаживайся, чуждый гость, сегодня тебе улыбнулась удача. Только после второй порции лазаньи, которую буквально накануне сготовил приехавший с женой «итальянишка», удачливый бомж сообразил, что неплохо бы узнать имя своего благодетеля. Так они и познакомились, Айзек и Дэнни.
Мистер Брендон разрешил парнишке заглянуть и на следующий день, ведь при всей его «любви» к итальянской культуре, он бы к лазанье и пальцем не притронулся. А ведь нехорошо, пропадает продукт. И Дэнни, разумеется, пришел. У него итальянская кухня явно не вызывала отвращения. Ему было всего лет двадцать, но на первый взгляд и не скажешь. Такой запущенный человек, каких еще поискать. Наверняка от него воняло, как и от всех бездомных, вот только Брендон не чувствовал, за последние месяцы постоянных экспериментов в подвале с затхлым воздухом, пропитанным смрадом реактивов, обоняние совсем притупилось. В этот день он еще узнал, что Дэнни был дальтоником. И не какой-нибудь дихромат, нет, монохромазия, то бишь, полное отсутствие цветовосприятия, в чистом виде. Таких людей профессор еще не встречал, а Дэнни так и ушел в красноречие, описывая эту свою особенность. С его слов аномалия эта не такая уж и редкая, вон, дочка мэра и та цветов не различает. И … и младший сын губернатора тоже. А вот откуда он знал эти факты, одному Богу известно. После обеда они, как профессору казалось, расстались навсегда.
Айзек Брендон снова никак не мог заснуть. В последних экспериментах его стабильно преследовали неудачи. Он размышлял над тем, как же найти золотую жилу научных открытий. Ведь когда-то у него таковые уже были. Ох, он и забыл уже ту радость, сладостный ни с чем несравненный привкус успеха. И тут его осенило. Да-да, именно осенило. И теперь он уже не мог спать по иной причине. Ах да, и вы же знали, что ученые тоже имеют склонность делить шкуру неубитого медведя? Фееричные картины вставали перед его мысленным взором. Несомненно, у него все должно получиться. Чего обычно желают себе люди? Славы, власти и денег. Но не совсем этого желал наш старичок, лежа в своей постели. Его мотивы были глубже. Да, деньги, бесспорно, нужны. Но даже не на себя любимого, не на свою счастливую безбедную старость. Шарлотта. Конечно, он думал о дочери. Подозрительный тип Морелли, вот уж сколько лет к ряду нарушающий спокойствие сна Брендона, может бросить ее в любой момент, и никто не угадает, в какой. Она ни в чем не должна нуждаться. Он обеспечит ее и своего маленького внука. Пусть он получит лучшее образование, пусть поступит в лучший университет страны. Ничего не жалко ради великих целей. Да, сейчас он подражает отцу и много рисует, но, как и великий Луи Пастер, он должен оставить свои художественные начинания и с головой погрузиться в необъятную и всепоглощающую науку. Это лучший путь для него, уж дедушка то уверен, и для успеха этой кампании он готов пожертвовать хоть целым состоянием, которое собирался сколотить.
Тем временем маленький Луи Морелли жил так беззаботно и счастливо, как и подобает детям его возраста, не ведая и не представляя, какое будущее готовит ему любящий дед.
В подвале профессора Айзека Брендона закипела работа. В зоомагазине он приобрел нескольких крыс, а еще раздобыл где-то драную кошку. Он возился над какими-то склянками, а животные в исступлении шмыгали носами, не понимая, для чего они могли пригодиться чокнутому старику.
И наконец у него что-то стало получаться, лицо озарилось классической ухмылкой. Пора переходить на новый уровень. А что, если он не захочет? Ну нет, такого быть не может. Сейчас самое главное – это найти его. И Брендон пошел искать. Это было нетрудно, бродяга как всегда сидел на дороге, ведущей к супермаркету. Это было выгодно, некоторые добрые люди иногда оставляли ему часть своих покупок: немного ветчины и хлеба, сыра или яблок – так он и не помер с голоду даже в самые жестокие времена. На этом месте они и заключили сделку, согласно которой Брендон обязывался кормить оборванца, а тот в свою очередь предоставлял свое тело на жертвенник великой науки. Нет, ничего опасного для жизни в этом не будет, как уверял его профессор. Человеку, у которого нет ни крова, ни пищи, показалось, что терять ему уже нечего, а так хоть желудок будет стабильно полон, на тот момент это была вершина его вожделенных потребностей.
Но сначала Айзеку требовалось проверить, насколько бродяга соответствует требованиям, а потому он притащил его в свой излюбленный подвал и приказал ничего, ничего не трогать и не переставлять. «Ладно, ладно», – отвечал Дэнни, поднимая обе руки так, словно перед ним был офицер полиции. Детальному анализу и скрупулезному изучению подверглось все, что только могло: кровь, слюна, ушная сера и даже сперма. Ученый глубоко удовлетворился результатами и заключил, что Дэнни – просто находка. Несмотря на свою чрезмерную худобу он был здоров как мул. Чист от наркотиков, сух от алкоголя, венерические заболевания неведомы ему – в общем, бомж, каких поискать.
Конечно, Дэнни не мог предположить, насколько ценен Брендону, именно он, а не кто-то другой. Заменить его при всем желании не смог бы никто, но профессор постарался не дать бродяге осознать свою важность в его исследованиях, чтобы тот не попытался выдвинуть новых требований. И он не пытался, довольствуясь теплыми обедами.