– Когда я там шёл, никакого тела не было. Отец, мне кажется, что те, кто учинил резню, пришли по моим следам. Если бы я нормально себя чувствовал, то заметил бы слежку, а так… – Ангел за правым плечом сокрушённо закрыл лицо ладонями.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь постукиванием пальцев Гаэтано по дереву подлокотника.

– А где же ты своё оружие растерял? Ведь раньше с луком никогда не расставался.

– Не помню. Наверное, пока по лесу блуждал, где-то забыл. Я же почти в бессознательном состоянии был. – Слова, перечёркивающие истину, срывались с губ всё проще, словно сами по себе, без участия говорящего. Но от этого не становилось менее больно и неприятно.

Тяжёлый вздох кардинала не предвещал ничего хорошего. И действительно последовавшие слова заставили сына главы инквизиции вздрогнуть:

– Чезаре, сколько раз я тебе говорил: не пытайся делать то, к чему у тебя нет способностей. Врать ты никогда не умел.

Мальчишка опустил голову, уставившись в пол, не зная, какое чувство в нём сейчас сильнее – стыд от собственного вранья или страх перед неминуемой расплатой. Чёрный омут собственной никчёмности, грешности, вязкая топь предательства разрастались в душе, грозя поглотить её целиком. И не осталось почти ничего от наивного мальчика, считавшего себя правдивым. Лишь ангел-хранитель боязливо подбирал крылья, боясь испачкать белоснежные перья в болотной жиже.

– Сядь! – резанул ухо властный голос Гаэтано, и Чезаре опустился на неудобный (не чета личному креслу кардинала!) походный стул. – Теперь я расскажу, как всё было. Если что-то перепутаю, то ты меня поправишь, сынок. Итак, – инквизитор плеснул себе в бокал вина и пригубил; на этот раз напиток не кислил, – ты был в плену. Это очевидно. Во-первых, с такими ранениями без посторонней помощи ты бы не проходил и до вечера, не говоря о двух сутках. Во-вторых, не верю, что оборотни не учуяли запах крови. Даже если, как ты говоришь, их тропы остались в стороне, то они пошли бы по твоему следу. Верволки – хищники, инстинкт охоты у них в крови, и они никогда не дадут скрыться подранку. В-третьих, мальчик мой, насколько я тебя знаю, лук ты не бросил бы ни за что на свете. Значит, его отобрали. А самая главная нестыковка у тебя в том месте, где ты добрёл до моего особняка. Ну, ведь не было у тебя с собой никаких лекарств, когда Марко тебя в тоннеле поймал. И бинтов не было. Только не надо говорить, что ты к тому времени уже и повязки успел сменить. Это я привёл в пример самые очевидные доказательства твоих фантазий. Мне продолжить перечисление?

Чезаре подавленно молчал.

– Не возражаешь. Уже хорошо. Продолжаю историю. Оказавшись в плену, ты рассказал оборотням или, что более вероятно, главенствующему над ними магу… как его? Конрад, кажется?.. о секретном ходе в Ватикан. Скорее всего, этим ты купил себе жизнь. Ночью ты привёл их в резиденцию, вся охрана была убита. А ведьмы-то там и не оказалось. Я специально приказал её в своём доме держать, чтобы Марко за ней наблюдал. Не представляю, как вы догадались, что пленную магичку следует искать там. Однако в чью-то светлую голову эта мысль пришла. И ты прошёл в дом, чтобы через заднее крыльцо впустить еретиков, потому что знал – тебя никто не посмеет остановить. Разве только Марко, но он к счастью не попался на пути. А простым слугам и в голову не пришло, что неоткуда взяться моему сыну ранним утром в Ватикане. Ещё один неясный для меня момент, почему вы не пошли вызволять ведьму сразу же. Зачем было скрываться в тоннеле? Может, удовлетворишь моё любопытство? Или будешь утверждать, что я не прав?

Мальчишка к моменту завершения тирады кардинала уронил голову на руки, заслонив горящее лицо ладонями. Он начал говорить очень тихо, без конца запинаясь:

– Да, отец, ты правильно догадался… почти обо всём. Только… я не просто смерти боялся. Если бы речь шла исключительно о моей жизни, то, поверь мне, я бы предпочёл сдохнуть. Но… этот маг… Ты не представляешь, что он может сделать с человеком. Я, пока в бреду был, упомянул твоё имя… они сначала хотели с тобой поторговаться, но потом… я проговорился про тоннель. Не понимаю, как это произошло… А после… – Он вскинул пронзительный взгляд на Гаэтано. – Он мне мозги просто наизнанку вывернул! Отец, ты не понимаешь, как это больно и страшно! Конечно, я всё сказал. И привёл их в Ватикан. Я… пытался сопротивляться, правда! Но не смог, сил не хватило… а может, смелости.

Гаэтано чувствовал, как внутри глухая ярость соединяется с безысходностью. Гнев на сына, который, как ни крути, а предал все идеалы и цели инквизиции, пусть даже не по собственной воле, готов был вот-вот вырваться, разрушая его жизнь. Всего одно слово… Доказательства слишком очевидны, да и признался он только что.

– Почему ты не попросил помощи у охранников моего особняка? Ты ведь по доброй воле пошёл на обман и впустил врага черным ходом.

– Я… клятву дал, – голос Чезаре стал почти совсем не слышен. – Пообещал, что помогу им выбраться с территории Ватикана. Они не знали, что ведьму держат в твоём особняке. Я сам об этом только сегодня утром услышал.

– Поклялся?! – Кардинал задохнулся от возмущения. – Ты понимаешь, что говоришь?! Поклялся помогать еретикам?!

По плечам мальчишки пробежала волна дрожи.

– Прости, отец…

Серо-зелёная глубина глаз сверкнула, как переливы солнца на морской волне. И черты смазались, напоминая кардиналу о том, чего он не хотел вспоминать. «Как же ты похож на мать… Не думал, не гадал, что сходство окажется не только внешним, что ты повторишь её судьбу, проиграв свою душу Дьяволу. Может, ты не виноват? Скажи что-нибудь, что смягчит твою вину…»

– Почему? – лицо Гаэтано исказила с трудом сдерживаемая внутренняя боль. – Почему ты это сделал?

– Я сам не совсем понимаю. В первую очередь, конечно, боялся за свою жизнь. В горячке боя – готов на смерть пойти, не раздумывая. А когда появился хоть малейший шанс выжить… Но это не единственная причина. Кроме мага был ещё один, Влад. Он точно человек. Только странный какой-то… Одет чудно, говорит не по-итальянски, но смысл слов понятен… Он мне жизнь сохранил, хотя любой на его месте меня бы прикончил. Влад очень любит магичку, которая в плену была. Не знаю… жалко мне его стало, что ли. Решил отплатить за добро добром. Вот и получилось с этой клятвой… Пообещал вывести его из Ватикана скрытно, чтобы поменьше наших пострадало. В тот момент мне это казалось правильным. А сейчас… уже не знаю…

«Где-то я уже подобное слышал, – напряг память глава инквизиции. – И про одежду необычную, и про странности всякие…»

Кардинал тяжело вздохнул:

– Иногда я забываю, Чезаре, как ты ещё молод. Веришь, что абсолютно все люди добры. А ведь существует немало таких представителей рода человеческого, которые не только нечисти помогают, но и душу Сатане продают. И клятва, данная еретику, не является обязательством. Ты как честный католик должен был их выдать.

Юноша помотал головой:

– Преступить клятву – грех. Если я так сделаю, то чем я лучше их?

– Нет, мальчик мой, вот помогать нечисти – это поступок, способный ввергнуть тебя в геенну. С еретиками нужно бороться всеми доступными способами. В данном случае цель оправдывает средства.

Чезаре нервно сглотнул и спросил:

– Что ты со мной сделаешь? Ведь я виноват в гибели стольких людей…

Кардинал, оттягивая ответ на вопрос сына, медленно отхлебнул из бокала, наслаждаясь букетом вина. «От кого же я слышал это имя? Влад. Совсем недавно. Не больше недели назад», – Гаэтано чувствовал, что вот-вот поймает вёрткую мысль за хвостик. Озарило его внезапно, всплыли в памяти кабинет, доклад Лоренцо, рассказанный им эпизод про подозрительного арестанта, сбежавшего из римской тюрьмы.

Чезаре растерялся, когда вместо ожидаемого приговора услышал вопрос совсем на другую тему.

– Опиши внешность этого человека. Как ты говоришь, его зовут?..

– Влад. Невысокий, лет двадцати шести-двадцати семи, русоволосый. Шрам через левую бровь, – Чезаре перечислял приметы бойко, помогала идеальная зрительная память стрелка. – Коренастый такой. Глаза серые. И взгляд, как у лучника, вот только стрелять толком не умеет. Непонятно…

Гаэтано кивал после каждой фразы, словно слова сына подтверждали какие-то его предположения.

– И по-итальянски не разговаривает?

Мальчишка задумался над вопросом не на шутку, подробно припомнил свои ощущения.

– То, что он говорил, мне было понятно, но это точно не латынь и не итальянский. Как будто смысл прямо в голове возникает. Как будто он колдовал, но это невозможно, Влад – обычный человек. Что я мага не распознаю, что ли?

Когда разговор ушёл в сторону от событий пленения, Чезаре оживился, и речь полилась спокойно, без мучительных пауз.

– А в чём он был одет? – продолжал допрос глава инквизиции.

– Одежда из необычной ткани – с разводами… Зелёными и коричневыми… Сверху плащ чёрный. – На лице мальчишки отразилось абсолютное непонимание, в чём связь между костюмом Влада и нападением на Ватикан.

Между бровями Гаэтано залегла глубокая кривоватая морщинка, как всегда случалось, если он обдумывал очень важный вопрос, решение которого никак не желало находиться. Он перекатывал в пальцах ножку бокала и, забывшись, расплескал остатки вина на мантию, но даже не обратил внимания на досадное неудобство. Чезаре сидел ни жив ни мёртв, ожидая решения своей участи, и с удивлением отметил про себя, что размышляет кардинал вовсе не о собственном непутёвом сыне, а о неизвестно почему заинтересовавшем его высокопреосвященство еретике.

– Монсеньор, срочные новости! Наши люди… – солдат осёкся и замер на пороге шатра, откинув полог. – Извините, вы приказали докладывать, если…

– Что? – Глаза кардинала сверкнули антрацитом, готовясь пригвоздить посланника к месту, если известия окажутся не слишком важными.

– Вы велели сообщить, если магичка появится. Так вот, наши отряды вступили в бой с оборотнями, которыми руководит светловолосая ведьма. Только что гонец оттуда прибежал.

– Спасибо. Свободен. – Солдат поспешил ретироваться. – Чезаре, иди расчехляй свой запасной лук. В этом бою нам будут нужны все силы. И позови ко мне Лоренцо, немедленно. Сам далеко не отходи, мне тебе ещё кое-что надо будет сказать.

Санктификатор давно не видел своего начальника в таком радостном беспокойстве. Кардинал прохаживался (если не сказать, бегал) по шатру, шевеля губами, словно занимался устным счётом. Лоренцо знал, что главный инквизитор любит просчитывать варианты решения сложной проблемы именно вот так, проговаривая их вслух самому себе или доверенному собеседнику.

– Монсеньор, вы звали.

– Садись, Лоренцо. Помнишь того задержанного во время облавы, который немым притворялся? – сразу взял быка за рога Гаэтано. – У которого ты сущность не смог увидеть?

Инквизитор молча кивнул и поднял бровь, дожидаясь пояснений. Пока что ему было непонятно, почему кардинал заговорил об инциденте пятидневной давности.

– Его ведь звали Влад?

Лоренцо пожал плечами:

– Так утверждал его сосед по камере. Сам этот «убогий» ни звука не произнёс. А что случилось, ваше высокопреосвященство? – Санктификатор уже слышал слухи, лесным пожаром разлетевшиеся по лагерю, о причастности Чезаре к убийствам в Риме и предполагал, что разговор пойдёт об этом.

Гаэтано наконец тоже опустился в кресло, морщинки на лбу разошлись и он улыбнулся:

– Одежда – в коричневых и зелёных разводах? Шрам через левую бровь, русые волосы?

Очередной кивок.

– А теперь следи за моими умозаключениями. Этот человек – в союзе с оборотнями, действует заодно с их магами. Сведения достоверны, Чезаре сообщил. Описание внешности и имя совпадают полностью. Первое: воевать на стороне нечисти – решение, мягко говоря, нехарактерное для человека без магических способностей. Второе: ты не смог прочитать его сущность, что крайне удивительно. Третье: по словам моего сына Влад говорит не по-итальянски, но окружающие его понимают. Значит, он пользуется магией или амулетом. Скорее, амулетом, поскольку сам вроде бы не колдун. То есть родной язык у него совсем другой. Четвёртое: появился сей пришелец… из леса. Пятое: неизвестная ткань одежды, необычная стрижка, незнакомый стиль драки (помнишь, ты упоминал, как он ловко вас раскидал?) – это мелочи, но если приплюсовать их ко всему остальному, то картинка получается… занимательная. Понимаешь, о чём я?

– Мир без Бога? – поражённо спросил Лоренцо. – Ваше высокопреосвященство, быть может, вы торопитесь с выводами? Всему этому существует более простое объяснение: иностранец, с амулетом-переводчиком, еретик, а возможно и полуоборотень. А я его не смог раскусить потому, что устал.

Глаза Гаэтано смеялись:

– Если все странности столь легко объяснить, то почему ты сразу догадался, что я имею в виду? Я не произнёс названия мира.

Санктификатор вскочил и забегал из стороны в сторону, точно как кардинал несколькими минутами раньше. В голове не желали умещаться новые открытия.

– Монсеньор, ведь их так давно здесь не было! Уже много лет!

– Семь, если быть точным. Не так долго.

– В последний раз, насколько я помню, ваше высокопреосвященство, безбожники так получили по рукам, что навсегда зареклись от попыток раскрыть порталы. Не верю, чтобы они опять решились на это!

– Всё может быть, Лоренцо… Все мы в руках Божьих. Этот человек нам нужен. Во-первых, необходимо больше выяснить о планах еретиков. Если они вновь зашевелились, то оборотни – не самая страшная наша беда. А во-вторых… ты не считаешь, что Влад окажется самым подходящим человеком для похода за Волчьим Рубином? Сядь в конце концов! Не мелькай перед глазами! – Гаэтано расплескал красное вино по бокалам и протянул один из них собеседнику.

Отхлебнув самую малость, санктификатор отрицательно покачал головой:

– За Рубином надо посылать того, кому мы доверяем. А тут пришелец из другого мира, еретик, воюющий на стороне оборотней… Не думаю, что это хорошая мысль, монсеньор. – Он отставил бокал на столик и привычно потянулся за чётками. Прохладные камушки под пальцами словно вздрогнули, узнавая руку хозяина, и кожу кольнуло ощущение силы.

В глубине души Лоренцо всегда считал, что не слишком-то санктификаторы отличаются от магов, преследуемых инквизицией. Конечно, все образованные люди знают в чём разница: колдунам могущество даёт Дьявол, а молящимся – Бог. Но почему-то выглядит это почти одинаково. Только вместо амулетов с изображениями языческих богов – чётки и распятие, а вместо заклинаний на забытых древних наречиях – символ веры. Когда-то Лоренцо ради любопытства выспросил у одного пленного мага все подробности эмоций, которые тот испытывал при колдовстве, и поразился – пьянящее чувство собственной власти над законами природы (вот и сейчас дрожью пробежало по кровеносным сосудам) идентично. Делиться своим озарением с другими инквизитор, конечно, не стал (так и самому несложно на костре очутиться!), и на его отношении к еретикам открытие никак не отразилось, но теперь Лоренцо предпочитал никогда лично не общаться с людьми, наделёнными магическим даром. Слишком велико было искушение исследовать, и слишком страшно – узнать больше.

– Мы не знаем, где находится Город Призраков, а пришелец живёт среди волков, ему не составит труда выяснить месторасположение артефакта.

– Ваше высокопреосвященство, ну как мы его заставим работать на нас? – тяжело вздохнул Лоренцо. – Дойдёт до цели, возьмёт камушек и ищи ветра в поле! Или вообще отдаст магу оборотничьему! Невозможно проконтролировать!

В глазах Гаэтано промелькнуло раздражение. Своего ближайшего советника глава инквизиции ценил именно за способность спорить и доказывать свою точку зрения, невзирая на чины, должности и положение оппонента (будь перед Лоренцо не кардинал, а сам Папа Римский или император, поведение ничуть не изменилось бы). Но порой данная черта характера откровенно бесила, особенно когда независимый санктификатор начинал скрупулёзно, методично развенчивать удачную по мнению Гаэтано идею.

– К любому человеку можно найти ключик. Для начала необходимо заполучить Влада к нам в руки, а там и посмотрим, где у него трещинка в душе. Может, власти хочет, может, за любимую боится, или ещё что…

– Утопия, монсеньор, – упрямо возразил Лоренцо. – Чем сильнее надавим на его слабость сразу, тем ненадёжней окажется результат. Как только он вырвется – сразу начнёт свою игру, а скорее всего ещё и отомстить задумает. Конечно, я видел его всего раз в жизни, но… не производит он впечатления слабака. Единственное, что теоретически возможно: если ему оборотни уже рассказали о Городе Призраков, то эту информацию будет несложно добыть с помощью пыток.

Санктификатор видел, что не на шутку разозлил начальника своими пререканиями, но отступать не собирался. «Нельзя же позволить совершиться такой авантюре! Кардинал всегда думает, что люди станут делать так, как ему выгоднее всего, но человеческие поступки невозможно просчитать. Если сам за себя не всегда поручишься, то что говорить о других… Как же его переубедить?»

– Лоренцо, давай не будем спорить, – всё-таки Гаэтано был отличным дипломатом и не позволил недовольству выплеснуться на подчинённого. – Пока мы не знаем про этого странного союзника оборотней ничего достоверного. Сидеть и гадать, сможем мы его использовать или нет – бессмысленно, пока хотя бы часть предположений относительно Влада не подтвердятся. Согласен?

Собеседник вынужден был кивнуть утвердительно.

– А чтобы убедиться, прав я или ошибаюсь… хотя бы о происхождении этого еретика… нужно взять его в плен и допросить. – Кардинал торжествующе улыбнулся, подумав, что вышел победителем в споре, не воспользовавшись своим главенствующим положением.

Гематитовые бусины щёлкнули друг об друга, а прищуренные глаза санктификатора метнули молнии. Он не собирался отступать.

– Ваше высокопреосвященство, вы собираетесь рисковать десятками жизней своих солдат лишь для того, чтобы попытаться, – Лоренцо выделил последнее слово, – захватить живым и невредимым какого-то человека, которого в лицо знаем только я да Чезаре. Человека, который может быть окажется пришельцем из Мира без Бога… И которого теоретически, но очень маловероятно удастся переманить на нашу сторону. Даже если все расчёты будут верны, то не факт, что двойному агенту удастся добраться до Города Призраков, найти там Волчий Рубин и донести его до Рима. И вы готовы пойти на такие жертвы, ваше высокопреосвященство? Ради эфемерных надежд?

– Именно так я и собираюсь поступить, – холодно ответил Гаэтано, и по тону сразу стало ясно, что он находится уже в последней стадии ярости, когда даже самым приближённым советникам рискованно продолжать настаивать на своём мнении.

– Это глупо, монсеньор! – в душном воздухе шатра, казалось, прошелестел порыв ветра, хлестнув по лицу кардинала ледяной свежестью, невесть откуда взявшейся летним днём. Тонкие пальцы Лоренцо, жившие как будто отдельно от остального тела, плясали на блестящих чёрных камешках, кожа начала слегка светиться.

– Лоренцо! Прекрати! – глава инквизиции стукнул бокалом по столу, сосуд жалобно звякнул.

Только сейчас поняв, что края ладоней нестерпимо горят, точно на них брызнули кипятком, санктификатор опустил глаза и остановил бег чёток. Руки ныли, а в висках приливными волнами шумела сила, не желающая уходить просто так, без применения к делу.

– Простите, ваше высокопреосвященство, – глухо пробормотал Лоренцо, сжимая и разжимая пальцы, чтобы унять боль. – Не знаю, что на меня нашло.

Гаэтано пристально вгляделся в лицо советника, но никак не прокомментировал случившееся. Просто повторил:

– Влада захватить живым и желательно не сильно раненым. Проведи инструктаж, опиши воинам его внешность. Думаю, среди оборотней не так много приземистых русоволосых мужчин со шрамом через левую бровь. Сам поведёшь отряд. Я сейчас поговорю с Чезаре. Мой сын с этим еретиком двое суток общался, авось, и сможет найти доводы, чтобы тот нам помог по доброй воле. Он пойдёт с твоими людьми.

Лоренцо покорно кивнул:

– Как скажете, ваше высокопреосвященство. Но я продолжаю считать, что игра не стоит свеч. Кстати, я наверное сейчас опять скажу дерзость, про Чезаре по лагерю ходят не самые приятные слухи. Что он предал нас и помогал оборотням. – Он сделал паузу. – Это не самым лучшим образом отражается на настроении в войсках.

– Объяви солдатам, что те, кто распускает ложные слухи, будут повешены по обвинению в подрыве дисциплины. Увидишь, боевой дух сразу поднимется. – Гаэтано внимательно посмотрел в глаза санктификатору. – А ты-то сам как считаешь? Предатель Чезаре или нет?

Лоренцо опять взялся за чётки – так легче думалось – и ответил не сразу:

– Я не знаю, монсеньор. Не хочется верить, что мальчишка мог сознательно перейти на сторону нечисти. Но, как говорится, всё бывает. В конце концов вам виднее, он же ваш сын. Если вы считаете, что он не предатель, значит, так и есть. Я могу идти?

Гаэтано махнул рукой, отпуская советника, а сам устало потёр веки. Вроде бы утро ещё, а после двух разговоров устал, словно неделю трудился без сна и отдыха. А это только начало… Сейчас опять Чезаре предстоит инструкции давать по поводу Влада. И ведь снова будут возражения, несогласия, споры. Почему нет ни одного человека, который не считал бы своим долгом посомневаться в приказе кардинала?

Глава 2.12

У Влада возникло отчётливое ощущение дежа вю: утренний лес, лук за спиной, неизвестность впереди. Правда, теперь он шёл в составе довольно большого отряда волков, а рядом шествовала, почти не приминая траву («И как ей это удаётся?!» – в который раз подивился парень), беловолосая колдунья. Выражение лица у Лионеллы было отстранённо-недовольным. Она так и не смирилась с тем, что Влад решил «присматривать за ней» в бою. Их недолгий, но бурный спор закончился тем, что парень понял – несмотря на внешнюю хрупкость и податливость, девушка способна до конца отстаивать свою независимость.

За прошедшие сутки, несмотря на то, что оба мага отсутствовали, потери среди оборотней были не слишком большими. Верволки под предводительством своих вожаков успешно сдерживали атаки инквизиции, не подпуская людей к домику Конрада. К несчастью, без магической поддержки они оказались абсолютно беззащитны против деустов и санктификаторов. Однако знакомый до последнего кустика лес и численное превосходство давали им такое преимущество, какое не была в состоянии перебороть никакая божественная магия.

На этот раз оборотни решили первыми начать наступление. Лионелла, собрав с утра пораньше матёрых волков, чётко, как бывалый полководец, распределила обязанности, и теперь несколько отрядов оборотней двигались прямо к лагерю инквизиции, рассчитывая на то, что удастся взять людей в окружение и перебить или хотя бы потеснить к границе дубравы. Сама магичка возглавила центральный ударный «кулак». Влад всё время совещания хмуро просидел на крыльце дома, подправляя оперение на стрелах. Он поймал себя на том, что руки уже автоматически проверяют натяжение тетивы, глаза привычно прищуриваются, чтобы солнце не слепило, а кожа ловит дуновение ветерка для верного взятия упреждения при выстреле. Комольцев был против, чтобы не оправившаяся после плена девушка шла в бой. Но Лионелла была непреклонна.

–Влад, – ворвался в размышления мелодичный голосок девушки. – Мы скоро подойдём к месту, где нам удобно принять бой. Несколько волков отправятся на разведку, спровоцируют столкновение и выманят инквизиторов на нас. Я думаю, ты с луком засядешь где-нибудь в сторонке, чтобы ударить во фланг противнику, когда они ввяжутся в битву со стаей. Они наверняка не ожидают, что с волками лучник.

–Знаешь что, – взорвался парень, – мне надоело сидеть в арьергарде, пока ты стоишь в первых рядах! Я не тыловая крыса, а солдат, между прочим!

Лионелла приостановилась, положила ладошку на грудь Влада, заглянула в глаза и сказала:

–А я и не буду в первых рядах. Я не воин, впереди пойдут те, кто по-настоящему умеет драться – волки. Место магов – в отдалении за их спинами. Не сердись, нам с тобой незачем лезть на мечи.

Комольцев понял, что, глядя в это милое красивое лицо, не в состоянии гневаться, он обнял Лионеллу, и отпустил только когда кто-то из оборотней невежливо откашлялся над ухом, заметил, что они с магичкой так и застыли в объятиях друг друга посреди лесной чащи, а стая, не в первое мгновение заметившая «пропажу», успела отойти на порядочное расстояние. Прервавший нежный поцелуй верволк смущённо почесал в затылке и ничего не сказал. Впрочем, его миссию можно было считать с успехом выполненной – предводительница оторвалась от любимого и со вздохом продолжила путь. Влад, вспомнив шёпотом пару простых русских выражений, побрёл следом.

Стрелы сами ложились в пальцы.

Тетива раз за разом хлестала по предплечью.

Солнышко, пробиваясь сквозь листву, щекотало уголок глаза, выжимая слезу, которую приходилось периодически смаргивать.

Перед взглядом кружился бой. Простой и незамысловатый в своей кровавости. Крупные серые звери рвали клыками податливую плоть, и сами в свою очередь налетали на посеребрённые лезвия.

Крики, скулёж, вой, рычание. Ругательства и обрывки молитв.

Наконец-то просто битва. Без осточертевшей магии, без ударов из-за угла, без жертв среди мирных жителей.

Лионелла пока не применяла свои способности, берегла силы. Её светлые, будто светящиеся волосы мелькали в отдалении, за спинами арьергарда волков.

Вжик. Вжик.

Стрела – в цель. Не каждая, конечно, как мечталось… «Я на своём месте, – почти радостно подумал Влад. – Я… дома?»

-Он никогда на это не пойдёт, отец, – покачал головой Чезаре. – Влад ненавидит инквизицию и не будет сотрудничать.

–Почему ты так уверен? Сам говоришь, что он не колдун, не нечисть, так что ж ему делать в стае оборотней? – Гаэтано изо всех сил старался скрыть усталость. Как же хотелось просто рявкнуть, чтобы отсечь пререкания, но кардинал знал – с любимым сыночком где сядешь, там и слезешь, и чем больше давить, тем сильнее противодействие.

–У него любовница – магичка, которая с оборотнями дружбу водит. За неё он и в огонь, и в воду. Чего только стоит этот самоубийственный штурм Ватикана!

–По твоему рассказу я понял, что не всё потеряно. Заблудшую душу можно ещё спасти, – глава инквизиции добавил в голос елея. – Например, тебя он не убил, хотя с его точки зрения ты – злейший враг. Да и с магом, – он пощёлкал пальцами, вспоминая, – Конрадом, по твоим словам Влад постоянно ссорился. Если есть хотя бы единственный шанс из сотни, то мы должны попытаться вернуть грешника в лоно Церкви.

–Думаю, не получится, – упрямо блеснул глазами Чезаре. – Влад, по-моему, и в Бога-то не верит.

Гаэтано резко убрал из интонаций мёд и резанул сталью:

–В твоих интересах, мой мальчик, чтобы получилось. Если хочешь реабилитироваться, доказать, что ты не вступил в сговор с нечистью и остаёшься добрым католиком, то уж постарайся найти доводы в пользу союза с инквизицией. А то ты так отстаиваешь право Влада на еретичество, что вызываешь мои сомнения в том, на чьей ты стороне, если не желаешь помогать делу Церкви.

Мальчишка отвёл взгляд и с нотками отчаяния в голосе спросил:

–Ну как я смогу его убедить?! Отец, это невозможно! Я попробую, но что если не удастся?..

–А ты постарайся, – отрезал кардинал. – Это твой единственный шанс оправдаться и снять смертный приговор. Если не сможешь, то разбирать историю твоего пленения будет Инквизиционный Трибунал. Всё, отправляйся вместе с Лоренцо и его отрядом. К вечеру самое позднее я жду пленника, готового к сотрудничеству. Иди.

Полурастерзанных тел воинов инквизиции становилось всё больше. Люди заметно отступили, бросая даже своих раненых, которые впрочем сразу же находили смерть от зубов и когтей надвигающейся стаи. Но когда Влад подумал, что победа близка, что «крестоносцы» вот-вот побегут, к противнику нежданно-негаданно пришла помощь.

Парень отвлёкся от наблюдения за боем; в беспорядочную свалку стрелять было рискованно, своих ещё зацепишь. Бросив взгляд за спины сражающимся, Влад увидел, что к месту битвы приближаются широкие цепи новых воинов. Взблёскивали на солнце мечи, с опущенными до поры луками шли стрелки – второй ряд, а совсем позади мелькали рясы священников. Это означало, что с минуты на минуту разразится магический поединок. Лионелле вновь придётся в одиночку сдерживать натиск десятков инквизиторов. Влад чертыхнулся, разрываясь между желанием броситься к любимой и любым способом увести её в безопасное место и пониманием, что именно в данной ситуации его лук крайне необходим здесь. Враги приближались, их наконец заметили волки и чуть притормозили победный марш. Казалось, они совещались. Как заметил Влад, в зверином облике оборотни не теряли ни грамма своего интеллекта и вполне могли обсуждать тактику, перебрасываясь непонятным человеческому уху лаем и порыкиванием.

«Эх, некогда думать, воевать надо», – махнул рукой Влад и привычно потянулся за спину к колчану.

-Не лезь вперёд, Чезаре. Твоя задача – вычислить, где находится этот их лучник. Ведь в прошлый раз он стрелял из засады, по твоим словам? Вот, не вижу причин, почему сейчас это будет иначе. Присмотрись, сообщи мне и дальше действуй по своему усмотрению. В конце концов я верю, что ты сможешь его подстрелить, легко ранить, а там и возьмём тёпленьким, – инструктировал Лоренцо.

Мальчишка дёрнул головой, что видимо должно было обозначать утвердительный кивок. После разговора с отцом в груди никак не рассасывался неприятный ледяной комок. Дело было не в страхе перед судом и обвинением в предательстве. Нелегко оказалось свыкнуться с мыслью, что стал пешкой в непонятной и, что уж говорить, практически безвыигрышной игре. Чезаре так и не понял, чем вызван такой активный интерес кардинала к Владу. Никак не верилось, что глава инквизиции настолько озабочен проблемой перевоспитания еретиков, что использует все возможные силы, чтобы переманить на свою сторону одного человека. Неприкрытый шантаж в конце беседы тоже оставил в душе чувство горечи.

«Если не веришь мне, считаешь, что я виноват, то арестовывай сразу, сейчас же. А если веришь, то зачем эти угрозы?» – про себя Чезаре продолжал вести диалог с отцом, прекрасно осознавая, что вслух такие ультиматумы никогда не решится произнести. С утра он постоянно ловил на себе косые взгляды солдат. Конечно, слухи не остановишь, даже под страхом виселицы люди будут перешёптываться о том, что их волнует. Слишком демонстративно смолкали разговоры при приближении сына главы инквизиции, очень заметно к нему старались не поворачиваться спиной, особенно когда впереди донеслись звуки сражения.