Мне плевать!

Поднимаемся на второй этаж. По глазам вижу, что собирается меня съесть. Ещё когда приехали к нему в дом, он дал понять, что спать мы будем вместе и никакие аргументы тут не принимаются. Вещи сразу же перекочевали в шкаф. И когда я не стала спорить, Алекс выдохнул и расслабился. Представляю, как он готовился уговаривать. А если даже не уговаривать, то воевать за право спать рядом уж точно.

Опускается вместе со мной на кровать. Расстёгивает молнию на платье, тянет его вверх и откидывает на противоположный край. На этом ложе, а по-другому этот плацдарм язык не поворачивается назвать, слишком много места. Даже для двоих. Тут можно за целую ночь и не встретиться совсем. Подтягиваю ноги к себе и прикрываю руками грудь.

– Что я там не видел? – Он раздевается, подбирает моё платье и складывает вещи в шкаф.

– Я всё равно стесняюсь, – бурчу и отвожу от него взгляд.

– Ты прекрасна, – он укладывает меня на спину. Заставляет разжаться. – Идеальна, – проводит жадными до ласк ладонями вниз по телу, повторяя его контур. – Ты самая красивая. Слышишь? – смотрит на меня и ждёт ответа, только киваю и украдкой стираю слезинку.

Неожиданно целует мои пальчики на ногах так, словно они – его самый любимый десерт. Это и заводит, и смущает одновременно. Алекс медленно движется вверх, поцелуями прокладывая дорогу. Смакует каждый миллиметр. И с очередным прикосновением его губ к моему телу я расслабляюсь.

Добирается до шеи. Прикусывает мочку. Это его фетиш – кусать ушки? Хихикаю и пытаюсь отползти от него, потому что щекотно, но он придавливает к кровати своим огромным телом.

– Не убегай. Я буду нежным, – смотрит мне в глаза и становится понятно, что до утра мы спать точно не собираемся.

Глава 28

– Мам! Мама! Ты где? – Голос Насти раздаётся всё громче и ближе. – Ника, они тут, – хочется спрятаться под одеяло и поспать ещё немного, но нас уже обнаружили.

Нас! Твою ж… Я подскакиваю и вместе со мной на кровать запрыгивают девочки. Они в своей излюбленной манере скачут вокруг меня, устраивая тем самым кроватетрясение. Лихорадочно оглядываюсь. И вместо Алекса рядом только гора из одеяла. Фух! Ушёл.

Совершенно не представляю, как объяснять детям, что делаю в кровати «с другим дядей». Я раскрываю рот, чтобы пожелать девочкам доброго утра, и одеяло начинает вставать.

– Попались, – Алекс хватает малышек и, словно паук, заворачивает их в кокон.

Они визжат и сопротивляются, но и он не сдаётся. В какой-то момент Настя умудряется выбраться из одеяла и щекотит Сашу. Он смеётся, выпускает из рук младшую и Вероника тоже спешит на помощь сестре.

– Победили. Всё. Всё. Вы меня победили, – сдаётся поверженный и защекоченный паук.

– Мама, мы его убии! – Счастливая Ника подпрыгивает от восторга и приземляется точно на Сашин живот.

– Это да, теперь точно убили, – смотрю на мужчину, а он на меня.

– А вы умылись? – Хриплым голосом спрашивает убитый. Видимо, последний выстрел пришелся в яблочко. Девочки переглядываются и вместе мотают головами. – Бегите умывайтесь и прибегайте на кухню. Будем завтракать.

– Почему они тебя слушаются? – С изумлением смотрю на то, как мои девчата несутся на выход из комнаты.

– И ты тоже будь послушной девочкой, поцелуй меня, – подаётся вперёд, а я назад. – Ну, нет. Не сбежишь, – подминает под себя и проходится пальцами по рёбрам.

– Алекс, – от смеха сводит живот и мне тяжело изворачиваться под ним.

– Доброе утро, – сумасшедший взгляд абсолютно чёрных глаз будит во мне странные желания. Хочется стать игривой. Он переворачивается на спину вместе со мной, и я оказываюсь сверху. Наклоняюсь к нему.

Прокладываю мелкими поцелуями дорожку от губ к уху и нежно шепчу:

– Ты готовишь завтрак, а я в душ, – и пока он не вцепился в меня мёртвой хваткой, сбегаю в ванную комнату и закрываюсь изнутри.

– Яся! – Мои нервные смешки – это и есть ответ на мужское возмущение. – Вот же! Опять сбежала. Да как с тобой… Ну, ты дождёшься!

– Зато ты не дождёшься, – показываю язык двери.

Вчера мне не хватило сил на душ. Я кое-как надела шорты и майку и вырубилась. Этот неугомонный издевался надо мной практически до утра. Ладно. Не издевался. Я сама была очень сильно согласна на любые «пытки» и принимала в них отнюдь не пассивное участие.

А сегодня мышцы ноют. И по глазам, словно песчаная буря прошлась. С трудом могу их разлепить. Горячая вода совершенно не бодрит, а только ещё больше расслабляет. И после душа я полусонная бреду на кухню. Там девочки завтракают блинчиками с молоком и о чём-то беседуют с Алексом.

– Вот теперь доброе утро, – сияю счастливой улыбкой и усаживаюсь за стол. Стол… Хм… Картинки вчерашнего вечера яркими эпизодами вспыхивают в моём сознании. Сама не замечаю, как передо мной появляется кружка с кофе. В задумчивости улыбаюсь и делаю глоток.

– Мама, нам дядя Саша сказал, что мы теперь будем жить все вместе, и вы поженитесь, – кофе практически фонтаном вылетает из моего рта и я огромными глазами рассматриваю самодовольную рожицу Алекса, что сидит напротив меня. Девочки хихикают, а мне что-то совсем не весело.

– Всё хорошо? – Ухмыляется, и мне очень хочется свой кофе подарить ему. Желательно на голову в качестве короны. Только вот при девочках лучше не скандалить. Поэтому встаю и ухожу переживать своё бешенство подальше от детей.

– О-о. Мама разозилась, – прямо вижу, как младшая прикрывает рот ладошкой и ехидно смотрит на сестру. Она всегда так делает, когда они меня доводят, и я ухожу в другую комнату подышать и сосчитать хотя бы до ста.

– Девочки, завтракайте, а я сейчас её верну, – как же он в себе уверен.

– Дядя Саша, лучше не ходи. Мама сделает дыхательные упр-р-р-ражнения и пр-р-р-ридёт сама, – всё-то Настя знает. Всё понимает.

Отхожу дальше от кухни и уже не слышу, о чём они разговаривают. Мне надо побыть одной. Захожу в комнату. Это оказывается кабинет, в котором дети вчера разбили практически весь запас алкоголя. Что говорила Настя? Хотела показать рисунок? Почему в кабинете?

Довольно просторная комната со столом у окна и удобным офисным креслом. Странное решение поставить стол так, чтобы смотреть не на дверь, а в окно. Хотя… Вид из окна оправдывает всё. Светлый смешанный лес переносит мысли в сказку, дарит уют и завораживает.

Тут хочется писать сказки о рыцарях, принцессах и чудесных подвигах во имя этих самых принцесс, но никак не новые соглашения. Но и их тоже иногда можно посчитать за сказку или подвиг. На тёмном столе лежит тонкий белый ноутбук. От желания провести по маленьким клавишам зудят кончики пальцев, но я не подхожу, а усаживаюсь на большой черный кожаный диван, что стоит у стены. Напротив него огромный шкаф с полками, забитыми книгами и папками, а рядом с диваном тот самый столик-бар, что с горем пополам пережил второе нападение моих девчат. И небольшое кресло у входа, ближе к шкафу. В нём, наверное, удобно читать.

Всё лаконично. Нет ни одной лишней детали. Только на стене, над столиком, висит картина. Невольно улыбаюсь открытию. Вот тот самый рисунок. Такая мелочь, а насколько сильно заставляет меня задуматься.

Он поместил рисунок Насти в рамку и повесил у себя в кабинете. Зачем? Зачем он так издевается надо мной? Я уже совершенно заблудилась и в своих мыслях, и в чувствах к этому мужчине. Мила с Ольгой просили сыграть счастье в отношениях. Он мне его показал. Так показал, что теперь не хочется всё это заканчивать.

– Вот ты где, – Алекс присаживается рядом и обнимает. Откидываю голову ему на плечо. – Обиделась?

– Мне с тобой хорошо, но… Ты слишком торопишь события, – разворачиваюсь к нему лицом. – И тебе не кажется, что обсуждать такое с детьми должен не ты.

– А кто?

– Например, их мама, – складываю руки в замок на груди, закрываясь этим самым от Саши.

– Не вижу ничего плохого в том, что открыто прошу их принять меня к себе в семью. В конце концов, их отец решил от них отказаться полностью.

– А ты, значит, хочешь благородно заменить его? – Опять подкипаю.

– Тише, – ломает моё сопротивление и прижимает к себе. – Я никогда не смогу заменить им папу, но могу стать другом. Девочки пока маленькие, я, как смог, объяснил им, что их родители теперь будут жить отдельно. Настя уже знает про Ксюшу, что это новая «жена» их папы. Алла Валентиновна ей рассказала. И про тебя много чего тоже наговорила. Уж она не церемонилась в выборе слов и выражений. Удивительно неприятная женщина. Но, как юрист твоего бывшего мужа, скажу тебе, что ради этой самой Ксюши Андрей ищет лазейку в законе, чтобы официально отказаться от детей.

– Но, – пытаюсь вывернуться из крепких объятий, Алекс смыкает руки сильнее, прекращаю трепыхаться и так и остаюсь распластанной по его груди.

– Никаких «но». Его не волнует ничего, кроме этой девушки. Всё. Забудь. Мне все эти дни приходилось не только развлекать твоего отца, но и разговаривать с Настей. Она очень скучает по папе, и я её не осуждаю, но врать ребёнку не буду, и поэтому говорю правду. А правда в том, что ты мне нужна. Вы мне нужны. Я уже забыл, что такое маленькие дети, но это слишком приятно, когда тебя рисуют, – Алекс смотрит на свой портрет в рамке, вздыхает. – Будят по утрам, а вечером перед сном обнимают. Поэтому я рад девочкам. И постараюсь стать для них примером мужчины. Эй, ты что? Плачешь?

Киваю и вжимаюсь в него со всей силы. Он действительно не понимает, что делает?

Зачем ему всё это? Жил бы себе и жил. Без заморочек. Без обязательств. Свободный и богатый. Для чего ему я и мои проблемы? Может быть, это действительно любовь? Может быть, действительно стоит присмотреться? Отпустить прошлое и дать себе просто жить. Да. Наверное, так и надо сделать.

Но как же сложно перелистнуть страницы и начать с нового листа. На нём всё равно остаются выдавленные буквы от предыдущей истории. Они словно напоминание. Укор самой себе, что не жила, а подстраивалась. Терпела плохое отношение к себе и детям, лишь бы не менять ничего. Лишь бы оставаться в привычной для себя обстановке.

Пора бросать жалеть себя по поводу и без. В таких тёплых, нежных и в то же время настойчивых и крепких объятиях я решаюсь изменить себя. Свою жизнь. Легко решить. Сложно сделать. Ведь после чудесных выходных мы возвращаемся в привычную городскую обстановку. Каждый к своим делам.

Я, наконец-то, узнаю во сколько обойдется ремонт машины. И пока Мила идёт на первое судебное заседание, судорожно подсчитываю свои финансы. Негусто. Мне не потянуть. Занимать – тоже плохая идея. А это значит, что придётся попрощаться со своей красной подружкой. Жаль. Я к ней привязалась за эти годы.

– Ты сейчас упадёшь, – Мила даже не здоровается, а визжит в мне в трубку. – Судья приняла моё ходатайство и твоего Риверса отстранили. Виктория Павловна, это судья, повздыхала, поулыбалась и… поняла Алекса, а меня поругала, что раньше не подала ходатайство на отвод твоего ненаглядного.

– И-и-и? Мил, я в этом ничерта не понимаю, – понимаю только то, что она слишком рада.

– У Комарова ни шанса. Ему дали две недели на поиски нового представителя. Он, конечно, может и сам представлять свои интересы, только лучше бы нашёл хорошего адвоката. Хотя… Уже ничего не поможет. Я при судье вручила ему условия расторжения вашего брака. Популярно объяснила, чего ты хочешь. Ты бы видела глаза его зазнобы. Это нечто! Заодно подала заявление на признание сделок по дарению имущества недействительными…

– Мила, сжалься! – Теперь в трубку подвываю я. По её голосу отлично слышно, что она абсолютно и совершенно счастлива. – Для меня это всё дебри непролазные.

– Прорвёмся! Всё будет в лучшем виде, обещаю. Как же я рада, что ты пришла ко мне. Ещё никто так запросто не вышибал Алекса с процесса. И пусть это игра в поддавки, но для меня это хороший старт!

– Я хочу прийти на второе заседание, – на первое тоже хотела, но Милана объяснила, что ничего на нём существенного не произойдет. Основное представление будет на втором.

– С ума сошла? Я даже девочек попросила, чтобы они не соглашались посидеть с Настей и Никой. Всё для того, чтобы ты дома осталась. Зачем тебе с ними видеться? Столько грязи. У тебя скоро настанет спокойная жизнь. Не пачкайся.

А мне хочется. Хочется нырнуть в это болото с головой, чтобы разрубить последний узел, что держит в прошлом и не отпускает. Может быть, так смогу начать с самого начала.

За эти две недели успеваю продать машину. Не без помощи Алекса, конечно. Именно он посоветовал, как поступить лучше. И я даже не ожидала, что её купят так быстро. Теперь мечтаю о новой, но… Где я, а где новая машина?

Вместе с Юлей подаю заявления на детский сад для девочек. Нужно немного разгрузить себя. На некоторое время ещё есть деньги, а вот потом нужно будет что-то делать с кафе. И если с помещениями под аренду я представляю, что делать – просто переоформить договоры, то что делать с кафе – понятия не имею. И времени мне понадобится вагон и маленькая тележка.

Мила предусмотрела всё. Даже учла, что те кафешки, которые Андрей «в счёт долга» отдал Алексу, были ещё до брака, а значит претендовать на них не имеет смысла и оспаривать эту сделку она не собирается. Потому что тут Саша может её потрепать и от потрясающего взлёта ничего не останется. Зато остальные шесть были открыты уже в браке, а значит, три из них должны стать моими.

Я даже согласна на одно. Вернее, один. Тот самый ресторан, рядом с которым Риверс в первый раз меня поцеловал. Он приносит самую большую прибыль, а это именно то, что нужно. На остальное даже не надеюсь. Деньги на счетах, которые Комаров перевёл на свою ненаглядную Ксению, точно не вернутся. С паршивой овцы, хоть шерсти клок.

Две недели пролетают для меня, словно два дня. И вот я стою у здания суда. На улице март, а солнце припекает, как в мае. Ветер портит всю весеннюю картину. Оглядываюсь по сторонам. Юли нет. Наверное, лучше зайти внутрь. Пишу ей сообщение, что будем ждать её в здании.

Делаю глубокий вдох. И мы с детьми поднимаемся по лестнице. У дверей нас встречает мужчина в форме и, после недолгого объяснения и представления документов, провожает к двери в зал заседания. Новый вдох. Вздрагиваю.

– Папа! – Маленькая ладошка выскальзывает из моей руки, и я поворачиваюсь на голос Насти. Она летит к мужчине в сером пальто. Обнимает его за ногу. Следом за ней в него врезается Вероника.

– Папоська! – Застываю. Язык, словно деревянный, не шевелится. Андрей же с изумлением смотрит на девочек, а потом переводит взгляд на меня.

– Пришла, значит. Радуешься? – Его лицо искажает злоба. – Забери их от меня. Я им не отец. И не собираюсь признавать нагулянных…

– Заткнись! – Стою и сжимаю руки в кулаки. – Лучше помолчи и обними своих детей, – если бы можно было заморозить человека интонацией голоса, то Андрей сейчас бы умер от обморожения.

– Ясмина? О, девчонки, – Мила появляется очень вовремя. Девочки здороваются с ней, но от отца не отходят и ждут, когда же он обратит на них внимание. От бездонной надежды в детских глазах разрывает душу. – Ну, просила же не приходить. Упрямая ты женщина, – эти слова дают мне силы сделать несколько шагов вперёд и протянуть руки девчатам.

Действительно, зря зашли. Надо было на улице ждать Юлю. Хоть я и надеялась на встречу и лелеяла в душе мысль, что он увидит их и немного оттает, пусть не ко мне, а к ним, не надо было заходить в здание. Может там они бы не узнали своего папу, и он проскочил бы мимо.

Его брезгливый взгляд жестко опускает на землю. И девочки реагируют на мой молчаливый призыв, осторожными движениями пятятся ко мне. Они словно чувствуют угрозу, исходящую от мужчины, но ещё не верят в происходящее. А я делаю несколько шагов вперёд, чтобы поймать их в свои объятия и отогреть любовью.

Даже не ревут. Просто смотрят на отца.

– Мам, он нас не узнал, да? – Тихо спрашивает Настя.

– Он теперь мало кого узнаёт, – с горечью отвечаю дочери.

– Болеет? – сразу решает она за всех.

– Можно и так сказать, – тихо отвечаю.

Где Юля? Обещала же приехать.

– Ясмина, я настаиваю на том, чтобы вы отправились домой. Вам тут не место. И без ваших слёз нервов хватает, – Мила, как всегда, категорична. Она говорит прямо, откровенно и в лоб. Не страдает политесами, нормами поведения и моральными принципами. Эта дама может заткнуть любого. Характер отвратительный, но она мне всё равно нравится.

– Простите. Опоздала. Пробки, – врывается в наш цирк Юля.

– Предательница, я же просила, – Мила готова взорваться. А Андрей тем временем скрывается за той самой дверью, за которой поставят точку в нашем браке.

– Ну, не смогла устоять, – разводит она руками. И действительно, с ней проще всего договориться. Она понимает меня, как никто другой. – Девчонки, вас в машине ждёт Милаша.

– Я хоцю к папе, – хнычет младшая. Прижимаю к себе девчонок ещё крепче.

– Мы постараемся договориться о встрече. А сейчас вы пойдёте с тётей Юлей и поиграете с Миланой младшей, – иду провожать их к выходу.

– Мама, ты быстр-р-ро?

– Долго не буду. Скоро заберу вас домой. Не успеете даже подраться с подружкой, – подмигиваю девочкам. Они уходят, а я иду к Миле, которая ждёт меня у зала заседаний. По лицу видно, что она уже не на столько недовольна моим поступком. Сейчас она больше напоминает ехидну.

– Только не говори, что ты на меня нажаловалась, – смотрю на неё в изумлении. Иначе отчего у неё настолько довольный вид?

– Не говорю, – она тычет пальчиком в экран своего телефона.

Первым вижу короткое сообщение: «Яся здесь». Второе ещё короче: «Еду».

Кто едет? Куда?

– О нет, – поднимаю взгляд на своего юриста.

– О да, – расплывается в улыбке она. – Могу поспорить, тебе влетит, – и она открывает передо мной дверь.

Я ожидала увидеть гулкий огромный зал с рядами скамеек, кафедрами для выступлений, постамент с огромным столом для судьи, как в передачах по телевизору. Даже хотела увидеть решётку с толстенными прутьями, как в сводках новостей. Но никак не ожидала, что окажусь в маленьком кабинете с длинным столом по центру.

Во главе стола стоит пустое черное офисное кресло, а вокруг длинного деревянного старожила – небольшие стулья. В углу опасно накренилась на стену металлическая вешалка для верхней одежды. Одно окно, прикрытое старенькими голубыми шторами в мелкий цветочек. Вот, собственно, и весь антураж. Нас уже ждут. Милана усаживается за стол и отодвигает для меня стул, явно показывая куда мне присесть.

Напротив сидит Андрей. Слева его мать, а справа Ксения. Балаган на выезде. Новая пассия моего бывшего мужа нарочито небрежно подпиливает свои бордовые коготки и делает вид, что ей абсолютно безразлично всё вокруг. Для чего она пришла?

Вздрагиваю от того, как громко открывается дверь. Мы встаём. Судья быстрым шагом подходит с своему креслу. Она выглядит лет на сорок пять. Яркая блондинка с короткой стрижкой и серыми глазами. Женщина машет рукой, разрешая нам присесть. Следом за ней заходят молодая девушка с кучей листков и ноутбуком в руках, и мужчина в форме.

– Все готовы? – Непроизвольно киваю головой. От Виктории Павловны веет властностью, жесткостью и уверенностью в себе. – Прошу прощения за бардак, у нас начался ремонт, а некоторые дела мы физически не смогли перекинуть в другие суды. Начинаем.

За меня говорит Милана. Я же просто наблюдаю. Пристально рассматриваю Комарова и пытаюсь понять его. Почему он так поступает? За что? Он же клялся мне в любви. Обещал быть всегда рядом. Окружал заботой.

Только вот была ли это любовь? Сейчас я вижу перед собой совершенно другого человека. Мужчину. Который борется за свои чувства. Не ко мне. Даже в такой напряжённый день она рядом с ним, и он слишком крепко держит её за руку.

Никогда за все эти годы он не смотрел на меня с затаённой нежностью, как смотрит на неё. Никогда не просил побыть с ним в сложной ситуации и просто не убирать свою руку, потому что ему нужна поддержка. Я только раздражала его своим несовершенством.

Краем сознания слышу то, что бывшая свекровь рассказывает о том, какая же ей досталась нерадивая невестка. Ничего делать не умеет, только и сидит на шее, да детей не от сыночки рожает.

Андрей что-то говорит судье и передаёт документы.

– Основание для добровольного отказа от родительских прав? – Громкий голос госпожи судьи, словно горячий нож разрезает моё сознание.

– Тест ДНК, – Андрей смотрит на меня со смесью злости и удовлетворения. – Мы с мамой провели экспертизу и оказалось, что это не мои дети. С документами ознакомьтесь, они в той же папке.

Мы смотрим друг на друга. Глаза в глаза. Он явно ждёт, что я сорвусь, но почему-то в душе штиль.

– А я говорила. Ну, что? Выкуси, стерва, ни шиша тебе не достанется. Нагуляла выблядков. На нас их не повесишь! – Алла Валентиновна дышит, словно боец, допрыгавший до двенадцатого раунда. Её глаза искрятся бешенством и неуёмным желанием втоптать меня в грязь.

– Тихо! – Повышает на неё голос судья. – Вы согласны с экспертизой? – Этот вопрос обращён уже к нам. И вместе с ним Виктория Павловна передаёт документы. Мы с Милой вместе рассматриваем стройные ряды букв. И обе цепляемся за имя Комаров Василий Иванович. При чём тут отец Андрея?

– Мы предоставили вам все имеющиеся документы до заседания и в них есть результаты ДНК-теста из лаборатории, в которую вы нас направили. Даже, учитывая то, что Ясмина Робертовна была против этого, она согласилась с вашими доводами. Официальные документы у вас в деле и там ясно написано, что Комаров Андрей Васильевич на девяносто девять целых и девять десятых процента является отцом Вероники и Анастасии. Тут же, прошу обратить внимание, экспертиза выяснила, что Комаров Василий Иванович не является их отцом или кровным родственником, – холодная и собранная Милана Даниловна – это нечто.

Я ничего не понимаю и поэтому с восхищением таращусь на своего юриста, которая со злорадством смотрит на мать Андрея.

– Мама, – поворачивается мужчина в сторону Аллы Валентиновны, а та в ужасе смотрит на своего сына и с упрямством носорога сжимает губы в тонкую линию, уже просчитывая что-то в своей голове. – По телефону ты сказала, что всё в порядке и не стоит беспокоиться. Говорила, что результаты пришли. Где они? – Голос Андрея дрожит от негодования. Красные пятна разливаются некрасивыми кляксами по шее и лицу.

– Ай! – Вскрикивает Ксения и отбирает свою руку. Видимо, он сдавил её слишком сильно.

И это «Ай!» выворачивает время наизнанку. Алла Валентиновна за какие-то доли секунды преображается и вот уже в её глазах стоят огромные слёзы.

– Я хотела, как лучше. Хотела перестраховаться. А ты… Ты неблагодарный, – хватается она за сердце. – Мне плохо, – женщина тяжело захватывает ртом воздух и делает вид, что активно задыхается, немного отстраняясь от стола, словно это ей поможет. – А раз… Раз они наши, то я заберу их себе. Не хочешь воспитывать ты, буду воспитывать я, – вот и слёзы высохли, даже румянец на щеках проступает.

Мне очень хочется хлопнуть себя по лбу и уткнуться в стол. Как же она красиво меняет тему. Ну, и правильно, не сейчас же разбираться в том, почему Андрей девочкам отец, а вот дедушка к ним не имеет никакого отношения. Причём сам бывший муженёк уже составил два и два и сейчас активно сверлит мать взглядом и даже не собирается изображать заботу.

– Воспитывать вы тоже никого не будете, – объявляет Мила. – Понимаете, Алла Валентиновна после того, как вы поступили с маленьким ребёнком, оставлять вам девочек никто не собирается. Виктория Павловна, вы уже видели материалы дела об отравлении Вероники Комаровой? – Судья кивает, но её перебивает Алла Валентиновна.

– Я её не травила! Это вы травите таблетками, а народные средства ещё никого не убили, – с явным возмущением отчитывает женщина молодую, зарвавшуюся, по её мнению, девушку. – Вот будут у тебя свои дети, и посмотрим, как ты их в могилу сведёшь этой химией, – нервный, совершенно неуместный, смешок вырывается из уст этой поборницы натуральности.

Никто и не спорит, что в каких-то случаях лучше попить траву или совсем ничего не пить, но мозгами тоже нужно думать, кому и что ты даёшь. Особенно ребёнку. Самолечение – не вариант, потому что и таблетками тоже можно навредить. Могла же она позвонить мне или врачу? Могла. Просто не захотела.

– С вами полиция будет разбираться, а не я. Успокойтесь. Андрей Васильевич, если вы всё это затеяли для того, чтобы отказаться от детей, то могу вас уверить, что отказаться можно и Ясмина Робертовна не против такого исхода дела, – поясняет Милана. – В нашем случае есть тот, кто готов взять все обязательства по обеспечению и воспитанию детей на себя. Все юридические проволочки с нотариусом, органами опеки и судом могу взять на себя, – вот только для этого мне нужно выйти замуж за Алекса, но это условие Косолапова не озвучивает. Я пока не готова к новому браку, хоть Саша и не просто намекает, а уже нагло примеряет на меня свою фамилию. И ещё, потому что я не решила до конца, как поступить. Стоит ли идти на поводу Ксюшиных капризов? Возможно, позже Андрей одумается и захочет общаться с детьми. Это дело не на пять минут и рубить с горяча не стоит. – А сейчас мы решаем совершенно другие вопросы.

– Балаган какой-то эти бракоразводные процессы, – жалуется Виктория Павловна и потирает виски. – Ясмина Робертовна, вам ещё есть, что сказать?

– Нет, – чётко отвечаю.

– Ну хоть одни не требуют мексиканского скандала. И то хлеб. Решение суда будет озвучено через два часа в этом же малом зале.

Судья поднимается и уходит из кабинета, следом за ней хвостиком в дверной проём просачивается девушка, а вот мужчина просит нас освободить помещение и закрывает за нами дверь.

– Ну, что? Ты рада? – Обращается ко мне уже теперь точно бывший муж. – Даже почтила нас своим присутствием, – вежливый тон не скрывает того бешенства и ярости, что искрят вокруг Комарова.

Андрей стоит напротив и непонятно чего добивается своими колкими фразами. Никакой реакции от меня он не увидит, внутри давно всё выгорело, сегодня догорели последние головёшки. И сейчас не хочется спорить. Тем более, что моя грозовая туча с ясными синими глазами уже надвигается с крейсерской скоростью. Я смотрю на него и улыбаюсь. Мне сейчас влетит, но это не страшно. Страшно, если его не станет рядом. Он – моя опора. Он – тот, ради которого мне хочется меняться.

Алекс подходит и сгребает в свои объятия. С ним надёжно. И уютно.

– Спелись, значит. Риверс, ты должен мне вернуть рестораны. Я выполнил свою часть сделки. Ясмина теперь твоя.

Глава 29

Саша напрягается и прижимает к себе ещё сильнее. Немного отклоняюсь и заглядываю в его бездонные синие глаза, которые сейчас мечут молнии в сторону моего бывшего. Зрачки хаотично пульсируют. Желваки напряжены так, что кажется, покрошатся чьи-то зубы. Ладонями нежно поворачиваю его лицо к себе. Сегодня он гладко выбрит. У него должна быть важная встреча, а он приехал сюда. За мной.

– Отпусти, ты делаешь мне больно, – сиплю. Моментально ослабляет хватку, но не отпускает полностью. В кольце его рук уютно. Так будет не всегда. Мне нужно учиться самой отстаивать свои границы. – Андрей, глупо думать, что я не знаю об условиях вашей сделки, ты прямо заявил об этом ещё в тот злополучный день. И ты не причастен к тому, что сейчас происходит между нами, – смотрю на Алекса, а он расслабляется и в его глазах плещется восторг. – Ну и, как мне объяснила Милана, ты отписал рестораны по договору дарения. Они были открыты до моего появления в твоей жизни и, следовательно, я на них не могу претендовать. Фух! Ты посмотри, Мил, я запомнила, – мой чудесный юрист показывает большой палец вверх и снова опирается на стенку, сложив руки на груди. – Оспаривать эту сделку бесполезно, как мне, так и тебе. Ты сделал это добровольно.

Как же хочется показать ему язык и спрятаться на груди своего волшебного и упёртого мужчины, который сейчас сильно переживает, что вместо поцелуя получит скандал. И радуется. Видно же, что радуется за меня. Его тёплые большие руки придают мне столько уверенности в себе, сколько не было никогда.

Ксюша стоит позади Андрея и обнимает его, сложив подбородок на мужское плечо. Такая милая киса, которая в любой момент может выпустить коготки. Они чем-то неуловимо похожи. Черты лица. Поведение. Возможно, и характер. Вид её рук, сцепленных на талии когда-то моего мужчины, даже не бесит. Она добилась своего. Он теперь принадлежит только ей.

– Пойдёмте в кафе, я не хочу ждать решения суда тут, с ними, – показываю рукой в сторону бывшего и его чокнутой семейки.

Накидываю пальто. Жду Милу. И мы втроём направляемся на выход. Алла Валентиновна, до этого тихо сидевшая у стены на лавочке и изображавшая очередной приступ, не может пропустить меня мимо без комментария. Её гулкое «стерва» бальзамом разливается в душе и поднимает настроение.

Пусть стерва. Зато любимая. И счастливая. Притормаживаю. В последний раз оборачиваюсь назад, чтобы оставить в памяти вид бывшего мужа с его любовницей и искренне удивляюсь тому, что Ксюша идёт за нами на выход. Она хватает меня за руку и резко прижимает к себе.

– Если ты думала, что отхватишь себе половину бизнеса, то сильно просчиталась. Ваше соглашение не подписано, и тебе, сучка, отдельно ресторанов не видать. Это будет долевая собственность. А уж выживать идиоток со своей территории я умею, – её гневный шёпот будит нервные мурашки на затылке. Она же спокойна, словно это её нормальное состояние. – Ты не воспринимаешь предупреждения, так я тебе скажу прямо в глаза. Готовься к войне, дрянь, – я дёргаюсь, но хватка оказывается сильнее, чем рассчитываю. Ксения зло ухмыляется. – Лучше бы ты сдохла, попав в аварию.

– Так это была ты! Ты испортила мою машину, – смелая догадка, судя по довольному лицу Ксении, оказывается правдой. Вот сейчас я готова вцепиться в неё сама.

– Не докажешь, – она разворачивается, и я получаю пощёчину её длинными волосами. Но не тут-то было. Теперь уже я дёргаю её на себя. Жаль, за руку, а так хочется вцепиться в волосы.

– Поняла тебя прекрасно, – шиплю ей в ухо и резко отпускаю, отталкивая её от себя.

Мне нужны сумасшедшие усилия для того, чтобы просто развернуться и уйти, а не устроить банальную драку. Только не в здании суда. Им это на руку. Мне нет.

Нервно хлопаю дверями. Да как так можно? И это я ещё и плохая? Ей же совершенно наплевать на то, что в машине была не только я, но и дети. Вот уж парочка. Наверное, Андрей заслуживает такую красотку.

– Что произошло? Что она тебе сказала? – Встревоженность Алекса сейчас только раздражает.

– Мила, они не подписали соглашение и очень надеются на то, что выживут меня, – ошарашенно смотрю на девушку.

– Пф! Не смеши. Да, они могут устроить тебе бойкот, но в конце концов ты – полноправная владелица половины бизнеса. Или всё? Сдулась? Сдаёшься, не начав воевать? – На мой страх девушка только закатывает глаза и продолжает идти к кафе.