Пророк

4

Слова, которые Кент сказал своим парням в раздевалке: «Радуйтесь этой победе, хорошо? И пока не смотрите вперед. Сегодня вечером наслаждайтесь тем, что в этом сезоне у вас была возможность играть в футбол вместе с лучшими друзьями. Мы сделали свое дело», – были искренними. Мальчишки заслужили праздник. Максимальная сосредоточенность, которую он требовал от них на поле, не нужна за его пределами. Это всего лишь игра, а они – дети, и им нужно наслаждаться игрой.

Но ему было не до веселья. Сделано слишком много ошибок, грубых ошибок, и это не давало покоя Кенту. Он готов проявить снисходительность, но не в том, что можно исправить подготовкой и практикой.

Цифровая эпоха значительно облегчила жизнь футбольного тренера. Меньше чем через час после окончания матча он и его помощники уже могут посмотреть запись игры в высоком разрешении. Они сварили кофе и открыли банки с содовой. На территории школы алкоголь запрещен, но после совещания почти все его помощники соберутся в баре, чтобы выпить. Кент редко присоединялся к ним, и на это были две причины: во-первых, он не пил, а во-вторых, что еще важнее, понимал, что его подчиненным нужно время от времени посплетничать без него. А если точнее, посплетничать о нем. В раздевалке Кент не позволял никаких вольностей, никакой фамильярности, даже после победы, и он понимал, что это их угнетает. Кент не собирался смягчать тон, но знал, что помощникам нужно расслабиться. Поэтому, когда они пригласят его присоединиться к вечеринке, он откажется – так будет лучше для всех.

Прежде чем отпустить помощников, Кент вместе с ними проанализировал сегодняшнюю игру и распределил обязанности на завтрашний разбор видеозаписи. Он знал, что сегодня им хочется уйти пораньше. Вечеринку организовывал Байерс, и поэтому Кент задержит их чуть дольше. Впереди еще четыре игры, и им не помешает сначала отвлечься размышлениями о них и только потом приступить к пиву.

Пока все поглядывали на часы и на дверь, он подключил проектор к ноутбуку и предложил взглянуть на несколько ключевых розыгрышей.

Первым был ввод мяча в игру, когда Колин Мирс не сумел поймать передачу, и хотя все знали, что им предстоит увидеть, они удивленно покачали головами. Колин не совершал таких ошибок. Никогда.

– Этого больше не повторится, – пообещал Стив Хаскинс, отвечавший за подготовку ресиверов и спецкоманд. – Первый матч плей-офф, полные трибуны, и он хотел немного покрасоваться, всего лишь. Перед родителями, перед девушкой…

Кент кивнул, но объяснение его не удовлетворило.

– Что-то с ним сегодня не так, – сказал он.

– Да, но он вернулся на поле в полном порядке, – заметил Хаскинс. – Отличная вторая половина матча. Отличная.

– Да, – кивнул Кент, но беспокойство не проходило.

Возможно, именно поэтому он не очень удивился звонку из полиции.

* * *

Время приближалось к полуночи, а они все еще смотрели запись игры. Никто не бросился к телефону, потому что одно из главных правил, установленных Кентом для раздевалок, гласило, что мобильных телефонов не существует. Он долго не задерживал своих помощников, но требовал полной сосредоточенности. Тем не менее каждый год находился новичок, считавший допустимым во время совещания отправить сообщение или проверить почту. Но это происходило лишь один раз. Не больше.

На этот раз звонил стационарный телефон в раздевалке, что случалось крайне редко. Этот номер сообщался всем тренерам в начале сезона – вместе с указанием, что его должны знать члены семьи. Иногда возникают более важные дела, чем футбол. Кент снял трубку, услышал, как мужчина представляется лейтенантом полиции, и закрыл глаза. Это был не первый звонок из полиции в раздевалку школьного футбольного клуба – и не последний. Мальчики время от времени попадают в неприятности, даже хорошие мальчики.

Встревожил Кента не сам звонок, а имя игрока. Колин Мирс. «Что-то с ним было не так, – подумал он. – Что-то было не так, и я это видел, но не спросил; почему я не спросил?»

– Что с ним стряслось? – спросил Кент, и его слова привлекли внимание остальных. Следующие его слова – «о господи» – были произнесены шепотом, после чего Байерс схватил пульт дистанционного управления и выключил видеозапись.

– Конечно, – сказал Кент в трубку; помощники пытались понять по его ответам, что произошло. – Конечно, я могу предоставить свидетелей. Пятьдесят человек.

Эти слова произвели впечатление на присутствующих. Все переглянулись.

– Я приеду, – произнес Кент. – Передайте родителям, что я приеду. Пожалуйста.

Он повесил трубку. В комнате было тихо – все ждали.

– Рейчел Бонд мертва, – сказал Кент. Все знали, кто она такая. Это была маленькая школа и маленький футбольный клуб. Когда у вас в составе лучший ресивер штата, все тренеры знают имя его подружки. – Они задержали Колина.

– Никогда, – сказал Хаскинс. – Никогда в жизни этот парень не…

– Конечно, нет.

– Но они его подозревают?

– Не знаю, – сказал Кент. – Вероятно, нет. Просто он – первый в списке, и всего делов. Думаю, я им нужен, чтобы подтвердить, где он был сегодня во второй половине дня и вечером. Они хотят меня видеть.

– Погоди, – остановил его Байерс. – Ты не говорил об автомобильной аварии. Девушку убили?

Кент кивнул.

Все молчали. Кент взял ключи от машины со стола и встал.

– Идите домой, джентльмены. Идите к семьям.

* * *

Стекла были опущены, радио выключено, и он молился вслух, как делал всегда, когда ехал в темноте. Он молился за Рейчел Бонд и ее семью, за Колина Мирса и за полицию, которой предстояло провести расследование. Молился за всех, кого мог вспомнить, за исключением себя, потому что был далеко не первым из тех, кто в этом нуждался.

«Ты к этому готов, – сказал он себе, взглянув в зеркало. – Как ни странно, ты к этому хорошо готов. Каждый ужас имеет свою цель, и это…»

Потом он молился за свою сестру, и ее имя поднялось к его губам откуда-то изнутри, словно распрямившееся кольцо колючей проволоки. Мэри-Линн. Как больно произносить ее имя, как будто он выпускал ее в мир, который ее все равно не вернет – он это знал, но все равно не мог удержаться. Воспоминания об умерших. Вы хотите, чтобы они стерлись; вы нуждаетесь в них.

Дорожка из светлого песчаника перед полицейским участком была усыпана опавшими листьями. Кент с шуршанием прошел по ним и поднялся на крыльцо здания, где ждали Мирсы.

Уверенность, напомнил себе он. Не забывай, что на тебя смотрят. Тогда ты держишься совсем по-другому – гораздо лучше. Здесь, при ярком свете и под взглядами людей, ты можешь стать другим человеком, таким, каким должен быть. Насколько лучше был бы этот мир, если б все совершалось при ярком свете на глазах у толпы и никто не оставался бы в одиночестве и темноте?

Полицейский провел его по коридору в комнату, где за маленьким круглым столом сидел Колин Мирс с родителями. Лицо Колина было бледным, в глазах – растерянность и страдание.

– Давай сделаем то, что должны, чтобы помочь ей, – сказал Кент. – Сначала долг.

Он имел в виду именно это: полицейский участок, вопросы. Он имел в виду, что нужно еще чуть-чуть приподнять голову над океаном горя. Мальчик понял.

– Да, сэр, – сказал Колин Мирс. – Я пытаюсь.

Кент протянул руку, положил ладонь на его плечо и крепко сжал.

– Спасибо, что пришли, – тихо сказала Робин, мать Колина.

Кент кивнул, сделал шаг назад и посмотрел на полицейского, который его привел, лейтенанта Солтера.

– Я готов немедленно предоставить все, что вам нужно от меня и моих помощников. Кроме подтверждения, что он был вместе с командой, мы можем…

– Подождите, тренер, – перебил его Солтер. – Ничего такого нам от вас не нужно. Мы знаем, где был Колин, и это могут подтвердить сотни людей. У нас к вам вопрос личного характера.

– Личного? – переспросил Кент. «Ну вот, начинается, – подумал он. – Поделиться опытом. Они хотят, чтобы ты рассказал парню, как вынести такую ношу, потому что когда-то сам это пережил».

– Да, – подтвердил Солтер. – Вы знаете, как связаться с вашим братом?

Кент слегка наклонил голову, словно не расслышал вопрос.

– Моим братом?

Ответил ему не лейтенант Солтер, а Колин.

– Он ей помог. Но она не была… Не думаю, что она сказала ему всю правду.

– Помог ей, – произнес Кент. – Мой брат помог Рейчел.

Теперь он пристально смотрел на мальчика.

– У вас есть номер его телефона? – спросил Солтер. – Мы не смогли с ним связаться. Послали сотрудника к нему домой, но там его не было.

– Вероятно, еще рано.

– Уже полночь.

– Да, – сказал Кент и посмотрел на Колина. Теперь он понял, о чем речь. – Вы попросили его помочь ей с отцом?

– Отец написал ей, что освободился из тюрьмы. Она хотела его найти. Она ему верила. Мы оба ему верили. И я предложил…

Слова слетали с его губ, словно листья, уносимые порывом ветра.

– Что значит «вы ему верили»? – спросил Кент.

За мальчика ответил Солтер.

– Отец Рейчел не выходил из тюрьмы, тренер. Мы многого еще не знаем, но это точно. Тот, кого ваш брат для нее нашел… в общем, это был не ее отец.

– Она не говорила мне, что собирается к нему одна. – Из глаз Колина потекли слезы. – Я бы ей не позволил. Она обещала мне, что я пойду с ней. Я получил сообщение от нее прямо перед матчем. Она сказала, что собирается увидеться с ним и что мы встретимся на стадионе, но не пришла. Ее не было в начале игры…

И после окончания тоже. Заканчивать фразу было не обязательно – Кент и так все понял. Он вспомнил о выпущенном из рук мяче. Парень стоял в одиночестве, ждал, когда мяч прилетит к нему, и пытался убедить себя, что это важно. Почему он никому не сказал? И что могло бы измениться, если б он не молчал?.. Разумеется, Колин не мог ничего рассказать. Требования Кента были неизменными: полная сосредоточенность на поле. Полная.

– То место… ее нашли не там, куда ее направили. – Солтер тщательно подбирал слова. – Вот почему нам нужен ваш брат. Чтобы найти то место.

Кент поднял руку, стиснул пальцами переносицу и приказал себе сосредоточиться. Он еще не осознавал всего масштаба случившегося, не мог позволить себе подумать о последствиях, о том, что эта ночь проникнет в такие дальние уголки, о которых он не подозревает.

– Я могу дать вам номер его мобильного телефона. Но не гарантирую, что он ответит.

Солтер записал номер и вышел на несколько минут, чтобы сделать звонок. В комнате остались Кент, его лучший ресивер и родители мальчика.

– А теперь, парень, расскажи мне все по порядку, – сказал Кент.

* * *

Все началось летом, объяснил Колин, но об этом Кент уже знал. Рейчел часто бывала у них в доме – ее приглашали посидеть с детьми, а Бет, жена Кента, очень хорошо к ней относилась. Обычно девушка общалась с Бет. Исключением была ситуация с отцом Рейчел, которого она не знала и который теперь сидел в тюрьме. Ее интересовали визиты Кента в тюрьму, она часто расспрашивала о них, о том, как выглядят тюремные камеры и что Кент думает о заключенных. Рейчел говорила, что хотела бы увидеться с отцом. С их последней встречи прошло почти десять лет. После ее седьмого дня рождения он перестал приносить поздравительные открытки с десятидолларовой купюрой внутри, и мать Рейчел, Пенни Гути, прогнала его. Кент посоветовал начать с письма. И предупредил, чтобы она не особенно ждала ответа.

Но ответ пришел.

Краткий, сухой, но по делу. Джейсон Бонд сожалеет, что они не поддерживают отношений. Он ценит, что она решила написать ему. Надеется, что у ее матери все хорошо. Она должна ходить в школу, заботиться о себе и не совершать таких ошибок, как он.

Кент помнил это письмо. Он также помнил, что еще четыре письма, отправленных Рейчел, остались без ответа. Он пытался успокоить ее, пытался напомнить, что для этого человека она олицетворяла вину, что не нужно торопиться и что отношения невозможно установить силой.

О других письмах он не знал. Один раз спросил, но не настаивал, не получив ответа. Затем начался сезон; Кент сосредоточился на футболе, а она – на своем отце. По словам Колина, письма приходили регулярно. В основном отец извинялся перед Рейчел, говорил, что не хочет снова подвести ее и что им, возможно, не стоит поддерживать связь. Речь шла о чувстве вины и почти обо всем, что Кент объяснял девушке в начале лета.

А также о скором освобождении.

В сентябре письма стали приходить чаще, и в них появились подробности. Джейсон Бонд писал, что он вернулся в Чамберс – достаточно близко, чтобы дразнить дочь, которая хотела с ним встретиться. Тем не менее он не хотел, чтобы его торопили. Джейсон убеждал ее, что лучше поддерживать одностороннюю связь, не советовал рассказывать обо всем матери, потому что он не знает, как наладить с ней отношения и нужно ли это делать.

Удачный ход, поскольку отношения Рейчел Бонд с матерью никак нельзя было назвать близкими. Пенни Гути была алкоголичкой и боролась с депрессией, а еще больше сил у нее уходило на то, чтобы не остаться без работы. Для отца Рейчел у нее не находилось ни одного доброго слова. Мать была последним человеком, к которому Рейчел обратилась бы за советом.

Поэтому она доверилась своему бойфренду, Колину. И он придумал. Если Рейчел хочет отвечать на письма отца, ей нужно узнать его адрес. «Знаешь тренера Остина? У него есть брат-детектив».

5

В баре «Хаслем» был единственный телевизор, в углу над стойкой – древняя массивная штуковина, странно смотревшаяся в эпоху плоских экранов. Но никто не жаловался, потому что люди приходили сюда смотреть не телевизор, а танцы на сцене и вокруг стального шеста.

Как бы то ни было, Адам Остин минут десять смотрел телевизор. В 11.20 он попросил бармена переключиться на кливлендский филиал канала Эй-би-си.

– Звук? – спросил Дейви.

– Нет.

Это был спортивный раздел местных новостей, и Адам хотел лишь увидеть результаты игр, появлявшиеся в нижней части экрана, – чтобы знать возможного соперника для команды его брата. Вероятно, единственным клубом, который представлял реальную опасность, был Сент-Энтони, который неизменно побеждал подопечных Кента. Разумеется, они выиграли. С преимуществом в сорок очков. Уверенная победа. А вот победа команды из Чамберса могла вызвать только вздох облегчения.

– По самому краю, Франшиза, – задумчиво пробормотал Адам, использовав прозвище, которым лишь один человек в мире называл своего младшего брата. – По самому краю.

Вероятно, всю последнюю неделю Кент читал им проповеди вместо того, чтобы ставить удар. Таков был его метод. Но они сделали свое дело, доведя счет побед и поражений до 11:0, и титул чемпионов штата из мечты превратился в реальность. Посмотрим, что будет делать брат. Возможно, придется отказаться от некоторых псалмов в пользу уроков от Ломбарди, а учение Павла будет ассоциироваться только с одним человеком – Полом Брауном.

За спиной у Адама на сцене танцевали три девушки, а два десятка мужланов совали им купюры. Время от времени кто-то из тех, кто только что продал подержанный водный мотоцикл или какое-нибудь другое барахло, на волне эйфории от своей удачи расставался с двадцаткой, но по большей части девушки танцевали за гроши, в буквальном смысле. Адам не поворачивался к ним. Он ждал появления Джерри Норриса, который в четверг не удостоил своим присутствием заседание суда. Джерри еще не было, и это означало одно из двух: либо он отключился и не в состоянии дойти до бара со стриптизом, либо кто-то из приятелей предупредил его о присутствии Адама.

В полночь он собирался уйти, но Дейви налил ему порцию «Джим Бим» за счет заведения, а отказываться от бесплатного виски – это кощунство. Выпив, Адам почувствовал, что усталость немного отступила; из компьютерного самозванца, выдававшего себя за музыкальный автомат, гремела песня группы «Драйв-бай тракерс», и Адам подумал, что может позволить себе последнюю кружку пива.

Он успел выпить три последние кружки, прежде чем зазвонил телефон. Адам ничуть не удивился: ему часто звонили среди ночи. Было уже поздно, и он устал, но когда речь идет о деньгах, ни поздний час, ни усталость не имеют значения. В его бизнесе деньги редко звонят в другое время. Когда выяснилось, что это Стэн Солтер, Адам удивился, но не слишком сильно. Ему довольно часто приходилось иметь дело с полицией.

– Кто из моих любимчиков на этот раз? – спросил он.

– Тут другой случай, – сказал Солтер. – Нам нужно с вами поговорить, Адам. Лично. Вы в состоянии сесть за руль или кого-то за вами прислать?

– Что, черт возьми, случилось?

– Убийство, – ответил Солтер. – Когда я говорю, что нам нужно поговорить, это значит «немедленно».

Подопечные Адама не в первый раз кого-то убивали – на самом деле в третий, – и ничего приятного в этом не было.

– Кто это сделал? – спросил он.

– Адам, это другое. Нам нужно расспросить вас о жертве. Мне сообщили, что вы недавно с ней разговаривали.

– Имя.

– Я же сказал, что нам нужно поговорить лично.

– Обязательно. Но я хочу услышать имя, черт возьми.

– Рейчел Бонд, – сказал Солтер после небольшой паузы.

– Я ее не знаю.

Он не мог забыть человека с фамилией Бонд, которого освобождал под залог. Это дерьмо намертво отпечатывается в памяти.

– У нас другие сведения.

«Рейчел, – подумал он. – Рейчел. Может, та женщина, вся в синяках, которая просила вытащить из-за решетки мужа?»

– Блондинка, около тридцати? – спросил он. – Мужа зовут Роджер?

– Нет, – сказал Солтер. – Брюнетка, и ей было не около тридцати. Ей было ровно семнадцать. Обратилась к вам за помощью в поисках отца.

– Ничего подобного. Нет. Та девушка… ее звали Эйприл. Студентка колледжа.

Но он вспоминал, как при взгляде на нее подумал, что быстро стареет, потому что студентки колледжа стали казаться ему невероятно молоденькими.

– Возможно, так она говорила. Но это неправда. А теперь она мертва, Адам, и нам нужно поговорить. Немедленно. Я повторяю вопрос: вы в состоянии сесть за руль или нужно кого-то прислать?

– Сам доеду, – сказал Адам, думая о том, что девушка принесла письма в пластиковой папке, какими обычно пользуются учащиеся. Но не учащиеся колледжа. И еще лак для ногтей. Красный с серебристыми блестками. Она разрисовала ногти в честь «Кардиналов».

– Тогда приезжайте в участок. Я буду вас ждать.

Солтер отключился. Адам положил телефон на стойку бара и посмотрел в зеркало перед собой. За рядами бутылок можно было разглядеть лишь глаза и отступающую со лба линию волос.

– Проклятье, – прошептал он.

* * *

Адреса Адам не помнил – к глубокому разочарованию мужчин в комнате со слишком ярким светом, запахом нового пластика и с включенным диктофоном на столе.

– Это за городом. На озере. Кажется… Шедоу-лейн. Нет, Шедоу-Вуд-лейн. Номер не помню.

– Вы уверены?

– Шедоу-Вуд. Да.

Один из детективов вышел, и в комнате остались только Стэн Солтер и Адам.

– Думаете, ее убили там? – спросил детектив.

– Собираемся это выяснить. Вы видели это место?

– Нет.

– Просто дали ей адрес?

Адам не был уверен, прозвучало ли в тоне Солтера презрение или ему это только кажется. В любом случае обижаться не на что. Он вспоминал, что зубы у девушки были ровными и белыми, но улыбалась она странно, одними губами, словно до недавнего времени носила брекеты и из-за привычки и подростковой неуверенности по-прежнему прятала зубы, теперь идеально ровные…

Нет, не так. Это не ее улыбка. Это была другая девушка. Ты не должен объединять их, Адам. Не должен.

– Да, я отправил ей на телефон сообщение с адресом. Сказал, что она может сообщить мне, если адрес не тот, и тогда мы попытаемся снова. Она не перезвонила. Она сказала, что ее зовут Эйприл Харпер. Сказала, что учится в колледже.

– У вас нет привычки проверять личность? – спросил Солтер, и Адам сделал над собой усилие, чтобы сосредоточиться на вопросе. Мысли все время возвращались к лаку для ногтей, к пластиковой папке, запаху кокоса, по которому он догадался, что она только что из солярия.

– Клиентов? Нет. Какой смысл? Я не пропускал ее на борт самолета, даже не наливал пиво – просто соглашался сделать работу. Проверять ее возраст – не мое дело.

«Семнадцать, семнадцать, семнадцать, черт побери», – думал он, и спиртное жгло его желудок, словно кислота.

Она и выглядела на семнадцать. Глупо это отрицать, прикрываясь жалкой отговоркой, что она из тех девушек, что выглядят старше своего возраста. Если честно, она выглядела даже моложе. Любой кассир на заправке не продал бы ей сигареты. Постаралась убедить его, что учится на старшем курсе в колледже Болдуина-Уоллеса, и хотя его глаза говорили: Нет, мозг сказал: Кому какое дело, а деньги убеждали: Просто сделай свою работу, Адам.

– А вы не подумали, – спросил Солтер, – что она вам лжет?

– Мне все лгут, Солтер. Всегда. Допускал ли я, что она меня обманывает? Конечно. Но доискиваться, почему она лжет, это… послушайте, она сказала, что от меня нужно, у нее была причина, и у нее были письма.

– И наличные, – прибавил Солтер.

Адаму захотелось сломать нос этому смазливому болвану. Солтер сидел перед ним – короткая армейская стрижка, полуприкрытые глаза, значок – и смотрел на него так, словно Адам был одной из танцовщиц из «Хаслема», лишенных чувства собственного достоинства и жадных до денег.

– А вы не оплачиваете счета? – спросил Адам. – И ипотеки у вас нет?

Солтер не отвел взгляда.

– Меня не интересует, нужна ли вам работа. Меня интересует, что она заплатила наличными.

Верно. Потому что наличные указывали на ее возраст – по крайней мере Солтеру, который предполагал, что совершеннолетний выписал бы чек или спросил, принимает ли Адам кредитные карты.

– В моем бизнесе, – сказал Адам, – оплата наличными – обычное дело.

И это правда. К нему приходило много людей с IQ больше, чем сумма на банковском счету, причем нельзя сказать, что они были уж очень умными.

– Понятно. – Солтер сделал пометку в блокноте. – Давайте поговорим о письмах, которые она принесла. Вы их читали?

– Да. – Семнадцать. Ребенок. Труп.

– Копии снимали?

– Нет. Она сделала это сама. Пришла уже с копиями. Оригиналов я не видел. Прочел только одно письмо. Но были и другие.

– Что говорилось в письме?

– Оно было от отца. Он сидел… то есть раньше… в тюрьме. Потом освободился и, насколько я понял, какое-то время не писал. Потом возобновил переписку, но не сообщал, где он, – ни обратного адреса, ничего. То есть это была односторонняя связь. Девушка хотела ответить ему. Попросила его найти. Я имею в виду адрес.

– Вы уполномочены заниматься такого рода деятельностью?

– У меня лицензия частного детектива, и вам это известно.

Солтер не ответил.

– Именно это я и сделал, – продолжил Адам. – То же самое, что делаю каждый день. Люди сбегают из-под залога, я их ищу и привожу назад. Вам это известно.

– В данном случае никто не сбежал из-под залога.

– Навыки, – сказал Адам. – Навыки требуются те же.

– Понятно. Значит, вы использовали свои навыки, чтобы узнать адрес.

– Совершенно верно.

– Помните его?

– Нет.

– Но у вас остались записи?

– Да. Конечно.

– Она не сообщала вам свой адрес? Только номер телефона?

– Только номер телефона. Сказала, что учится…

– В колледже Болдуина-Уоллеса. Да. Объяснила, почему выбрала вас?

– Сказала, по рекомендации. – Адам жалел, что по дороге не остановился купить жвачки. От него разило пивом, и от этого он казался слабым и жалким.

– Мы знаем, – сказал Солтер. – От ее бойфренда. Рекомендацию, если можно так выразиться, дал он. Парень играет в команде вашего брата.

– Играет? Прямо сейчас? В этой команде?

– Прямо сейчас. – Солтер кивнул. – Колин Мирс. Насколько я знаю, его семья дружит с вашим братом. О вас говорили, и Колин, наверное, понял, что вы, должно быть, детектив.

Адам решил не обращать внимания. Должно быть. Какая разница? Плевать, что думает Солтер. Главное – девушка с накрашенными ногтями. Главное – найти чокнутого сукина сына, который ее убил, и прикончить его. Потому что, если ты этого не сделаешь… если он останется жить…

– Жаль, что она вам солгала, – сказал Солтер. – И жаль, что вы не установили ее личность. Если б вы знали ее настоящее имя, то без труда нашли бы ее отца. В тюрьме Мэнсфилд.

Адам удивленно посмотрел на него.

– Он не освободился?

– Нет. Сидит уже семь лет. В данный момент его допрашивают. Он говорит, что последнее письмо написал в августе. Кто продолжал писать вместо него? Кого вы для нее нашли? Мы должны его отыскать. Как можно быстрее.

– Бессмыслица какая-то, – сказал Адам.

– Что?

– В этом нет никакого смысла, Солтер. Я видел письмо, понимаете? Парень, который его написал, изо всех сил старался не встречаться с ней.

– Правда?

– Точно. Я читал это проклятое…

– Вы уже это говорили. Но для того, кто не хочет, чтобы его нашли, он оставлял слишком много следов, ведь так? Сказал, что вернулся в город, назвал имя хозяйки… Девочке, которая очень хотела с ним общаться… Вы не видите здесь противоречия?

Справедливые замечания. Но Адам покачал головой.

– Он знал, где ее найти. Какой смысл затевать такую игру?

– Не знаю, – сказал Солтер, – но преследование довольно часто сопровождается играми. Довольно часто.

– Для этого требуется терпение, – возразил Адам. – Сидеть и ждать, отреагирует ли она? Начнет ли его искать? Чертовское терпение.

– Возможно, он не такой уж терпеливый. Возможно, когда она появилась на его пороге, он заторопился.

Теперь Адам вспомнил номер. Цифры всплыли у него перед глазами: 7330. Да, на Шедоу-Вуд-лейн. Это адрес дома, в дверь которого она постучала.

Туда, куда он ее отправил.