Верхом на этом чуде мебельного производства лежала древняя как сама земля старуха. Неимоверно толстая, словно отекшая от малоподвижного образа жизни, она была укутана в побитое временем и молью пальто, что лет тридцать назад было последним писком советской моды. Застегнуть его до самого конца ей видимо уже не удавалось, потому, коричневые полы были распахнуты, демонстрируя сморщенные, в синей паутине вздувшихся вен ноги. Близоруко сощурившись, она выпучила подернутые пеленой глаза, силясь рассмотреть незваных гостей.
– Сереж, ты что ли? Сереженька, чего так рано то? Я не ждала еще. – Бабка завозилась, явно собираясь с силами, чтоб подняться. Глядя на эту бесперспективную борьбу, парни невольно смутились и как по команде опустили глаза в пол.
– Мать, ты только не пугайся. – Первым заговорил Тимур. – Мы не бандиты какие, и зла не хотим.
– Ась? Чавой говоришь малец? Ты с Сереженькой пришел? – Старуха никак не могла взять в толк, что же происходит. – Погоди, сейчас я.
Устав смотреть на нелепые потуги, Тим прошел в комнату намереваясь помочь ей подняться.
– Давайте помогу. – Он протянул руки, позволяя ей ухватиться. Старушка благодарно зашамкала и сумела-таки оторвать свое тело от дивана.
– Спасибо сынок…– Уставившись на перепачканного, с осоловевшим взглядом Тимофея она осеклась. – Я тебя не знаю. Ты откуда взялся? Чего тут делаешь? Мне Сережа не позволяет чужих приводить.
– Заблудились мы. – Тим размышлял, стоит ли упоминать о напавшем на них существе. Наверное, все же нет. По крайней мере не сейчас. Не то бабка примет их за сумасшедших. – Тут темно кругом, вот на огонек к вам и пришли.
– Лариску не видели? Чтой то она снова бунтует. – Бабка пропустила его объяснения мимо ушей.
– Не видели. – Тимур поморщился – В туалет можно сходить?
– А? В туалет? Конечно сынок, он во дворе, прямо иди, не ошибешься.
– Потерплю. – Вновь выходить наружу не хотелось. В мозгу еще свежи были воспоминания о монстре, рыщущем снаружи. Парень содрогнулся, неужто бабка ничего об этом не знает? Хотя не мудрено, она может и из дома то не выходит. – Тимоха, у тебя телефон на месте? – Тимур резво хлопал себя по карманам, безуспешно выискивая оброненный где-то мобильник. – Я похоже свой обронил.
Он с надеждой уставился на товарища, но тот лишь коротко мотнул головой.
– Нет. Еще в сенях понял, что потерял. Не хотел пока говорить, не до того было. Меня же та тварь по земле валяла.
Старуха в это время безучастно хлопала пустыми, безжизненными глазами то на одного, то на второго гостя. Похоже было, что она не совсем здорова и реальность представляет довольно смутно.
– Чаю хотите? – Не дожидаясь ответа, она прошаркала мимо парней к коридору. – Лампадку возьмите. Она у меня одна. Сереженька все обещает еще привезти. Занятой он у меня. В милиции работает.
– Ну давай что ли, за ней. Все равно пока что идти нам некуда. – Тим подошел к окну. Замер, засмотревшись на слабо подрагивающий пламенем огрызок в полулитровой стеклянной банке. Протянул руку и…резко отскочил.
– Бля! – С обратной стороны, как делают балующие дети, к стеклу плашмя прижалось преследовавшее их существо. Блестящие глазки буравили парня, высверливая дыру острым взглядом. Пасть приоткрыта, от чего на стекле образовался мутный конденсат. Чувствуя, как дрожь вновь пробирает его тело, Тим схватил банку, обжигая кожу ладоней раскаленным стеклом и поспешил за хозяйкой.
– Чего там? – Тимур ожидал товарища.
– Чудище за окошком скучает. Идем скорее, не то я орать начну.
***
Когда парни вернулись по коридору к маленькой кухне, старуха уже хозяйничала у самодельной буржуйки, шустро раздувая бурно разрастающееся пламя. Негромко бубня себе под нос, она выудила откуда-то пару поленьев и запустив их внутрь прикрыла жестяное забрало, позволяя огню вволю наиграться с нехитрым топливом. Тим поставил импровизированный светильник на побитый временем, но все еще крепкий стол, собранный из толстых сосновых досок. Вокруг тут же разлилось слабое свечение, которого едва хватало, чтоб различать силуэты присутствующих в помещении людей.
Как и все остальная часть дома, кухня находилась на крайней ступени запустения. Под низким потолком, туго опутанным по углам паутиной, давно развалившаяся печь из красного кирпича. Дымоход разрушился, осыпавшись внутрь осколками закопченного кирпича. Наверное, поэтому центр комнаты и занимала буржуйка. От нее к потолку уходила ржавая чугунная труба, исчезающая где-то в неровно пробитом отверстии.
Одну из стен полностью занимает платяной шкаф, почти такой же, как и в спальне, но переоборудованный неким мастером для хранения кухонной утвари. Которой, впрочем, было не так много, пара тарелок, алюминиевая кастрюля и сковорода, которыми не пользовались годами. Несколько разномастных кружек, часть с отбитыми ручками, выстроились неровной шеренгой на столе. Единственное, что еще исправно служило, это железный чайник с ярко красным цветочком на боку. Он уже покоился на разогреваемой поверхности печки.
– Вы присаживайтесь, чего стоять-то. – Хозяйка махнула в сторону нескольких расшатанных табуретов, сгрудившихся подле стола, как поросята возле свиноматки. Тимур покосился на пыльную, измазанную чем-то коричневым поверхность табурета и скривил лицо, демонстрируя свое несогласие с этим щедрым предложением.
– Сервис конечно впечатляет.
– Не говнись. – Тим продемонстрировал товарищу внушительный кулак. Перевел взгляд на старуху и, наконец, решился. – У вас собака там в комнате. Вы ее от этого…существа прячете?
Только бы не решила, что я спятил. Мысленно молил Тимофей, не то чего доброго выставит. Но на его удивление хозяйка даже не удивилась. Вновь завозившись с буржуйкой, она начала орудовать кочергой.
– Собаку? Ах, вы про Лариску что ли? Это не моя. Это Сережа привез. Присмотреть попросил, ему в городе держать ее негде. – Она тяжело вздохнула. – А мне что? Не жалко ведь. Сидит себе в комнате. Скулит только иногда.
Отложила короткую, загнутую на конце железяку. Тяжело распрямилась, непрерывно стоная и ахая.
– А вы значит с Ним повстречались уже? И как Он вас встретил? Не обижал? – "Он" звучало как имя или название чего-то, у чего имени не существовало никогда.
– Вы о том…существе? – Тимур заинтересованно подался вперед – Что это за тварь такая?
– Не тварь. Домовой это. – Послышались обиженные нотки.
– Домовой? А чего он тогда по кустам прячется?
– Так нет у него больше дома, вот и шкодит. Больно ему, одиноко. Когда крыша упала, так все жильцы разом и сгинули. А он остался.
– Она, наверное, про тот дом, возле дороги. Куда этот домовой тебя затащить хотел. – Тимур шептал, стараясь не перебивать бабку.
– А то я не понял. Только…ерунда это. – Тим отказывался верить в реальность существования домового, даже после личной с ним встречи.
– Сам ты. Ерунда. – Оказалось, что слышит хозяйка удивительно чутко. – А Он – домовой. Каждую ночь выходит. Бродит по округе, хозяев зовет, плачет. А к утру обратно возвращается. Жалко мне его. Ох жалко.
– Так его пожалеть нужно было. Вот ты зверь. – Тим нашел в себе силы улыбнуться. – Иди, извиняйся теперь.
– Обязательно. Только шоколадку куплю. – Как-то резко огрызнулся Тимур – Сам то тоже хорош.
– Вот только не надо. Мы с ним почти поладили. И вообще, он так мило улыбался. Если бы еще за маникюром следил…
За стенкой вновь заскреблось. Псина слышала человеческую речь и будто намеренно привлекала к себе внимание. Звуки становились громче, через секунду к шорохам добавился жалобный скулеж.
– Цыц Лариска! – Старушка сердито гаркнула в воздух, но ее ругань не подействовала. Животное продолжало неистово скулить, переходя на почти человеческие стенания. Если включить воображение, казалось можно различить слова. Или попытки их произнести. – Жрать, наверное, хочет. Старая я, забываю иногда покормить.
Бабка проследовала к столу, запуская скрюченные хроническим артритом пальцы под столешницу.
– Доконает она меня. Когда уж Сереженька заберет. – Завозившись неприлично долго, она изменилась в лице, начла краснеть и покашливать.
– Давайте помогу. – Тим с готовностью вызвался добровольцем. К тому же, его снедало любопытство, хотелось увидеть уже бедное животное.
– Помоги сынок. – Старуха отошла, уступая ему место. – Под столом кастрюлька, там корм ейный.
– Ага. Нашел. – Тим ловко выудил кастрюлю, неплотно запертую помятой крышкой. – Отдохните, я схожу. – И не дожидаясь возражений устремился прочь, неся перед собой посудину, в которой что-то неаппетитно хлюпало.
– Только не отцепляй ее. Чтоб не убегла!
Осторожно ступая по скрипучему, неровному полу, Тим подошел к знакомой уже комнатушке. Пес замолк, видимо почувствовав приближение человека. Цепь звонко позвякивала, будто животное настойчиво дергало ее, пытаясь высвободить захваченную в плен шею.
– Черт, не видно ни хрена. – Шепотом, только для себя произнес парень. – Сейчас подруга, потерпи немного.
Поставив кастрюлю под ноги, возле порога, парень выудил из кармана зажигалку, единственный оставшийся здесь источник света. Несколько раз чиркнул, высекая сноп ярких искр, пока пламя, наконец, не взялось плясать, повинуясь его дыханию. Задумался. Поднять тяжелую, объемную кастрюлю одной рукой у него вряд ли получится. Все не слава Богу. Вытянул руку перед собой, вспомнив, что в прошлый раз пес вполне сумел дотянуться до него. Значит цепь достаточно длинная.
– Эй. Ну где ты? Не бойся. – Присел на корточки, едва переступив через порог. Слабый свет освещал лишь малюсенький пятачок перед ним, оставляя остальное пространство в кромешной тьме. Животное вновь взвизгнуло и торопливо поползло к нему, оглашая комнату звуками бьющей об пол цепи. – Иди сюда. Давай же.
Сначала возник едва осязаемый темный силуэт, довольно крупный. Зверь подбирался к освещенной зоне, пока, наконец …Тим не грохнулся на задницу, торопливо пятясь назад. Отчаянно работая всеми конечностями, как таракан спасающийся от занесенного тапка, он вывалился из комнаты, перевернув спиной кастрюлю. Крышка со звоном отлетела в сторону, позволяя тягучей, дурно пахнущей жиже вылиться на пол. Запах прокисшей еды смешался с вонью испражнений, создав абсолютно новый, тошнотворный аромат.
– Тимур! – Орал Тим дико, позволяя животному страху беспрепятственно покидать его тело. – ТимууууР!!!
Загрохотали тяжелые шаги, сопровождаемые недовольными криками хозяйки. Тимур спешил на выручку, позабыв об осторожности. Расстояние до орущего благим матом товарища было слишком мало и, не успев затормозить, парень с размаху врезался носком ботинка в отлетевшую от удара посудину, только случайно не раскроившую череп все еще сидящему на пятой точке Тимофею.
– Что? – Боль от ушибленного большого пальца прострелила ногу до колена, заставив скривиться.
– Там! Ебанутая бабка! Там! – Тим указывал пальцем в чернильно-темный проем двери. Из комнаты неслись истошные стоны, скулеж, вопли и звон дергающейся цепи. – Помоги! – Не дожидаясь пока товарищ сориентируется, Тим подскочил на ноги и исчез во тьме. Но через пару мгновений вылетел обратно и, едва не поскользнувшись, бросился к кухне. Тимур наблюдал за происходящим, ошарашено тараща глаза. Он никак не мог взять в толк, что происходит, пока не услышал разъяренную ругань друга. Всегда крайне спокойный и даже флегматичный, Тимофей очень редко выходил из себя. И если это все же происходило, парень совершенно преображался.
– Тварь! Больная тварь! Где ключи!? – Тим будто помешался. Когда Тимур вбежал в кухню, он уже тряс почти потерявшую сознание старуху за плечи. Мотая головой, словно тряпичная кукла в руках неуравновешенного ребенка, бабка начала рыдать.
– Убьешь ведь! – Тимур бросился на спину обезумевшего приятеля, силясь оттащить его от полумертвой старушки. Даже через плотную кожаную куртку он чувствовал, как напряглись его мышцы, превратив хватку в захват стальных тисков. – Пусти Тим! Да что ты творишь!
– Ключи! – Тим с силой швырнул старуху на пол. Обмякшая, она с ужасом взирала на озверевшего гостя. Не оборачиваясь, парень пихнул друга в грудь. Не ожидая нападки, Тимур охнул и отлетел к стене, сильно приложившись спиной. Сполз на пол, хватая бледными губами остатки кислорода.
– Ключи!!! – Тимоха нагнулся и начал яростно выворачивать карманы пальто. На пол полетели какие-то бумажки, фантики и прочая мелочевка, которую зачем-то хранят старики.
– Тимоха… Хорош. Ты чего? – Воздух возвращался в легкие неохотно, по глотку. – Успокойся.
– Ты не видел. Не понимаешь. – Не обнаружив искомого, Тим разогнулся, отвернулся от едва живой бабки. Его лицо представляло собой какую-то пародию на человеческую личность. Побледневший с широко распахнутыми, не моргающими глазами, он словно умер там, минуту назад. – Там девочка на цепи. Не собака понимаешь? Девочка. Она…как так можно? Мне ключи нужны. Нужно снять цепь.
Эта новость, похоже отбила у Тимура желание подняться. Едва начав попытки, он вдруг обмяк и остался в прежнем положении.
– Ты…уверен. Там ведь темно.
– Я по-твоему сумасшедший? – Тим снова начал заводиться. Старуха зарыдала громче, оглашая замызганную кухоньку писклявым, старческим плачем.
– Не бейте. Это Сереженька…он скоро вернется…он обещал…Лариска…это он привез…Сережа…
– Она же не соображает ни черта. Ты посмотри на нее. – Тимур по-прежнему увещевал друга, опасаясь повторной вспышки гнева.
– Смотри за ней. – Тим схватил со стола банку с огарком свечи и быстрым шагом покинул кухню.
– Сереженька…это он привез. Он придет…у него ключ. Придет. Он обещал. – Продолжала лепетать бабка. Она не пыталась подняться или хотя бы отползти в сторону, хотя раскрасневшаяся от жара буржуйка начала припекать. Запахло паленой шерстью от затлевшего рукава ее пальто. Тимур неловко поднялся.
– Не шевелитесь, ладно. – Бабка будто не слышала, продолжая лепетать бессмысленную мантру. Наверное, это ее успокаивало.
В очередной раз ступив в разлитую жижу, Тим быстрым шагом вошел в комнату, где держали пленницу. На этот раз света было больше. Удалось различить заколоченные окна, грязный пол с пустыми упаковками от лапши быстрого приготовления, и гору тряпья в дальнем углу. Чуть в стороне стояло переполненное жестяное ведро, заменявшие пленнице туалет. Выносить его в обязанности старухи видимо не входило, так что содержимое давно застоялось и скисло. Если дерьмо вообще имеет способность скисать. Девочки видно не было, но рваное колючее одеяло в углу оттопыривалось, давая понять где она спряталась.
– Малышка. Я помогу. Не бойся. – Тим шел осторожно, стараясь не пугать несчастную. – Сейчас я тебя освобожу, и мы уйдем отсюда. Хорошо?
Он поставил свечу на пол, ухватился за край одеяла, застыдившись собственной брезгливости. От прикосновения к пропахшему мочой и потом белью передернуло. Потянул, с содроганием глядя как в ограниченном, дрожащем свете начало появляться худенькое, дрожащее тельце. Сжавшись в комок, девочка подставляла его взгляду исполосованную подсохшими струпьями спину, следы сигаретных ожогов, уже начавшие бледнеть синяки. Острые коленки, по-лягушачьи выставленные перед собой, почернели от въевшейся грязи. Грязные пакли свалявшихся светлых волос обрамляли детское личико с большими, давно утратившими отблески разума глазами.