– Я так и сделаю. Но я оставлю свою семью здесь – только в стойбище безопасно. За его пределами творится кошмар.
– Нет, Малик! Я пойду за тобой, нет!!! – Фатима бросилась к мужу, дети начали реветь. Амина стояла молча в ступоре.
– Фатима, терпи. Аллах с терпеливыми. Все скоро встанет на свои места, лишь только я докажу, что тут что-то не так. Не бойся, дорогая, я рядом с тобой. – он обнял заплаканное лицо жены руками. Та жалобно всхлипывала. Малик бей повернулся к народу.
– Кто со мной – уходим охранять границы и горы от врагов. Наши жены и дети останутся у себя в домах. Пусть каждый сосед приглядывает за ними, ибо Аллах приглядывает за вами. Охраняйте честь своих сестер по вере. Кормите наших детей тем же, что даете своим. Все проходит и эта смута тоже пройдет. Вверяю вас, народ, Аллаху. Войны, кто хочет идти со мной, пусть идет!
Войны с криками подняли кулаки и сабли в небо. Предатели ликовали. Кутлуджа и его сын Шавкат раздирали глазами наглую рабыню в доспехах. Малик бей расцеловал сыновей и попрощался с матерью. Они ушли быстро и стойбище опустело наполовину. Это было похоже на отсутствие мужчин при военных походах. Пустота и плач…
Глава шестьдесят четвертая
Встретившись с Кутлуджой – новым беем и Дарханом, Таррос и Гавриил верхом на скакунах направлялись оформить сделку в город Конью. Главным хозяином являлся Хайреддин. Дархан уже постарался и там, уговорив его продать земли за полтора миллиона гиперпиронов. Теперь оставшиеся деньги можно было разделить с сообщниками.
Они улыбались друг другу. Не улыбался только Таррос.
– Таррос, друг… – это был Гавриил. – Как ты думаешь, сколько я смогу получать за прохождение караванов по моим дорогам? – их лошади шли медленно, топча пахнущую осенним солнцем сентябрьскую землю. Голубое небо пронизывалось полупрозрачными белыми облаками.
– О, как ты заговорил! Ты же не хотел покупать эти земли? – заметил командир.
– Я подумал… Ты умная голова, Таррос. Это – золотая жила. Если я расставлю посты по длине дороги и буду взымать налоги за прохождение по ним…
– Рано радуешься, Гавриил. – перебил его командир. – Твои права – брать золото с торговцев; но у тебя появятся и обязанности – за это ты должен будешь охранять их от разбойников, людям в твоих владениях живется тяжело и они обязательно захотят наживы. – сказал Таррос.
– У меня есть ты и твои люди. Буду брать твоих солдат – они и будут охранять караваны. – уверенно произнес Гавриил.
– Тогда будешь платить им.
– Что? Разве им не хватает зарплаты? – возмутился архонт. Их кони медленно брели. Они входили в город. Кругом располагались постройки, выполненные в восточном стиле. Здания были украшены цветастыми орнаментами на керамических фресках. Дома простолюдинов украшались глинянными резными решетками с арабскими мотивами.
– Гавриил. Мои люди не будут сопровождать торговцев по опасным путям за бесплатно. – отказался Таррос. Он уверенно смотрел перед собой, на дорогу. За несколько лет его лицо немного изменилось – от постоянного пребывания на солнце и ветре в уголках глаз и под ними начертились мелкие тонкие морщинки. На щеках, не доходя до челюстных желваков, появились по две борозды, которые принято называть морщинами крайней степени превосходства – наложила отпечаток суровость и бескомпромиссность.
– Ты – нахал. Хочешь, чтобы я делился с тобой?
– Будешь делиться со своим войском, чтобы оно стало мощнее.
– Хорошо. Но не рановато ли мы делим шкуру неубитого тигра? – архонт засмеялся. Серьезный командир не проявлял эмоций. Солдаты Тарроса были такие же строгие, как и их начальник.
– Приехали. – сухо оборвал архонта командир. После долгой и утомительной дороги они прибыли к Хайреддину, наместнику земель, граничащих с Анатолией. Они спешились.
– Ассалам уалейкум! – сам Хайреддин-ата вышел навстречу к соседям и родоначальникам Баяты. Это был высокий худой мужчина с длинным тонким крючковатым носом. Его глаза были не большие, но они бегали туда-сюда, словно искали что-либо. На нем были надеты самые дорогие шелка из Азии и тюрбанд *дословный перевод – тюркская перевязка(перс.)*, и за ним следовали его рабы – охранники. Два лихих на вид человека в его свите не были похожи на невольников. Это разглядел только командир греков.
– Смотри, Таррос, нас встречают со всеми почестями! Ну не замечательно ли это? – воскликнул Гавриил, смотря на приближающегося сельджука.
– Он сказал "Мир тебе". – произнес переводчик Гавриила.
– И тебе мир, и тебе. – толстый архонт расплылся в улыбке и подался к Хайреддину.
– Хороший человек, хороший. – тот похлопал магната по спине.
– Мы приехали закончить одно дело. – сказал Таррос приветствующему наместнику, не желая отвлекаться на прелюдии.
– Дорогой. Отдохнешь с дороги, сегодня ты мой гость. Дорога была дальняя, пойдем в прохладные покои. – он потянул гостей-иностранцев за собой. Они вошли в огромные ворота богатого наместника. Их взору открылся прекрасный мощеный двор, по которому сновала прислуга. По периметру двора были привязаны огромные свирепые псы – анатолийские светлые кангалы, больше похожие на львов. Здесь был даже огромный фонтан, вокруг которого раскинулся цветник. По этому великолепию вальяжно расхаживали истошно кричащие павлины. Насаждения окружали большой дом, похожий на сказочный дворец.
– Это тебе не дикарский шалаш. – прошептал Гавриил Тарросу. Тот шел нехотя. Командир сосредоточенно молчал. Он сохранял спокойствие. На его нахмуренном лбу прорисовывалось недоверие.
– Проходим-проходим. – сказал Хайреддин. К ним подошла молодая разодетая женщина – она насыпала щепотку муки на голову Гавриила.
– О, это еще зачем? – изумился магнат, стряхивая снежную пыль.
– Это персидский обычай – пусть будет тебе счастья и дорога белая, как эта мука. – прояснил Хайреддин. Солдаты Тарроса прошли в помещение для служивых.
Главы разулись и прошли по прохладному коридору, застеленному коврами. Ковры были повсюду. Густые и мягкие, они приятно обволакивая и впиваясь меж пальцев, щекотали уставшие ноги входящих.
– Прелестно. – блаженно произнес архонт. – Ковры повсюду, куда ни глянь!
– А в уборной, интересно, у них тоже все в коврах? – проиронизировал Таррос.
– Ну какой же ты недружелюбный, вояка! Тебе не угодишь. – сделал замечание магнат.
– Мархамат, мехмуно, мархамат! *Добро пожаловать, гости, добро пожаловать. (перс.)* – сказал Хайреддин, усадив их на растеленные, толстые подстилки из зеленой парчи в главном зале.
– Спасибо. – сказал Гавриил, облегченно вздохнув.
– Гулям! – Хайреддин позвал раба и через пару минут для них расстелили богатый дастархан с восточными яствами. Здесь были и фрукты, и первые мясные блюда, и сладости в виде молочной халвы с орехами, и прозрачные тянущиеся конфеты с цветами внутри, и похожая на белые сложенные на подносе нитки – афганская сладость.
– Прошу, приступайте!
– Не обольщайся, Гавриил. Сейчас ты – гость, и тебя уважают и обхаживают. Но только выйдешь за порог, тебя могут прирезать. – напугал правдивый воин Таррос. Гулям обмыл их руки.
– Глупец. – нахмурился он. – Расслабься же ты наконец! Нечасто ты бываешь в гостях, кроме своей службы ничего не видишь! Свихнулся совсем. – буркнул Гавриил, протягивая руку к огромному блюду с разноцветным пловом.
– Ты должен радоваться – я не теряю бдительности даже во сне. – Он напряженно сидел на полу, не притрагиваясь к еде и питью.
– Ты прав, ты прав. – улыбнулся Гавриил.
– Давайте перейдем к делу. – сказал Таррос, пронзив бесчувственным взглядом наместника.
– Дорогой, такой торопливый! Я еще не угостил вас так, как полагается! – лукавый похлопал в ладоши. В залу быстро вошли, шелестя одеяниями, рабыни с музыкальными инструментами. Они уселись на свои места в дальний угол комнаты и принялись играть чарующие мелодии.
– Ого! А мне нравится быть здесь. Остался бы надолго… – произнес Гавриил, ерзая меж подушек и усаживаясь поудобней. В это же время на середину скатерти раб поставил высокий расписной серебряный сосуд с отходящим от него длинным шлангом из змеиной кожи. Из верха сосуда исходил тонкий синий дымок, светясь в полумраке.
– Что это еще такое? – спросил Таррос у Гавриила. – Курево?
– Понятия не имею.
– У нас на востоке интеллектуальные и дружеские беседы принято проводить за наргиле. *Кальян(перс.)* – сказал наместник.
– Это дело противно Аллаху. – сказал Дархан Гавриилу и переводчик перевел. – Но если вы откажетесь, нанесете непоправимое оскорбление хозяину дома.
– Какой ты интересный, Дархан. – сказал Таррос. – Ты боишься нанести оскорбление приютившему тебя человеку, но не боишься оскорбить своего Создателя? – издевательски спросил он.
Дархан лишь смущенно хмыкнул. Хайреддин закурил костяную трубочку, выпустил дым из ноздрей и передал ее Гавриилу. Тот, помешкавшись, все же начал нелепо и неумело вдыхать содержимое в рот, и жидкость в сосуде забурлела. Он закашлялся.
– Не так, дорогой. Шиша, чыкыр, шиша. – *легкие, глубоко, легкие. (перс.)* – учил Хайреддин, жестикулируя.
– Ой… – глаза архонта заслезились, Тарросу стало и смешно, и противно одновременно. – Давай еще попробую. – настаивал Гавриил, любивший излишества и гулянья. – А что там внутри? – он сделал пару попыток и у него получилось.
– Хашиша. *Гашиш(перс)* – ответил Дархан.
– А что это? – спросил Таррос. Монголы, вызвавшие его подозрения, сидели в конце дастархана особняком, и командир не терял зоркости.
– Нечто, дарящее веселье и нужную обстановку. – ответил Кутлуджа.
– Человек должен уметь развеселить себя без дополнительных приспособлений. – прозвучал голос Тарроса, но оборвался, ибо в комнату, звеня браслетами, вошли пахнущие благовониями наряженные танцовщицы. На них были длинные закрытые от самых подбородков платья и огромные бусы на груди. Их головы были покрытые, и разглядеть очертания фигур под широкими тканями было невозможно. Были видны только их белые лица. Ноги были босые. Таррос поспешно отвернулся, не желая глядеть на женщин.
– Какой ты все-таки зануда. – заметив реакцию Тарроса, сказал Гавриил. – Не бойся, я не расскажу Луизе. – делая себе больно, сказал архонт.
Таррос лишь нервно вздохнул – его разозлили слова Гавриила.
– Ты не увидишь здесь вина, христианин – наши владения проверяются султанскими людьми. – сказал Хайреддин. – Но мы нашли выход родом из Индии, как видишь. – он имел в виду кальян. – Вино не импортируют, а все виноградники греков вырубили. И Малик бей очень строго следит за этим. Но хашишу легко переправить из Туркестана. Легче вина. Там есть целая долина. Чуй – знаешь? Собирающие раздеваются и голышом бегают меж кустов. Потом эту субстанцию отлепляют от тел и прессуют. – сообщил Хайреддин. Командир брезгливо сморщился, но все же произнес:
– Интересно. – он в любопытном порыве глубоко затянул из трубки, выпустив дым из носа. Горьковатый едкий дым прожег нутро. – Что за гадость? – воскликнул он.
– Скоро будет радость. – Гавриил уже смеялся без причины. Дружелюбное чувство уюта овеяло его.
– Фу. – Таррос отдал трубку Дархану. Тот на пару с Кутлуджой курили и похотливо смотрели на танцующих рабынь. Монголы не сводили с мужчин глаз.
– Этот Малик. Кто он? Ты же выше его по положению, почему такое уважение? – спросил воевода.
– Ну, знаешь… Он отличный воин, серьезный человек. Все его боятся и уважают. – ответил Хайреддин.
– Теперь будут уважать нас. – сказал Дархан.
– Ой-ой-ой… Сомневаюсь, Дархан. – засмеялся наместник. – Он и его грозные дикари могут вернуться и просто отрубить ваши головы. – Таррос внимательно слушал. Хоть он и ненавидел врага, но все-же в душе не мог не уважать достойного соперника, таков уж был его характер.
– Это не важно. Теперь мы богаты. И мы можем позволить себе всё – произнес Кутлуджа.
– Какие же все-таки люди… – Тарроса неизбежно потянуло на философию. Он сидел, упрямо отвернувшись от танцовщиц, не замечая их. – Везде одинаковые. И в Венеции, и в Риме, Франции, Греции, Кипре, Анатолии… Сарацины и франки – нутро одно и то же. Как и облик. Две руки, две ноги, голова, язык и так далее. Хотят одно – денег и развлечений… Жизнь… Пороки… Грязь и мерзость… – шептал он. Глаза его закрывались.
– На, дорогой, вдохни еще. Успокойся. – сказал Гавриил. Таррос, не осознавая, почему, послушался. Он, забывшись, втягивал дым сквозь звуки клокочущей жидкости снова и снова, постепенно погружаясь в туман…
…Утро противно слепило закрытые глаза солнечным светом. Точнее, был уже ранний день. Таррос не понимал кто он и где. Он помнил только то, что вчера в его объятиях пребывала любящая Эрис. И улыбка на его лице была не от солнечных лучей. Он нехотя открыл глаза, только осознав, что пережитое им ночью – всего лишь мираж. А может нет?
Ужасная догадка пронзила его нутро до тошноты, вызвав резкую головную боль. Он соскочил с места и огляделся. Его одежды беспорядочно валялись – что где.
– Черт, проклятье!.. – отчаянно произнес он, мгновенно оделся и рухнул на место в маленькой гостевой спальне. Он обернулся – за его спиной мирно спала какая-то девушка, видимо, рабыня. Таррос начал дышать глубко и часто. Он обхватил свою голову и начал всхлипывать, ненавидя себя за предательство. От этого невольница проснулась. Она испуганными глазами косилась на него.
– Проклятая дьяволица, пошла вон… – тихо произнес он на греческом. Девушка была с Крита и поняла его.
Быстро встав, накинув на себя верхнюю накидку, она убежала прочь.
– Будьте вы все прокляты, сгорите в аду, нечестивцы! – он ругался самыми изощренными и ужасными проклятиями, какие только знала буйная голова служивого. Тарросу мерещилось, что нить, связывающая его и Эрис, порвалась и сейчас источала кровь.
Он ненавидел всех и себя за то, что уподобился животному…
– Ну наконец-то. Как спалось? Точнее – не спалось? – Гавриил ухмылялся, и глаза его противно намекали пришедшему командиру на вчерашнее бурное веселье. – Как мне понравилось в этом прекрасном городе! – воскликнул архонт, садясь на коня и смотря на Тарроса. – Здесь сказочный рай. Да? – с ехидной ухмылкой спросил он.
– Заткнись, подлец. Ты обманул меня. – недовольно ответил Таррос. – Накачал какой-то дрянью. Ничего не помню. Голова сейчас лопнет. – морщился он, с трудом взбираясь на лошадь.
– Зато я помню. Вот уж не думал, что тебя так окосит! – Гавриил захохотал. – А кто такая Эрис? Жена? Любовь всей жизни? – допрашивался он, вглядываясь в обиженное лицо Тарроса. – С твоих губ в дурмане слетало только это имя.
– Не твое дело. – он посмотрел на тюрков и старался запомнить лица двоих подозрительных купцов. Кивнув Хайреддину, Дархану и Кутлудже, Таррос хлестнул свою лошадь, и солдаты помчались за начальником.
– Не, ну вот неблагодарный гад! – архонт догонял его. – Я подписал бумагу и расчитался. Твои ребята отдали охраняемое золото. Теперь я – хозяин дорог.
– Поздравляю. – сухо ответил Таррос. Его мир рухнул во второй раз. Осень напоминала ему о смерти Эрис, и скоро наступит тоскливый ноябрь, унесший ее. Сердце его болело от печали по любимой. Он постоянно думал о ней, не желая отпускать. Таррос по прошествию лет так и не сумел смириться с ее смертью, стремясь поскорее воссоединиться с ней, просто умерев в бою.
Эрис сделала то, что хотела – Малик дал ей десять послушных ребят, примерно ее ровесников, и они пошли за ней в горные леса. Здесь, в диких условиях она хотела научить их скрыто выживать, шпионить и охотиться на врага незаметно даже для собственных теней. Как Каннареджо.
Малик бей ушел с воинами на границу с греками, оставив Арслана и Мергена с сестрой Диной.
– Ребята. Слушаем сюда. – она построила их на опушке. – Сегодня будем выполнять разные положения на коне – когда мы бились, я заметила, что почти все из вас падают, как мешки. Или уворачиваются. А ведь нужно делать так. – она вскочила на Йылдырыма и погнала его по кругу, выполнив несколько трюков – проскакав стоя, обхватив шею коня, задом наперед, затем, сделав вид, что падает, пролезла под брюхом животного и вскочила в седло снова. – Сегодня будете учиться этому! – крикнула она. – В ближнем бою это знание необходимо – враг не может биться с вертким соперником. Вымотай его, обмани, заставь злиться и терять самообладание! Заставь его рассредоточиться!
Эти уроки возвращали Эрис – Дину к жизни, как и молитвы. Она постоянно вспоминала жизнь на Крите, и ее душа болезненно вздрагивала, лишь только в голове всплывал образ Тарроса.
– Когда ты бьешься, главное – твой настрой и взгляд! Взгляд должен быть благородный и хищный одновременно. Взгляд – половина твоей победы! Он должен пугать противника своей уверенностью и лихостью! Но он не должен гореть спесью – только огонь, проникнутый сознанием своей силы, взгляд устойчивый, не колеблющийся, отличающийся ясностью и твердостью. Ясно?
– Да!!! – отвечали солдаты, стоя перед девушкой.
– Я научу вас проходить болота и снега. Мы будем идти такими путями, какими монгол не сможет пройти. Этим мы выиграем время. А оно поджимает. Они должны идти в Абхазию – мы должны выяснить – какими дорогами. Малик бей уничтожит их. Ясно?
– Да!!! – раздалось в строю. Солдаты Эрис были самые послушные и терпеливые из отряда Баяты. С этого момента она укрепляла воинов физически, ежедневно изнуряя и их, и себя. Подготовка была нужна обязательно: капитанша постоянно проверяла отжимания, пресс и бег в пять милей, бега на скорость, жим бревен весом почти с массу тела солдат. Также Дина-Эрис раскрывала солдатам секреты отшельнической жизни, сопряженной с выживанием. Она приказывала воинам ловить ядовитых змей. Это было нужно для развития наблюдательности и ловкости парней. Яд гадюк Эрис собственноручно собирала для стрел, обезбаливания ран и на какой-нибудь очень плохой случай. В предгорьях девушка обнаружила заросли клещевины – источник смертельного, но очень доступного и удобного яда. Эрис знала об этом от предупреждений бабушки. Осенью неблагополучная критская молодежь, бывало, травилась на смерть, глотая эти "волшебные бобы" в поисках острых ощущений. Девушка насобирала несколько горстей разноцветных семян. Она научила своих нехитрой науке, размолотив семена камнями, удалив масло и высушив жмых. Хотя Эрис не планировала использовать Ricinum Comunum, как его именовали римляне, все же страховка ей не помешала. Теперь она не жалела никого – ни себя, ни врага. Была цель – отогнать неверующего супостата от земель, приютивших ее.
Эрис отсутствовала. Она была отрезана от мира и не знала, что творится в Эрзеруме.
Город был в осаде уже два месяца.
Окружавшие войска военачальника князя Бэйджу, или Бачу нойона, племянника знаменитого полководца Джэбэ, не пропускали и не впускали в Эрзерум никого. В их рядах были голод и болезни, но они справлялись с поставленной задачей Угэдэй хана. Монголы храбро сражались с местным войском орудиями и стрелами и ни на один день или ночь не прекращали боев так, что находящиеся на укреплениях солдаты совсем не имели отдыха. Сами же монголы отдыхали, так как они разделяли войска, и одно сменяло в бою другое.
Высокогорный Эрзерум состоял из переднего города и торговой незащищенной части. Передний город располагался на возвышенности с крутыми склонами и был опоясан двумя линиями укреплений. Главной силой переднего города был тридцатиметровой толщины и двенадцатиметровой высоты вал. Под валом шел ров, а наверху стояла деревянная стена с галереей для гарнизона. Колья стены были обмазаны глиной и побелены известью – для защиты от поджога. Задняя торговая сторона не была защищена.
Эти укрепления устарели за пару веков от их создания – тогда передовые войска городу не угрожали.
Монголы пришли с требюшетами – камнеметами противовесного типа, вихревыми катапультами-камнеметами кругового действия на вертикальном опорном столбе и блидами – легкими камнеметами с метательным рычагом, а также с китайской штурмовой машиной, имеющей метательный рычаг из нескольких шестов, к которым были привязаны натяжные веревки. Эти веревки тянули по два солдата. Такой способ франки называли перрье, что означало – орудия, использующие мускульную силу многих солдат.
Голодные монгольские войска после двухмесячной осады прорвались в оставленный Султаном на произвол судьбы обреченный город, снося все на своем пути. Люди, особенно мужчины, сразу беспощадно вырезались. Их головы складывались в назначенных командирами местах в огромные горы, на жаре издавая ужасающее зловоние. Тела наполнили колодцы. Такую картину можно увидеть только в кошмарном сне человека с разрушенной психикой.
Женщины прилюдно подвергались отвратительным истязаниям нукерами. Дома сжигались и рушились катапультами и лошадьми, запряженными по десяткам и тянущими стены. Старики и совсем старухи тоже были убиты. Маленьких мальчиков до шести лет уводили – старших вырезали.
Подобно монголам поступили и воины султана Гияс-ад-Дина под Амасьей: убили всех, взятых в плен – всех, кому исполнилось больше трех лет. Но даже Малик этого не увидел. Это сделали после того, как кочевые тюрки ушли, ибо справедливые войны Ислама могли бы взбунтоваться, увидев притеснение и тиранию правителя против своего же народа. Но никто, кроме его людей не узнал об этом – в живых не осталось тех, кто бы умел рассказать о зверстве властей против бастующих бунтарей.
Нукеры грабили дома Эрзерума, забирали все, что только можно было забрать. Весь скот, все имущество, забирали девушек и девочек – к ним относились, как к животным. Их тоже отправляли в кошмарные лагеря или раздавали воинам и их семьям. Только это были совсем другие лагеря, где их задачей было улучшение демографии постоянно воюющих и погибающих в боях и болезнях монголов.
Страшным кошмаром обернулось вторжение монголов в Конийский Султанат – наследников Великих сельджуков.