Когда деньги говорят. История монет и нумизматики от древности до поп-культуры

Круглое ходит по кругу

Каждая монета представляет собой мемплекс (собрание мемов), служащий спасательной шлюпкой для выживания всех мемов, которые она несет. Противоборство генов, существующее в биологической эволюции, отражается в культурной эволюции в виде противоборства мемов. Так, мемы, образующие монету, весьма эгоистично соревнуются, чтобы увековечить себя. Возьмем, к примеру, меметический замысел круглых монет. Такая форма хороша для наших торговых автоматов, но большинство монет были круглыми задолго до того, как технологии самообслуживании были усовершенствованы до сегодняшнего уровня. Округлость не является необходимой и для наших производственных процессов. На самом деле округлые монеты изготовить вовсе не легче, чем монеты других форм. Некоторые монеты и большинство заготовок для них производились посредством отливки, так что могли принимать любую форму – например, в древней Ольвии^[121] бронзовые монеты отливались в форме выпрыгивающего из воды дельфина (рис. 2.2).

Рис. 2.2. Бронзовая монета в форме прыгающего дельфина, Ольвия, 500–400 гг. до н. э. Дельфин / Надпись. ANS 1944.100.14436. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

В Китае производились монеты в форме сельскохозяйственных орудий, таких как ножи и мотыги (рис. 2.3), а каршапаны в древней Индии были квадратной или прямоугольной формы (фототабл. 3).

Рис. 2.3. Монета из медного сплава в форме мотыги, Китай, династия Восточное Чжоу, период Сражающихся царств, ок. 350–250 гг. до н. э. Надпись / Цифры. ANS 1913.28.267. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Недолговременные современные эксперименты над монетной формой включают в себя монеты в форме карты Австралии, отчеканенные в Перте, сомалийские монеты в форме гитары и однодолларовые монеты Бермудских островов ожидаемо треугольной формы.

Вдумчивый нумизмат, желающий понять точку зрения монеты, может задаться вопросом – какую же пользу приносит деньгам их круглая форма? Способствует ли она сохранению мемплекса на протяжении веков? Конечно, существенным преимуществом такой формы является то, что круглая монета может катиться. При падении – например, в переполненной очереди у кассы – некоторые монеты будут привлекать к себе наше внимание, громко стуча по полу или же долго на нем вращаясь, однако наряду с этим несколько монет улетят в случайных направлениях из зоны падения и почти незамеченными закатятся в темные углы. Так наши деньги попадают под полки, под обувь, за ящики и в углы как будто они живые и пытаются убежать. В большинстве случаев тщательный поиск монет невозможен или же нецелесообразен, за что наши неуловимые деньги должны быть особенно нам благодарны. Поведение брошенных монет имитирует тактику уклонения лисиц, попавшихся в ловушку, а затем внезапно вырвавшихся на свободу: некоторые из них останавливаются, а другие разбегаются – это эволюционная реакция, повышающая шансы на то, что хотя бы некоторым удастся спастись. Монетам тоже нужна такая возможность. Будучи дискообразными по форме, монеты могут удариться о землю различными своими частями, поэтому некоторые из них вызывают переполох своим вращением, звоном или подпрыгиванием. Однако это лишь отвлекающие маневры, которые помогают сбежать другим монетам. В свою очередь убегающие монеты движутся, как правило, не по прямым линиям, а по дугам, чтобы лучше обходить вещи. И, наконец, когда беглецы устают, они падают на землю и пытаются слиться с ней. В результате процент успеха среди сбежавших монет оказывается весьма впечатляющим^[122].

Эгоистичный мем округлости не заботится о неудобствах или дискомфорте, возникающих вследствие его побега, как и не заботится он о судьбе отдельных монет. Падая, монеты не устраивают собрание, чтобы обсудить, какие из них подпрыгнут, какие будут звенеть, а какие укатятся. Потенциально каждое из этих событий возможно, но пока они летят вниз, монеты не отдают предпочтения ни одному из исходов. Мем округлости направлен лишь на то, чтобы улучшить свои собственные шансы на выживание. Для этого он не нуждается в том, что бы ускользнули все монеты – достаточно лишь одной-двух. С другой стороны, может возникнуть искушение отклонить представление об упрямстве сбежавших монет и увидеть в них пример резистенциализма – шутливой философии, утверждающей, что неодушевленные предметы активно враждебны людям^[123]. Резистенциализм приписывает повседневным вещам деятельность и индивидуальность, но лишь подлую и злобную по своей природе. Для резистенциалистов целью потерянных ключей, пропавшего носка или упавших монет является стремление к разочарованию людей, этакое зло ради зла. Но все же, видится, что сбежавшие деньги можно рассматривать как преднамеренно эгоистичные в дарвиновском смысле и равнодушные к попутном возникающему ущербу для людей.

Центы и сантименты^[124]

Монеты, который находятся в обращении до тех пор, пока их не расплавят, теряют в таком случае все присущие им мемы и уже не могут передать коды своей формы, размера и дизайна другим монетам. Но мемы – будь то мем округлости как в описанном выше примере, или иные мемы – помогают монетам сохраняться. Конечно, мемы одноцентовой монеты, определяющие ее размер и цвет, не совпадают с мемами десятицентовой монеты; но, тем не менее, все эти различающиеся мемы в каждом мемплексе поддерживаются общим мемом округлости. Рассмотрим, например, одноцентовые монеты, наиболее уязвимые ввиду их частого использования. Всем, кто работает с кассовым аппаратом, хорошо известно, что для того, что бы иметь возможность выдать сдачу на любую сумму меньше доллара требуется как минимум десять монет: один пятицентовик, два десятицентовика, три четвертака и четыре цента (обратите внимание и на то, что при составлении 80 % любых сумм меньше доллара нужна одна или несколько одноцентовых монет). Повседневная торговля в Соединенных Штатах требует гораздо более частого обращения с одноцентовыми монетами, чем с монетами других номиналов. Экономисты называют частоту использования монеты «скоростью обращения» и увеличение этой характеристики смертельно для монет. Однако высокоуязвимые в этом смысле одноцентовые монеты выработали успешные комбинации мемов для сохранения друг друга^[125]. Так, круглая форма облегчает их разбегание, а малый размер, темная окраска и низкая стоимость помогает им успешно скрываться от людей. На протяжении многих веков монеты самого низкого достоинства обычно изготавливались из менее блестящих металлов, таких как бронза или медь, которые быстрее тускнели – это свойство успешно маскирует монеты, достигшие своего убежища в грязи или же в темных углах. С другой стороны, их низкая стоимость снижает вероятность того, что человек, оборонивший одну из них, будет долго и упорно искать потерю или даже подберет ту монету, которую потерял кто-то другой. Иными словами, в этих ситуациях большинство из нас сделает именно то, что от нас хотят монеты.

Как выше отмечалось, люди иногда подчиняют свободу своей воли диктату монет. Мы ежегодно отмечаем эту капитуляцию в День подбрасывания монеты 1 июня, вспоминая событие, благодаря которому первым пилотом самолета стал Орвилл Райт, а не его брат Уилбер^[126]. Иногда и другие, не менее важные решения подчинялись беспристрастному и неинформированному выбору одной монеты. Так, в 1845 году подбрасывание одноцентовой монеты определило название для города Портленд в штате Орегон; впоследствии так называемый «портлендский пенни» был вознагражден комфортной пенсией в Орегонском историческом обществе^[127]. Монетка часто требуется для принятия трудных решений и в мире спорта – от выбора того, кто начнет футбольный матч до выбора порядкового номера спортсменов, выставленных на драфт.

Одно важное решение, принятое американскими монетами в ущерб интересам людей, заключается в том, что центы вообще должны продолжать существовать. Дело в том, что этот номинал давно превратился в нечто бесполезное, к тому же он становится все менее рентабельным и все более опасным для человека-носителя. По данным Бюро трудовой статистики США, с 1913 года покупательная способность цента рухнула почти что в 25 раз^[128]. Кроме того, центы теперь на 97,5 % состоят из цинка, что делает эти монеты более токсичными по сравнению с их предками из меди или бронзы^[129]. Из-за химической активности цинка, центы опасны, а зачастую и смертельны для домашних животных и детей при проглатывании. Наконец, центы не только становятся все менее ценными и все более опасными, но и само их производство становится неприемлемо дорогим для людей. В мире, полностью контролируемом человеческим расчетом, номинальная стоимость каждой монеты должна быть выше стоимости ее производства. Эта концепция, известная как «сеньораж», позволяет правительствам в буквальном смысле делать деньги, делая деньги. Однако чеканка одного цента сейчас стоит уже почти два цента, так что США несут значительные финансовые потери производя миллиарды одноцентовых монет каждый год^[130]. Из-за того, что использование одноцентовой монеты сохраняет операции с наличностью, компании и клиенты каждый год терпят убытки в 730 миллионов долларов. Люди еще больше усугубляют эту проблему, оценивая почти все товары таким образом, что для завершения транзакции требуются центы – например, ставя цену 1,99 доллара вместо ровно двух долларов. Практика так называемого психологического ценообразования имеет долгую историю, которую монеты очень успешно использовали^[131]. В ответ на такое положение дел Австралия и Канада, например, отказались от монет с наименьшим номиналом, что, однако, лишь сместило давление на следующий по величине номинал. В Соединенных Штатах такой сдвиг означал бы давление на пятицентовую монету, стоимость производства которой также превышает ее номинал, достигнув 7,62 цента в 2019 году^[132].

Спрятанное сокровище

Монеты полагаются на людей не только в том, что люди их выбросят или же благополучно ссыпят в банки, но – по крайней мере, некоторые из них – и в том, что их закопают или утопят. Такая стратегия предлагает давнюю альтернативу для тех популяций монет, которые вряд ли можно отнести к числу простаивающих из-за своего неудобства в обращении. Следуя ей, монеты из неокисляющихся драгоценных металлов надеются, например, попасть на тонущий корабль, ведь море для них безопасно. Другая стратегия выживания для ценных монет, которые слишком блестящи, чтобы просто ускользнуть из виду, когда их уронили, и которые мы будем усердно искать, стараясь вернуть их себе, заключается в захоронении на суше. Вообще, надо сказать, что дорогие монеты почти никогда не выходят из обращения и не попадают в наши банки для мелочи. Собственно поэтому рассуждения, справедливые для цента, не всегда будут работать для серебряного доллара). Мемы каждой монеты стремятся к выживанию – некоторые из них убеждают нас припасти одни виды монет в качестве украшений или декоративных имитаций^[133], тогда как другие монеты услужливо предлагается отложить для религиозных целей – будь то пожертвования под фундамент храма по данному некогда обету или же талисман на удачу, прибитый к кораблю^[134]. В этом ряду находится и древняя традиция класть монеты на глаза или в рот умершего, чтобы оплатить его переход в подземный мир^[135]. Однако ценные монеты, более других наших любимых занятий, нуждаются в том, чтобы мы обращались с ними очень внимательно – как с сокровищами.

Различного рода человеческие трагедии, такие как забывчивость, настигшая захоронителя клада, испорченная карта сокровищ или виселица, от которой не смог уйти пират, мешают возвращению зарытых кладов, принося таким образом пользу спрятанным монетам (об этом рассказывается в седьмой и восьмой главах). Если возвращение клада откладывается на достаточно долгое время, то его монеты станут настолько ценными, что находчики будут их холить и лелеять в музеях», или частных коллекциях. Посетите любую крупную выставку монет и вы увидите съезд выживших и отреставрированных старых монет, празднующих свою встречу на зависть всем сегодняшним деньгам, приходящим на вечеринку в карманах, а не в специальных контейнерах. Все присутствующие на этом съезде знают, что подавляющее большинство поныне здравствующих коллекционных монет происходят из зарытых сокровищ. Это результат естественного отбора, который не требует особого замысла со стороны самих монет. Ровно также белке не обязательно быть гениальной, чтобы делать то, к чему ее вынуждают гены – она просто закапывает много желудей в тайники, но иногда она забывает некоторые из них, а иногда ястреб настигает ее прежде, чем она съест все закопанные орехи. Однако и потерянные желуди в конечном итоге идут на пользу белке, хоть она и идет на такую жертву не добровольно. Природа создала желуди и целую эффективную систему, с помощью которой поедатели желудей помогают размножению деревьев, что в свою очередь ведет к росту числа желудей. Это приносит пользу всей экосистеме от желудя до ястреба и гарантирует, что гены деревьев и животных продолжат реплицироваться. Даже когда желудь «выходит из строя» и его съедают, его потеря способствует пропитанию животного, которое играет важную роль для будущих дубов. Точно так же ведут себя и монеты: одни закапываются и служат интересам доставшего их из укрытия человека (это – симбиоз), другие же остаются сокрытыми и служат собственным интересам за счет спрятавшего их человека (а это – паразитизм). Независимо от того, сознательно ли монеты планировали это или нет, но заставлять людей прятать ценные монеты стало выигрышной стратегией для тех из них, которые иным путем – укатываясь от владельца или прописываясь в тесной банке с мелочью – вряд ли ускользнули бы из обращения.

Судьба монет, извлеченных из некогда зарытых сокровищ, вызывает в уме еще одну биологическую метафору, связанную с вылупившимися морскими черепашками. Как из сокровищ, так и из черепашьих яиц выживут только лучшие – будь то самые быстро ползущие черепашки, способные убежать от поджидающих их хищников, или же самые привлекательные монеты, способные уклониться от плавильного котла (как, например, представленная на рис. 2.4). Законы, управляющие этими процессами, неизменны и математически точны, хотя мы часто сводим их лишь к проявлениям слепой удачи или божественного (а может, человеческого) вмешательства. Без сомнений, случай играет свою роль как в том, кто найдет монетный клад (археолог или мусорщик), так и в том, кто обнаружит черепашат (зоозащитник или хищник), однако эти непредвиденные обстоятельства не меняют общего результата. Такая стратегия выживания представляет собой иллюстрацию, как будто сошедшую со страниц дарвиновской биологии. Подобно тому, как сейчас существует множество видов животных и растений, некоторые из которых все еще очень похожи на своих предков, живших миллионы лет назад, тогда как другие эволюционировали от вымерших ныне видов, так и монетная чеканка существует во многих формах – как старых, так и новых. Различные деньги разошлись по всему миру как ветви разросшегося филомеметического дерева. Однако для конкретного растения, животного или конкретной монеты не всегда может быть гарантировано выживание, поскольку окружающая среда иногда превышает ее способности к адаптации и воспроизведению, что в результате приводит к вымиранию. Впрочем, появление бумажных денег, чековых книжек, кредитных карт и криптовалюты пока что не привело к таким же последствиям, которые вызвало падение астероида 65 миллионов лет назад в отношении нептичьих динозавров^[136].

Рис. 2.4. Серебряная) тетрадрахма, Амфиполь^[137], 390–370 гг. до н. э. Аполлон / Факел. ANS 1967.152.159. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Как монеты восстанавливают свою популяцию

Потребность в материалах, и в первую очередь в металлах, из которых изготавливаются монеты, ограничивает их численность и срок службы. Как и в живом мире, который должен постоянно перерабатывать сам себя, Природа располагает не таким уж большим количеством строительного материала для наших артефактов. Дефицит некоторых металлов делает монеты очень уязвимыми в по отношению к переплавке и повторному использованию, например, в стоматологии, электронике или в производстве ювелирных изделий. Популяция монет может быть рассчитана с точки зрения коэффициентов рождаемости и смертности как функция производительности монетного двора, поэтому Монетный двор США^[138] отслеживает фактические темпы износа монет (которые по его оценкам составляют около 5,5 % в год) ровно так же, как биологи отслеживают популяции животных. Ежегодный уровень рождаемости монет в США составляет около 12 миллиардов штук, что является здоровым показателем, поддерживающим постоянное количество монет, поскольку, как уже было показано, большинство из них представляют собой одноцентовые и пятицентовые монеты, от которых люди стремятся избавиться.

Денежная масса в античном мире регулировалась статистическими данными гораздо менее жестко, чем это происходит в современных государствах. Когда у древних людей заканчивались запасы монет, образовавшийся разрыв мог восполняться неофициальной чеканкой^[139]. Однако, уже самое раннее монетное производство алчно эксплуатировало постоянную воинственность своих хозяев – ведь чем больше греки и римляне воевали, тем больший объем монет требовался для оплаты войн. Такая тесная связь между чеканкой монет и вооруженными конфликтами давно была признана нумизматами, экономистами и историками^[140]. Поэтому неудивительно, что греческие монеты никогда не были так хороши, как во времена правления Александра Македонского – завоевателя, при котором темпы монетного производства взлетели до беспрецедентного уровня^[141]. Это наблюдение над качеством получавшихся монет, конечно, поднимает вопрос и о репродуктивных системах. Большинство монет рождается в результате спаривания двух родителей, называемых штемпелями, приходящихся по одному на каждую сторону монеты. Лицевой штемпель вносит свои мемы для стороны, которую мы называем «орлом», а оборотный штемпель несет мемы для стороны, называемой «решкой». Монетные штемпели вырезали из закаленного металла, так что когда между ними помещалась более мягкая пластинка из бронзы, серебра) или золота, то вследствие удара штемпели переносили на пластинку свой дизайн (то есть свои мемы) и получалась монета (рис. 2.5). Вплоть до недавнего времени (когда штемпели уже начали эффективно клонироваться), каждый штемпель лицевой стороны хотя бы немного отличался от любого другого штемпеля лицевой стороны, и то же самое было верно для штемпелей оборотных сторон. Если кто-то пытался вырезать вручную два совершенно одинаковых штемпеля, то они всегда получались разными.

Рис. 2.5. Чеканка античной монеты. Рисунок автора.

Родительские штемпели монеты соединялись в пару на монетном дворе, где их потомки чеканились один за другим с помощью бьющего сверху молотка (рис. 2.6). Тщательное исследование обычно позволяет нам определить, какое потомство было произведено с помощью определенных лицевых и оборотных штемпелей, что сродни отслеживанию ДНК. Говорят, что монеты, имеющие общий родительский штемпель (или пару штемпелей) соединены в штемпельную связь, как, например, монеты на фототабл. 4 и 5. Представленные на ней пять серебряных) монет бактрийского царя Аминты имеют лицевые стороны, созданные одним и тем же штемпелем, однако для оборотной стороны были использованы два штемпеля: три монеты слева и две справа отчеканены двумя разными штемпелями оборотной стороны. В некотором смысле один «отцовский» штемпель произвел все это потомство посредством двух «материнских» штемпелей, один из которых произвел на свет тройню, а другой – близнецов.

Рис. 2.6. Серебряная медаль Американского нумизматического общества, Нью-Йорк. Чеканщик за чеканкой монет / Памятная надпись. ANS 1984.121.3. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Из-за механических воздействий при выпуске монет большими тиражами, оборотные штемпели, подвергающиеся прямому удару молота, изнашиваются раньше лицевых, закрепленных в наковальне. Таким образом, родительский лицевой штемпель (назовем его «A») может совмещаться с оборотным штемпелем (назовем его «1») тысячи раз, чтобы образовать поколение, которое можно назвать «мемплекс A1». Затем, как показано на рис. 2.7, A может еще пару тысяч раз соединяться с новым родительским оборотным штемпелем 2, чтобы произвести «мемплекс A2» – сводного брата A1. Процесс может быть продолжен далее в виде «мемплекса A3» или же, если в дальнейшем лицевой штемпель A заменить на новый родительский лицевой штемпель В, то начнет производиться «мемплекс B3». Если после серии скрещиваний до нас дойдет достаточное количество монет, то исследователи смогут реконструировать все генеалогическое древо от A1 до, например, Z128.

Рис. 2.7. Модель образования штемпельных связей монет. Рисунок автора.

Известно, что среди многих видов животных самцы могут производить больше потомства, чем самки. Это ситуация аналогична тому, что лицевой штемпель физически способен производить больше монет, чем оборотный, а это означает меньший вклад лицевых сторон в набор монетных мемов по сравнению с оборотными. Таким образом, меметическая эволюция в большей степени управляется более вариативными оборотными штемпелями. Так, например, во впечатляющей публикации Эриха Бёрингера, посвященной ранним греческим монетам Сиракуз^[142], было выявлено 733 штемпельные пары, которые включали 364 лицевые стороны и 500 оборотных^[143]. Поскольку оборотная сторона монет, будучи функцией от более разнообразного мемофонда, эволюционирует быстрее, то мы обнаруживаем, что в периоды высокой активности монетного производства, как, например, в эпоху эллинизма, оборотные стороны монет действительно менялись чаще и гораздо более резко, нежели лицевые стороны. Каталоги, описывающие античные монеты, обычно тоже демонстрируют эту закономерность: на последних страницах читатели находят пометку «лицевая сторона такая же, как у предыдущего экземпляра», за которой следуют длинные списки вариантов оборотной стороны.

Следует помнить, что мемы живут как в штемпелях, так и в их потомках. Родительские штемпели воспроизводят свои мемы только в питательной среде монетного двора, но их потомки могут свободно воспроизводить унаследованные мемы, повсюду вызывая подражания себе. Последний метод сродни самокопированию, которому подвержены почти все культурные мемы, как, например, пульсирующая двухнотная тема из фильма «Челюсти». Этот вездесущий музыкальный мем зародился в голове композитора, затем его нотировали, исполнили целым оркестром, записали в составе саундтрека, сыграли в тысячах театров, а в современной культуре его просто стали беспрестанно напевать. Монеты тоже воспроизводятся более чем одним способом, но их мемы труднее поддаются точному запоминанию. Большинство людей плохо скопируют сложные мемы монет, полагаясь только на свою память. Для хорошей копии нам нужна реальная вещь и монеты, будучи мемплексами, кажется, знают об этом. Вот почему монеты и их мемы должны были физически выжить за пределами монетного двора – чтобы их можно было успешно воспроизвести. Они должны были циркулировать в течение некоторого опасного времени, пока часть их смогла бы обосноваться в безопасном месте и постаралась бы сохранить свои мемы для прямого копирования в будущем. Например, античная афинская монета несет мемы, которые можно найти на современной греческой монете в один евро, выпущенной 2500 лет спустя (сравните оборотные стороны монет на рис. 1.14 и 2.8)^[144]. Но так произошло вовсе не потому что эти мемы передавались посредством общего штемпеля или добросовестно переходили от человека к человеку в непрерывной ментальной цепи. Нынешнему евро нужны были античные монеты, чтобы продемонстрировать свою жизнеспособность: он наследовал свой меметический план посредством репродуктивной имитации на современные штемпеля.

Рис. 2.8. Мельхиоровый евро, Европейский союз, 2002 г. Карта Европы / Копия афинской монеты (см. рис. 1.14). ANS 2002.24.111. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Некоторые греческие цари древней Бактрии в память о своих предшественниках воспроизводили мемы более ранних монет, стараясь снабдить их такими полезными надписями, как, например, «[монета] Антимаха Теоса, [но выпущенная] во время правления Диодота Сотера» (рис. 2.9).

Рис. 2.9. Серебряная) тетрадрахма Антимаха Теоса («Бога»), выпущенная в честь более раннего монетного типа Диодота Сотера («Спасителя»), Бактрия, II в. до н. э. Диодот / Зевс-Громовержец. ANS 1991.95.1. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Также поступали и некоторые римские императоры, подражавшие более старым монетам с добавлением к ним латинской пометки «REST[ITUIT]», т. е. «возвращенный», чтобы показать преднамеренность чеканки ими копий^[145]. Пример этого иллюстрирует рис. 2.10, на котором представлена золотая реплика Траяна^[146] с бронзового выпуска Гальбы^[147] (рис. 2.11). Такие примеры показывают, что сильные мемы сохраняются благодаря репликации и мутации.

Рис. 2.10. Золотой ауреус Траяна, выпущенный в честь более раннего монетного типа Гальбы (см. рис. 2.11), Рим, 98–117 гг. н. э. Гальба / Либертас. ANS 1957.191.28. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Рис. 2.11. Бронзовый сестерций Гальбы, Рим, 68–69 гг. н. э. Гальба / Либертас. ANS 1944.100.55129. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Но сохранение мемов может происходить и во враждебной среде. Например, мему фигуративного искусства было довольно трудно выжить на мусульманских монетах из-за присущей им давней традиции аниконизма^[148]. Тем не менее, в XII–XIII веках местные правители Джазиры^[149] копировали на свои монеты рисунки с древнегреческих и римских денег, включая портреты античных царей-многобожников и изображения языческих богов (рис. 2.12).

Рис. 2.12. Медный фалс Сайф ад-Дина Гази II Зенгида, Джазира, 1169–1176 гг. Фигура в шлеме / Надпись. ANS 1937.1.3. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Безусловно, эти мемы были воспроизведены с образцов возрастом более тысячи лет, а не передавались по памяти.