Перезагрузка Киры
Недалеко от моей работы располагалось уютное кафе. Частенько я скрывался там от офисной суеты, приходя пообедать чуть позже, чем это делают все остальные. В кафе всегда царил аромат свежесваренного кофе, разбавленный прохладой кондиционеров. Летом здесь было особенно приятно находиться. В тот пятничный жаркий день в центре Москвы было невыносимо душно, и возвращаться в офис совсем не хотелось. Я сидел за столиком у затемненного окна, допивал капучино с корицей и разглядывал проходящих мимо людей. Мое внимание привлекла девушка, расположившаяся на скамейке у входа в кафе. Всякий раз, когда открывалась дверь, она поворачивала к ней голову и полной грудью вбирала воздух, сокрушенно выдыхая его с какой-то обреченностью. Мне показалось, что таким образом молодая особа вдыхает аромат кофе. Вдруг она встала и грустно посмотрела внутрь кафе через тонированное стекло, приложив руки к вискам, закрыв таким образом глаза от солнечных лучей. Через затемненное окно со стороны улицы ничего не было видно, но изнутри все хорошо просматривалось, поэтому я смог отчетливо уловить ее грустный взгляд, наполненный тоской и безысходностью. Девушка была совсем юной и выглядела крайне неопрятно. Ее распущенные волосы небрежно свисали до плеч и всем своим видом показывали, что давно мечтают о шампуне, воде и расческе. Затертые джинсы, поношенные кроссовки, нелепая мятая блузка, – ее вид говорил о том, что если она и не бездомная, то явно не из благополучной семьи. Несмотря на внешнюю запущенность, девушка была стройна и даже в меру симпатична, хоть на лице ее и были местами покраснения, похожие на детские прыщи. Мне показалось, что в ее грустном лице было что-то светлое, подающее надежду на то, что она сможет что-то изменить в своей жизни.
Никогда бы не подумал, что захочу помогать таким людям. Меня всегда раздражала слабость и жалость, бесили попрошайки, вечно требующие что-то от других, сами при этом не желающие даже палец о палец ударить. Но в этот раз что-то екнуло в моей голове. Почему-то мне стало ее жалко, и в мысли в ту минуту закралась весьма странная идея.
Я встал из-за стола и направился к выходу, сказав официантке, подозрительно провожавшей меня взглядом: «Сейчас вернусь». Дверь кафе распахнулась, и девушка, сидевшая на скамейке, повернула голову в мою сторону, сделав глубокий вдох и закрыв глаза.
– Привет. Хочешь кофе? – спросил я, придерживая рукой дверь.
Она открыла глаза и с недоверием посмотрела на меня, затем растерянно оглянулась, чтобы проверить, к ней ли я обращаюсь.
– Здесь прохладно и очень вкусный кофе. Я угощаю, пойдем, – продолжил настаивать я и слегка улыбнулся.
Девушка вновь обернулась по сторонам, растерянно провела ладонями по коленкам и, не сказав ни слова, поднялась со скамейки.
– Предпочитаешь латте, капучино, без молока? – спросил я, когда мы сели за столик.
– Мне все равно, – с легкой долей небрежности произнесла она и, взяв в руки бумажную салфетку, принялась гнуть ее и крутить в разные стороны.
Я решил, что она сделает какое-нибудь оригами, но незнакомка просто крутила ее в руках, опустив глаза вниз.
Поймав взглядом официантку, я громко произнес:
– Девушка, будьте добры, два капучино.
Моя собеседница в этот момент слегка дернулась и на секунду нахмурила брови. Внезапный громкий возглас ей явно пришелся не по душе.
– Меня зовут Александр. А тебя?
– Кира, – ответила девушка, не поднимая глаз.
– Красивое у тебя имя, редкое, – сказал я, пытаясь ненавязчиво разговорить ее, но девушка никак не реагировала и была занята разминанием салфетки.
– У тебя все в порядке? Я вижу, ты расстроена.
– А ты благодетель что ли? – буркнула Кира, подняв вдруг голову и встретившись со мной взглядом.
Зрительный контакт продлился недолго, спустя секунду она вновь опустила глаза.
– Я решил тебе помочь, по мере возможности, и тебя это совершенно ни к чему не обяжет.
– Решил кофем напоить и трахнуть что ли? – резко выдала Кира, снова подняв глаза, и на этот раз задержала на мне взгляд уже секунды на три.
После такого вопроса в лоб, скрепленного молодым нигилизмом и распущенностью этой девки, я сначала невольно расплылся в сдержанной улыбке, а после засмеялся.
– Может, для девушки это прозвучит как оскорбление, но у меня не было в планах тебя трахать.
– Что тогда тебе нужно?
– Мне ничего не нужно, у меня все есть. А вот к тебе у меня тот же вопрос. Что нужно тебе? Хочешь ли ты изменить свою жизнь к лучшему?
– Это целых два вопроса.
– Хорошо, считай, что мы просто знакомимся, никому ни от кого ничего не нужно: поболтаем, попьем кофе и разбежимся, если друг другу успеем надоесть. Я не маньяк и не навязчивый идиот, если ты меня за такого приняла, преследовать тебя не буду, не переживай.
– Я и не переживаю. И не таких встречала, мне терять нечего.
– Расскажешь о себе?
– Давай лучше ты о себе.
– Ну, хорошо. Мне в этом году стукнет тридцать один. Работаю здесь рядом, в Финмониторинге. Не богат, но и не бедствую. Живу один в спальном районе на западе. Был женат, в разводе, детей нет. Увлекаюсь ездой на велосипеде. В политических партиях не состою.
Шутку про партии Кира не оценила, но, судя по тому, что она отложила в сторону измятую салфетку, напряжение от неожиданного знакомства спало.
– Угостишь сигаретой? Может покурим, пока кофе не принесли? – вдруг спросила она.
– Не курю. Да и кофе вот уже несут.
Кира небрежно бросила в чашку сахар и принялась греметь ложкой, затем наклонила голову и вдохнула исходящий от горячего напитка ароматный пар.
– Спасибо за кофе. Я давно не пила настоящий кофе. Все больше растворимый, там, знаешь… У него ни вкуса, ни запаха такого нет.
Кира жадно сделала несколько глотков и опустошила чашку наполовину.
– Ты живешь неподалеку? – продолжая разговор, спросил я.
– Да, у знакомых временно, тут рядом.
– В центре? Видимо, богатые знакомые.
– Да нет, ему комнаты в коммуналке от мамки в наследство остались, вот и живет там, приютил на время.
– А твои родители?
Кира промолчала, сделала еще несколько глотков и уставилась в окно.
– Не хочешь о родителях?
– У меня мать только, – ответила она, продолжая смотреть на проезжающие за окном машины. – Я с ней не живу.
– Сколько тебе лет?
– Сигареты уже могу сама покупать.
– И все же?
– Боишься, что малолетка? Да не, двадцать один.
Я предложил Кире поесть и она, несмотря на сохраняющееся ко мне недоверие, сразу согласилась и заказала из меню салат и ролы. Пока мы ждали заказ, Кира неохотно рассказала о себе. Она росла без отца, с трудом закончила девять классов школы и поступила в ПТУ, из которого впоследствии ушла, так и не доучившись. Кира не общалась со своими родственниками, кроме матери, которая, получив инвалидность, давно не работала и сдавала вторую комнату семье гастарбайтеров, постоянно пила и приводила домой собутыльников, поэтому жить с ней для Киры было невыносимо. Со слов девушки, уже более двух лет она не жила с матерью, лишь периодически навещала, когда та была трезвая, чтобы попросить денег. Сама Кира не работала и о том, чем занимается все свободное время, предпочла умолчать, рассказав только, что ночует у различных знакомых, пока не выгонят.
Когда принесли еду, я перестал мучить Киру вопросами и дал ей спокойно поесть. Сам в это время позвонил на работу и предупредил, что мне понадобилось срочно отъехать, и в офис я уже не вернусь.
– Пойдем за мной, – по-отцовски сказал я Кире, расплатившись по счету и встав из-за стола, когда она доела.
– Куда? – растерянно спросила она.
– С этого дня у тебя начинается новая жизнь, и обещаю, ты мне ничего за это не будешь должна. Пошли.
Центр Москвы, пятница, пробки. Дороги с самого утра были загружены потоком нескончаемых автомобилей.
– Куда мы едем? – с легкой ноткой испуга в голосе нарушила тишину Кира, когда мы свернули на Кутузовский проспект.
– Ты довольна своей жизнью? – ответил я вопросом на вопрос.
Она молчала.
– Вот и я думаю, что не очень. Мы едем менять твою жизнь в лучшую сторону.
– Но я не просила этого делать.
– А ты бы никогда не решилась. Просто доверься мне.
Я привез ее в торговый центр, где мы зашли в несколько бутиков. Я уговорил Киру примерить пару вещей, и хотя она до последнего отказывалась, все же я приобрел ей летнее платье, брюки, шорты, леггинсы, пару комплектов нижнего белья, футболки, а также простенькие туфли и кроссовки. Невзирая на то, что я подбирал бюджетные варианты, мне все же пришлось изрядно раскошелиться. Денег было не жалко, в голове упорно закралась мысль, что я поступаю правильно. Кира все это время находилась в ступоре. Казалось, она не верит, что это происходит с ней, и не может понять, зачем мне все это нужно.
Из торгового центра я привез ее к себе домой, показал, где что находится, выдал чистое полотенце, а также поручил бросить всю ее одежду в стиральную машинку.
– Ты хочешь жить со мной? – спросила Кира, перед тем как закрыть передо мной дверь в ванную.
– Ты поживешь у меня временно. Я найду тебе жилье и работу. Ты забудешь старую жизнь и начнешь все с чистого листа. Но запомни: во-первых, ты должна доверять мне и делать все, что я скажу; во-вторых, ты не должна надеяться, что я буду содержать тебя до конца жизни, тебе придется полностью измениться, начать работать, отказаться от своих привычек. Я помогу тебе на первых этапах, пока ты не станешь независимой и пока не сможешь твердо стоять на ногах. А теперь принимай ванну или душ, на свое усмотрение, я пока сделаю пару звонков.
Дверь ванны закрылась изнутри, а я прошел в комнату и принялся искать среди сотен контактов в телефоне пару своих старых знакомых. Одним из них был комендант общежития, расположенного неподалеку; я договорился с ним о сдаче комнаты для Киры за символическую плату. Другим знакомым оказался терапевт одной из частных клиник, с которым мы дружили еще со школы.
Кира долго принимала душ, а когда вода стихла, она еще около часа не выходила из ванны, то включая фен, то воду из крана.
Я сидел за столом на кухне и листал ленту соцсети в телефоне, когда она вышла. Передо мной предстал совершенно другой человек. На ней были новые леггинсы, обтягивающие ее стройные бедра, и белая майка с изображением кошки, еще не глаженная после покупки. Влажные волосы, не до конца высушенные феном, были небрежно расчесаны, отчего некоторые пряди по бокам кокетливо закрывали глаза.
– Ну вот, другое дело, – улыбнулся я и предложил Кире ужин, но она согласилась лишь на чай.
Мы молча сидели за столом, смотрели какой-то глупый фильм по телевизору, после чего я разложил кухонный уголок, который служил также и тахтой для редких гостей, остававшихся с ночевкой.
– Кира, ты давно у врача была?
– А что? Хочешь выяснить, можно ли со мной спать?
– Не ерничай, я серьезно.
– Повода не было.
– Завтра мы пойдем к моему знакомому терапевту, обследуешься. Это нужно для тебя. Потом начнем искать тебе работу.
– Саш, спасибо, но я не уверена, что мне это нужно.
– Что не нужно? Работать или обследоваться?
Кира молчала.
– Хочешь вернуться в притон и бесцельно сгинуть в этом городе в нищете и с букетом болезней? Если да, то я тебя не держу. Уговаривать никого не собираюсь. Но раз уж начал помогать тебе, позволь довести дело до конца, и если я это буду делать, будь добра проявить каплю терпения и делать то, что говорю. А сейчас выбрось все из головы и хорошенько выспись.
– Как скажешь, – на удивление смиренно ответила Кира.
Я ушел в комнату, выключил свет и грохнулся на кровать. События уходящего дня не давали мне уснуть. В полудреме мне казалось, что это был сон, и что никакой Киры сейчас на моей кухне нет. Я начал спрашивать сам себя, зачем все это затеял, но ответа не находил. Я не верил в карму, не верил в богов, не имел стремления делать кому-то добро, в надежде получить преференции свыше, но почему-то мне нравилось, что я делаю. Видимо, начал стареть и нуждаться в потребности заботиться о ком-то или просто представил себя на ее месте: брошенным, никому не нужным, одиноким, прожигающим жизнь, даже не пытающимся оставить после себя след. Что говорить, разве я не такой? Отец мой умер, едва мне стукнуло семь, а мама после этого ударилась в религию и критиковала меня все последующие годы за каждый мой шаг. Ей не нравилось, как я одеваюсь, с кем встречаюсь, как учусь и работаю. Мне с ней стало не о чем даже поговорить, хотя порой так хотелось. Периодически навещаю ее, помогаю деньгами, но не более. Мы не понимаем друг друга. Живу ради ничего: ни для себя, ни для семьи; нет ни детей, ни собаки. Работа, дом, случайные связи, пьянки раз в полгода со знакомыми, – да не многим я отличаюсь от Киры, разве что наличием квартиры, доставшейся в наследство, которую сам бы никогда не смог купить, да работой в госучреждении, приносящей небольшой, но стабильный доход, позволяющий иметь бюджетный автомобиль, покупать продукты и выбираться раз в два года на какой-нибудь недорогой курорт.
Мои сонные мысли прервали шаги в коридоре. Я подумал, что Кира ищет в темноте ванную, но нет, – скрипнула ручка двери моей комнаты. Я повернул голову: она была лишь в нижнем белье. Под тусклым светом луны и уличных фонарей, пробивающихся через окно, в полумраке комнаты я разглядел ее силуэт: очертания тела говорили о явном отсутствии физкультуры в ее жизни. Плечи Кира держала опущенными вперед. Хоть она и была в меру худощавой, под небольшой грудью, максимум второго размера, плотно сжатой полупрозрачным бюстгальтером, был оттопырен небольшой животик. Как ни странно, все это даже придавало ей какой-то особенной сексуальности. Я молча смотрел на нее, понимая, зачем она пришла, но, несмотря на долгое отсутствие половых партнеров, не питал в ту минуту ни страсти, ни желания овладеть ею. Может быть, боялся близости, которой уже так давно не было, а может, удерживал страх подцепить венерические заболевания. Какие-то странные чувства посетили меня, и я впал в ступор. Кира, тем временем, не произнося ни слова, подошла к моей двуспальной кровати и легла рядом. Наши бедра и плечи соприкоснулись.
– Ты не обязана спать со мной, – прошептал я, словно боялся кого-то разбудить. – Я не для этого привел тебя сюда и хочу, чтобы ты это понимала.
– Не хочешь меня? – удивленно спросила она.
– Прозвучит странно при сложившихся стереотипах о мужчинах, но сейчас не нужно этого делать.
– М-м-м, понятно, умник. Ну да, сначала надо врачу показаться, само собой, – буркнула она, дружески похлопала меня ладонью по бедру и встала с постели. – Ты очень странный, Саня, – добавила она, перед тем как закрыть дверь с обратной стороны.
Утром я пришел на кухню, когда она еще спала, завернутая в пододеяльник, и стал готовить завтрак.
– Доброе утро, соня, – с ухмылкой произнес я, когда она открыла глаза.
– Выйдешь на минуту? Я оденусь.
– Чего я там не видел? Одевайся, я не смотрю.
Кира насупилась, приподнялась на тахте, прикрываясь пододеяльником, и схватила с табурета свою мятую майку.
– Ты как будто издеваешься надо мной, – процедила она сквозь зубы.
– Называй это как хочешь. Ты не привыкла к заботе и воспринимаешь ее как издевательство.
Кира накинула на себя майку и принялась натягивать леггинсы. Все это время она недоверчиво косилась на меня, пока я хозяйничал у плиты. Овсянка с бутербродами были готовы, а в турке уже начинала подниматься кофейная пенка.
– Тебе меня жалко стало? Ты со мной из жалости возишься? – спросила Кира.
Не дожидаясь ответа, она продолжила:
– Погоди, я поняла. Ты из тех парней, которые влюбляются в проституток и потом бегают за ними, пытаясь вернуть их к нормальной жизни? Ну, по их мнению, нормальной. Как правило, такие парни – импотенты. И я, кстати, не проститутка. Я тебя не оскорбляю, просто хочу понять, кто рядом со мной.
– Ты явно злая, когда тебя будят по утрам, – улыбнулся я.
Кира поднялась с тахты и, поправляя волосы, пошла в сторону туалета.
– Подожди, – сказал я ей вслед. – На бачке стоит контейнер, собери в него мочу, отвезем сейчас в клинику на анализ.
– Ты меня на органы решил продать? – раздался возглас из уборной.
– Кира, не выноси мне мозги! Я тебе уже тридцать раз все объяснял. Если продолжишь в том же духе, реально продам на органы. Почки сейчас в цене, так что проверить их не мешает.
Мне хотелось ее развеселить, но она даже на улыбку была скудна. Это задевало самолюбие. Из уборной Кира вышла с контейнером, замотанным в туалетную бумагу, поставила его на тумбу в прихожей и скрылась в ванной. Ей было очень неловко.
– Садись завтракать, – предложил я, когда она вернулась на кухню. – Кофе, конечно, не капучино, как вчера, но, по крайней мере, не растворимый.
Поставив тарелки на стол, я продолжил:
– А понимать, кто рядом с тобой, ты научишься с жизненным опытом, даже без лишних слов и вопросов. Что касается импотенции, о которой ты намекнула, то даже если бы я этим и страдал, это было бы не твое дело. Напоминаю, что здесь ты временно, так что не забивай голову ерундой.
Произнося эти слова с важным назидательным видом, я вдруг почувствовал себя пафосным хвастуном, пытающимся выдать себя за всезнающего, повидавшего жизнь мудреца, дабы произвести впечатление. Думаю, она именно так меня и воспринимала, хоть и не подавала виду.
В ту субботу я отвез Киру в частную клинику, где работал мой знакомый. Медсестра взяла у нее кровь из вены, затем Киру осмотрели несколько врачей, сделали рентген легких и УЗИ брюшной полости.
– Пока ничего серьезного нет, – сказал мне терапевт, когда я остался с ним наедине. – Легкие без затемнений, признаков заболеваний на теле нет, вот только почки и печень расширены, если верить УЗИ. Скорее всего, это связано с воспалением. Полную картину увидим по результатам анализов. Ты же экспресс заказал?
– Ну да, сегодня должны быть готовы.
– Отлично, я их получу и тебе позвоню. Оплати пока в кассу, – мой школьный приятель протянул мне квитанцию. – По минимуму насчитал, со скидкой.
– Спасибо, дружище.
– Сань, а что за барышня?
– Так, знакомая одна, надо помочь.
– Наркотики?
– Не исключено.
– Ладно, не буду допрашивать, хотя, для полноты картины бы стоило. Созвонимся по результатам.
По дороге из клиники мы заехали пообедать в недорогое кафе. С самого утра Кире кто-то звонил, но она не отвечала, по крайней мере, при мне. Когда мы вернулись в машину, Кира в очередной раз выключила звук звонящего телефона и спрятала его в сумку. Меня это начало раздражать.
– Бывший сожитель звонит?
– Да. Не хочу говорить с ним. Не знаю, что говорить. Мы друг другу никто.
– Ответь ему, скажи, что уехала. Хочешь, я с ним поговорю?
– Не надо. Потом сама скажу, если названивать не перестанет.
– Дай-ка свой телефон.
– Зачем?
– Давай-давай.
Кира протянула свой старый китайский смартфон с разбитым экраном.
– Что это за дерьмо? Купим тебе новый, – я выключил телефон и бросил его на заднее сиденье. – Перепишешь мой контакт, своей мамы, еще пары родственников, если есть, остальные в топку. Начинаешь жить по-новому. Сжигай мосты. На том берегу тебе, кроме неприятностей, ловить нечего.
Мы поехали в торговый центр, где я купил Кире недорогой смартфон с новой сим-картой и вернул старый, чтобы она перенесла нужные контакты. В течение дня она неоднократно просила купить ей сигарет, на что я отвечал отказом, сказав, что если она не решится окончательно бросить, будет покупать их сама со своей первой зарплаты. Свои деньги на отраву я тратить не собирался.
Мы сидели в парке, когда позвонил врач. Он успокоил меня, сказав, что, согласно анализам, венерических заболеваний у Киры нет, но вот почки и печень воспалены и требуют лечения. Это все, что я понял из его медицинских терминов. Мы договорились, что Кира придет в понедельник на повторный осмотр и получит список необходимых лекарств.
Вернувшись домой, я занялся приготовлением ужина, а Кире выдал утюг и гладильную доску, так как вся ее одежда – как новая, так и старая – после стирки была неприглядно мятая. Наблюдая за ее работой с утюгом, я сделал вывод, что гладила она до знакомства со мной крайне редко, если вообще когда-либо держала в руках этот бытовой прибор.
За ужином мы молчали. Каждый думал о своем. Не знаю, о чем думала она, а я пытался понять, что чувствую к ней. После развода в моем доме изредка оставались случайные девушки, с которыми мы резвились один-два дня, после чего разбегались. Сейчас у меня сожительница, довольно странная. Знакомые и родственники назвали бы меня идиотом. Так уж сложилось, интерес мужчины к женщине строится исключительно на инстинкте размножения. У меня был другой интерес. Он возник внезапно и требовал от меня довести начатое до конца. Я чувствовал, что должен ей помочь начать новую жизнь во что бы то ни стало. Мысль о дальнейшем полноценном сожительстве, пришедшая на ум, меня не на шутку смутила. Кира была не в моем вкусе. Я не мог представить себя рядом с ней, не чувствовал к ней влечения, не испытывал ничего, кроме ответственности, которую сам же на себя взвалил.
Воскресным утром, после завтрака, который она помогла мне приготовить, Кира попросила разрешить ей выйти, чтобы прогуляться в одиночестве. Я ответил, что не удерживаю ее, и спрашивать разрешения на это не обязательно. По ее возвращении я почувствовал терпкий запах сигарет и сделал замечание, что неплохо бы поработать над фигурой, вместо травли организма смолой, оставляющей при этом мерзкий душок на одежде. Она слегка обиделась.
Воскресный день мы потратили на поиск работы для Киры. Из всех вакансий, которые мы нашли в газетах и интернете, для нее подошла лишь работа продавцом в хозяйственном магазине, расположенном неподалеку. Все остальное находилось далеко, требовало образования, опыта или оказывалось банальным разводом для наивных любителей халявы.
Уже после обеда мы встретились с владельцем магазина, который находился в соседнем районе, и договорились о трудоустройстве Киры, начиная со вторника. Хозяин магазина мне понравился. Он оказался местным жителем, только начавшим развивать свой бизнес. Коммерсант предложил Кире месяц испытательного срока с небольшой оплатой, а в дальнейшем – официальное трудоустройство на полную ставку.
В понедельник рано утром я уехал на работу, оставив Кире ключи от квартиры, немного наличных и напомнив, что ей нужно посетить клинику, а также общежитие, где ее будет ждать мой знакомый комендант.
После обеда я позвонил терапевту и выяснил, что Кира к нему так и не приходила. Не была она и в общежитии. Телефон ее был отключен, и меня посетили наихудшие мысли. Отпросившись с работы, я приехал к себе на квартиру, но мои опасения не подтвердились: дверь была закрыта, вещи на местах. Оставалось выяснить, где Кира, с ней могло что-то случиться. Я позвонил на ее старый номер, и, к моему удивлению, она на него ответила. На заднем фоне я услышал незнакомые хриплые голоса.
– Кира, ты где? – спросил я.
– Я, это… Мне надо было вещи забрать.
– Какие вещи? Тебя в клинике ждут, в общежитии ждут. Зачем ты меня подставляешь? Где ты и за какими, к черту, вещами куда-то поехала?!
– Сейчас, – тихо сказала Кира.
Я услышал, что она куда-то быстро шагает, словно ищет место, где бы окружающие не могли слышать наш разговор.
– Ты можешь за мной заехать? У меня вещи мои, много везти.
– Где ты?
Кира продиктовала адрес. Это был сталинский дом в центре города, и я понял, что она вернулась в притон своего знакомого, о котором рассказывала на нашей первой встрече. Почему не предупредила? Выключила телефон, включила старый, забила на все договоренности. Внутри меня разыгралась нешуточная злость и непонимание этого поведения. Что у нее в голове?!
Через полчаса я подъехал на указанный Кирой адрес. Подъезд дома, в который я вошел, впечатлял величием широких пролетов и высоких потолков и одновременно отталкивал отвратным букетом запахов плесени, ацетона и табачного дыма. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я лицезрел множественные похабные рисунки и нецензурные надписи на стенах, небрежно выполненные маркерами и краской из баллончиков. В пролете лестницы на подоконнике красовалась трехлитровая банка, наполовину заполненная окурками. Весь пол был усеян следами от плевков, шелухой семечек, сигаретными бычками и пустыми алюминиевыми банками из под алкогольных коктейлей.
Подойдя к нужной квартире на втором этаже, я позвонил Кире, но она не ответила на телефон. За старой деревянной дверью с ободранной обивкой доносились хриплые молодые голоса, пропитанные такой звенящей наглостью, что вызывали отвращение. Я дернул ручку, и незапертая дверь скрипнула, распахнув передо мной широкий коридор старой коммуналки, заваленный всевозможным барахлом. Дверная коробка заросла плесенью и пылью, пол был застелен почерневшим и местами вздутым паркетом. Одна из комнатных дверей была открыта, из нее доносился громкий взбудораженный голос, хриплый и мерзкий. С кухни в коридор мне на встречу вышел какой-то молодой наркоман с лысой головой и заплывшими глазами. Из одежды на нем были только шорты и тапки. В полумраке коридора на его худых плечах и груди с торчащими ребрами я разглядел множество безобразных татуировок.
– А ты еще кто такой? – сипло и зло произнес его рот с кривыми зубами, из которого понесло тухлой рыбой.
– Кира где?
– А те чо от нее надо? Развернулся и за дверь! Быстро!
Гопник еще что-то хотел добавить, но не успел, так как его голова смачно впечаталась в бетонную стену с облезлыми обоями после моего удара ладонью по нижней челюсти.
Пока наркоман что-то хрипел вслед, я прошел по коридору в открытую комнату и увидел там заплаканную Киру, сидевшую в драном коричневом кресле, обвешанном какими-то нелепыми ковриками и тряпками. На нее кричал парень лет двадцати пяти. Он стоял в центре комнаты, одетый в старые спортивные штаны и рваные носки. Парень оказался намного плотнее и крепче, чем его собрат, оставшийся в коридоре, но все равно далеким даже от начальной физической подготовки. В комнате воняло ацетоном и был ужасный бардак: вещи разбросаны, повсюду пустые бутылки, банки и пакеты, на полу и стенах – старые облезлые ковры. Грязные шторы были занавешены, – в комнате было также темно, как и в коридоре. Несмотря на полумрак, я разглядел на теле гопника, ругавшего Киру, множество синяков, покраснений, а также глупых любительских наколок, похожих на тюремные.
– Кира, собирайся, мы уходим! – громко произнес я, перебив хрипящего быдлогана.
– А ты еще кто такой?! – возмутился парень в штанах и вызывающе сделал шаг в мою сторону.
– Иди у кента своего спроси, я ему объяснил, – ответил я и кивнул в сторону коридора.
В ту минуту в проеме двери я увидел лысого. Он быстро очухался после удара об стену и уже входил в комнату, надвигаясь на меня со злобой в глазах и с каким-то куском ржавой металлической трубы в руке.
– Сука…, – прохрипел он.
Наркоман замахнулся куском трубы, но тут же получил удар ногой в пах и добивающий кулаком в висок. В этот момент в коридоре открылась дверь одной из комнат, из нее выглянула пожилая женщина. Она как раз застала то мгновение, когда лысый дохляк упал на пол, а кусок трубы с грохотом ударился о паркет и выкатился в коридор. Бедная старушка тут же захлопнула дверь своей комнаты. Второй гопник сделал несколько шагов в мою сторону, но когда я поймал его взглядом, он остановился.
– Кира, бери вещи, уходим! – крикнул я.
Она, вскочив с кресла, принялась спешно заталкивать в лежавшую посреди комнаты спортивную сумку разбросанную одежду, косметику и прочий хлам.
– Слышь, ты чо беспределишь?! – возмутился парень в спортивных штанах, замерший посреди комнаты и наблюдавший за сборами Киры. – Ты ей кто? Тебе кто в хату право давал входить?
– Пасть закрой! Еще раз рядом с ней увижу хоть кого из вас – в лес вывезу! Звать меня Саня «Урал», тебе за меня любой смотрящий в центре скажет, если ты, конечно, людей порядочных знаешь.
Тем временем Кира носилась по комнате, собирая вещи. Когда она оказалась рядом со мной, я схватил ее под локоть и спросил:
– Готова?
– Да, вроде.
– Пошли!
Я не стал дожидаться, пока Кира подберет последние мелочи, выхватил из ее рук сумку и, держа ее под локоть, вывел в коридор, аккуратно обойдя лежавшего в проходе лысого наркомана. Он держался руками за голову и бормотал ругательства под нос. Мы быстро вышли в подъезд, бегом по лестнице спустились вниз и сели в машину.
– Ты говорила им про меня? Где живу, где работаю? – заикаясь, спросил я Киру, когда мы отъехали от злополучного дома.
Сердце предательски колотилось, адреналин бурлил в крови. Я не мог успокоиться и отдышаться, не хватало воздуха. Я опустил стекла, забыв, что включен кондиционер. Кира была напугана не меньше, но свой страх скрыть не пыталась.
– Нет, ничего не говорила.
– Уверена?!
– Да! Ничего!
Некоторое время ехали молча. Когда мы немного успокоились и восстановили дыхание, она прервала тишину:
– Саня «Урал»?
Кира с интересом посмотрела на меня. Я не знал, что ответить.
– Это в прошлом, – соврал я. – Твои дружки только такой язык и понимают.
Никакого прозвища «Урал» на самом деле у меня отродясь не было, как и связей с криминальным миром и какими-либо «смотрящими». Я вообще плохо в этом разбирался, во мне просто сработал инстинкт самосохранения, и пришлось выдумывать все на ходу, чтобы сбить с толку оппонента. Что ж, получилось неплохо.
Откровенно говоря, я не рассчитывал с кем-то драться. Из-за этой дуры меня могли просто напросто покалечить или убить. Я даже не помню, когда до этого случая применял к людям силу, – на школьной дискотеке, наверное, во время выпускного вечера. Но сейчас все произошло рефлекторно, я и сам от себя такого не ожидал. Кире лучше было об этом не рассказывать. Кто ее знает, не побежит ли она завтра опять к этим татуированным торчкам.
По пути я несколько раз отчитал ее за безалаберность и отвез в медцентр. С полученным от терапевта списком лекарств мы заехали в аптеку, где я немного опешил от цен на прописанные Кире препараты. Курс лечения на месяц обошелся мне в пятую часть зарплаты.
Уже под вечер мы посетили общежитие, где мой знакомый комендант показал Кире комнату, вполне уютную, со всей необходимой мебелью. В блоке была еще одна комната, где проживала молодая пара из Курской области. Они занимались в Москве ремонтом квартир и в общежитии появлялись редко. Условия оказались даже лучше, чем я себе представлял. Особой радости на лице Киры я не увидел, но молчаливое согласие говорило о том, что ее все устраивает. По крайней мере, выбор у нее был невелик. С чего-то надо начинать. И первое, что ей придется сделать, – это научиться самостоятельности и ответственности. С последним, как показал сегодняшний день, у нее еще были проблемы.