«Это из-за глаза что ли? Почему тогда не Глазастик? Или Слепошарик?! Дайте мне номер телефона этого писаки Кропотчука, я ему скажу пару ласковых! Если уж и давать прозвища маньякам, то пусть это будут стёбные клички! Смешные! Народ хохотать должен над ними, а не дрожать при одном только упоминании! Ведь только это убийце и надо! Держать в страхе весь город! Не позволю!»
Но прозвище уже прочно укоренилось среди местных. Смотрящий.
Через четыре дня после обнаружения тел в лесу, в кювете, недалеко от заправочной станции «Зико» что стоит на трассе М-12 ведущей в Тенебрис, двое рабочих обнаружили труп почтальонши Александры Трофимовой. Строители занимались укладкой теплоизолирующего настила на теплотрассу, подготовка к зимнему сезону была в самом разгаре, и решили складировать привезённые тюки с минватой под дорогой. Дождей в ближайшее время по прогнозам не ожидалось и рабочие подумали, зачем таскать материал от крытого склада в километре от места прокладки, когда можно свалить его в кювет, замаскировать от любопытных глаз и за день два весь израсходовать. Тюков с минватой они перенесли к месту работы ровно два. Потом увидели голый и обезображенный труп пятидесятилетней Александры и убежали.
– Южане… – недовольно проворчал Ребров, просматривая отчёты допроса рабочих. – Понаехали блин… Почему так непонятно написано? Вы что их накурили перед допросом? – возмутился майор, обращаясь к следователю Кудряшову. – Что это за слово?
– Не русские они, – пояснил тощий Кудряшов. – Приехали откуда-то с Таджикистана, или Узбекистана, или Уганды, не знаю. Плохо по-нашему говорят, поэтому записывали со слов переводчика. У них в бригаде рабочих только один толмач, более менее русский знает, он и переводил. Отсюда и исковерканные фразы…
– В целом что говорят? Видели кого?
– Вроде никого. Глаза свои таращат, в лес пальцем тычут и всё повторяют вот это слово «Шедим».
– И что оно значит?
– А хер их знает. Переводчик отказался говорить. Может то, что им страшно?
Ещё четыре дня спустя, на берегу озера Есле, в машине обнаружили тело парня лет девятнадцати, а чуть подальше в кустах обнаженную девушку. Подростки, по-видимому, решили уединиться в лесу для любовных утех. Экспертиза показала, что перед смертью они кое-что да успели. И всё тот же леденящий душу почерк убийцы, который и разжигал в сердцах людей кошмарный образ самого настоящего психопата. Не человека, а зверя. Смотрящий продолжал охоту.
Прошло семнадцать дней, прежде чем маньяк снова заявил о себе. Шестнадцатого ноября, соседка бабы Вари нашла пожилую женщину у себя в сарае, задушенную капроновым шнуром. С автографом Смотрящего на теле.
Город пропитала всеобщая атмосфера страха.
– Что мы имеем? – хмуро спросил Ребров не столько у сотрудников, собравшихся у него в кабинете, а сколько у себя самого. – А имеем мы чуть меньше чем ни хрена. Ни зацепок, ни отпечатков, ни грёбаного клочка шерсти с этого ублюдка для экспертизы.
В полутёмном кабинете собралось шестеро человек. Следователи с годами опыта за плечами и десятками раскрытых дел. И у всех растерянное выражение на лице. Сидят понурые вокруг стола, пряча взгляд и нервно покручивая шариковые ручки в пальцах.
Ребров поморщился, нехотя достал из ящика стола папку с фотографиями и разложил их перед собой.
– Пиздец… – только и сказал он, смотря на снимки, но взгляда не отвел, хотя хотел. – Как он сам с собой живёт? Что ему снится? Как он вообще может садиться за стол и кушать после этого?
Майор поднял тяжёлый, смертельно испуганный взгляд на подчиненных выискивая ответа, но не нашёл. Все молчали.
– Глебушка, – чуть ли не жалобно обратился Ребров к худому и сутулому Кудряшову. – Голова моя светлая в этом мраке тупизма, хоть ты скажи что-нибудь.
Кудряшов, которого все за глаза называли Кишкой за невероятную худобу и сутулость, неопределённо мотнул головой и раскрыл перед собой жиденькую папочку. Прокашлялся.
– Никита Сергеевич, – начал он. – Я нового ничего не привнесу в расследование, но кое-какую работу я всё же сделал.
Ребров, не мигая, смотрел на мужчину. Его левый желвак задвигался, явный признак нарастающей ярости.
– Вместе с коллегами я попытался составить психологический портрет убийцы и вот до чего дошёл…
– На хуй, – резко оборвал его Ребров. – Садись. Какой к хренам психологический портрет?! Эта тварюга ходит среди нас вы понимаете это?! Среди нас! Он смеётся над нами, подначивает, он хочет, чтоб мы его поймали! Рисунки на телах это подсказки! Вы чего, фильмов про психопатов не смотрели?!
– Мы уже перебрали все варианты, как могут нам помочь эти… глаза, – поднял руку лейтенант Варданян. – Мне кажется, это вроде его визитной карточки. Чтоб мы случайно его жертв не перепутали с другими, умершими по иным обстоятельствам.
– А следов насилия так и не было обнаружено? – спросил моложавый Лисицын. Он перевёлся с Холмтауского отделения совсем недавно по причине женитьбы и переезда в Неллин, и всё время отставал в плане информированности текущих дел. – Это странно. Обычно маньяки убивают ведомые либо сексуальны аспектом, либо… – он неловко махнул рукой, и из папки перед ним внезапно выпало несколько клочков бумаги, которые он торопливо попытался сгрести обратно.
Палец майора резко пригвоздил к столу один листок. Это оказалась газетная вырезка.
– Что это? – спросил он.
– Это… из газет, – пробормотал смущённый Лисицин.
– Я вижу, что не ранний Рембрандт. – Шериф поднял листок и, шевеля губами, прочитал написанное. Скривился. Потом прочитал вслух.