Ошибка леди Эвелин

Глава 3

Ночь. Холод. Низкие своды подвала. Они нависали темной глыбой, и мне казалось, что я чувствую тяжесть дома на своих плечах.

Со времени моего заключения прошло уже несколько часов. А может и вся ночь, не знаю. В узкой клети подвала не оказалось ни одного окошка, даже самого малюсенького, ни одной щели, сквозь которую можно было бы увидеть небо. Что тут скажешь? Тетушка выбрала весьма действенное наказание. Да только я не собиралась сдаваться. Вряд ли леди Шарлотта поверит, если я, как она и требует, скажу правду, зато Каллеман точно попадет под подозрение. Я ведь не видела того, кто использовал заклинание Кравитус, и не могу с уверенностью сказать, что им был не имперец, а этого достаточно, чтобы обвинить Каллемана и добиться его заключения под стражу.

Понять бы еще, кто и для чего устроил столь странное похищение. Мне на ум приходило только одно – это был тот, кто хотел навредить Каллеману. Учитывая характер имперца, не удивлюсь, если у него куча врагов, желающих ему зла, а я оказалась всего лишь орудием, с помощью которого неизвестный рассчитывал добиться своей цели. Что может быть страшнее, чем похищение юной неопытной дебютантки, совершенное с помощью запрещенной магии? И если в Дартштейне подобное сошло бы с рук, то у нас, в Кроненгауде, где до сих пор действуют старые законы, за такое преступление можно и головы лишиться.

Я поежилась и обняла себя руками, пытаясь хоть как-то согреться.

Странно все-таки закрутилась моя жизнь. Столько лет ничего не происходило, тянулось тягучей карамелью, а тут вдруг одно за другим пошло. Переезд к герцогине Авенау, встреча с беглым преступником, знакомство с главой имперской магической полиции, допросы, бал, похищение.

Я вспоминала, что случилось за последние три месяца, и понимала, что все упирается в мой приезд в Амвьен. Стоило мне оказаться в доме герцогини, как стали происходить все эти странные вещи. Взять, к примеру, недавнего беглеца. Как он исчез? Что это за магия такая? И почему он испарился именно из тетушкиной конюшни, тогда как под кустом можжевельника мог всего лишь дрожать и хрипло просить о помощи? А Каллеман? Почему он не забрал меня в тюрьму, как собирался? Он ведь мог, я знаю. У него для этого и полномочия есть, и даже герцогиня не смогла бы его остановить. В империи магические преступления считаются самыми опасными, и если за тебя взялась магстража, никакие связи и высокие покровители не помогут. А я способствовала побегу человека, обвиняемого в магическом преступлении. Да за одно это меня можно было отправить в Саухвайне!

Бр-р… Что ж так холодно-то?

Я размышляла о своей жизни и ходила из угла в угол, в жалкой попытке согреться, но сырость подвала была непобедима.

– Протеро, – стуча зубами, в очередной раз зажгла на ладони маленький огонек.

Он погорел совсем недолго и погас. Проклятье! В этом ресовом подвале даже магия не слушается!

Я вздохнула и разгладила ладонями тонкий шелк платья. Ткань неприятно холодила пальцы, скользя под ними невесомыми стрекозиными крыльями – прозрачными и совершенно бесполезными. Да уж. Более неподходящей одежды для подобного заключения сложно было и придумать. Наверное, тетушка именно на это и рассчитывала. Дескать, посидит упрямая девчонка пару минут в ледяном подвале, и одумается. Да только герцогиня ошиблась. Мне не привыкать к холоду. И к темноте тоже. В маленькой комнатке, в которой я жила в доме леди Вонк, не было ни камина, ни аров, ни даже обычных свечей – леди Вонк предпочитала экономить на всем. Точнее, на всех, кроме себя. Поэтому мне пришлось приспособиться и к холоду, и к темноте. Вот только моя прежняя одежда все же больше подходила для подобных условий.

Я снова зажгла огонек и, глядя на маленький оранжевый язычок, пляшущий на моей ладони, задумалась. Странно все-таки, что наместник лично пришел разбираться с Каллеманом. И тетушка… С чего она вдруг подняла тревогу? Я провела в спальне мага от силы минут десять-пятнадцать, даже если прибавить еще десять на дорогу и пять, которые мы с Каллеманом потратили на разговор, то выйдет всего-навсего полчаса. И это не то время, за которое можно было бы обнаружить мое отсутствие и устроить переполох.

Так что же получается? Тетушка знала, где именно меня искать? И как она так быстро спелась с магстражей? Неужели решила с моей помощью отомстить Каллеману?

Я поежилась. А наместник? У него могла быть своя выгода в этом деле? Что, если ему нужен предлог, чтобы избавиться от мага? Да, они оба прибыли из Бреголя, но это ничего не значит. Вполне возможно, что лорду Дантеру вовсе не по душе присутствие Каллемана в Кроненгауде, и он желал бы убрать его отсюда любым возможным способом.

Я не раз слышала, как леди Кроу рассказывала леди Вонк о своей жизни в Бреголе и о придворных интригах. Если верить подруге моей благодетельницы, двор – то еще змеиное гнездо, где каждый готов подставить и утопить другого, лишь бы добиться тепленького местечка.

Огонек тихо зашипел и погас, а я села на пол и вытянула уставшие ноги. Да, сейчас я с удовольствием поменяла бы красивые, но ужасно неудобные бальные туфельки на старые ботинки леди Селии. И от грубого шерстяного платья не отказалась бы. И от теплой клетчатой шали.

Не успела подумать об этом, как воздух странно задрожал и словно бы расслоился, и у стены появился тонкий лучик света. Он был робким, едва заметным и напоминал белого мотылька, бьющегося в темноте в поисках выхода.

Я настороженно наблюдала, как луч становится шире, распадается на длинные нити, расслаивается… Единый! Мне кажется, или я вижу за ним расплывчатый мужской силуэт? Что за ресовы шутки?

На лбу выступила холодная испарина. Что делать? Какие еще неприятности готовит мне странный вечер? Правда, не успела я толком испугаться, как на лестнице раздались шаги, и загадочное видение мгновенно пропало. Нежели неизвестный тоже услышал, что кто-то идет?

Я вздохнула и машинально нащупала за подкладкой корсажа монетку, которую всюду носила с собой. Теплый металл рассеял страх и придал уверенности. Все будет хорошо. Я со всем справлюсь. Обязательно.

Шаги были все ближе, мне даже показалось, что я расслышала стук каблуков. Неужели тетушка решила отменить наказание? Или это не тетушка? Впрочем, кто бы это ни был, он появился очень вовремя. Или, наоборот?

Подумать об этом я не успела. Дверь со скрипом отворилась, и в подвал, в сопровождении несущего свечу Гроу, вошла герцогиня.

– Эви?

Тетушка посмотрела на меня и нахмурилась.

– Немедленно поднимись! – велела она.

Я встала и постаралась не дрожать, но леди Шарлотта все равно заметила, как трясутся мои руки.

– Мне невыносимо видеть тебя в этих сырых стенах, дорогая, – тихо сказала она. Набалдашник трости ярко сверкнул в свете свечи. – Надеюсь, ты осознала свою неправоту?

– Да, тетя, – покорно кивнула в ответ.

– И ты скажешь правду?

На секунду мелькнула предательская мыслишка. А может, выложить все, как было? Какое мне дело до имперца? Почему я должна страдать из-за человека, едва не отправившего меня в тюрьму? Правда, я тут же представила, что своими словами могу подвести невиновного под арест и вздохнула. Тетушка не остановится. Она, видимо, решила отомстить Каллеману за недавнее унижение, и хотела отплатить ему тем же, заставить оправдываться и унижаться. Нет, не спать мне сегодня в теплой постели.

– Я все расскажу, тетя.

– Что ж, я слушаю, Эви.

– Я вышла подышать свежим воздухом и заблудилась, – начала я и полностью повторила прежнюю версию событий.

– Вижу, ты упорствуешь в своей лжи, – процедила герцогиня.

Ее лицо потемнело, в глазах загорелся недобрый огонь.

Мне даже не по себе стало, но сдаваться я не собиралась. Герцогиня ведь не знает наверняка, лгу я или нет, вот и не стоит давать ей на будущее повод для сомнений. Как говорил Келд Пятак, негласный предводитель уличных мальчишек Аухвайне, если уж врешь, то нужно стоять на своем до конца. И верить в то, что говоришь правду, тогда и остальные рано или поздно поверят. А уж он знал, о чем говорил. Даже когда леди Вонк велела всыпать парнишке двадцать плетей за кражу булки, он продолжал уверять, что и ноги его в нашем доме не было.

– Простите, тетушка, но я не лгала. Я действительно заблудилась. Дворец наместника такой большой.

– Эви!

Взгляд герцогини стал невыносимо холодным, гораздо холоднее, чем воздух подвала.

– Что ж, видит Единый, я хотела избавить тебя от этого, но раз ты упрямишься, будешь сидеть здесь до утра. Гроу, – она кивнула дворецкому и вышла, а тот бросил на меня возмущенный взгляд и с грохотом закрыл железную дверь.

Все-таки ужасно неприятный человек! Вот недаром я его с первого дня невзлюбила.

Гроу докладывал хозяйке обо всем, что происходит в доме. Порой мне даже казалось, что дворецкий еще и от себя кое-что добавляет, для пущего эффекта, ведь после его докладов многие слуги получали взыскания и штрафы. Правда, со мной он старался быть вежливым и предупредительным, но следил не меньше, чем за всеми остальными. Если даже не больше.

Я снова опустилась на пол, обхватила плечи руками и устало вздохнула. На душу навалилась апатия, и даже недавнее странное видение больше не пугало. Подумаешь, луч света. Может, мне все просто померещилось? А что? В этой проклятой темноте чего только не увидишь.

Мысли снова вернулись к минувшему вечеру. Танец с наместником, танец с Каллеманом, – или это был допрос? – танец с Овенбау, похищение, разговор с имперцем, узкий карниз под ногами… Вот уж не думала, что мой первый бал закончится именно так. Хотя, с другой стороны, все закономерно. Слишком уж я размечталась. А судьба, как всегда, обрубила глупые мечты на корню.

Я плотнее обняла себя руками и прикрыла глаза. Тишина давила на уши. Холод проникал под кожу. Время тянулось медленно, как незастывшая пастила, и мне неожиданно вспомнилась темная кухня, большие медные тазы, доверху наполненные яблочным сиропом, бесконечные противни с темно-золотыми слоями подсыхающей пастилы, полные руки Милли, ловко снимающей готовые листы и сворачивающей их в аккуратные рулеты.

Мне так явственно представились длинные коричневатые трубочки, что рот наполнился голодной слюной. Эх, сейчас бы отломить кусочек кисло-сладкого лакомства! А если еще стакан молока выпить и ломоть хлеба съесть…

Не знаю, сколько я просидела на ледяном полу. Может, час, а может, и всю ночь. Изредка я дремала, но громкий писк мышей тут же будил, не позволяя надолго забыться сном. Периодически я вставала и подолгу ходила из угла в угол, меряя шагами свою темницу и недобрым словом поминая тетушку. А потом снова принималась размышлять о том, для чего она вытащила меня из Аухвайне. Какие только мысли не приходили мне в голову! И большинство из них были не слишком оптимистичными. Что, если леди Шарлотта собирается использовать меня в каком-нибудь ритуале? А может, ей нужна моя жизнь? Милли рассказывала, что Поглотители способны с легкостью забрать чужую жизненную силу. Правда, леди Вонк, когда услышала это, назвала кухарку глупой гусыней, и велела не повторять народные суеверия. Но, кто знает, может, Милли была права?

И тут же мысли вернулись к тому странному лучику, что появился в моей «темнице» перед приходом тетушки. Откуда он тут взялся? Может, за мной кто-то следит? Но кому это нужно? Неужели Каллеману? Я снова вспомнила мрачную черноту его взгляда и вздохнула. Наверное, если бы это был имперец, я бы даже обрадовалась. Знакомое зло как-то понятнее, чем неизвестное.

Звук открываемой двери заставил отвлечься от тревожных размышлений.

На порог упал отблеск света, потом он стал шире и ярче, и я увидела руку в форменном сюртуке, держащую свечу. Следом взгляд выхватил из темноты начищенные ботинки на толстой подошве, черные брюки и серый пикейный жилет. Гроу. Интересно, что он забыл в подвале?

– Леди Эвелин, ступайте за мной, – спустившись в мое «узилище», заявил дворецкий. Его гладко выбритая физиономия выглядела до нелепого напыщенной.

Я настороженно посмотрела на него и переспросила:

– Мое заключение окончено?

– Ее светлость желает вас видеть, – важно пояснил дворецкий. Золотые пуговицы тускло блеснули. – Миледи велела вам переодеться и прийти в гостиную.

Я поднялась с пола, молча обошла слугу и направилась к выходу. Ноги затекли, шею ломило, все тело казалось деревянным и с трудом меня слушалось, но я не хотела выглядеть слабой, поэтому упрямо тянула подбородок вверх и старалась держать спину прямо. Ступенька, вторая, третья – лестница вывела из подвала в узкий коридор для слуг. В первый момент, оказавшись наверху, зажмурилась. Мне показалось, что я ослепну, настолько ярким был льющийся из окон свет, однако постепенно глаза привыкли. Вскоре коридор закончился, я очутилась в холле первого этажа и свернула налево, к своей комнате.

– Зря вы упрямитесь, леди Эвелин, – идя за мной, пыхтел Гроу. – Леди Шарлотта не терпит лжи. И если вы будете продолжать покрывать злоумышленника, она может вернуть вас обратно в ту дыру, из которой вы приехали. Вам всего-то и нужно, что сказать правду, – продолжал уговаривать меня Гроу.

Интересно, это он из собственного усердия старается, или тетушка ему приплачивает за подобную лояльность?

– Можете мне не верить, но я и так говорила чистую правду, – вздохнула в ответ.

Я решила до конца держаться своей версии. Да и что мне оставалось?

– Напрасно вы упорствуете, леди Эвелин, – покачал головой дворецкий. – Было бы лучше…

Я не стала слушать ненужную проповедь и, скинув неудобные туфли, быстро пошла к своей спальне. Ноги подгибались от усталости, меня трясло от холода, но перспектива терпеть нудные нравоучения дворецкого перекрывала все.

– Леди Эвелин! – раздался раздосадованный возглас Гроу. – Подождите!

Еще чего! Пока он преодолеет восемь ро, пройдет не меньше десяти минут! Да я за это время успею добежать до своей комнаты и выспаться.

Я из последних сил припустила быстрее и, оказавшись в своих покоях, захлопнула за собой дверь. А потом без сил рухнула на кровать и раскинула руки, пытаясь отдышаться.

– Леди Эвелин! Впустите меня! Немедленно! – послышался вскоре недовольный голос. – Леди Эвелин!

Я не шевелилась. Потяжелевшие веки не позволяли открыть глаза.

– Я буду вынужден доложить Ее светлости о вашем неподобающем поведении!

Беги, докладывай… Пока ты добежишь до гостиной, пока вернешься обратно, я как раз успею прийти в себя. После бессонной ночи в холоде подвала мне было наплевать и на дворецкого, и на герцогиню, и на то, что меня ждет. Единственное, чего мне хотелось – это лежать в теплой постели и не шевелиться.

– Леди Эвелин! – не унимался дворецкий. – Откройте! Мэри, беги за ключами, – велел он служанке, но я с трудом расслышала его слова и спустя пару секунд уже сладко спала.

Разбудили меня громкие голоса, раздающиеся рядом с кроватью.

– А я тебе говорю, буди! – гундел дворецкий.

– Да вы только посмотрите, какая она бледненькая, – препиралась с ним Мэри. – Пусть хоть немного отдохнет, бедняжка. Это ж надо, всю ночь в сыром подвале провести!

– А лорд Каллеман, значит, ждать будет, пока она выспится? Буди, сказал!

Меня как ледяной водой окатили. Каллеман здесь? Интересно, что он забыл в доме герцогини?

Я с трудом открыла глаза. Голова гудела, словно соборный колокол. Ноги казались распухшими и одновременно онемевшими. Во рту было сухо, как в поле в летнюю засуху. Я даже вкус пыли на губах ощутила, как бывает, когда идешь по выжженной солнцем проселочной дороге.

– Леди Эвелин, это возмутительно! – недовольно процедил Гроу, и я невольно поморщилась.

Голова пульсировала тупой болью, и каждое слово дворецкого падало на затылок тяжелым камнем.

– Ее светлость и лорд Каллеман уже десять минут ждут вас в гостиной, – не отставал Гроу. – Вставайте, живее! Нужно торопиться.

– А зачем пришел лорд Каллеман?

Я постаралась скрыть неприязнь и взглянула на Гроу едва ли не благожелательно.

– Не могу знать, – чопорно ответил тот, не желая поддаваться на мой тон. – Поторопитесь, леди Эвелин. Мэри, помоги леди Браге одеться, – повернулся он к служанке. – Я буду ждать за дверью.

Мэри коротко кивнула и достала из шкафа светлое утреннее платье, а дворецкий вышел, но дверь прикрыл неплотно, оставив небольшую щель. Видимо, собирался подслушать, о чем мы будем говорить.

Только я не собиралась предоставлять ему такую возможность.

Мэри ловко стянула с меня бальный наряд, подала свежее белье и сорочку и помогла надеть платье, а потом быстро поправила мою прическу, и все это молча, за что я была ей очень благодарна.

И только когда все было готово, она посмотрела в глаза моему отражению и тихо шепнула:

– Удачи, миледи.

А вслед за этим мне в руку ткнулась булочка, которую Мэри достала из кармана передника.

– Спасибо, – одними губами поблагодарила служанку и вышла из комнаты.

***

– Эви, ты заставляешь себя ждать.

Голос тетушки звучал спокойно, из него полностью исчезли былые металлические нотки. Но я смотрела не на нее, а на сидящего в одном из кресел мужчину. Взгляд словно приклеился к его лицу, пытаясь прочитать по нему, зачем он пришел.

– Леди Браге.

При моем приближении маг поднялся и отвесил короткий поклон – небрежный, можно сказать, почти невежливый. Впрочем, я еще ни разу не видела, чтобы глава магполиции общался как-то иначе. Казалось, Каллеману было глубоко плевать на окружающих, и он даже не трудился этого скрыть.

– Лорд Каллеман.

Я не улыбалась. Под взглядом тетушки это было совершенно невозможно.

Молча прошла к соседнему креслу, села и выжидательно посмотрела на леди Шарлотту.

– Лорд Каллеман пришел, чтобы задать тебе несколько вопросов, Эви, – пояснила герцогиня.

Сейчас, глядя на нее, трудно было представить, что именно эта женщина заперла меня на всю ночь в подвале.

– Я готова на них ответить, – ровно сказала в ответ и потянулась к стоящему на столике графину. Под взглядом тетушки наполнила бокал водой и выпила. А потом не удержалась и налила еще.

– Вы продолжаете утверждать, что восемь дней назад не видели под своими окнами незнакомца?

– Продолжаю, – кивнула, глядя в непроницаемые черные глаза.

– Вы уверены в этом?

В вопросе мага мне послышался отголосок каких-то эмоций.

Вообще, Каллеман сегодня выглядел немного иначе, чем в наши прошлые встречи. Мне показалось, его что-то мучает изнутри. И лицо у него было еще более худым, чем обычно, а длинная полоска шрама, тянущаяся от правой щеки до воротника сорочки и уходящая вниз, была особенно заметной.

В душе неизвестно от чего шевельнулась жалость.

– Да, уверена, – преодолев нелепое чувство, ответила магу и поставила бокал на стол.

– Видите? – вмешалась герцогиня. – Я вам говорила то же самое.

– И вы продолжаете утверждать, что не оказывали помощь неизвестному беглецу? – не обратив внимания на ее слова, продолжил Каллеман.

– Нет, не оказывала.

Голова закружилась, и я вцепилась в подлокотник, стараясь удержаться на месте. Не хватало еще упасть в обморок прямо под ноги мага! То-то он обрадуется!

– Вы говорите правду, леди Браге?

Зрачки в угольно-черных глазах имперца стали алыми.

– Да, лорд Каллеман.

Губы механически произносили слова, но я с трудом понимала, что говорю. Головокружение все усиливалось, вокруг плавали белые мушки, в ушах шумело. Единый, и зачем Мэри выбрала голубое платье? У него слишком узкий лиф. Давит так, что совершенно нечем дышать.

– Эви? – долетел до меня встревоженный голос тетушки. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, миледи, – собрав волю в кулак, кивнула в ответ. – Я могу идти?

Я посмотрела на тетушку, от души надеясь, что та побоится при Каллемане отправлять меня обратно в подвал.

– Иди, дорогая, – спустя пару секунд кивнула та, задумчиво глядя мне в глаза.

Замечательно. Значит, наказание отменяется.

– Если вы не против, я хотела бы немного прогуляться, – поторопилась закрепить успех.

Как бы плохо я себя ни чувствовала, мне не хотелось оставаться в особняке. Нет, лучше уж вырваться из-под надзора герцогини. Хоть ненадолго.

Тетушка отвечать не торопилась. Она смотрела на меня, и в ее глазах отражалось сомнение.

– Что ж, хорошо, – сказала леди Шарлотта, бросив незаметный взгляд на Каллемана. – Мэри проводит тебя в сад.

– Я рассчитывала пройтись до площади Аурвайне. Сегодня такая хорошая погода.

– Но это слишком далеко, – в голосе леди Шарлотты прозвучало предупреждение, которое я предпочла не заметить.

– Что вы, тетушка! Всего два квартала от Оллен-брау!

Я беспечно улыбалась, а сама молилась, чтобы герцогиня согласилась.

В гостиной стало тихо. Так тихо, что мне показалось, будто я слышу мысли леди Шарлотты.

– Что ж, возьми карету, – сказала, наконец, тетушка.

– Если вы не возражаете, я бы прогулялась пешком.

Каллеман внимательно прислушивался к нашей беседе. Конечно, маг не мог знать об ее истинной подоплеке, но, видимо, он что-то почувствовал, потому что слишком уж пристально наблюдал и за мной, и за леди Шарлоттой.

***

На улице было солнечно. Яркие лучи весело плясали по крышам, отражались в окнах домов, в оставшихся после вчерашнего дождя лужах, в золотых куполах собора. Город казался умытым и чистым. Сочная весенняя листва и зелень газонов навевали мысли о грядущем лете, и я невольно улыбнулась, подставив лицо теплым лучам. Холод подвала все еще ощущался где-то глубоко внутри, но уже не казался таким страшным. К тому же, стоило оказаться на свежем воздухе, как мне сразу стало легче. И усталость куда-то делась, и головокружение. И настроение немного улучшилось.

Я шла вдоль невысоких оград, разглядывала прохожих и думала о вчерашнем бале. И о Каллемане. Странный он все-таки. Так сразу и не поймешь, что маг за человек – хороший или плохой? С одной стороны, он едва не забрал меня в тюрьму, а с другой – я не чувствовала в нем злобы и подлости. Не сказать, чтобы я так уж хорошо разбиралась в людях, но гнилое нутро всегда чувствовала. Взять хотя бы тетушку. Когда она впервые появилась в доме леди Вонк, меня такой ужас объял, что я с трудом смогла сделать реверанс. А когда леди Шарлотта велела подойти и взяла меня за руку, пристально вглядываясь в глаза, я не сумела скрыть пробежавшую по телу дрожь, и она ее почувствовала. До сих пор помню, как дрогнули крылья точеного носа, каким хищным стало выражение тонкого прекрасного лица, как участилось дыхание герцогини. Я ощущала это, видела, и смотрела на новоявленную тетушку со смесью страха и удивления.

Наверное, именно тогда она и уверилась в моей недалекости. А я потом старательно поддерживала этот образ. До вчерашнего дня. Боюсь, минувшая ночь нанесла непоправимый урон моему былому скромному облику.

Резкий гудок мобиля вырвал меня из невеселых мыслей. Я повернула голову вправо и тут же отскочила, пропуская мчащийся на скорости моб. Надо же, так задумалась, что не заметила, как вышла на дорогу.

Внимательно осмотревшись, перешла на другую сторону и двинулась к площади десяти фонтанов – Аурвайне.

Ее было видно издалека. Звонкие струи воды взмывали в небо, замирали на долю секунды и падали вниз, в круглые мраморные чаши, рассыпаясь белой пеной и миллионами брызг. Ровно в центре, окруженный фонтанами, возвышался памятник королю Генриху II. Черный мрамор блестел от стоящей в воздухе влажной взвеси, а морда коня, на котором сидел монарх, казалась взмыленной.

Я прошла до самого края площади, уселась на одну из лавочек, куда не долетали вездесущие капли, достала из кармана булочку и откусила. М-мм… Сахарная присыпка растаяла на языке, и мне показалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Жаль, что булочка так быстро закончилась.

Я вытерла платком руки и уставилась на падающие в фонтан потоки воды. Думать ни о чем не хотелось. И так всю ночь размышляла – и что толку?

Солнце ласково целовало лицо, касалось волос, пригревало плечи. Оно успокаивало и утешало, как добрая бабушка. Ну, это я так думала, потому что опыта общения с настоящей бабушкой у меня никогда не было. Точнее, я помнила два портрета – строгой и чопорной леди Марии, родительницы папеньки, и красавицы леди Софии, матушки моей мамы. Сами почтенные леди давным-давно покоились в могилах, а мне на память о них достался лишь медальон с локоном белокурых волос, да рассказы маменьки о полной приключений жизни леди Софии.

Мысли становились все бессвязнее, глаза сами собой закрылись, и я не заметила, как уснула.

Проснулась от ощущения чужого взгляда.

– Лорд Каллеман?

Сердце встревоженно замерло, а потом забилось часто-часто, как пойманный в силки зверек.

– С вами все хорошо? – спросил маг, глядя на меня своим обычным нечитаемым взглядом.

Его чернота была полной и всепоглощающей, не оставляющей места ни мыслям, ни чувствам, ни эмоциям.

– Да, – едва сумела выдавить в ответ.

В горле враз пересохло, то ли от страха, то ли от предчувствия грядущих неприятностей.

– Что ж, в таком случае, прошу меня извинить, – слегка склонил голову маг.

Он развернулся и стремительно двинулся прочь, и тут меня словно пружиной подкинуло.

– Лорд Каллеман!

Я поднялась и сделала шаг вперед.

– Леди Браге?

Маг обернулся и посмотрел на меня.

– Можно задать вам вопрос?

Я подошла ближе и остановилась в нескольких ро от Каллемана.

– Слушаю.

Лицо мага выглядело бесстрастным, но глаза загорелись интересом.

– У вас есть враги? – решившись, выпалила на одном дыхании.

– Разумеется, – усмехнулся маг.

– И вы их знаете?

– К чему эти вопросы, леди Браге?

– Понимаете, я подумала, что вчерашнее происшествие… Мне кажется, кто-то хотел вас подставить!

– Вы так считаете? – голос Каллемана звучал ровно, но я почувствовала проскользнувшую в нем насмешку.

– Ну да, – сделав вид, что не заметила ее, закивала в ответ.

– Не беспокойтесь, леди Браге, – криво усмехнулся маг. – Я сумею разобраться со своими врагами.

Он едва заметно дернул плечом, а потом достал из серебряной бонбоньерки зеленую пастилку и кинул ее за щеку.

А я смотрела на него, и чувствовала, как снова начинает кружиться голова, как перед глазами появляются белые мушки, как закладывает уши и вокруг становится удивительно тихо… А потом свет погас, как будто кто-то задул солнце, как гигантский бирольный ар, и я провалилась в темноту.

***

Он держал на руках легкое, почти невесомое тело, и ругался так, как не ругался уже много лет. Мысленно, разумеется. Он давно научился держать себя в руках, считая эмоции проявлением слабости. Да и не было у него никаких эмоций, и быть не могло. Последние несколько лет так уж точно.

В памяти некстати всплыли обвинения Аврил, искаженное отчаянием лицо, гневные слова… «У тебя вместо сердца – камень!», – кричала Ави, а он смотрел на нее и ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Даже странно. Пять лет она была его любовницей, делила с ним кров и постель, верила в него и надеялась, что сумеет привязать к себе, дождется заветного предложения. Но так и не сумела победить ту пустоту, что прочно обосновалась в его душе.

Эрик внимательно посмотрел на бледное личико. Сейчас, когда девица почти не дышала, она еще больше походила на красивую куклу. Нежная фарфоровая кожа, длинные ресницы, короткий вздернутый нос, пухлые губы – кто знает, что на самом деле скрывается за этой безобидной внешностью?

Он не верил ни одному ее слову, ни одному невинному взгляду, приправленному милой провинциальной наивностью. Ложь. Все ложь.

Еще и герцогиня… Старая змея слишком опасна. Два брака, обеспечивших не слишком родовитой дворяночке высокое положение, магия Поглотителей, близость к бывшему кроненгаудскому регенту, участие во всех более-менее значимых событиях кроненгаудской истории последних трех десятилетий – это было все, что он сумел узнать о леди Штолль. Но вот выяснить, что происходило с герцогиней с тех пор, как Кроненгауд вошел в состав империи, и понять, для чего Штолль забрала к себе эту девицу, до сих пор не удалось. Что такого особенного в леди Браге? Обычная аура средненького бытовика, приправленная молодым идеализмом и долей провинциальной наивности. Разве это могло привлечь герцогиню? Тогда почему она держится за эту девицу, почему защищает ее так, что готова натравить на него Дантера?

Вспомнился недавний разговор с наместником, и Эрик пробормотал ругательство. «Нельзя злить местное дворянство, граф, – отчитывал его Дантер, а он был вынужден молча слушать разглагольствования любимчика Вильгельма. – Герцогиня Авенау – одна из самых значимых фигур бывшего двора, и мы должны сделать все возможное, чтобы она оставалась на нашей стороне. Вы ведь понимаете, что ее лояльность удерживает остальных от неподчинения новой власти?»

Все он понимал. Все. Да только нет у него времени на расшаркивания с местной элитой. Дело стоит. Свидетелей нет. А ту единственную, что может сказать хоть что-то, он толком и допросить не может, потому что ее тетя, видите ли, нужна императору.

Рес! Слишком мало данных. Местная полиция на сотрудничество идет неохотно. Дерек был прав, когда предупреждал его об упрямом нраве кронов.

Он пристально вгляделся в бледное лицо девицы и снова выругался.

Рес подери, что с ней не так? Кто она на самом деле, и почему любое общение с ней заканчивается странными происшествиями? Такое ощущение, что леди Браге их просто притягивает. Интересно, с чего она вдруг решила лишиться чувств и рухнуть именно к его, а ни к чьим другим ногам?

Он проверил, девица не притворялась. Сердце ее билось медленно, еле слышно, и дыхание было почти незаметным.

И что прикажете с ней делать?

Он уложил юную леди на скамью, легонько похлопал по щекам, ослабил завязки платья, но не добился никакого эффекта.

– Рес! – выругался вслух, и снова добавил: – Рес!

А потом подхватил невесомое тело, открыл портал и переместился в свои покои. А куда еще? Выйти за пределы Кроненгауда значило оставить магический след. Нет. Такой роскоши он не мог себе позволить.

***

Тепло. Мягкое, пушистое, с ароматом вербены и лаванды, нежное и ласковое, как руки мамы. Оно окутывало все тело и напоминало о детстве. Я так явственно представила залитую солнечным светом гостиную небольшого коттеджа на Лирен-штрассе! И снова увидела папу, сидящего в кресле и просматривающего утренние газеты, и маму, разливающую чай из моего любимого чайника – белого, с нежными розочками по краям чуть надколотого ободка, и старую Молли, подкидывающую в весело пылающий камин яркие желтые поленья. И Освальда, довольно хрустящего стянутым со стола печеньем. Брат обожал завитушки из песочного теста и не мог дождаться, пока все сядут за стол, норовил утащить одну. А из открытых окон долетает голос нашей соседки, теры Крайнен. Та ругает своего пса, укравшего из ярмарочной корзинки половинку цыпленка, и грозится выкинуть несчастного дога на улицу, но все вокруг прекрасно понимают, что это лишь слова, и тера никогда в жизни не обидит своего любимца.