Лютня
Совсем стемнело. Собираюсь покинуть это веселое мероприятие по борьбе с припасами и чистотой разума, но рыжий парень, наделенный благородным профилем, извлекает настоящую лютню и начинает наигрывать один и тот же простой аккорд. Профессиональный интерес и страсть всей моей жизни к музыке и вокалу, пусть и отмененная нынче, заставляю повременить с отдыхом. Сочинитель из меня посредственный, зато талант исполнения кормил и радовал. Меня порядочно удивило это совпадение. Мой избранный инструмент, именно лютня, а не гитара, куда более популярная, встретился в лесной глуши, напоминая о прошлом.
Менестрель, сидящий в кругу слушателей, определенно имел проблемы с восприятием. Понимаю, что он использовал возможность пронести в парк любой личный предмет, у меня самого брелок на цепочке. Для меня-то важна практичность, вот и взял то, что поменьше. Мой опыт подсказывает, что рыжий парень забыл о непредсказуемости блокады памяти, и временно утратил дар, хоть и сохранил тягу к искусству. Мне было неловко за очередного собрата, и захотелось исправить ситуацию. Решаю немного потешить народ виртуозной игрой, исполнив что-либо подобающее нашему путешествию, тем самым отблагодарить за ужин, и с чистой совестью предаться отдыху.
Подсаживаюсь к музыканту, страдающему локальной амнезией, обращаюсь с просьбой:
– Приятно встретить ценителя благородных инструментов. У большинства гитары, а у тебя такая редкость, сам на подобной играю, играл, не важно, – поняв, что заговорился, сажусь рядом и решаю не спешить с просьбой. – Разминаешься или вспомнить мелодию не можешь?
Парень перестает мучать струны, и смотрит на меня с недоверием. Его лицо изображает обиду от бессилия, смешанную с желанием показать себя с лучшей стороны. Однако отвечает:
– Черт его знает, вроде бы играл, просто так, для себя, а сейчас не идет. То ли пальцы за неделю огрубели. То ли об скалу вчера приложился с последствиями. А ты, правда умеешь? – киваю на его вопрос, с видом безмятежного дзен-мастера. – И какой репертуар?
Вместо ответа, неуместного для ушей погруженного, протягиваю руку, жестом прося на деле доказать свое умение. Но, вижу не покидающее сомнение горе-менестреля, и говорю:
– Если когда-то научился, обязательно снова сможешь, не сегодня, так завтра или чуть позже. Инструмент, руки и голова есть, остальное припомнишь. А репертуар у меня самый разный, в основном современный фольклор, – на его задумчивый взгляд решаю бесхитростно дать обещание. – Народу нравится.
Мне удалось получить доверие менестреля вместе с лютней. На память сразу приходит одна песня, способная тонко намекнуть погруженным путешественникам о самом важном. Хорошо помню, как лидер нашей молодой группы, поэт и певец в одном лице, назвал ее «Не предавай себя». Он не страдал избыточным романтизмом и идеалистом не был. Произведение несло иную, обобщенную и высокую идею. На мой взгляд она окажется неожиданным сюрпризом для юного поколения, с которым меня связывает только внешняя молодость. Проверяю натяжение струн, тешу себя надеждой, что знакомые строки, вкупе с хорошей игрой и моим своеобразным голосом, вдохновят слушателей на достижение истинных целей, ради своего будущего.
Уже первые переборы струн привлекают всеобщее внимание. Голоса становятся тише, а с началом вступительного куплета воцаряется полная тишина. Похоже, способные музыканты редкость среди путников, истосковался народ по живому исполнению и песням так таковым. Между куплетами успеваю подумать, что хоть и расстался со своей лютней, а все равно приятно отвлечься и разнообразить походные будни чем-то прекрасным, но не надолго. Мое выступление приводит путешественников в полный восторг. Незамедлительно следуют просьбы сыграть еще и другие произведения, на самую важную сейчас тему. Однако у меня получается деликатно отказаться, вручив замечательный инструмент хозяину. Дай им волю, так до рассвета продержат, по своему опыту знаю.
Голова неожиданно начинает гудеть. Сначала думаю это с непривычки, ибо давно не играл, но через мгновение различаю второй слой мыслей, на этот раз со своими не путаю, и образов перед глазами нет. В моей голове само собой думается, что недурно бы еще остаться и поиграть, разве можно людей лишать такого счастья. Молча сижу, терплю, жду пока отпустит, наивный. Бред продолжается. Уже реально хочу потянуться к этой прекрасной лютне, да еще так хорошо настроенной, приподнимаюсь. Прикусываю с силой губу. Все стихает. Наваливается усталость. Все-таки у меня режим, и привыкший к нему организм требует сна. Облегченно выдыхаю, сочтя, что легко отделался, или отстраненность помогла, кто его знает, а то до рассвета играл бы.
Тренер
Возвращаюсь к оставленным вещам, и довожу палатку до нормального состояния. Присаживаюсь перед входом, чтобы скинуть обувь и замечаю в стороне от костров затейливую конструкцию. Решаю посмотреть, дабы удовлетворить любопытство и мирно уснуть. На каменистой возвышенности устроен настоящий информационный центр. Несколько стендов, тускло подсвечиваются светом костров. Бегло читаю и посмеиваюсь над очередным предложением с двойным дном. Здесь действительно преподают настоящие мастера. Можно закрыть глаза на большие траты финансов и нескольких дней. Однако меня удивила система повышения мастерства, пройдя которую человек становился инструктором. Разумеется, ни о каком восхождении и речи не могло быть, ибо времени не оставалось. Зато последнюю неделю можно самому потренировать желающих, вернув хотя бы часть потраченных средств, смешно и немного обидно.
Со стороны костров подходит мужчина с обветренным лицом, и жилистыми руками. Заправский альпинист, облик которого говорит о колоссальном опыте. Верно оценив мой ироничный взгляд, во время чтения информации, он заговорил:
– Как видишь сейчас мест нет, все время в расписании занято. Что бы ты ни думал, но дело наше полезное, только пользу мало кто извлекает. Одни боятся потом самостоятельно подниматься, другие здесь просто время хорошо проводят, хотя потом новичков тренируют, правда все на одной и той же скале. Ну, а самым смелым либо везет потом, либо нет, сам понимаешь, о чем речь.
Меня удивила его откровенность. Всегда интересно послушать самокритичного человека, поэтому спрашиваю:
– Хочешь сказать, бездарей много или проблема в чем-то другом? Может просто ума или духа не хватает, ради трезвой оценки своих возможностей и, как бы это сказать… ради готовности бросить вызов?
– Видал пару часов назад моих обезьянок на скале? – альпинист указал могучей рукой в темноту. – Многие из них просто выучили ее, а новых гор боятся, или не понимают, да и вообще, дольше учиться надо, но не получается. Хотя лучше так, чем остановиться у подножия той самой вершины.
Мы помолчали. Веселье продолжается, и до нас долетают возбужденные выкрики с веселым гомоном. Не хотел заострять внимание на своей личности, но почему-то сказал:
– А мне ни того, ни другого не надо. В смысле записываться к вам не хочу, и всю ночь кутить тоже, – киваю в направлении костров. – Недавно выяснил, что можно без очень много обойтись, даже себя сократить, если образно выражаться, в смысле свои желания и некоторые бесполезные дела.
– Это как-то слишком, – мой собеседник переходит в роль занудного учителя. – Так многое упустить можно. Спишь ты наверно каждую ночь, а с компанией посидеть редко удается. Да не гримасничай. Знаю, что посиделки и люди разные бывают, и эти не самые худшие. В любом случае новый опыт, эмоции, впечатления или знакомства в конце концов, – жилистый человек сделал широкий жест, словно обнимая нечто большое. – С горами также. Новые возможности, пути. Сам понимаешь.
– Не стану спорить, но для себя на ближайший день уже все решил. И так уже задерживаюсь в яви дольше положенного, – и непроизвольно зевнул.
– Да, вижу-вижу, тебя ко сну клонит. Ладно, не стану задерживать, сам на покой собирался. Приятных сновидений, – он кивнул головой, и мы разошлись в разные стороны.
Выпускники-неудачники
Пробуждение было таким внезапным, словно с кровати сбросили. Усталость прошла, несмотря на пройденные вчера километры, но спина дает о себе знать. Солнце еще скрывалось за горизонтом, светлеющим с каждой минутой. В столь ранний час лагерь глубоко спал. Роса обильно покрывала травы и листья, а воздух оказался сырым и прохладным. Слышались голоса еще не уснувших ночных птиц, вместе с неотъемлемым для лагеря храпом и посвистыванием. Это несколько нарушало безмятежную картину, и радость собственного уединения. Прохожусь вдоль опушки леса, вспоминаю с детства знакомый запах влажной коры и мха. Чудное состояние природы, несмотря на комаров и быстро намокающую обувь. После разминки ног, ко мне приходит бодрость, даже спину отпускает. Времени на созерцание рассвета не было, требуется собираться и выступать. На обратном пути от ручья, после утренних процедур, замечаю в лагере нового человека. Думается, что мог вчера упустить его из внимания.
Сухощавый мужчина неопределённого возраста сидит, скрестив ноги, на плоском камне и занимается довольно интересными упражнениями. Первая мысль подсказывает, что он йог, ибо мои познания в восточных практиках довольно скромны. Над козырьком его палатки висит полотно с очередным объявлением. Заинтересовавшись, приближаюсь и читаю несколько фраз про персональный тренинг, быстрый и доступный по цене. Гляжу на самозабвенную тренировку йога, убеждаюсь, что он правда может научить устойчивости к холоду, быстрому расслаблению и другим обещанным премудростям. Припоминаю давешний разговор с альпинистом, и сразу думаю, что передо мной очередной «кот в мешке». Повторить, не значить достичь нужного результата. Собираюсь уйти, привычно отстранившись, и слышу чуждую мысль, тихонько одобряющую мое решение. Недолго думая, решаю пойти против системы, к тому же ритмы дыхания силы и выносливости меня правда заинтересовали.
– Доброе утро, можно ли мне получить персональный урок? Пятый, шестой, и, пожалуй, еще седьмой пункты интересуют. Как раз то, что нужно. Думаю, это не займет много времени, и у меня хватит таланта.
Человек передвинулся на край своего коврика, уступая мне место, коротко сказав:
– Нос у тебя есть, осилишь. А времени это займет всю жизнь, – йог добродушно улыбнулся. – Если не забросишь через пять минут, оценишь, а потом только удивляться будешь, как прежде существовал.
Молча наблюдаю за мастером, дышу, не дышу, замираю, расслабляюсь, считаю секунды. Остаюсь довольным и немного замученным. Наконец говорю:
– Так просто, – мое удивление вполне искренно. – Думал подобные вещи только для избранных. А оно вон как хорошо получается.
– Будь внимателен, и не пренебрегай счетом поначалу. Все, меня ждет дорога, да и ты, как вижу, в путь собрался, с утра пораньше.
– Да, с юности режим такой выбрал, – отвечаю ему, и смущаюсь, упомянув жизнь, находящуюся за пределами внятного восприятия времени, но обошлось. – По-моему глупо бдеть до полуночи, чтобы потерять бесценные утренние часы, и разбить весь день.
– А ты не так прост, – улыбается йог. – В биоритмах разбираешься. Только не думай, что совершенства достиг, не паханное поле, считай, но и бурьяна уже мало.
Это был самый короткий урок в моей жизни и, надеюсь, полезный. Потратив всего тридцать монет, познал три довольно простые системы вдохов и выдохов. После практики сразу же прояснилась голова и буквально проветрились легкие. Стою на месте, еще раз повторяю упражнения, и непроизвольно думаю, что дорога покажет, стоило оно того или нет, хотя первый результат впечатляет. О деньгах не жалею, ибо редко такое предложение встретишь. Прощаюсь с собирающимся мастером, и двигаюсь паковать свое снаряжение. Однако торможу посреди центрального прохода, заметив любопытное зрелище.
Вчерашние выпускники видимо еще не ложились, и прогуляв ночь неведомо где, вернулись в лагерь. Сейчас эти удальцы показывали полную потерю своего и так сокращенного сознания. Два парня, еще не обретшие контроль над равновесием, после ночных посиделок, поднимаются одинокую скалу. Поправ наставления мастеров о безопасности, без страховки и снаряжения в целом, сорвиголовы рвутся вверх. Мне показалось неуместным окликать их, помочь или вмешаться, все равно толку не будет, только зря шум подниму. Парни оказались равными по силе, но не по везению. Еще непослушная рука одного из них дрогнула, и над лагерем разлетается отчаянный вопль.
Падение с высоты четырехэтажного дома было бы смертельно, но наша туристическая компания позаботилась о здоровье неловких людей и дураков. Срабатывает интеллектуальная система защиты, распознав угрозу жизни. Тело горе-скалолаза окутывает мерцающее поле, а падение останавливается в нескольких сантиметрах над землей. Однако, правила парка суровы. Ошибки здесь не прощаются, особенно смертельные. Замечаю у себя ощущение грусти, от мысли что чье-то путешествие оборвалось, хоть можно и повторить. К сожалению, поучительную сцену никто не наблюдал. А для меня это полезный урок, напоминание о личной уязвимости. Усмехаюсь собственным умозаключениям. Ведь условно пострадавший в следующий раз вряд ли исправится, такова людская натура, помноженная на стирание былой памяти при каждой новой попытке.
Под причитания уцелевшего товарища, сверху спускается тихо гудящий силовой луч. Следящая система уносит парня за горизонт, в сторону ближайшей точки входа, в таком же спящем состоянии, в котором нас доставляют в парк.
– Человеческая бестолковость не знает границ, – произносит знакомый голос моего тренера. Он уже собрал вещи и теперь стоит, затягивая пояс рюкзака.
– Ну да, – машинально отвечаю ему. – По-моему, абсурдно обрывать путешествие, толком его не начав. С другой стороны, сорваться у порога главной цели еще обиднее.
– Эмоции правили им, – говорит йог. – Сиюминутное желание доказать свое превосходство, поставило ложное самоуважение выше любых целей, о чем бы ты не говорил. Смотри, сам не оплошай. Доброго пути и ровного дыхания.
Мой наставник уходит, а мне остается только перекусить и дальше следовать по лесным тропам. Спустя четверть часа тело разогревается от ходьбы, а опыты с новым способом дыхания позволяют прибавить ходу, несмотря на приличный подъем тропы. На густо поросшем соснами склоне, с востока пробиваются солнечные лучи, и тянутся через хвою к самой земле. Игра света и тени придает лесу оттенок волшебства, особенно вместе с маревом, зависшим над могучими кронами. Мысленно подмечаю, что создатели парка на славу постарались, и, скорее всего, воплощали свои детские фантазии, ибо преувеличили рост трав и деревьев раза в три точно, и над выразительностью поработали. Вспоминаю кадры из более далеких мест, и понимаю, что это еще цветочки, в смысле мелочи, но кедровые орехи величиной с большой палец это здорово.
За очередным поворотом выхожу на большой перекресток. Все пути ведут в одном направлении, но мой опыт подсказывает, что уже через сотню шагов тропы разойдутся, повинуясь изменчивому рельефу. Карта не радует меня особыми подробностями. На ней значился только один путь прямо. Остается надеяться, что средняя тропинка будет верным выбором. Растерявшийся ум успокаивается, когда нахожу простой ориентир. Достаточно все время не сворачивать со склона. На ходу прячу бесценную карту, прикидывая, какое расстояние можно пройти за пять часов, ведь идя сам по себе, обычно привалов не устраиваю.
– Какая самонадеянность, – громко прозвучала в голове неприятная мысль, сопровождаясь тягостным чувством. – Вот отмахаю сейчас с десяток километров и назад по петле вернусь. Еще не поздно другую тропу выбрать. Врут поди, когда говорят о правильности первого выбора.
– Уймись, – говорю вслух, шлепнув ладонью по лбу, а про себя думаю. – Может это и моя мысль, но суетиться и отступать, точно не мой стиль.
Жертвы неуверенности
Долгое время мой путь проходил в одиночестве, что необычно для начала путешествия, но естественно для раннего времени. Оно и не удивительно. По моим наблюдениям люди отлично сохраняют городские привычки долгого сна в любых условиях, в отличие от более полезных для похода умений. Таков причудливый выверт сознания, стремящегося к бездействию, если ежедневно не подстегивать его новыми задачами и целями. Но и мой разум продолжает свою увлекательную игру. Волнуюсь из-за выбранного поворота, бессовестно расходуя душевные и физические силы. Мне думается, что другая тропа окажется проще, короче или принесет какую-либо приятную неожиданность. А идя здесь, все это будет упущено.
Параллельно зудит мысль оправдания:
– Радуйся малому, неизвестно что ждет тебя на иных дорогах, заведут они в болото и будешь выбираться, если не утопнешь.
Концентрируюсь на своем дыхании, и мне почти удается развеять этот переполох в голове. Нет сомнений, что снова попал под влияние следящей системы, к счастью, обойдясь без визуальных образов. Мысленно проклинаю ее назойливость, пошел называется в самостоятельное путешествие. Когда все стихает, удивляюсь всеобщему неведению об источнике таких наваждений, вряд ли меня одного такие галлюцинации посещают. Но тут же мысленно извиняюсь перед глубоко погруженными, ибо сам в прошлый раз принимал все за чистую монету. Так задумался, что слегка подворачиваю ногу на камнях, и сбавив ход, присматриваюсь к дороге.
Слева, ниже по пологому склону, то и дело мелькает другая тропа, по которой двигается пара путешественников. Вполне заурядный типаж. Не герои горных дорог, но и не рафинированные горожане. Улавливаю в их движениях некую растерянность или нервозность. По себе знаю, как неестественно начинаешь вести себя, когда план похода сбивается, безжалостно нагружая голову мрачными прогнозами, а ноги неосторожной ходьбой. Мне не хочется выдавать свое присутствие. Явной беды у них не случилось, поэтому молча продолжаю движение, допуская вероятность скорой встречи.
Вскоре наши пути действительно пересекаются. После приветствия выясняю, что передо мной супружеская пара среднего возраста. Женщина, представившая Людмилой, обращается ко мне с вопросом:
– Мы с Васей попали в неловкую ситуацию, вы не могли бы нам помочь?
– Нет. Могу, – мне почему-то захотелось сострить, оперируя принципами логики, что иногда сбивает толку собеседника. – И можно на «ты», даже нужно. Что за старые причуды прошлого века, – договорив, понимаю оплошность, ведь для погруженных нет никах веков и истории.
Людмила шепотом извиняется. Она теребит лямки рюкзака, чуть губы не кусает, и уняв волнение, торопливо начинает говорить:
– Мы недавно договорились с молодым человеком, который предложил пойти с ним к вершине самой короткой дорогой. Вы не представляете, с какой радостью мы согласились, потому что совершенно не представляем как туда попасть. Путь продолжался четыре дня, пока не кончилась еда, а вчера он куда-то исчез, и теперь совершенно не понятно, где мы и что дальше делать, – она заканчивает на высокой и трагической ноте, начисто пропустив мои слова мимо ушей.
Молчаливый супруг, с выражением праведного гнева и негодования на лице добавляет:
– Этот проходимец взял все наши монеты и даже газовую горелку унес, просто мне тяжело нести было, – мужчина обиженно кривится, понимания свою оплошность. – Думаю, он и не собирался нас никуда вести, а мог бы еще больше ограбить, если не убить. Иду теперь и думаю, что бы случилось будь у меня крепкий сон, а сегодня вовсе на каждый шорох оглядываюсь.
– Надеюсь, ты не из таких, и мы можем тебе доверять? – вступает в разговор супруга. – Сами по себе только заблудились и кругами ходим. Уже решили, что так и останемся в тех холмах, пока нас волки не съедят, или медведи. Ой, – ее голос предательски дрогнул, отдавая слезливыми интонациями.
– Четыре дня, обалдеть, это еще умудриться надо, – невольно вырывается у меня. – Прошу прощения.
– Не смейся. У него на лбу не написано было, – пытается оправдаться Вася. – Думал, так лучше будет.
Мне не очень хотелось с кем-либо связываться, тем более вступать в деловые отношения. Такова уж мое философия невмешательства, не только леса касается. Эта парочка будет только тормозить движение. Однако между умом и разумом просыпается совесть, или вовсе чужая воля, а язык повинуется этому порыву альтруизма:
– Вы просто можете пойти за мной, оплаты не нужно. Дорогу знаю и опыта хватает. Постарайтесь приноровиться к моему шагу. Так мы сможем добраться до ближайшего лагеря, а дальше сами решайте.
Людмила с недоумением во взгляде и сомнением сказала:
– Может нам все-таки заплатить? Монеты на самом деле еще остались, но совсем мало.
– Считай это компенсацией от судьбы. Все, идем, и не отставать, – промолвив это, обнаруживаю возникшее чувство удовлетворения от банального доброго дела. Немного смущаюсь, подумав, что только самолюбования мне не хватало.
Непутевые супруги, вопреки моим опасениям, шествуют позади, глубоко дыша и покряхтывая, но темп держат хорошо. Все-таки ход приходится сбавить, на тропе выступают толстые корни сосен и елей, и разбросано множество шишек, которые приходится отбрасывать. До конца дня нам предстоит идти по холмам, местами поросших хвойным лесом. Частая смена высоты, плавные повороты тропинки, неожиданные овраги, выступающие из земли камни и редкие ручьи, не дают мне затосковать, а скорее наоборот. Они превращают обычную ходьбу в увлекательное приключение. Любопытство бежит впереди меня, зовя скорее узнать, что скрыто за поворотом, или какой вид откроется с обрыва, одновременно вступая в борьбу с отстраненностью, но меня это не напрягает, ибо двуличен отчасти. На ходу подмечаю разлапистые папоротники, хвощи и густой мох на валунах. В воображении простой лес превращается в зачарованный из прочитанных в детстве книг.
– Прошу прощения, – сказала за моей спиной Людмила. – Хочется чуть-чуть помедленнее. А то эта кошмарная дорога, с корнями, совсем лишила меня сил. Что если поутру встать не смогу, или суставы заноют. Тогда без врачебной помощи не обойтись.
– Разве что самую малость сбавим, – коротко отвечаю ей. – Желательно до заката дойти.
– А если не успеем? – заволновался Вася. – Волки-то здесь определенно есть. Ты их уже видел? Мы таких звуков наслушались прошлой ночью, что теперь понимаем, отчего народ вместе держится, а еще парк назвали.
Супруга не дала мне ответить, быстро перехватив инициативу:
– Да бес с этими волками. Меня больше волнуют люди на стоянках. Может, здесь на каждом шагу аферисты, а у меня с собой вещи очень ценные. Ограбят и замерзай потом ночью.
– Слушай парень, – сказал Василий, перебивая жену. – Может мы свой лагерь сделаем, или лучше на дереве. Тогда точно никто не достанет. У тебя веревки есть?
– Медведи достанут, они по стволам лазить умеют, – язвительно заметила Людмила. – А может ты еще и с хищниками справляться умеешь, если ходишь так хорошо? – этот вопрос уже был адресован мне.
Моя попытка откашляться и прочистить горло, заставляет их притихнуть. Пора было заканчивать пустые волнения:
– Давайте для начала успокоимся. Вы, наверное, привыкли иметь умного и способного начальника, который скажет, что делать и спасет при необходимости. Но со мной этот номер не прокатит. В таком-то возрасте пора независимости достичь, – пришлось обернуться и приложить палец к губам, пресекая новые реплики. – Меня удивляет как легко вы доверяете свои судьбы незнакомым людям. Порядочных хватает, но у всех свои пути, цели и манера движения, поэтому даже надежный попутчик может прийтись не по вкусу своими особенностями.
– Да, понимаю-понимаю, развели нас, – говорит Вася. – Сам не пойму, будто на ухо шепнул кто-то, вроде в здравом уме. Помутнение рассудка, перегрелся поди.
– Здесь и не такое бывает. Меня тоже пару раз накрыло, – отвечаю Василию. – Не всякая мыль в голове своя. Никакой мистики, но это отдельная тема.
– И что же делать? – огорченно спрашивает Людмила.
– Уже говорил. Больше самостоятельности, меньше страха и жалоб, и отличайте свои мысли от…, от чужих. Вас уже двое, а надежнее кровного родства пока в природе ничего не придумали. Так положитесь друг на друга. Не могу, как дети малые, – договорил и одергиваю себя за неуместную критику погруженных.
– Но ведь здесь правда столько проблем оказалось. Как же смолчать, когда у меня спина мокрая, комары грызут, ноги натерты…
– Стоп-стоп. Мы все в одних условиях. Разумнее молча терпеть, отвлекаться и находить нечто хорошее. На мой взгляд, этот лес не так уж плох, присмотрись. Волки в столь людных местах не охотятся, а кому суждено, того и белочка бешенная загрызет, – на мою последнюю фразу Вася прыснул сдержанным смешком, но затихает, заметив трагическое лицо своей спутницы. – Кстати, бесконечный поток претензий, и нескончаемые волнения о не случившимся, и депрессивное настроение, воруют ваши силы похлеще всяких проходимцев.
Целый час тишину леса нарушали только голоса птиц. Моя отповедь пошла впрок. Супруги вряд ли смогли усладить взор живописными окрестностями, зато усердно пыхтят позади меня и не отстают. Рельеф начал меняться. Вместо холмов мы движемся вдоль высохшего ручья, между двумя длинными склонами. Впереди виднеется пара незначительных перевалов. К счастью, у меня еще оставался запас воды, а пополнить его можно на краю гор. Судя по карте, через полтора десятка километров мы должны выйти на равнину, к маленькому озеру. Своей ценной бумагой мне светить не хотелось, поэтому промолчал о предстоящем расстоянии, и о лагере, стоящем на границе гор и равнины.
Меня радует темень хвойного леса, надежно скрывающая нас от жаркого солнца. Здесь, в узком логу, деревья растут на удивление густо, так щедро осыпая землю своими иголками, что редкая травинка пробивается через пепельно-желтый ковер. Тем временем светило достигло зенита. Василий с Людмилой не нашли в себе сил радоваться привалу на обед, но их лица расслабились, а в глазах появляется довольство совершенным подвигом. Догадываюсь, что вряд ли сбежавший проходимец гнал их с такой скоростью. Мне, как всегда, лень разводить огонь, совершенно не нужный для стандартного рациона сублимированных проростков. Но у супружеской пары имеется свое представление об отдыхе. Мы вполне укладываемся в неписанный график движения, поэтому позволяю им расслабиться.