Дороже жизни

Глава 5

В период тихого часа я читал книги, медицинские справочники и изучал информацию про её болезнь. А ночью до одурения вкалывал на второй и третьей работе, чтобы заработать Ане на операцию, чтобы отправить малышку за границу. Она ведь достойна всего самого лучшего. А я… я жизнью поклялся исправить свои чёртовы ошибки. Ведь если я во всём признаюсь – меня упекут за решетку, отца, естественно, пнут под зад ногой из Госдумы, и кто тогда будет ей помогать?

***

Сегодня выдался замечательный, безоблачный день, поэтому мы, впервые за месяц, смогли выбраться на прогулку. В парк. Расположенный в шаге от больницы.

Сезон дождей закончился, наступила настоящая золотая осень. Разноцветные листья падали нам на голову и приятно шуршали под ногами, когда я, неспешна и очень-очень осторожно катил скрипучую «тележку» по асфальтированной дорожке парка, вдоль густо посаженных деревьев.

Аня очень обрадовалась прогулке. Она немного притихла и расслабилась. Девочка, наслаждаясь природой, полными лёгкими вдыхала свежий, наполненный мягкой прохладой, воздух. А затем, когда мы остановились возле небольшого озера с утками, она вдруг попросила:

– Денис, расскажи о себе.

Ммм, давно ждал этого вопроса.

Правда о своей поганой жизни мне, конечно же, трепаться не хотелось. Придётся всё заново вспомнить… Аварию, слёзы, рвущие на куски душу, истошные крики. Я только начал понемногу расслабляться, и тут снова боль. Да такая, что выть хотелось от безнадёжности и волосы на голове рвать. Потому что я – бесполезное насекомое. И ничего не могу с этим поделать. Без денег, власти, статуса. Я никто. Ноль. Сплошной минус.

– А что тебе рассказать? Честно, у меня весьма скучная жизнь. Я «с головой» посвятил себя работе в реабилитационном центре, – соврал, жесть как мечтая покурить. Прямо сейчас. Хоть целую пачку бы вышмалил! Но я завязал. Ради Ани. Хотел в её глазах хорошим выглядеть, а не вечным уродом-дебоширом.

– Тебе это нравится?

– Сначала было сложно, но сейчас… да! Определённо. Я чувствую себя нужным. Нужным и полезным.

– Ты ведь сюда не по зову сердца пришёл? Только не ври… – шепнула в полтона, с горечью в голосе, – Я знаю. По телевизору вас видела. Знаю про твоего отца, что он будущий мэр.

Проклятье!

– Верно, – кисло подтвердил, – Не будем об этом. Честно, я был тем ещё мудаком. Но сейчас… сейчас всё изменилось. Я кое-что понял. Отфильтровал, так сказать, свою жизнь, от начала и до сегодняшнего дня. Смена обстановки, действительно творит чудеса.

– Ты знаешь, а ты молодец. Это поступок, достойный бесконечного уважения. Я горжусь тобой! – Малышка хихикнула, а у меня сердце в десять раз быстрей где-то под рёбрами забилось от того, что меня впервые похвалили. За что-то годное. За то, чего я сам добился.

– Ух ты, здорово! А у меня вот тоже мечта есть. – Сначала она обрадовалась, а затем вся стухла, как истлевшая свеча, – Точнее, была…

– Какая? – Зря, зря, зряяяяя, эту я тему затеял!

Её ведь в любой момент передернуть может. Сейчас Анна очень подавлена. Психика ни к чёрту подорвана.

Ещё бы! Столько натерпелась, девочка.

– Только не смейся. – Губки надула.

Блин. Какая же она всё-таки хорошенькая.

– Не буду. Ты что!

– Я хотела… стать балериной. Даже на учёбу начала потихоньку откладывать. Мне оставалось совсем немного. Но…

– Дальше не нужно продолжать. Я всё понимаю. – Холодно, с ненавистью в голосе шикнул, проклиная свою черную душу всеми проклятиями мира.

Не хочу даже слушать об этом. Не хочу!

Ненавижу себя. Презираю!

– Вот. – Голову вниз опустила, лицо в волосах спрятала и носом шмыгнула, а я рядом на корточки присел, руки её ледянющие в свои завернул и попытался посмотреть в глаза. – Даже не знаю, кто это был. Какая такая свинья мне всю жизнь искалечила. Надеюсь, Господь его (или её) покарает. За мои оторванные крылья. За мою вечную боль. За мою вечную немощность. Если я узнаю, кто меня сбил, прежде всего, в глаза его бездушные посмотрю, а затем в лицо плюну. Плевать насколько лет посадят. Это не важно. Прошлое не вернуть. Жизнь не вечная. А вот смерть… там он уже точно по заслугам получит.

– Ты встанешь на ноги. Обязательно встанешь! – На крик срываюсь, за талию Аню подхватываю, рывком к себе на ноги ставлю. Точнее, на кроссовки.

– Ты что, ты что?! – сопротивляется, кулачками по груди лупит, – Прекрати, мы ведь можем упасть.

– Никогда! Слышишь! Никогда тебя не отпущу!!! Не упадёшь больше. Не позволю. Всё тебе отдам. Всего себя! До последней капли. До последнего вздоха! Только не сдавайся! За свои мечты нужно бороться. Обещай! – на ушко нашёптываю, крепко-крепко в себя хрупкое тельце вжимаю, а она будто тряпичная кукла-неваляшка в раскорячку болтается, – Я твоя поддержка. Я твоя опора! И теперь мы вместе. Я буду твоими ногами, Аня. Я стану всем, для тебя. И всё для тебя сделаю. Клянусь. А теперь пошли.

Она в шоке. Молчит. Губы дрожат, а по щекам слёзы рекой льются, бесформенными кляксами заливая мою больничную униформу.

– Спасибо тебе, Денис. С-спасибо, – еле-еле молвит, – У тебя доброе сердце. Очень доброе. Я так счастлива! Безумно счастлива, что небеса мне тебя подарили.

Но я молчу. Ещё крепче прижимаю к себе малышку. Потому что знаю, что без меня было бы лучше. Без меня она бы осталась жива. Морально.

– Давай, маленькая, вместе! На счёт три, – ловко подхватываю Аню за талию и разворачиваю к себе спиной, – Мышцы надо тренировать. Вперёд! С правой ноги.

И мы зашагали. Вдвоём.

Она, стоя на мои кроссовках, и я, крепко-крепко обнимая её тонкую талию.

***

После прогулки в саду, я усадил Нюту в коляску, а затем, прикатил обратно в палату. На руки осторожно подхватил, щекой к сердцу на секунду прижал, после чего, уложил в кровать. К личику нежному наклонился, заправил за ухо прядь волос, выдавив слабую улыбку:

– Ты сегодня молодчина. А теперь, отдыхай. Если что-то нужно – спрашивай, не стесняйся.

Она улыбнулась. Радушно, искренне так, по девчачьи. До самых ушей, что аж ямочки на щеках искорками засверкали. От её улыбки по венам растеклось приятное тепло, и я вдруг понял, что дурею от этой девчонки. Как наркоман проклятый дурею, не в силах и дня прожить без её нежного взгляда.

– А можешь… можешь кое-что сделать? – сегодня она выглядела намного лучше, относительно минувших дней. Болезненная бледность на лице девушки практически исчезла, уступая место лёгкому румянцу.

– Ну? – ласково подмигнул.

– Мой Тоша… он наверно очень голодный. Баба Люба обещала присматривать, но всё же… Можешь его проведать и покормить? И можешь от меня передать «привет», и сказать, что я постараюсь как можно скорей вернуться домой?

– Что сделать? – чуть не поперхнулся собственной слюной.

– Кот. Покорми пожалуйста моего кота.

***

У меня есть руки и ноги – я уже счастлив. Крыша, еда – я тот ещё счастливчик. Безлимитная карта – вообще нафиг самый счастливый житель планеты! А у них нет ничего. У кого-то рук, у кого-то ног. Глаз, или слуха… А кто-то вообще не живёт. Просто существует. В коме. Или память потерял. Или овощ, не умеющий ни говорить, ни вилку самостоятельно держать.

Насмотревшись на ужасы, творящиеся в реабилитационном центре, я начал задумываться о таких простых вещах, как полноценность. Мне впервые стало стыдно и тошно. За то, что грубил отцу, за то, что вел себя как последний кретин. Никогда ведь не знаешь, что будет завтра. Нужно ценить и радоваться тому, что у тебя есть сегодня.

Глава 6

Аня назвала адрес. Мне пришлось проехать через весь город, в богом забытые чигири ради кота. Ради кота! И ещё… ради этих выразительных, невероятно красивых глаз, цвета бездонного океана.

Чего не сделаешь, чтобы избавиться от всепожирающего чувства вины?

Ненавижу животных. Особенно кошек. Потому что у меня с детства на них жуткая аллергия.

Аня жила в убогой комнатушке, в общежитии, которую ей завещала дальняя родственница. Это дерьмо, вообще, сложно было назвать домом. На вокзале и то условия были намного комфортнее, чем в этой помойке. Ежемесячный коммунальный налог тут был копеечный и приравнивался, например, именно для меня, к разовому посещению элитного ресторана на Тверской. Для меня это был полный шок (после начала работы в реабилитационном центре, естественно) узнать, что подобные трущобы, особенно в столице, вообще существуют.

И снова сердце в груди защемило. Мне стало стыдно. Стыдно осознавать то, что я, мудак бессердечный, далёк от реальной жизни. Не каждый может позволить себе хоромы в Барвихе. Каждый зарабатывает как может. Если бы все были люди на планете были бы миллионерами, кто бы тогда работал на заводах? Как же гадко! Я ведь таких людей вообще за людей не считал. Мне просто повезло. Повезло родиться в золотых пелёнках. А ей… ей нет.

Она жила рядом с цыганами. На этаже неприятно пахло и было очень шумно. Орда чумазых беспризорников щеголяла туда-сюда по этажу, расписывая стены углём, выклянчивая у соседей мелочь, а рядом алкаши-барыги выясняли отношения и бросались друг на друга с разбитыми «розочками» от пивных бутылок. Мат-перемат, застиранное до дыр бельё, развешанное прямо на грязных перилах общажки. Мусор под ногами. А там, в углу, пьяный алкаш прямо передо мной справляет нужду на облупленную стену, по которой ползёт глубокая трещина.

Меня затошнило. Пришлось перейти на бег, чтобы не отдать обратно свой ужин.

Под шумные песни и пляски цыган, я быстро ворвался в квартиру. Не успел включить свет, как на меня это чудовище рыжее прыгнуло.

Орущее чудовище!

Нагло вскарабкалось по штанам, забралось на руки, и, не стесняясь, холодным носом ткнулось в шею.

Голодный, бедняга.

Хорошо, что перед этой встречей я выпил две таблетки «супрастина». Но серии громких чихов избежать не удалось.

С котом мы, слава богу, поладили. Странно, что зверь вообще меня как за родного принял. «Люблю того, кто жрачкой балует!» – в этом и есть вся сволочная натура этих ходячих блошиных рассадников. Ещё безумней было бы осознать то, что мы с Антоном (это его полное имя, между прочим) подружились. И да, я вдруг открыл в себе очень интересную истину – оказывается, я заядлый кошатник.

Несколько визитов в этот облезлый клоповник, и мне захотелось увезти Тошу прочь. На подачку матери удалось арендовать задрипанную однушку у одной дотошно-сварливой бабки, которая сразу предупредила, что с девчонками и животными вход строго воспрещён. Но чёрт, возьми, я настолько сильно привязался к рыжему ушастику, что забил на упрёки динозаврихи.

С этого момента, я твёрдо решил, что Аня больше никогда не вернётся в общагу, а усатый – теперь моя головная боль. Как только заработаю денег на новое жильё, на лечение и на операцию – смогу хоть на миг выдохнуть полной грудью.

***

С каждым новым днём Аня делала невероятные успехи. Наверно, благодаря мне. Я ведь с ней занимался. Ежедневно. Морально и физически. Девушка настолько сильно ко мне привязалась, что вообще перестала грубить, только и ждала новой встречи. Она немного поправилась, её щёчки заметно округлились, а тело крепчало с каждым новым движением.

Мы пробовали всё. Точнее, все упражнения, которые помогли бы нам укреплять мышцы. Может она не верила, что мы добьёмся поставленных целей, но зато я верил. Моё желание было нерушимо. Я всегда добиваюсь того, чего хочу.

Однажды, я договорился с начальством вывести девчонку в город на прогулку, для смены обстановки, иначе бедняжка уже начала покрываться плесенью (в шутку заявил заведующей). Мымра согласилась.

Мы вызвали такси и, первым делом, я отвёз Аню в центр города, сводил в кино на премьеру комедии, а затем, после того как мы вдоволь нагулялись, решил устроить сюрприз.

– У меня для тебя есть ещё один сюрприз, – весело хохотнул, вручая девушке небольшого плюшевого медведя, которого выиграл в местном тире, умело стрельнув из пистолета.

Боже, это было настоящим подарком судьбы видеть то, как мило она улыбается.

Какая же она красивая… Чистая, светлая, добрая! Моя Аня…

***

Я привёз её к себе домой, на съемную квартиру. Надеюсь, бабка не узнает. Прежде всего, я хотел, чтобы Аня увидела котяру. Представляю выражение лица Нюты. Радости будет до самого потолка!

Что и следовало ожидать. Никогда не видел настолько красивой улыбки… У меня от этой улыбки все органы вверх тормашками перевернулись.

Подхватитв Аню на руки, я отнёс девушку в свою халупку. Думал, она испугается, что я буду её домогаться. А она… она вроде ничего не сказала. Ещё крепче к моей груди прижалась и ручками хрупкими шею обхватила, когда я её по ступенькам на третий этаж нёс. Наверно, малышка мне доверяет. А потом рыжий к нам навстречу выскочил. Девчонка радостно завизжала, по её щекам градом покатились слёзы. Слёзы бесконечной радости. Она меня поцеловала. В щёчку. А я… я блин, кажется, дышать разучился и впал в каменный ступор.

Долго Аня своего Тошу на руках тискала. Котяра узнал хозяйку. Урчал так громко, будто у нас тут в квартире расположилась стоянка грузовиков, когда девушка ему уши массировала. У меня же ревность какая-то адская в венах запульсировала.

Кто бы мне так за ушком почесал?

Безобразие!

Налюбовавшись этим ревностным зрелищем, я вдруг спросил:

– Почему ты ничего не скажешь?

Сам не знаю, чем думал в этот момент, и какая муха меня укусила.

– А что я должна сказать?

– Ну, типа мол, зачем ты меня сюда притащил? А вдруг ты маньяк?

Про себя подумал, что не захочет она в гости. Ломаться начнёт. А мне так не терпелось поцеловать Аню. Но в душе я понимал, что не достоин ни её внимания, ни её ласковых прикосновений, ни, тем более, её сладких поцелуев.

Вот поэтому и разозлился. На себя, ублюдка, в первую очередь.

Любая тайна, рано или поздно, становиться явью.

Ана опустила голову в пол. С силой сжала руки в кулачки. Присмотрелся, а по щеке крупная слеза катится и на грудь девушки падает, оставляя влажный след на белой блузке.

И вот тут я понял свою ошибку.

Зря я вообще всю эту дурь затеял! Зря!

– Я бы так никогда не подумала. Зачем я тебе? Убогая калека. Ты ведь со мной из-за жалости возишься. На меня ведь без слёз невозможно смотреть. Я видела, как люди от меня на улице шарахаются! Как они взгляд в сторону отводят, делая вид, что просто не замечают. А ты… ты ради папочки со мной нянькаешься. Чтобы ему угодить. Чтобы рейтинг на выборах поднять!

Ударила.

По самому больному ударила!

– Ну ты и дура.

Чёрт.

Не хотел.

Само вырвалось.

Она ладошками лицо накрыла и заревела, настолько сильно, что кот испугался и с колен спрыгнул, умчавшись на кухню. Плечи ходуном ходят, Аню трясёт, будто в лихорадке.

– Обратно меня отвези! – задыхаясь от истерики, – И не приходи больше. Никогда.

Я тоже психанул. Долго сдерживался.

Я ведь тоже человек. И моё терпение не железное.

Не буду с ней возиться. Пошла к чёрту!

Денег заработаю, операцию оплачу и пусть валит на все четыре стороны! Я её случайно сбил. Она сама на дорогу выскочила, курица невнимательная!

Операцию сделаю, на ноги поставлю и всё! Вина прощена.

Быстро подхватываю девчонку на руки, молча несу в коридор. Аня к сердцу моему щекой прижимается, невольно ручками спину обхватывает и всё… Капец! Там, в груди, будто что-то переклинивает.

Нет.

Так нельзя.

Придурок я!

Урод конченный!

Не смогу без неё.

Не смогу!

Привязался очень. Капец как сильно привязался!

Меня за такие мысли убить мало.

Резко разворачиваюсь, возвращаюсь в комнату. Осторожно кладу Аню на кровать, а сам сверху наваливаюсь. И, прежде, чем она успевает опомниться, губы её своими накрываю, целуя жадно, дико, ненасытно.

– Прости девочка. Прости, – требовательный поцелуй, – Не могу без тебя. Ты нужна мне. Очень нужна. И ты… самая красивая, самая добрая, самая замечательная на свете! – отрываюсь от сочных губ, в глазища её огромные, широко распахнутые смотрю, теряя разум от невероятной красоты, – Поверь мне, пожалуйста. Поверь! Отец тут ни причём. И жалость тоже. Я просто… я просто люблю тебя, чёрт возьми! Клянусь! И мне вообще пофиг на твои шрамы и на всю остальную фигню. Потому что я верю, что ты сможешь ходить. Я деньги собираю. На твоё лечение. Вот! – Резко вскакиваю с кровати, к шкафу подбегаю и вытаскиваю оттуда коробку с заначкой.