Чай был выпит, конфеты съедены, пиалы с вареньем опустели. Время неумолимо бежало вперёд, отсчитывая часы, проведённые вместе, и оставляя светлые мгновения встречи позади.

– Ну, ма-ам, – протянула Надя, искренне надеясь, что та не станет в очередной раз предлагать что-нибудь из семейного гардероба, в котором имелись вещи, оставшиеся ещё от прабабушки, как делала это всякий раз, когда дочь приезжала в этот старый родительский дом.

– Слушай, – взгляд матери загорелся от пришедшей ей в голову идеи. – У меня такое платье есть, сейчас тебе принесу! Как раз твой размер! И расцветка наша!

Не успела Надя оглянуться, как топот торопливых маминых ног уже раздавался где-то в соседней комнатке.

– Ой не-ет, – тяжело вздохнула она, вымученно проводя ладонями по лицу и уже понимая, что от примерки ей совершенно точно не отвертеться.

Расстраивать маму она не хотела, потому нехотя встала из-за стола, медленно повернулась и поплелась в комнату, примыкающую в кухне.

Ровный мягкий свет высокого окна освещал нехитрое убранство комнатки. Узкая кровать у стены соседствовала с приземистым бельевым шкафом, ютившимся за дверью. У окна стоял рабочий столик, и на нём всё ещё стояли коробочки и шкатулочки, в которых что-то поблёскивало и кололось. А рядом удобное с широкими деревянными подлокотниками кресло, сидя в котором мама любила вязать. На подоконнике за ситцевыми занавесками стояло несколько иконок, покрытых тонким слоем пыли.

– Да ты успокойся, – довольно проговорила мама откуда-то из недр платяного шкафа, в который зарылась с головой.

Этот небольшой на вид предмет мебели удивительным образом вмещал огромное количество одежды. Роясь там, мама продолжала успокаивать дочь:

– Я бы тебе свою одежду не дала, сама знаешь. Это сестра твоя мне оставила, так что, вполне можно надеть.

С победной улыбкой она извлекла на свет какое-то платье и всучила дочери:

– На!

Через несколько минут неуютных переодеваний Надя взглянула на себя в зеркале на дверце шкафа и с удовольствием отметила своё внешнее сходство с матерью: тот же разрез глаз, цвет волос, даже фигуры у них были одинаковые. Недаром все знакомые и родственники заверяли в один голос, что она очень похожа на маму в молодости. И неудивительно, что та каждый раз пыталась подсунуть Наде что-нибудь из одежды, хотя дочь уже давно выросла.

– Нет, это я точно не возьму, – категорично заявила гостья, разглядывая собственное отражение в выцветшем «нечто».

– Ну да… что-то не то, – встретившись взглядом с дочерью в зеркале, родительница нехотя согласилась. – Может, хотя бы брюки посмотришь? Они как раз летние.

Примерку прервал тонкий, едва различимый далёкий звон, точно колокольчика. Звон смешался с трелью телефона.

– Ой, погоди, на звонок отвечу, – засуетилась мама, озираясь в поисках маленькой «Нокии», нещадно голосящей на весь дом. На последних секундах она успела принять вызов и сказать: – Привет! – и тут же, прикрыв трубку ладонью, шёпотом поделилась: – Это брат звонит.

– Передавай привет, – также шёпотом попросила Надя.

Мама с улыбкой кивнула и спросила в трубку:

– Ну что, заедешь сегодня? Чайник ставить? А у меня Надя в гостях…

Дочка улыбнулась. Дядя был поздним ребёнком, младше мамы почти на двадцать лет, и так получилось, что, когда родилась Надя, разница в возрасте у малышей была небольшой. Через несколько лет появилась Надина сестра Светлана, и они – шкодливая троица – росли вместе. Все выросли, дороги их разошлись, но крепкая родственная связь осталась.