Почти Ушла

Глава 7

Кэсси побежала глубже в лес, прокладывая себе дорогу сквозь деревья. Она выкрикивала имя Эллы, молясь, что вот-вот услышит ответ. Девочка может быть где угодно; для неё не существовало чётко размеченного пути, которому она бы следовала. Лес был тёмным и жутким, ветер дул всё сильнее, а деревья, казалось, заглушали её крики. Элла могла упасть в овраг или споткнуться и удариться головой. Её мог схватить какой-нибудь бродяга. С ней могло случиться всё, что угодно.

Кэсси поскальзывалась на покрытых мхом дорожках и спотыкалась о корни деревьев. Её лицо было поцарапано в сотне мест, а горло охрипло от криков.

В конце концов, она остановилась, тяжело дыша. Её пот был холодным и липким на ветру. Что ей нужно было делать теперь? Уже начало темнеть. Она не могла тратить больше времени на поиски, поскольку подвергала опасности сразу всех детей. Теплица была ближайшим доступным местом, откуда можно было позвать помощь, если она всё ещё была открыта. Можно было бы вернуться туда, рассказать лавочнику, что произошло, и попросить его вызвать полицию.

Ей потребовалась целая вечность и несколько неверных поворотов, чтобы вернуться назад по тому же пути. Она молилась, чтобы другие дети были там в целости и сохранности. И она не теряла слабой надежды, что Элла могла найти путь назад.

Но когда она пришла на поляну, Антуанетта собирала листья, а Марк спал, свернувшись клубочком на постеленных куртках.

Эллы не было.

Кэсси уже представляла бурю ярости, которая разразится по их возвращению. Пьера обуяет праведный гнев. Марго может просто жестоко себя вести. Ночью повсюду будут гореть фонари, потому что вся община будет искать потерявшуюся девочку, или хуже того – девочку, получившую телесные повреждения в результате её небрежности. Это была полностью её вина, и её провал.

Весь ужас сложившейся ситуации переполнил девушку. Оперевшись о дерево, Кэсси обхватила лицо руками, отчаянно пытаясь сдержать рыдания.

А затем Антуанетта произнесла тоненьким голоском:

– Элла? А теперь можешь выходить!

Кэсси подняла взгляд, не веря собственным глазам и наблюдая за тем, как Элла вышла из своего укрытия за упавшим бревном, отряхивая с юбки листья.

– Что… – произнесла она хриплым и дрожащим голосом. – Где ты была?

Элла радостно улыбнулась.

– Антуанетта сказала, что мы играем в прятки, и я не должна выходить, когда ты будешь меня звать, иначе я проиграю. Я замёрзла – можешь дать мне мою куртку?

Кэсси была шокирована наповал. Она не могла поверить, что кто-то способен придумать подобный сценарий из чувства злости.

Это была не просто жестокость, это был холодный расчёт в действиях, который и поразил Кэсси. Что двигало Антуанеттой, когда она мучила её, и как она может предотвратить повторение подобного в будущем? На поддержку от родителей рассчитывать не приходилось. Стратегия быть милой по отношению к Антуанетте не сработала, а гнев Кэсси сыграл бы только на руку девочке. У неё были все карты, и она отдавала себе в этом отчёт.

А теперь им предстоит вернуться домой непростительно поздно, учитывая тот факт, что они никому не сказали, куда идут. Дети испачкались, проголодались, мучились жаждой и были истощены. Она боялась, что Антуанетта сделала более чем достаточно для того, чтобы её тотчас же уволили.

Дорога назад в поместье казалась длинной, холодной и очень некомфортной. Элла не хотела идти пешком, и Кэсси пришлось нести её всю дорогу, от чего её руки почти отваливались, когда они наконец-то дошли. Марк плёлся сзади, брюзжа себе под нос, он слишком устал даже для того, чтобы бросать камешки в птиц, сидящих на изгородях. Казалось, что даже Антуанетта не испытывала удовольствия от своей победы, а только угрюмо плелась сзади.

Когда Кэсси постучала в массивную входную дверь, она тотчас же открылась. Девушка оказалась лицом к лицу с Марго, которая была переполнена яростью.

– Пьер, – прокричала она. – Наконец-то они дома.

Кэсси начала дрожать, когда услышала гневный топот ног.

– Где, во имя дьявола, тебя носило? – проревел Пьер. – Что это за безответственность?

Кэсси судорожно сглотнула.

– Антуанетта хотела поиграть в лесу. И мы пошли на прогулку.

– Антуанетта что? На весь день? Какого чёрта ты разрешила ей это сделать и почему ты не выполнила данные тебе распоряжения?

– Какие распоряжения? – спросила Кэсси, испытав желание укрыться от его гнева, убежать и спрятаться, точно так же, как она делала в десятилетнем возрасте, когда её отец срывал на ней свою ярость. Посмотрев назад, она увидела, что дети испытывали точно такие же чувства. Их ошеломлённые, испуганные лица придали ей смелости, с которой она должна была выстоять против Пьера, несмотря на то, что у неё в буквальном смысле подкашивались ноги.

– Я оставил записку на двери твоей спальни, – произнёс он, с усилием заставив себя говорить более спокойным тоном. Возможно, он тоже заметил реакцию детей.

– Я не находила никакой записки, – Кэсси посмотрела на Антуанетту, но девочка потупила глаза и опустила плечи.

– Антуанетта должна была выступать на фортепианном концерте в Париже. В восемь тридцать за ней приехал автобус, но её нигде не могли найти. А в двенадцать у Марка была футбольная тренировка в городе.

Кэсси почувствовала, будто у неё в животе всё завязалось в тугой холодный узел, когда осознала, насколько серьёзными были последствия её действий. Она подвела Пьера и остальных самым худшим из всех возможных способов. Этот день должен был стать проверкой её способностей в организации распорядка дня детей. Вместо этого они отправились в незапланированную прогулку неизвестно куда и пропустили важные мероприятия. На месте Пьера она бы тоже была вне себя от ярости.

– Мне очень жаль, – пробормотала она.

Она не осмелилась сказать Пьеру прямо, что дети обвели её вокруг пальца, хоть она была уверена, что он и сам об этом догадывался. Если бы она это сделала, вспышка его гнева могла направиться на них.

В столовой раздался звук часов, и Пьер посмотрел на часы.

– Поговорим об этом позже. А сейчас собери их к ужину. И быстро, иначе еда остынет.

О том, что нужно собрать детей быстро, было легче сказать, чем сделать. Более получаса и целое море слёз ушло на то, чтобы помыть Марка и Эллу и одеть их в пижамы. К счастью, Антуанетта вела себя наилучшим образом, и Кэсси подумала, что она, возможно, чувствует себя потрясённой последствиями своих действий. Что касается её самой, она пребывала в некоем оцепенении после той катастрофы, в которую превратился сегодняшний день. Кэсси наполовину промокла, пока купала детей, но ей самой некогда было принять душ. Она одела сухую майку, и на её руках снова вспыхнули раны от ожога крапивой.

Они понуро поспешили спуститься вниз.

Пьер и Марго ждали в небольшой гостиной рядом со столовой. Марго потягивала вино из бокала, а Пьер наливал себе бренди с содовой.

– Наконец-то мы готовы поужинать, – немногословно прокомментировала Марго.

На ужин был рыбный пирог, и Пьер настоял на том, чтобы двое старших детей обслужили себя сами, хоть и разрешил Кэсси помочь Элле.

– Они должны начать учиться соблюдать этикет с раннего возраста, – сказал он, и принялся давать детям указания по поводу правильного поведения за столом на протяжении всего ужина.

– Твоя салфетка должна лежать у тебя на коленях, Марк. А не валяться мятой на полу. И осторожнее с локтями. Элла не хотела бы, чтобы ты толкал её в бок во время еды.

Блюдо было сытным и вкусным, а Кэсси умирала с голоду, но разглагольствований Пьера было достаточно, чтобы всем перехотелось при нём есть. Она ограничилась небольшими аккуратными кусочками, глядя на Марго, чтобы убедиться, что она всё правильно делает на французский манер. Дети очень устали и были неспособны воспринимать то, что говорил их отец, и Кэсси хотелось, чтобы Марго сказала Пьеру, что сейчас не самое подходящее время к ним придираться.

Она задавалась вопросом, проходили ли ужины по-другому, когда Диана была жива, и насколько поменялась атмосфера в их семье с приходом Марго. Её собственной матери удавалось держать в тайне их семейные конфликты, но когда её не стало, они разразились с неудержимой силой. Возможно Диана играла в этой семье похожую роль.

– Немного вина? – к своему удивлению Кэсси увидела, что Пьер наполнил её бокал белым вином, прежде чем она успела отказаться. Возможно, это тоже был жест, произведённый, согласно правилам этикета.

Вино имело приятный фруктовый аромат, и всего после нескольких глотков Кэсси почувствовала, как по её венам начал разливаться алкоголь, наполняя её ощущением благополучия и опасного расслабления. Она торопливо опустила свой бокал, отдавая себе отчёт в том, что не может себе позволить больше ни одной оплошности.

– Элла, что ты делаешь? – рассержено спросил Пьер.

– У меня чешется колено, – объяснила Элла.

– Зачем ты для этого используешь ложку?

– Мои ногти слишком короткие, чтобы достать до того места, которое чешется. Мы шли через крапиву, – гордо сказала Элла. – Антуанетта показала Кэсси короткий путь. И я обожгла колено крапивой. А Кэсси обожгла всё своё лицо и руки. Она даже плакала.

Марго с грохотом поставила бокал на стол.

– Антуанетта! Ты снова это сделала?

Кэсси удивлённо моргнула, узнав, что подобное уже повторялось и раньше.

– Я… – с дерзким тоном начала было Антуанетта, но Марго уже было не остановить.

– Ты злобное маленькое чудовище. Всё, чего ты хочешь – это доставлять проблемы. Ты думаешь, что ты очень умна, но ты всего-навсего глупый, подлый, маленький ребёнок.

Антуанетта прикусила губу. Слова Марго вскрыли оболочку её холодного самообладания.

– В этом нет её вины, – громко сказала Кэсси, поздно задаваясь вопросом, было ли такой уж плохой идеей выпить ещё вина.

– Ей, должно быть, действительно трудно приспособиться к… – она поспешно заставила себя остановиться, потому что собиралась упомянуть факт смерти их матери, но Элла была убеждена в другом, и понятия не имела, как на самом деле обстоят дела. И сейчас было совсем не подходящее время начинать этот разговор.

– Приспособиться к такому большому количеству изменений, – сказала она. – В любом случае, Антуанетта не говорила мне пойти по той тропинке. Я сама её выбрала. Мы с Эллой устали, а это должно было помочь существенно сократить путь.

Пока она говорила, то не осмеливалась взглянуть на Антуанетту, чтобы Марго не заподозрила сговор, но ей удалось поймать взгляд Эллы. Кэсси по-заговорщицки посмотрела на Эллу, надеясь, что девочка поймёт, почему Кэсси приняла сторону её сестры, и была вознаграждена небольшим кивком в ответ.

Кэсси боялась, что её выступление в защиту Антуанетты поставит её в ещё более шаткое положение, но она должна была что-то сказать. В конце концов она знала, каково это расти в проблемной семье, в которой война может разразиться в любой момент. Она осознавала важность наличия какого-то человека, который мог бы стать образцом для подражания и защитить от бурь. Как бы она справилась со всем без поддержки Джеки в плохие времена? А у Антуанетты не было никого, с кем можно было бы действовать заодно.

– Значит, ты решила принять её сторону? – прошипела Марго. – Поверь мне, ты об этом пожалеешь, как пожалела и я. Ты не знаешь её так, как я, – и она показала пальцем с тёмно-красным маникюром на Антуанетту, которая уже начала рыдать. – Она такая же, как и её…

– Прекрати! – взревел Пьер. – Я не допущу скандалов за обеденным столом, Марго, замолчи немедленно, ты уже и так достаточно наговорила.

Марго так внезапно вскочила на ноги, что её стул с шумом перевернулся.

– Ты говоришь мне замолчать? Тогда я пошла. Но не думай, что я тебя не предупреждала. Ты получишь то, чего заслуживаешь, Пьер, – она подошла к двери, но затем внезапно обернулась, уставившись на Кэсси с неприкрытой ненавистью.

– Вы все получите то, чего заслуживаете.

Глава 8

Кэсси задержала дыхание, пока гневные шаги Марго удалялись по коридору. Оглядевшись вокруг стола, она заметила, что не одна она была ввергнута в молчание вспышкой гнева блондинки. Глаза Марка расширились, а его губы были плотно сжаты. Элла начала сосать большой палец. Антуанетта хмурилась в бессловесной ярости.

Выругавшись сквозь зубы, Пьер отодвинул свой стул.

– Я разберусь с этим, – сказал он, направляясь к двери. – Уложи детей спать.

Испытав облегчение от полученного задания, Кэсси встала, взглянув на подносы и тарелки, стоящие на столе. Должна ли она была убрать со стола или попросить детей помочь ей? В воздухе повисло плотное, словно дым, напряжение. Она хотела бы заняться нормальной повседневной семейной деятельностью, например, вымыть посуду, чтобы помочь этому напряжению раствориться.

Антуанетта уловила направление её взгляда.

– Оставь всё это, – резко сказала она, – кто-нибудь потом это уберёт.

Вложив максимально возможные бодрые нотки в тон своего голоса, Кэсси произнесла:

– Что ж, тогда пошли спать.

– А я не хочу идти спать, – запротестовал Марк, откинувшись на своём стуле. Когда стул перевесил его, он испуганно закричал, хватаясь за скатерть. Кэсси бросилась ему на помощь. Она успела вовремя, чтобы не позволить стулу упасть, но опоздала для того, чтобы предотвратить переворачивание Марком двух стаканов и разбивание тарелки об пол.

– Наверх, – скомандовала она, стараясь звучать строго, но её голос был слишком высоким и мягким от изнеможения.

– Я хочу пойти на улицу, – объявил Марк, направляясь к застеклённым створчатым дверям. Помня, как он обогнал её в лесу, Кэсси устремилась вслед за мальчиком. Когда она догнала его, он уже открыл дверь, но ей удалось схватить его и помешать ему открыть её полностью. Кэсси увидела их отражения в тёмном дверном стекле. Маленький мальчик с непослушными волосами и непокорным видом, и своё собственное отражение.  Её пальцы сжимали плечи ребёнка, взгляд был взволнованным, глаза – широко раскрытыми, а лицо было белым как простыня.

Неожиданно увидев себя в такой момент, она осознала, насколько плохо справлялась со своими обязанностями до сих пор. С того времени, как она приехала, прошёл уже целый день и ей ни на минуту не удалось стать авторитетным для детей человеком. Она обманывала себя, думая иначе. Её надежды вписаться в семью и сделать так, чтобы её полюбили дети, или, хотя бы, чтобы она им понравилась, не могли бы быть более нереальными. У них не было ни малейшего уважения к ней, и она понятия не имела, как это можно было изменить.

– Время ложиться спать, – устало повторила она. Крепко держа левую руку на плече Марка, она вынула ключ из замка. Заметив высоко на стене крючок, она потянулась и повесила ключ туда. Кэсси повела за собой Марка наверх, не выпуская его из рук. Элла семенила рядом, а Антуанетта уныло плелась сзади, захлопнув дверь своей спальни без единого пожелания доброй ночи.

– Хочешь, чтобы я прочитала тебе сказку? – спросила она Марка, но тот покачал головой.

– Хорошо. Тогда – в кровать. Если ты сейчас ляжешь спать, то завтра утром можешь встать пораньше и поиграть со своими солдатиками.

Это был единственный стимул, который она могла придумать и, похоже, он сработал; или, возможно, мальчика наконец настигла усталость. Во всяком случае, к её облегчению, он сделал, как она и просила. Кэсси раскрыла одеяло, заметив, что от явного переутомления у неё дрожат руки. Если бы мальчик ещё раз вырвался на свободу, она разрыдалась бы горькими слезами. Девушка не была уверена, что он останется в постели, но, по крайней мере, на данный момент её работа была выполнена.

– Я хочу сказку, – дёргала её за руку Элла. – Ты мне прочитаешь хотя бы одну?

– Конечно, – Кэсси вошла в её спальню и выбрала книгу из небольшой подборки на полке. Элла вскочила на кровать, с возбуждением прыгая на матрасе, и Кэсси задалась вопросом, как часто ребёнку читали сказки на ночь в прошлом, потому что такая реакция девочки выдавала, что это не было обычной частью её повседневной жизни. Хотя, как Кэсси могла предположить, в детстве Эллы было не так уж и много обычных для ребёнка вещей.

Она прочитала самую короткую сказку, которую только смогла найти, но, как оказалось, только лишь для того, чтобы Элла настояла на чтении второй. Перед глазами у Кэсси уже начали расплываться слова к тому моменту, когда она закончила читать и закрыла книжку. Поднимая глаза, к своему облегчению, она увидела, что чтение успокоило Эллу, и девочка наконец уснула.

Она выключила лампу и закрыла дверь. Возвращаясь по коридору в свою комнату, она проверила спальню Марка, стараясь сделать это так тихо, насколько это было возможно. К счастью, в комнате всё ещё было темно, и она слышала тихое дыхание.

Когда она открыла дверь в комнату Антуанетты, там горел свет. Девочка сидела в кровати и быстро писала заметки в блокнот с розовой обложкой.

– Ты должна стучать, прежде чем войти, – отчитала она Кэсси. – Таковы правила.

– Извини. Впредь я так и сделаю, обещаю, – извинилась Кэсси. Она боялась, что Антуанетта превратит нарушение этого правила в скандал, но вместо этого, девочка вернулась к своим записям и дописала несколько слов, прежде чем закрыть блокнот.

– Ты заканчиваешь домашнее задание? – удивлённо спросила Кэсси, так как Антуанетта была не из тех людей, которые доделывают всё в последнюю минуту. Её комната выглядела безупречной. Одежда, которую она сняла ранее, была сложена в корзину для белья, а её аккуратно собранная школьная сумка лежала внизу под исключительно опрятным белым столом.

Она задалась вопросом, не чувствовала ли Антуанетта, что в её жизни недостаточно контроля над происходящими событиями, и пыталась компенсировать это в своём непосредственном окружении. Или, быть может, поскольку эта темноволосая девочка ясно дала понять, что она недовольна присутствием нанятой няньки, она пыталась доказать, что самостоятельно может о себе позаботиться и ей для этого никто не нужен.

– Моя домашняя работа уже сделана. Я делала записи в своём дневнике, – сказала ей Антуанетта.

– Ты делаешь это каждый вечер?

– Я делаю это, когда злюсь, – она закрыла ручку колпачком.

– Я сожалею о том, что сегодня произошло, – сочувственно произнесла Кэсси, чувствуя, что ступила на очень тонкий лёд, который может проломиться в любую минуту.

– Марго ненавидит меня, а я ненавижу её, – сказала Антуанетта с лёгкой дрожью в голосе.

– Нет, я не думаю, что это правда, – попыталась возразить Кэсси, но девочка покачала головой.

– Это правда. Я ненавижу её. Я хочу, чтобы она умерла. Она говорила такие вещи и прежде. Это меня так злит, что я могла бы убить её.

Кэсси уставилась на неё, пребывая в состоянии шока.

Кэсси поразили не только слова девочки, но и тот спокойный тон, с которым она их произнесла. Она не знала, что ей следует на это ответить. Было ли это нормальным, что подростку двенадцати лет приходят в голову подобные мысли об убийстве? Антуанетте вне всякого сомнения требовалась помощь более квалифицированного специалиста, чтобы справиться со своим гневом. Может быть социального педагога, психолога, или даже приходского священника.

Что ж, ввиду отсутствия кого-нибудь более компетентного, Кэсси догадалась, что она была единственным небезразличным человеком.

Девушка тщательно проанализировала свои собственные воспоминания, пытаясь вспомнить, что она сама говорила и делала в возрасте Антуанетты. Как она отреагировала и что почувствовала, когда её собственная ситуация вышла из-под контроля. Возникало ли у неё желание убить кого-то?

Вдруг она вспомнила одну из подружек отца, Элейн, блондинку с длинными красными ногтями и высоким пронзительным смехом. Они возненавидели друг друга с первого взгляда. На протяжении шести месяцев, пока Элейн фигурировала в её жизни, Кэсси питала к ней отвращение и всячески стремилась ей напакостить. Она не припоминала, чтобы желала ей смерти, но определённо хотела, чтобы та ушла из их дома.

Возможно, здесь была аналогичная ситуация. Просто Антуанетта была более резкой в своих высказываниях, вот и всё.

– То, что сказала Марго, было несправедливым, – согласилась Кэсси, потому что это действительно так и было. – Но иногда в гневе люди говорят такие вещи, которые на самом деле не имеют в виду.

Конечно, люди также в моменты злости высказывают и своё истинное мнение, но она сейчас не собиралась уводить разговор в эту сторону.

– О, она точно имела это в виду, – заверила её Антуанетта. Она вертела ручкой, крепко сжимая её колпачок и крутя его из стороны в сторону.

– А папа сейчас всегда на её стороне. Он всегда думает о ней, а о нас никогда. Когда моя мама была жива, всё было иначе.

Кэсси сочувственно кивнула. Она тоже пережила такой опыт.

– Я знаю, – сказала она.

– Откуда ты знаешь? – спросила Антуанетта, с любопытством взглянув на Кэсси.

– Моя мама умерла, когда я была маленькой. Мой папа тоже приводил новых подружек, э… подругу, я имею в виду новую невесту, в наш дом. Это вызывало много столкновений и враждебных действий. Они не любили меня, а я не любила их. К счастью, у меня была старшая сестра.

Кэсси поспешно снова поправила себя.

– У меня есть старшая сестра, Джеки. Она противостояла моему отцу и помогала мне защищаться, когда происходили ссоры.

Антуанетта кивнула в знак согласия.

– Сегодня ты встала на мою сторону. Раньше так никто не делал. Спасибо тебе за это.

Она смотрела на Кэсси своими широко открытыми голубыми глазами, и Кэсси почувствовала комок в горле от неожиданной благодарности.

– Именно для этого я здесь и нахожусь, – ответила она.

– Мне жаль, что я сказала тебе пройти сквозь заросли крапивы, – она посмотрела на раны на руках Кэсси, всё ещё опухшие и воспалённые.

– Ничего страшного. Я понимаю, это была просто шутка, – глаза Кэсси наполнились слезами, когда её переполнило сочувствие. Она не ожидала, что Антуанетта ослабит свою оборону. Она поняла, насколько одинокой и уязвимой девочка себя чувствовала. Было ужасно думать, что Антуанетта перенесла предыдущее словесное оскорбление со стороны Марго, и никто не пришёл ей на помощь, а её собственный отец осознанно выступил против дочери.

Что ж, теперь она была не одна – Кэсси была на её стороне и будет поддерживать её, чего бы это ей ни стоило. Этот день не был полной катастрофой, если это означало, что ей удалось стать чуточку ближе к этому сложному и беспокойному ребёнку.

– А сейчас постарайся поспать. Я уверенна, что утром будет получше.

– Надеюсь. Спокойной ночи, Кэсси.

Кэсси закрыла дверь, громко шмыгнула носом и вытерла его рукавом. Истощение и эмоции одолели её. Она поспешила вниз по коридору, схватила пижаму и направилась в душ.

Когда она стояла под текущей струёй воды, то наконец дала волю слезам.

*

Хотя горячая вода немного и успокоила её эмоции, Кэсси вскоре осознала, что она вместе с тем вызвала новую жгучую боль на коже. Ожоги от крапивы начали нестерпимо зудеть. Она усиленно тёрла себя полотенцем, пытаясь унять зуд, но от этого он только сильнее распространился.

Взобравшись на кровать она поняла, что ей настолько неудобно, что она не сможет заснуть. Её руки и лицо пульсировали и горели. Почёсывание давало лишь временное облегчение и, на самом деле, только усугубляло боль.

После безуспешной попытки уснуть на протяжении, казалось, нескольких часов, Кэсси признала своё поражение. Ей нужно было что-то, чтобы успокоить свою кожу. В шкафу её душевой были только предметы первой необходимости, но она видела большой шкаф в ванной комнате за спальней Эллы. Возможно, там можно было найти что-нибудь, что могло бы ей помочь.

Она тихонько зашла в ванную комнату и открыла деревянный шкаф, с облегчением увидев, что он заполнен бутылочками и ампулами. Там обязательно должно было быть что-то от аллергии. Она читала этикетки, борясь с пониманием сложного медицинского французского и беспокоясь, что применение неверного лекарства может даже ухудшить ситуацию.

Лосьон от солнечных ожогов. Она узнала его цвет и запах, хоть эта марка и не была ей знакома. Это должно было успокоить её кожу.

Кэсси подставила ладонь и налила в неё немного жидкости, распространив по поверхности поражённой кожи. Она сразу же почувствовала облегчение от прохлады, которое вызвало действие лекарства. Она поставила бутылочку на место и закрыла шкаф.

Повернувшись, чтобы уйти, она услышала какой-то звук и замерла.

Кто-то издавал грубый приглушённый крик.

Должно быть, это был Марк. Он встал в постели и принялся донимать Эллу.

Она поспешила вперёд по коридору, но спустя несколько шагов поняла, что в той стороне дома тихо, и дети спят.

Затем это снова повторилось – грохот, стук и ещё один крик.

Кэсси застыла на месте. Может быть, кто-то пытался ворваться в дом? Мысли с бешенной скоростью проносились в её голове, когда она подумала, сколько ценных вещей находится в доме. В Штатах она бы заперлась в своей комнате и позвонила в полицию. Но здесь не было мобильной связи, так что лучшее, что она могла сделать в этой ситуации – это предупредить Пьера. Звук, в любом случае, раздавался именно с той стороны.

Она чувствовала бы себя посмелее, если бы у неё было оружие. Кэсси заглянула в свою спальню. Возможно, ей стоит взять стальную каминную кочергу. Это было не ахти какое оружие, но это было хоть что-то.

Крепко сжав кочергу, Кэсси на цыпочках пошла по коридору. Она завернула за угол и наткнулась на закрытую деревянную дверь.

Это должна была быть хозяйская спальня, и шум исходил именно оттуда.

Кэсси поставила кочергу к стене так, чтобы в случае необходимости она могла быстро схватить её. Затем она наклонилась и заглянула в замочную скважину.

К спальне горел свет. Её обзор был ограничен, но она могла видеть одного человека – нет, двоих. Там был Пьер, его тёмные волосы блестели на свету. Но что он делал своими руками? Он обхватывал ими что-то и сильно тряс это. До Кэсси донёсся ещё один жалобный прерывающийся крик, и отчаянно хватая воздух она осознала, что его руки сжимали женскую шею.

Сердце Кэсси учащённо билось, пока она интерпретировала сцену, разыгрывающуюся перед ней сквозь крошечное отверстие в двери, за которой Пьер убивал Марго.