Czytaj książkę: «Рецепт нас», strona 4

Глава 4.1

Вы уже оценили десерты? Алкогольные коктейли не затуманили ваше сознание? Тогда приготовьте столовые приборы – нас ждёт переход к основным блюдам. Вилки или суши-палочки – выбирайте оружие по вкусу. Но помните: здесь легко обжечься или, наоборот, заледенеть от холода.

Фокачча «по-сетовски» (рецепт, от которого тает не только сыр)

Ингредиенты: молчание (редкий для меня компонент), решающая секунда (та, что между «я должна уйти» и «ещё чуть-чуть»), щепотка юмора (как разрыхлитель для теста), твёрдое мужское «нет» (у кого какая фантазия).

Чёрный «Рэндж Ровер» Сета стоял на Оклей-стрит, напротив бронзового «Мальчика с дельфином». За окном лил дождь, его стук по крыше сливался с моим сердцебиением. Я не решалась выйти – двигатель работал ровно, а тепло в салоне убаюкивало, словно предлагая остаться ещё на минуту.

Сет даже не смотрел в мою сторону, словно я была пустым местом. Я сжала пальцами край сиденья, чувствуя, как тревога медленно поднимается к горлу. Мы молчали, видимо оба ждали, кто первым не выдержит.

За окном блеснула бронза скульптуры – дельфин улыбался своей вечной улыбкой, а я ловила взглядом отражение в стекле: Сет, дождь, огни моста Альберта… и себя – такую маленькую в этом огромном салоне.

Украдкой бросила взгляд на Сета. Он уставился в лобовое стекло, но свет с моста выхватывал фрагменты: резкую линию скулы, тень от ресниц, скрывающую взгляд, и… его губы.

«Господи, как же я хочу их прикусить!»

Сердце колотилось так сильно, что ещё немного, и оно точно выпрыгнет из груди. Пальцы непроизвольно сжимались и разжимались. Я резко вскинула голову – пряди прилипли к размазанной помаде. Пальцы автоматически потянулись поправить, но только усугубили ситуацию. Идеально. Теперь он точно уверен, что я неряха.

Мне уже было всё равно. Я до тошноты устала от этих вечных метаний между яростью и всепрощением. Особенно бесила мысль об Алфи – его слащавая улыбка, наша пресловутая «дружба», оказавшаяся обыкновенной трусостью. Вместо решительного разрыва я выбрала путь наименьшего сопротивления – и теперь сама не понимала, чего же хочу на самом деле.

Злюсь на Сета… Но за что? Он просто оказался под рукой. Грушей для битья? Или спасательным кругом?

«Патель, какие глупости».

Пальцы нервно забарабанили по коленям, выстукивая мотив «Лунной сонаты».

«Интересно, а в постели он тоже каменный?»

И снова не о том думаю.

Потянулась за сумочкой – и задела его руку. Кожа оказалась обжигающе горячей после холодного вечера. Сет не отстранился, а просто замер, будто ждал, что я сделаю дальше. А я уже забыла, зачем вообще потянулась. По спине побежали мурашки, словно кто-то резко стянул с меня платье.

– Спасибо… – голос звучал хрипло, будто я тащила сто манекенов по лестнице колледжа.

Пальцы скользнули по холодной ручке.

В ответ – тишина. Ни «пожалуйста», ни даже взгляда. И этот человек учил меня манерам?

– Доброй, но… – начала я, но закончила только фальшивой улыбкой. Даже «ночи» не вышло. Братья Эванс выжали из меня все силы.

Его молчание бесило.

– Надеюсь, в следующий раз своё занудство ты оставишь дома!

И тут он наконец посмотрел на меня. Губы чуть приоткрылись, – подбирал слова.

«А какие они на вкус… Ты точно перепила, Патель».

– Мистер Чепмен, проводите мисс Патель до дома, – бросил он сухо. Водитель тут же вышел на улицу.

«Высокомерный индюк!»

– Спокойной ночи, – неожиданно сказал он.

Моё сердце замерло на мгновение, а в груди стало тепло и тревожно. Он улыбнулся, и в его взгляде промелькнуло что-то неуловимое – будто он знал, какое впечатление производит.

А я… я не могла отогнать внезапные мысли. Его рука на моей талии, мои пальцы в его волосах, его губы так близко, что дыхание смешивается… Голова кружилась, и я едва сдерживала дрожь.

«Хочу его. Нет… Это же Сет. Нельзя».

Сумочка шлёпнулась на сиденье. И прежде чем мозг успел протестовать, я уже сидела у него на коленях. В его глазах – настоящий шок. Наконец-то я пробила эту ледяную броню.

– Айви…что ты…

Не дала ему закончить. Впилась в его губы – сладкие, как бриоши от Роже, но с горчинкой коньяка. Шампанское развязало не только язык, но и руки со жгучей потребностью доказать, что между нами стоят не только детские обиды.

Сет не ответил на поцелуй, но и не оттолкнул. Со стороны это могло показаться попыткой растопить айсберг лишь теплом своего тела.

Я отстранилась, но его пальцы, словно крепкие корни, впились мне в бёдра – больно, но мурашки пробежали до самых плеч. В его руках я почувствовала лёгкую дрожь, как будто скала начала трещать под напором чувств.

– Прости, – прошептала я, чувствуя, как его дыхание обжигает мои губы. – Просто интересно было проверить, каково это – целовать статую. Всех девушек ты так… методично разочаровываешь?

– Во-первых, я не камень, – он коснулся моих губ. – Я просто знаю цену контролю. А во-вторых, целую только тех, кто не прячется за спиной моего брата.

Он всё понял.

Алфи – моё убежище. Не просто «друг», а крепость из песка, где удобно прятаться от правды. А правда смотрела на меня его изумрудными глазами и не собиралась отводить взгляд.

Сет всегда говорил правду. В десять лет, когда я плевала на его туфли: «Ты боишься признать ошибку». В двенадцать, когда ломала его карандаши: «Разрушать легче, чем создавать». И сейчас, когда цеплялась за Алфи: «Ты используешь его, чтобы не смотреть в глаза себе настоящей».

– А я привыкла, чтобы мужчины горели, – выдохнула я, чувствуя, как злость подкатывает к горлу, – а не коптили небо своей холодностью!

Он так резко накрыл меня поцелуем, что я вжалась в сиденье. Вот он, настоящий Сет: терпеть не может критики, но никогда не упустит вызов.

Вешалка для смокинга впивалась в спину, но его руки заставляли забыть о любой боли. Я не пыталась сдерживать громкие, наглые стоны, от которых у меня самой горели щёки. (Водитель, прости.)

Единственное, о чём я могла думать, – это то, что упиралось в меня сквозь дорогую ткань его брюк. А ещё я ругала себя за то, что не надела то самое кружевное бельё из новой коллекции, а ведь мы его продумывали так, чтобы ни один мужчина при его виде не остался равнодушным.

Отстранилась. Уличный фонарь скользнул по его губам, которые он медленно облизал. Потянулась пальцем – но он резко схватил меня за запястье. Зануда не меняется.

– Ладно, беру слова назад, – я попыталась сползти, но…

Он рывком притянул меня обратно. Пальцы впились в подбородок, а губы снова слились в поцелуе. Мы целовались, как школьники на задней парте – жадно, неумело, с перехватом дыхания. Его язык обжигал, как бурбон у графини, от которого я всегда кашляю, но всё равно пью (ей не откажешь).

Ещё секунда – и я тонула. Самообладание? Оно валялось где-то на полу вместе с моим достоинством.

А потом в голове пронеслись картинки будущего, и меня накрыл стыд. Я целую свою «взрослую няню». Завтра я точно пожалею.

Сползла с него, ощущая, как дрожат колени – словно я только что выбежала из ледяного океана. Его тяжёлое дыхание переплеталось со стуком дождя по крыше, создавая мелодию ночи. Я изо всех сил старалась дышать ровно, чтобы не выдать ни волнения, ни возбуждения, пряча свои чувства за маской спокойствия.

– Классно целуешься… – Айви, заткнись! (Я не могу молчать, когда кто-то долго не говорит. Мой мозг сам заполняет паузы глупостями.)

Он молчал.

Мы, женщины, любим кружевные слова: шепчем глупости, дарим прозвища («любимая реплика», «зайчик с кредиткой», «занудка с кислинкой»).

А у мужчин вместо словаря – только язык тела: взгляд с приподнятой бровью («Ты неотразима»), палец на губе («Я тебя хочу»), укус за ягодицу («Ты сводишь меня с ума»). (Делюсь исключительно богатым и печальным опытом. Все совпадения – не мои проблемы).

Сет постучал в окно, и водитель вернулся за руль. Пора было прощаться, но шампанское, бурлящее в крови, требовало продолжения.

– Мистер Чепмен, закажите себе такси, – бросил он, не отрывая от меня взгляда. – Я останусь.

Да, Сет – это правильное решение. Потому что всё, чего я хотела, – это секса. Пусть завтра мне будет стыдно. Пусть это очередная ошибка. Но я ведь коллекционирую грабли – так пусть Сет Эванс станет моим золотым экземпляром.

Водитель исчез.

– Ко мне? – спросила я, молясь, чтобы он не предложил свой отель.

– А можно?

Он ещё спрашивает!

Мы ворвались в квартиру, как в плохом эротическом триллере – одежда летела в разные стороны, туфли терялись по пути, его пиджак застрял за диваном.

Он прижимал меня к себе так, будто хотел вдавить в стену, а я впивалась пальцами в его спину. Странно. Когда-то в детстве я швыряла в неё ракушки и хлестала ветками, а сейчас цеплялась, как пуговица за его рубашку.

Никогда бы не подумала, что Сет Эванс – пылкий любовник. Мысль казалась нелепой. Раньше, когда его образ всплывал в памяти за очередным скучным свиданием, я представляла механического человека: чёткие движения, расчётливые прикосновения, холодные губы, выверенные до миллиметра. И ни намёка на ту безумную сладость, что сейчас заполняла каждый мой нерв.

Его губы нежно коснулись моей шеи – сначала с осторожностью, как будто боясь что-то нарушить. А вскоре в них разгорелся голод, и знакомое жжение заполнило каждую клеточку моего тела – словно острый удар текилы с перцем: сначала резкое ощущение, а затем волна тепла, от которой невозможно укрыться.

«Так вот какой ты на самом деле…» – пронеслось в голове, пока мои губы искали его. Тот самый Сет Эванс, который с лёгкостью уничтожал конкурентов на переговорах, теперь разрушал меня – но совершенно иным способом: не холодной логикой, а обжигающими прикосновениями; не беспощадными аргументами, а губами, способными вырывать из меня стоны.

– Где спальня? – прошипел он.

Я пальцем указала направо. Он подхватил меня на руки – как в тех романтических комедиях, что мы с подругами обожали смотреть. Но через секунду поставил обратно.

– Прости, я не…

Мужчины! Закатив глаза, я схватила его за запястье и потащила за собой.

В спальне я избавилась от платья одним движением и растянулась на кровати, как подтаявший эклер, который вот-вот потечёт. А Сет разыгрывал «Терминатора» в замедленной съёмке. Снял брюки. Аккуратно сложил. Поправил складки.

– Линеечку принести? – не удержалась я, скосив глаза.

Он бросил на меня взгляд, в котором смешивались возмущение и дикое желание придушить меня голыми руками. (Да, я умела выводить его из себя всего за пять секунд).

– Не смешно! – буркнул, но не ускорился.

– Боишься помять?

Виновато шампанское. И моя несносная привычка дразнить его до предела.

И вдруг он искренне улыбнулся – впервые за весь вечер. Снял рубашку и аккуратно повесил её на спинку стула. (Как это возможно? Пиджак – можно бросить, а рубашка – будто священная реликвия?)

Забираю слова про «пылкого любовника» обратно. Но тут мой взгляд упал ниже. «Ого-го-го-го…» Вот где вся его «скоростная страсть» решила поселиться…

Он подошёл в белых боксёрах и навис надо мной.

– Твоя броня против моей? – тыкнула пальцем в его хлопковый щит.

– Айви!

Сет взорвался. Сорвал их. Швырнул в угол. Мои полетели следом. Принцип «один за всех» сработал на ура.

Его поцелуй был как сам Сет – без лишней суеты. Губы кусали, а язык скользил с отлаженной чёткостью, словно дворники по стеклу его «Рэндж Ровера». (Тут ему плюс. Лично я терпеть не могу, когда во рту мечутся, как на распродаже в «Zara»).

Мой внутренний болтун не выключался:

– Есть любимые позы?

Он резко остановился, оторвав губы от моей шеи.

– Пиранья, ты всегда такая болтливая? – прошипел он и укусил за сосок.

Пульсация защекотала внизу живота. Я вцепилась в его волосы и аккуратно прикусила кончик носа (мало ли обидится).

– Не нравится? Проваливай! – дунула ему в губы.

Его брови поползли вверх, а вместе с ними – моё желание заткнуть себе рот (сколько ни пробовала – не получается).

– Не люблю, когда дело не доведено до конца.

– А я не люблю, когда мужчина сверху. Усвоил?

Он резко встал.

«Ну всё, испортила шанс на горячее «спокойной ночи»».

Сет протянул руку, и я заметила, как его пальцы едва дрожат, хотя он старался этого не показать. Этот едва уловимый трепет разрушал его образ безупречного контролёра.

– Будешь сверху. Защита есть?

Я швырнула ему презерватив, уже представляя, как он будет возиться с упаковкой. Но Сет поймал его одной рукой и мгновенно вскрыл: без колебаний и лишних секунд. Я закусила губу. Даже в этом он оставался безупречным. Невыносимо компетентным. Возмутительно сексуальным.

Я прижала его ладонь к груди, давая понять, кто здесь задаёт тон. Его пальцы осторожно исследовали мои бёдра, сначала деликатно, а затем с уверенностью, как будто тестируя текстуру. Я не удержалась и застонала, когда он резко сжал соски, словно проверяя их готовность. Боль пронзила меня, как первый глоток крепкого кофе. В ответ я вцепилась зубами в его шею, но вдруг он остановился…

– Нет, – прошептал, переворачивая меня. – Сегодня я сверху.

Прежде чем я успела возмутиться, его солёные губы накрыли мой рот. Он работал как пекарь-перфекционист: сначала лёгкие касания, будто просеивает муку сквозь пальцы, а затем резкое сжатие «пуговки» – и волна мурашек накрывает с головой.

– Тебе нравится так? – его палец резко скользнул внутрь (даже в сексе ему нужен контроль).

– Выключи ты уже зануду!

– Айви, ты можешь замолчать?

– Не люблю пресную еду-у-у-у-у – мой протест превратился в стон, когда он добавил второй палец. Третий – и мои руки тянули его волосы, но кричал уже он (надеюсь, от удовольствия).

Он резко высунул пальцы и засунул мне в рот. «Розовая соль» растеклась по языку, а следом – его губы, вылизывающие мои.

Первый толчок – резкий, без предупреждения. Пауза. Ещё два – точных, как в его почерке (каждую букву по два раза). Я дрожала, ноги подкашивались в такт. Когда из горла вырвался стон, он перевернул меня, раздвинул бёдра коленом и вошёл снова. Я выгнулась (спасибо фитнес-тренеру – он бы оценил).

Шлепок по уже горящей коже отозвался сладкой болью.

– Не пресно?

В ответ – только мой смех в подушку. Фокачча «по-сетовски» готова. И, кажется, даже с хрустящей корочкой…

Мы лежали молча, наблюдая, как перья на светильнике колышутся в такт нашему дыханию.

Сет встал первым. Мой взгляд скользнул по его спине – там, где обычно пряталась его холодность, теперь краснели следы моих ногтей. Маленькая, но победа.

– Можно принять душ? – спросил он, не оборачиваясь.

– Конечно. Направо. Или проводить?

Он лишь махнул рукой и вышел.

Я притворилась спящей, когда он вернулся, но хитрая улыбка выдала меня в тот момент, как он накрыл меня одеялом – с раздражённым вздохом, будто выполнял тяжкий долг. А потом лёг так, чтобы между нами оставалось расстояние для целого тома его принципов.

– Ну наконец-то ты поспишь со мной, а в десять лет говорил, что готов спать на земле, только не рядом, – прошептала я в темноту.

Он не ответил. Только отодвинулся ещё дальше. Отчего моя улыбка стала только шире.

Советы от шефа:

Идеальный секс требует: страсти (огонь в глазах, а не только в печи), гибкости (даже самый упрямый «миндаль» может стать мягким в тёплом молоке), смелости (шлепок – тоже приправа). И главное – молчите. Мне просто повезло.

Горячий кофе с привкусом катастрофы

Ингредиенты: самая горькая арабика (без сахара, без намёка на «повторим?»), один холодный Сет Эванс (разогреть невозможно), щепотка утреннего стыда, остатки шампанского (больше не надо), золотой ураган (желательно на грани срыва).

Я проснулась от двух вещей: невыносимой головной боли, которая напоминала о вчерашнем шампанском, и ледяного барьера, образованного мышцами и костями, именуемого Сетом. Его рука, ещё вчера обжигавшая мою талию, теперь застыла в нейтральной зоне – ни его, ни моей.

За окном моросил лондонский дождь, будто город стыдливо смывал следы нашего безумия. Шторы пропускали тусклый свет, штрихуя кровать на полосы: хотелось – получилось – пожалели. Всё как в нашей истории.

Его будильник зазвонил. Даже в воскресенье. Ну, конечно.

Я потянулась, случайно задев его ногу. Никакой реакции. Ни улыбки, ни намёка на вчерашнюю страсть, от которой у меня до сих пор дрожали колени. Только сухое: «Доброе утро, Айви» – и он уже на ногах. Классика.

Жалею? Нет. Но каждый раз, когда мужчина отдаляется, я бросаюсь вперёд, пытаясь доказать, что достойна его внимания. Может, всё началось с того дня, когда папа впервые сказал: «Ты будешь миссис Эванс»? Я столько лет пыталась заслужить эту роль – сначала у Сета, потом у Алфи. А они… они просто видели во мне «девочку Патель», которую можно то притянуть, то оттолкнуть. И теперь я сама не понимаю: мне нужны они или просто ощущение, что я кому-то небезразлична?

– Кофе или чай? – спросила я, кутаясь в одеяло с дурацким вышитым слоном (подарок Хлои, которая считает мою квартиру «музеем одиноких ночей»).

– Выпью на работе.

Он схватил телефон, и в его лице я увидела знакомые черты – сжатая челюсть, взгляд, который обычно пронзал меня в моменты, когда я совершала что-то невообразимое. Но мы же просто переспали. Или у него что-то случилось?

– В воскресенье? – не удержалась.

– Нужно ввести Алфи в курс шотландского проекта.

Ага. То есть «спасибо Айви, но это ничего не значит». Я быстро встала с кровати, стараясь скрыть дрожь в подбородке. Душ. Срочно. Пусть вода смоет не только его запах, но и этот дурацкий стыд – словно я снова стала той девочкой с блёстками, потерявшейся в своих мечтах.

Когда я вышла из ванной, Сет уже был одет, словно ночи, полной страсти и криков, не было. Он выглядел так, будто просто зашёл на несколько минут, чтобы подписать бумаги.

Его взгляд задержался на моих губах, и я медленно провела по ним языком, надеясь, что хотя бы что-то в нём дрогнет. Он подошёл ближе, и моё сердце забилось быстрее в ожидании горячего момента. Но Сет лишь поцеловал меня в лоб. Именно так, как закрывают досье: «Дело завершено».

– Всего доброго, Айви.

И ушёл. Без «спасибо», без «было круто». Как дорогая кофемашина: выдал порцию страсти – и тут же отключился.

Я плюхнулась на кровать, уставившись в потолок.

Сразу завибрировал мой телефон. Алфи.

– Нам нужно поговорить, – его голос был холодным, как лёд в стакане виски.

– Срочно? – у меня не было сил его видеть. Но стыд уже бил в виски, как второе похмелье.

– Да. Жду на нашем месте.

Холодный пот выступил между лопаток. Сет уже успел рассказать. Конечно, рассказал. Братья Эвансы делят всё – даже мой позор.

А потом я увидела: сорок сообщений от Белл, пятнадцать – от Хлои, и ссылку на статью: «Алфи Эванс – новый Хью Хефнер?» Дженни, чёрт возьми, превратила мой «он иногда флиртует с моделями» в «отели-бордели». Руки дрожали так сильно, что я трижды промахнулась, пытаясь вызвать такси.

Сет убьёт меня. Сначала задушит галстуком, а потом вернёт к жизни – лишь для того, чтобы снова убить.

Я не помню, как собралась, но в голове постоянно стучало: «Ты идиотка, ты идиотка, ты идиотка».

– Национальная галерея, – бросила я водителю, набирая Дженни.

Всё кончено. Не потому, что Дженни предала, а потому, что я, как идиотка, дала ей повод. Сет теперь возненавидит меня. А Алфи… О, Алфи уже ненавидит. И всё из-за того, что мне в десять лет понравилось быть частью семьи Эванс? Я год держалась за Алфи, потому что он казался «безопасным» вариантом. Но затем я бросилась к Сету, словно голодная на последний кусок мяса. И что теперь? Они – семья. А я… а я кусочек лайма, который выдавили и выбросили.

Наконец, та взяла трубку на пятнадцатом гудке.

– Ты с ума сошла?! – закричала я. – Это не то, о чём мы договаривались!

– Ой, Айви, не будь занудой, – засмеялась Дженни. – Твоя версия была скучной.

– Напиши опровержение!

– Ни за что. Газета в топе.

– Верни мои деньги!

– Какие деньги? – Дженни рассмеялась и бросила трубку.

Я орала в такси, пока водитель не включил музыку на полную. Нужно было срочно что-то придумать. Они же не узнают, что это я заказала статью. Или узнают? Я застонала, злясь на себя. Почему я всегда как бумеранг – несусь сломя голову и возвращаюсь с синяками?

Кафе «Одри Грин» пахло корицей и дрожжами. Алфи сидел у того же столика, где мы прошлый раз рассказывали о своих неудачах в любви. Теперь он крутил стакан с кофе, а я смотрела на тарелку с лимонной полентой. Последний завтрак приговорённой.

– Извини за опоздание, – прошептала я, опускаясь на стул.

Он молчал. Звук кофемашины, смех за соседним столиком, чьи-то шаги по лестнице – всё казалось громче, чем было. Даже моё дыхание.

Он знает. Конечно, знает. И сейчас будет орать. Или, что хуже, – смотреть с этим ледяным разочарованием. Я готова на всё: валяться в ногах, кричать, что это случайность… Но это же ложь. Я хотела эту ночь с Сетом. Хотела, чтобы Алфи увидел и… Что? Заревновал? Захотел меня обратно? Да, я как коллекция Гальяно в 2011, абсолютно невменяемая. Они не вещи, которые можно перехватывать, как книжки в детстве. И теперь мне придётся жить с этим. Я испортила отношения с единственным мужчиной, от которого у меня дрожали колени, и подставила их обоих в прессе. Гениально, Айви. Просто гениально.

Я глубоко вдохнула, собирая мысли в единую точку, и выпалила:

– Я переспала с Сетом!

Тишина повисла в воздухе, словно паутина, готовая разорваться от любого движения. Я ожидала реакции, но вместо этого услышала его смех. Это был не тот смех, который когда-то заставлял моё сердце биться быстрее, не тот солнечный, искренний, который наполнял меня теплом. Нет, сейчас это был новый смех – взрослый, с налётом цинизма, который оставлял за собой холодный след.

– Ну, братец… – он покачал головой.

– Лучше бы ты орал! – я вскочила.

Стул скрипнул, официантка испуганно оглянулась. Где-то упала ложка. Послышался плач ребёнка. Из-за него я начинала сильнее заводиться. Да, мои эмоции – моё проклятие.

Алфи схватил мою руку:

– Айви, прости.

Я опустилась обратно, сбитая с толку.

– Я думала, ты из-за этого позвал меня.

– Нет, я хотел поговорить о другом.

И тогда он начал говорить о любви. О той единственной, которая станет для него всем. А я ковыряла вилкой десерт. Всё, что я считала любовью, оказалось детской привычкой – цепляться за того, кто рядом.

– Я не смог полюбить тебя как надо, – сказал он.

«Не смог полюбить». Эти слова режут глубже, чем «ненавижу». Потому что ненависть – это хоть какая-то эмоция. А здесь пустота. Может, я сама превратила наши отношения в эту игру? Цеплялась за Алфи, потому что с ним было спокойно, нежели с Сетом и его ледяными взглядами. Но разве это любовь? Или просто страх остаться одной?

Алфи бросил не меня уставший взгляд.

– И твоя месть… эта статья…

Тут меня накрыло. Он знал. А значит, и Сет уже знает.

– Я хотел накричать на тебя, но не имею права. Даже за то, что ты переспала с моим братом.

– Алфи…

– Я – подонок. Ты вытащила меня из ямы, а я…

Он откусил кусочек булочки и закрыл глаза. На мгновение передо мной снова был тот самый старый Алфи – мой лучший друг.

– Прости меня, – еле слышно прошептала я.

– Всё в порядке. Сет не узнает о статье.

Он встал и дал знак официанту:

– Ещё кофе? Расскажешь, как тебе… ночные беседы с братом?

Я промолчала. В его спокойствии было что-то неестественное. Алфи ненавидел истеричек, ревность и все эти «женские штучки». А тут так легко принял новость о Сете? Так просто простил статью?

(Спустя год, под воздействием алкоголя, он наконец решится признаться: для него я была не просто подругой детства. Он мечтал о том, чтобы я видела в нём не только друга, но и любимого человека. Когда я согласилась на нашу «особую дружбу», он превратил меня в дорогой аксессуар, эгоистично цепляясь за меня, пока не встретил ту самую – продавщицу книг. И тогда понял: моя статья – мелочь по сравнению с тем, как он мной пользовался. Он стремился быть «Сетом номер два», вытирая об меня ноги с той самой милой улыбкой. Секс с Алфи стал моей самой большой ошибкой. Как друг он был прекрасен, но не более того. Этот урок я усвоила на отлично: настоящие чувства не должны превращаться в удобство, а любовь не может быть лишь игрой.)

Перед выходом он обнял меня. Мы снова стояли у картины Одри Хепбёрн, как когда-то.

– Друзья? – спросила я, тыкая его пальцем в живот.

– Клянусь Одри, – он поцеловал меня в макушку. – Но если ещё раз подставишь меня в прессе – убью. С улыбкой.

– Ты невыносим! – я чмокнула его в щеку и выбежала на улицу.

Алфи Эванс – лучший друг. Не более.

Совет от Айви Патель:

Если твой бывший называет тебя «будущей миссис Эванс» – бей его ложкой по лбу. А если после ночи с его братом он просто заказывает кофе – собирай чемоданы в кругосветку.