Он не успел опомниться, как она вскочила и, схватив шубу, рванула к выходу. Догонять ее не имело никакого смысла. Дэниэл сказал все, что хотел. Легче не стало, но он попытался.
– Ваша девушка ушла? – спросила подоспевшая с заказом официантка, широко улыбаясь.
– Она не моя девушка, – ответил Дэниэл, не глядя на девицу.
– Понятно, – просияла девушка.
– Ничего тебе не понятно, – грубо ответил Дэниэл и. расплатившись по счету, тоже покинул заведение.
Глава 6
– Что случилось, Дэн? Ты в последнее время сам не свой. Проблемы на работе? – без аппетита ковыряясь вилкой в салате, спросила Мэдисон у племянника, хранящего задумчивое отстраненное выражение лица на протяжении всего ужина. Таким Дэн был на протяжении последних трех недель, с тех самых пор, как в Москве появилась его бывшая жена. Мэдисон искала тысячи объяснений поведению Дэниэла и не могла найти. Ей было трудно поверить, что у него внезапно проснулась совесть, стоило ему пару раз посмотреть на Кристину. Дэниэл являл собой олицетворение современного бизнесмена, жесткого, сдержанного, умеющего с легкостью играть людьми. Он брал от жизни, все, и иногда без спроса.
– Дэниэл, ты меня слышишь? Я задала вопрос.
– Слышу, Мэд, просто задумался. Как, кстати, Инфинити? – наконец, проснулся Норман. Мэдисон облегченно вздохнула.
– Отлично. Я в восторге. Спасибо.
– Пользуйся, пока я добрый, – небрежно пожал плечами Дэниэл, поднося к губам бокал с вином. Приятный аромат щекотал ноздри, оставляя легкое чувство тепла и возбуждения. Совершенно привычно его взгляд лениво скользнул по собравшимся в ресторане девушкам. Каждая из них с удовольствием ушла бы с ним. От понимания собственной вседозволенности, становилось скучно. Он прекрасно знал цену женского интереса, и его причину.
– Как поживает твой муженек? Голова не болит? – со смешком спросил Дэниэл. Мэдисон приподняла брови в притворном недоумении.
– А почему у него должна голова болеть?
– Ну, как же. Такие рога! Я бы давно слег от тяжести.
– У тебя их никогда не будет, – парировала Мэдисон.
– Я не так уверен. От вас, прелестные женщины, можно ожидать чего угодно, – усмехнулся Дэниэл.
– Кстати, о женщинах. Что-то я давно не видела Соню.
– Она на съемках в Милане.
– Соня – красавица. – Мэдисон ослепительно улыбнулась.
– Да. – Подтвердил Норман равнодушно, наслаждаясь ароматом дорогого вина.
– И она ведущая модель агентства.
– И она спит со своим фотографом, – Дэниэл насмешливо наблюдал, как бледнеет лицо тети. – Что ты там говорила о рогах?
– Любая женщина нуждается во внимании. Ты слишком редко с ней видишься, она – живой человек.
– Мэд, я не ханжа. Сейчас все так живут. Никаких привязанностей. Главное в отношениях – удобство и выгода. Ей выгодно мое внимание, мне.... А какая, кстати, мне выгода от тупой блондинки?
– Красивое дополнение на светских раутах, – выдвинула свой вариант Мэдисон.
– Точно! – ухмыльнулся Дэниэл. – Ладно, закрыли тему. Как дела в издательстве?
– Журнал теряет рейтинг. Издательству нужна сильная рука и свежий взгляд. Так говорит Роберт. Он отличный исполнитель, но не управляющий.
– Я не могу ничего сделать, пока не будет оглашено завещание.
– Это лишь формальности, и совет акционеров это понимает.
– Грядет кризис. Редакции, возможно, придется сократить штат.
– Кризис не должен коснуться журнала. Ты же знаешь, что его читатели вряд ли попадут под колеса финансового кризиса.
– Да, просто потеряют миллион, другой, а с горя пойдут в журнальный киоск и купят гламурный глянцевый журнал. – Усмехнулся Дэниэл, прикуривая от свечи сигарету.
– "Блонд" – женский журнал, а женщины денег не считают, – Оспорила Мэдисон. Дэниэл даже подумал, что у его тетки получилось бы управлять крупным издательским домом Норманов. Но он знал, что этой ее мечте не суждено сбыться. Джон никогда бы не допустил Мэд до дела своей жизни. – Ты не забудь, что оглашение завещания будет в пятницу в три часа дня.
– Ты не дашь забыть. Кристину поставили в известность?
– Не вижу в этом смысла, но адвокат ей позвонил, – Сморщив аккуратный носик, ответила Мэдисон.
– Зря ты так уверена, что отец забыл о ней, – произнес Норман. Женщина настороженно посмотрела в синие льдистые глаза.
– Ты что-то знаешь? Он сказал тебе?
– Потерпи, дорогая, осталось четыре дня, – ответил Дэниэл, всем своим видом показывая, что больше она ни слова не услышит о завещании до пятницы.
Глава 7
Кристина все эти две недели работала, как проклятая. И днем, и ночью, без перерыва на обед, и ужин. Только завтрак, который заставляла ее съесть Лиза, и сон – не больше четырех часов в стуки. В итоге она похудела еще сильнее, во взгляде появилось выражение полной отрешенности от реального мира. Только она, ее студия, в которой творились шедевры и рвущийся на бумагу талант. Никаких мыслей, никаких разговоров по душам с подругой-психологом.
Лиз с растущей тревогой узнавала опасные симптомы. Обычно Кристина уходила в работу, когда хотела забыться, спрятаться и раствориться в своей работе. Подобные погружения происходили довольно часто. И именно в такие дни из-под руки Кристины Монаховой выходили самые продаваемые работы. И именно в такие дни Крис нуждалась в круглосуточном наблюдении и контроле. Лиз старалась находится поблизости. Студия располагалась как раз над квартирой, в которой они жили вместе уже шесть лет, и следить за состоянием Кристины было необременительно, но у Лиз, разумеется, имелись и собственные дела, другие клиенты, нуждающиеся в помощи.
Заходя в студию утром и вечером, Озерова невольно ожидала увидеть наброски девятого, заключительного полотна из мрачной серии. Но оно не появлялось. Наоборот, все работы Кристины были полны света и радости. Но Лиз знала, что обычно подруга выбрасывала на полотна прямо противоположные эмоции. А это означало, что на самом деле в душе девушки темно и холодно. Сейчас Лиза была бессильна ей помочь. Кристина должна излечить себя сама. Теперь все зависит от нее. Лиз видела достаточно, чтобы понять это.
***
– Крис, пустишь меня? – стук в стеклянную дверь студии не донесся до слуха Кристины. Она работала в наушниках. Классическая музыка помогала сконцентрироваться, настроится на волну вдохновения. Она заметила вошедшего агента только, когда он встал прямо перед ней, и, протянув руки, снял с девушки наушники. Часто заморгав, Кристина раздраженно уставилась на Вуда Адамса. Засунув руки в карманы узких голубых джинсов, он с легкой улыбкой, в свою очередь, смотрел на нее. Кристина нахмурилась, скользнув по его лицу непонимающим взглядом. Чего уставился?
– Что? – спросила она, поправляя съехавший набок хвост. Не говоря ни слова, Вуд достал из кармана платок и провел кончиком по ее щекам, а потом вручил ей.
– Господи, это я такая грязная? – взглянув на платок, воскликнула Кристина, заливаясь краской.
– Да, и губы синие. Ты тушью работаешь или краску пьешь? – рассмеялся Вуд низким хрипловатым смехом. Он был единственным мужчиной в мире, который ее не очень сильно напрягал, хоть Крис и догадывалась, что Вуд не прочь бы затащить ее в постель. Однако ее сомнительная ориентация охлаждала пыл мужчины. Вуд старомоден в некоторых вопросах, и настоящий верующий католик. Кристина знакома с его родителями, прекрасными людьми, которые уверены, что между их сыном и его подопечной романтические отношения. Вуд просил ее не рассеивать их подозрения, так, как родители непременно начали бы поиск невест. Было очень весело подыгрывать ему на маленьких семейных праздниках, на которые ее частенько приглашали.
– Я умоюсь и переоденусь, а ты пока свари кофе, – бросила Крис, направляясь к дверям и оставляя Вуда одного. На лестнице она столкнулась с Лизой, которая возвращалась с работы. Они вместе вошли в квартиру.
– Там внизу машина Вуда? – небрежно спросила Лиза, водрузив пакет с покупками на кухонный стол. Кристина кивнула и шмыгнула мимо нее в ванную комнату.
– И что ему нужно? До выставки еще не меньше трех месяцев. У тебя всего шесть работ. Смотреть даже не на что, – Лиза прошла за ней в ванну, наблюдая, как Кристина моет лицо, волосы, чистит зубы.
– Принеси мне джинсы, пожалуйста, и свитер. А я душ приму. – Проигнорировав вопрос, попросила Кристина. Она знала, что нет смысла объяснять, что ее и Вуда связывают только деловые и дружеские отношения. Лиз и сама это прекрасно знала, но все время устраивала сцены.
Проглотив обиду, Озерова выполнила просьбу подруги, и отправилась на кухню, готовить ужин.
Кристина высушила голову, оделась и снова почувствовала себя человеком. Лиз все еще дулась. Обняв ее, Крис звонко чмокнула ее в щеку.
– Лиза, я, наверное, вытащу Вуда прогуляться. Ты не жди меня к ужину.
– Отлично.
– Не обижайся. Мне просто нужно немного освежиться, пройтись, сменить обстановку.
– Не переусердствуй
– Лиз, ты злюка. Я тебя люблю, – игриво взъерошив волосы подруги, Кристина быстро удалилась, пока Лиза не успела еще что-нибудь сказать.
– Вуд, а где кофе? – спросила Кристина, вернувшись в студию.
– Я его не нашел, – виновато развел руками парень. Кристина посмотрела в растерянные голубые глаза и расхохоталась.
– Потому что его нет. Я вчера последний допила. Извини, Вуд. Ты посмотрел работы?
– Да, все прекрасно. Вообще-то, я пришел сказать, что тебя приглашают в Париж.
– Опять?
– Да. Закончишь коллекцию и поедем, – он ослепительно улыбнулся, скользнув по ней заинтересованно-удивленным взглядом. Ямочки на его щеках сделали Вуда похожим на озорного мальчишку. Почему он до сих пор не женился? Богатый, красивый, правильный. Разве не о таких мечтают женщины?
– Ты изменила имидж?
– А, ты же меня еще не видел после возвращения из Москвы. В четверг ночью я опять улетаю. Я надеюсь, что не задержусь надолго. Нужно закончить со всеми формальностями, и я снова в твоем полном распоряжении, – затараторила Кристина. – А ты, откуда такой красивый. Где твой костюм?
– Ездил с друзьями на природу. Позвонили из Парижа, и я сразу к тебе. Ты рада?
– Конечно. Не хочешь прогуляться?
– С удовольствием. Новая шубка? А где ужасное пальто?
– Вуд, ты видел, что оно ужасное и молчал? – возмутилась Кристина, запирая двери студии и ставя их на сигнализацию. Ее работы пользовались успехом, и следовало соблюдать меры предосторожности.
– Кристин, ты мне нравишься в любом виде. Я же знаю, какая ты красавица, – Он нежно улыбнулся, взяв ее за руку, и повел к своему синему "Порше". Крис вскинула голову, зная, что Лиза наблюдает за ними из окна. Интересно, с высоты тридцать восьмого этажа можно разглядеть, что Вуд держит ее за руку? Вряд ли.
Они поставили машину на стоянку и отправились гулять по набережной Темзы. Вечер выдался на удивление приятный. Сухой чистый морозный воздух наполнял легкие кислородом, кружа голову. Три дня Кристина не выходила из студии.
– Ну, и как Москва? Изменилась за восемь лет? – спросил Вуд, глядя на ее одухотворенное безмятежное лицо. Она так редко выглядела счастливой.
– Да, очень изменилась, – ответила девушка, перестав улыбаться. Ветер трепал ее блестящие черные волосы, в глаза снова закралась грусть. Вуд расстроился. Он не хотел, чтобы она снова уходила в себя.
– Я говорил, что очень сочувствую твоей потере?
– Да, спасибо. Мама была такой молодой. Я не ожидала, что она уйдет так рано. У меня никого кроме нее не было. Я теперь круглая сирота.
– А зачем тебе снова возвращаться в Москву?
– На оглашение завещания. Предстоит дележка наследства. Присутствовать должны все члены семьи, – в голосе молодой женщины прозвучал скрытый сарказм. Вуд озадаченно взглянул на нее.
– У твоего отчима есть еще родственники? – спросил он. Кристина никогда не рассказывала о семье, о личной жизни, о прошлом. Вуд знал, что у нее есть мать, так, как видел ее несколько раз на выставках. Про отчима Крис обмолвилась как-то вскользь. Девушка была для Вуда загадкой. Он восхищался ее талантом, красотой, тонким умом, но сдержанность и холодная неприступность удерживали молодого человека от решительных действий. Имелась еще странная подруга Лиза, и непонятные отношения, связывающие этих двух женщин.
– Да, есть. Сестра с мужем и сын.
– Сын, наверно, твоего возраста. Вы дружите?
Кристина взглянула на него потемневшим взглядом, значение которого не подлежало пониманию. Никогда еще девушка не казалась Вуду такой уязвимой.
– Дэниэл, старше меня намного, – сухо ответила Кристина бесцветным отстраненным голосом. – И мы были женаты. Давно. После развода я перебралась сюда.
Вуд остановился. Новость шокировала его. Замужем? Она была замужем? И он до сих пор ничего не знал?
– Ну и ну, – Покачал головой Вуд, глядя на нее. – И сколько же тебе было лет?
– Я не хочу говорить об этом, Вуд. – Она отвернулась и пошла вперед.
– Почему ты мне ничего не говорила? – не удержался от вопроса ее агент.
– А какое это имеет значение? Все давно в прошлом. Я не думала, что еще увижу Дэниэла. Мы плохо расстались. Это все, что я могу сказать.
– Если ты здесь восемь лет, то тогда тебе было восемнадцать. Сколько же вы были женаты? Месяц? Неделю?
– Год, Вуд. И давай забудем об этом, – попросила Кристина с мольбой в глазах. Адамс нахмурился, взяв ее за руку. Здесь что-то не так. Неужели именно эта часть прошлого наполняет ее глаза беспричинной грустью в самые счастливые моменты ее жизни? Он никак не мог поверить в то, что она была замужем. У нее был мужчина. Это просто непостижимо.
– Ты его любила. Да? И он разбил твое сердце? Поэтому ты ни с кем не встречаешься? – он сам не верил, что сказал это вслух. Она же просила его забыть об этой теме. Но он ничего не мог с собой поделать. Эта женщина слишком много для него значила, чтобы остаться равнодушным к ее жизни, ее грусти, ее боли. «А что сейчас?» – с тревогой думал он.
– Вуд, я уехала из России не просто так, – ответила Кристина. – Я не могла там остаться. И, если бы не гибель мамы и ее мужа, то никогда бы не вернулась. Я научилась жить, не думая о прошлом. Так легче.
Кристина лукавила. Прошлое всегда было с ней. В каждом ночном кошмаре, в каждом случайном лице, чем-то напомнившем другие лица, в именах, произнесенных с экрана, и даже в подарках матери. Чтобы забыть, ей нужно очутиться на необитаемом острове, но и там будет солнце, будет небо, такие же, как в Москве. И они напомнят ей, что под этим небом ходят несколько человек, сломавших ее жизнь, и смотрят вместе с ней на одно и то же солнце. Но никто никогда не узнает об этих мыслях. Это только ее боль. Даже Лизе не забраться так далеко.
– Пойдем, поужинаем? – спросил Вуд, заметив, что девушка зябко ежится. – Замерзла?
Он ласково обнял ее за плечи, и Кристина не отстранилась.
Она вернулась около одиннадцати. Обиженная Лиза спала, свернувшись калачиком на большой кровати. Кристина не хотела ложиться. Надышавшись свежим воздухом и наболтавшись обо всем на свете, она просто не могла заснуть.
С Вудом всегда было легко. Он знал все и обо всем. Она всегда слушала его с открытым ртом, а ведь он старше ее всего на год. Он много путешествовал, побывав почти во всех странах, изучал историю, культуру, религии, говорил на четырех языках, один из которых русский. Пару раз Вуд участвовал в археологических раскопках. Удивительно разносторонний и энергичный человек. Кристина бы хотела быть такой же. Свободной, открытой миру.
Вздохнув, девушка села на диван в гостиной и подогнув ноги, включила телевизор, полистала каналы. Ничего интересного. Задумавшись, она не смотрела на экран, теребя в руках кулон, подаренный матерью на двенадцатилетие. Именно тогда она впервые появилась в доме Норманов. До этого момента мать высылала деньги на содержание дочери, а потом внезапно приехала на красивом автомобиле и сказала, чтобы Кристина собирала вещи и прощалась с бабушкой.
Это был самый счастливый и одновременно грустный день в ее жизни. Бабушка полакала, безуспешно пыталась уговорить дочь оставить ей внучку. Мама сказала, что больше они никогда не расстанутся и отвезла ее в большой дом Джона Нормана. Кстати бабушка умерла через полгода от инфаркта, и Крис до сих пор винила себя в том, что сердце бабули не выдержало. Но те первые дни новой жизни Кристины были наполненные настоящим счастьем. Мама накупила ей целую гору модной дорогой одежды. Кристина чувствовала себя принцессой из сказок в красивом платье. Виктория надела дочери на шею золотой кулон на цепочке и поклялась, что теперь все будет по-другому. А потом отвезла в огромный дом с чудесным садом и бассейном во дворе. Джон Норман показался девочке благородным и мужественным. Высокий, стройный, черноволосый, с добрым лицом и умными карими глазами. Она полюбила его сразу. Именно так должен был выглядеть ее отец. А потом Кристина увидела Дэниэла Нормана, и поняла, что именно так будет выглядеть ее будущий муж. Мальчишеское обаяние и энергия покорили девочку с первого взгляда. Дэниэл смеялся над ее наивной детской влюбленностью, не воспринимая ее всерьез. Она ходила за ним по пятам, как преданная собачонка. В то время Дэниэл не был с ней груб или холоден, дарил шоколадки, конфеты, мягкие игрушки. Узнав, что девочка любит рисовать, Дэн купил ей огромный набор для юного художника и заверил, что из нее выйдет толк, когда она предоставила на его суд свои первые наброски. Она рисовала и раньше, но те ее работы остались в деревне.
Она никогда не забудет, как плакала в тот вечер, когда мама сообщила ей, что в конце августа ей предстоит отправиться в Англию, чтобы учиться в хорошей школе. Девочка не могла понять, чем может быть хуже московская школа. Джон Норман провел с Кристиной долгую беседу о том, как важно престижное образование, что ей нужно расширять кругозор, и он беспокоится о ее будущем. Кристина знала, что Джон прав. Образование за границей – очень недешевое удовольствие. Но зачем хорошее образование простой девочке, выросшей в деревне и мечтающей стать художницей? Но спорить не стала из глубокого уважения к отчиму. Мама обещала, что время пролетит быстро, и она будет ее навещать, а на летние и зимние каникулы Кристина сможет приезжать домой. Девочка согласилась, а потом закрылась в своей красивой большой комнате со всеми удобствами и горько расплакалась. Именно в таком состоянии и застал ее Дэниэл Норман. Он сел рядом с ней, и стал ласково гладить по волосам, бормоча слова утешения. Девочка уткнулась носом в его твердую грудь и крепко обняла.
– Обещай, что не женишься, пока я не вернусь, – совершенно наивно потребовала она. Дэниэл не сдержался и мягко рассмеялся.
– Клянусь, – кивнул он, лучисто улыбаясь озорной улыбкой. – Смотри сама там не влюбись в какого-нибудь английского сноба.
– Нет, я никогда тебя не забуду, – горячо заверила она. Дэниэл даже смутился и осторожно отстранил от себя девочку. И тогда Крис впервые увидела в его глазах это странное выражение. Именно в то лето начался роман Дэниэла Нормана со своей мачехой. И возвращаясь сейчас в те дни, Кристина не могла понять свою мать, которая так часто вместе с Дэниэлом подшучивала над любовью своей дочери. Неужели Виктория не могла предположить, что для девочки эта влюбленность может вырасти в настоящее серьезное чувство? Она могла остановить все тогда. Но молчала.
Отгоняя внезапное чувство обиды, Кристина поднесла медальон к лицу, и долго смотрела на него, потом прикоснулась губами к нагретому в руках металлу. Был один разговор. Перед самым отъездом. Вика пыталась предостеречь дочь, но так и не нашла в себе храбрости открыться. Может, она и была права. Вряд ли ребенок мог понять, почему ее мама изменяет мужу с красивым молодым человеком.
– Тебе понравиться в Англии. – сказала мама в последний вечер перед отъездом дочери.
– Да, – подавленно кивнула девочка, прижимая к плоской груди плюшевого медвежонка, подаренного Дэниэлом. – Я буду скучать по вам.
– Я приеду через месяц, – пообещала Виктория, присаживаясь на край кровати рядом с дочерью и нежно обнимая ее. – Все будет хорошо.
– Ты возьмешь с собой Дэниэла? – полные надежды глаза остановились на смущенном лице матери.
– Не думаю, что это хорошая идея, милая. Ты приедешь на зимние каникулы и увидишь его.
– Это так долго.
– Совсем нет. Пройдет время, и ты забудешь про Дэниэла.
– Никогда, – упрямо заявила Кристина, поджав губы.
– Крис, он не подходит тебе. Он относится к тебе, как сестре. Ты еще мало понимаешь в жизни и мужчинах. Ты потом будешь смеяться над своей глупой влюбленностью.
– А, если нет? Может, я люблю его по-настоящему?
– Это все детский лепет. – Строго сказала Виктория. – Любовь не приходит так рано. Ее, вообще, нет, а если и есть, то от нее одни беды. Пройдет время, и ты обо всем забудешь, встретишь хорошего парня, выйдешь замуж.
Кулон упал из безвольных рук. Порывисто встав, Кристина подошла к окну и распахнула его, впуская холодный морозный воздух. Ворвавшаяся часом позже в ледяную гостиную Лиза, в ужасе уставилась на подругу, которая от холода ничего не соображала. Девушка сидела на полу, обняв руками колени, губы ее посинели, лицо приобрело смертельную бледность.
– Что же ты делаешь! – закричала Озерова в сердцах. Закрыв окно, она одним махом стащила с дивана плед и обернула им Кристину, заставляя ее подняться на ноги. Кристина не сопротивлялась. Храня свое трагическое молчание, она позволила увести себя на кухню и напоить горячим чаем с коньяком. Лиза растирала ее руки, шептала то проклятия, то утешающие слова.
– Ты же не ребенок, Крис. Почему ты так себя ведешь? – со слезами на глазах спрашивала Озерова, крепко обнимая Кристину. – Почему ты все время заставляешь меня бояться? Милая, ты все, что у меня есть. Я люблю тебя. Я никогда не оставлю тебя. Живи, милая, страдай, если хочешь, а лучше забудь про все. Никогда не поздно начать все с нуля. Ты – красивая, молодая. Прекрати сходить с ума. Не заставляй меня принимать серьезные меры.
Кристина будто внезапно проснулась. Туман в ее глазах рассеялся, как только она поняла, куда клонит Лиз.
– Я не позволю заточить меня в дурдоме, – прошептала она.
– Заставь меня передумать, – ласково улыбнулась Лиза. – Мне казалось, что тебе стало лучше. – В голосе ее послышалась неприкрытая боль и разочарование.
– Так и есть, – горячо воскликнула Кристина, крепко сжимая пальцы подруги. – Мне легче. Я даже смеялась сегодня. Все было так хорошо, но потом я вспомнила о маме. Лиз, мне так ее не хватает. Мы не были близки, но ведь это не важно. Я любила ее, а она меня.
– И поэтому ты открыла окно? – сухо спросила Лиза, вглядываясь в лицо Кристины. – Она умерла, Крис. – мягко сказала Озерова. – И она не ответит на твои вопросы, это должна сделать ты сама.
– Какие вопросы?
– Те, что не дают тебе жить, те, что не дают тебе спать, есть, любить, мечтать, улыбаться, радоваться жизни. Еще ты должна рассказать мне. Что мучает тебя, дорогая? Что ты видишь в своих кошмарах? Если ты будешь молчать, я не смогу тебе помочь.
– В моей жизни только один кошмар. У него есть имя и лицо, – Кристина быстро посмотрела на подругу, словно сомневаясь, стоит ли продолжать, нужно ли говорить еще что-то, но плотину прорвало. Она знала, что не остановится, пока не расскажет все.
– Мой кошмар, Лиз. Он – не результат одной ночи. Ты не знаешь, каково это. Я жила в аду год. Целый год. Почему я не ушла? Почему позволила ему сделать из себя куклу для битья, орудие мести, немое подобие женщины?
– Наверное, ты любила его.
Кристина горько покачала головой, в глазах ее отразилось черное отчаяние.
– Нет, теперь я очень в этом сомневаюсь. Это была болезнь. И чем больше он унижал меня, тем сильнее было мое упрямое желание доказать, что я смогу, смогу пережить и это тоже. Я думала, что умнее, что понимаю его. Но Дэниэлу не нужна моя глупая преданность и щенячья покорность. Не могу. Так больно, просто вспоминать.... – Кристина вцепилась в плечо Лизы, ища в ней поддержку, и уткнулась лицом в ее теплый свитер. – Мне было семнадцать. Закончив колледж, я приехала из Англии на лето. Полная надежд, наивно уверенная в своей взрослости. Я не видела Дэниэла несколько лет. Мама приезжала ко мне каждый месяц, но всегда одна. Я и сама бывала дома не реже двух раз в год, но каждый раз Дэниэл куда-то уезжал. То командировка, то отдых. Но я не забыла о нем и тайные мечтания школьницы никуда не делись. И вот, в конце июня, я, наконец, дома. Мама и Джон устроили грандиозный праздник в мою честь. Теплый летний день, я в красивом белом платье, с распущенными волосами, словно невеста. И я ждала, я надеялась увидеть друга, по которому отчаянно скучала. Все это время я хранила его подарки, таская их повсюду с собой, придавая им значение нити, которая, мне казалось, связывала нас, я хранила в памяти его теплую безмятежную улыбку, мягкую заботу, с которой он обращался ко мне когда-то давно. Я не ждала перемен. Но Дэниэл изменился. Я поняла это сразу, с первого робкого взгляда, брошенного на него через всю гостиную. Перемена была не внешней. Он был все так же хорош, но раньше его красота была чарующей, теплой, мальчишеской, задорной и искренней, а теперь передо мной стоял мужчина. Жесткий, ироничный, грубый. Обнимая по очереди всех женщин и девушек, приглашенных на праздник, он даже не взглянул в мою сторону. Я надеялась, что Дэн просто не узнал меня. Я так оробела, что боялась подойти первой, хотя все во мне кричало: «Посмотри на меня, это же я. Посмотри, как я изменилась. Я красивая. Намного красивее всех этих потасканных девиц, с которыми ты пьешь на брудершафт. И я взрослая. Теперь я могу, могу любить тебя по-настоящему». Глупо, правда, – горько рассмеялась Кристина, сделав судорожный вдох и продолжила. – За весь вечер он не сказал мне ни слова. Разбитая, подавленная, уязвленная до глубины души, в ту ночь я совсем не спала. Он не ночевал дома, уехал вместе с гостями и не появлялся несколько дней. Мы встретились через четыре дня. Я сидела в шезлонге у бассейна и читала. Теплое безветренное утро. Джонатан в издательстве, Виктория отправилась с подругой на шопинг. Дэниэл подошел ко мне сзади, положив руки на мои плечи, его тень закрыла солнце. И с тех пор я ни разу не видела солнце. Он ничего не говорил. Я и так все поняла. Точнее, мне казалось, что поняла. Вручить всю себя во власть единственного и неповторимого героя моих грез было так же естественно, как дышать, пить, есть, спать, улыбаться, плакать, любить. Ты все это перечисляла, Лиза. Так, как я могу испытывать все то, что он забрал и бросил в грязь, от которой мне никогда не отмыться. Понимаешь ли ты сейчас? Или нет? Ты хочешь подробностей? Все просто, Лиза. Ты видела когда-нибудь глаза мертвеца? Смотрела ли в глаза смерти? Да, я знаю, что ты убила своего отца. Знаю, что он умер на твоих руках. Ты тоже испытала это ощущение. Словно из тебя уходит вся жизнь, без остатка, но тому, кто все равно мертв, нет до этого никакого дела. И в тот момент, я ясно осознала, что нет больше Дэниэла Нормана, моего героя. Я придумала его. И мне достался только бесчувственный двойник, который превратил мою жизнь в ад. Его тогда было сложно судить. Он взял то, что я ему предложила. Джон и моя мать вернулись не в самый подходящий момент. Мне кажется, Дэниэл рассчитывал, что нас застукают. Джон смотрел на меня удивленно, но без осуждения, а вот на сына – совсем иначе. Отчим отправил меня в дом, но и там я слышала, как они с Дэниэлом кричат друг на друга. И снова звучали какие-то разговоры о наследстве, деньгах, акциях, предательстве. Из обрывков фраз, я поняла, что Джон посвятил Дэниэла в свои планы насчет меня. Джонатан заявил, что я кажусь ему более достойной кандидатурой для ведения дел. Все это было сказано сгоряча, но Дэниэл все понял по-своему. Потом голоса стихли, и я поняла, что произошло что-то страшное. И не ошиблась. Через две недели мы с Дэниэлом поженились. Мама была в шоке. Она никак не могла поверить, что я решилась на такую откровенную глупость. «Он съест тебя вместе с костями и не подавится», – заявила она, надевая на меня фату, но я не боялась. Мне казалось, что я смогу убедить Дэниэла, что я изменю его. «Не приходи плакать ко мне, когда он разобьет твое сердце», это были ее последние слова перед тем, как мы отправились в ЗАГС.
И я не пришла. Я никому не жаловалась, хотя понимала, что он ожидает противоположного. Дэниэл хотел, чтобы все знали, что он со мной сделал. Но ты не думай, что я такая уж мазохистка. Все началось не сразу. Конечно, я знала, что о любви с его стороны и речи нет, но поначалу он держался. Джон купил нам путевку в Венецию. И мечтала, что свадебное путешествие смягчит Дэниэла. Но в итоге пришлось довольствоваться холодным равнодушием и явным пренебрежением. Он не выходил из номера, и постоянно пил, а потом засыпал прямо в кресле или принуждал меня к близости без намека на нежность. Я решила, что нужно терпеть. Он должен был увидеть, как я люблю его, он же не слепой и у него должно быть сердце. Закрывая глаза, я вспоминала того Дэниэла, каким увидела впервые, и на какое-то время этот самообман помогал. Я не знала, что сделало его таким жестоким и циничным, но задалась целью вернуть прежнего Дэниэла, растопить лед в его глазах. Знаю, как смешно звучат мои слова. Я просто начиталась наивных любовных романов. Сейчас у меня не осталось иллюзий, но тогда они были и слишком много, на мою беду. Мы вернулись в Москву такими же чужими друг другу, какими и покинули ее. Джон купил нам дом. Сейчас я уверена, что это было плохой идеей. А потом понеслось. Я уехала в Лондон, чтобы устроить дела со своим образованием. Вернувшись через несколько недель, безумно соскучившаяся даже по такому неприступному мужу, я ворвалась в двери своего нового дома и замерла в ужасе. Несмотря на раннее утро, в гостиной было полно гостей. Одного взгляда было достаточно, чтобы распознать к какой ячейке общества относятся друзья Дэниэла. Вечно пьяные прожигатели жизни, тратившие все деньги и силы на дешевые развлечения. Страшный кавардак царил повсюду. Рассыпавшиеся по дорогому покрытию чипсы, пролитое пиво, окурки, смог от сигаретного дыма и винных паров, запах женских духов и секса врезался в ноздри и резал прямо по сердцу. А Дэниэл, нисколько не смущенный моим появлением, возлежал на кожаном диване с обнаженным торсом, лохматый, пьяный и неодинокий. И шлюха, которая была рядом с ним, смотрела на меня с такой насмешкой, что кровь у меня вскипела. Я что-то кричала, пыталась выгнать всю эту шайку бандитов и проституток, швыряла пустые бутылки в Дэниэла, но, ни разу не попала. А он даже бровью не повел. Просто встал с дивана, похлопав по голому бедру своей любовницы, подошел ко мне ударил наотмашь. Я отлетела к стене. Слезы и искры полетели из глаз. Я смотрела на него и не верила. " Ну, что, малыш, не нравлюсь?», спросил он, улыбаясь, словно палач на плахе. Он хотел ударить снова, но его кто-то остановил. Они еще не были так пьяны, как в другой, последний раз.