Артур и Джордж

Чтобы питать неприязнь к кому-нибудь, его надо знать. И тогда находится причина для неприязни. А затем, возможно, если вы не находите весомой причины, вы приписываете свою неприязнь какой-нибудь странности, например, цвету кожи.

Пожалуй, лучше обходиться вовсе без чего-то, чем надеяться иногда это получать.

— Да-да. Единственное, что хорошо в письме, так это угроза застрелить сержанта Робинсона.

— Это хорошо, сэр?

— Ну, может быть, не для самого сержанта Робинсона.

Люди обычно оставляют тебя в покое либо из вежливости, либо из равнодушия.

— В нем есть что-то странное, я это чую.

— Он три года прожил в Австралии. Из-за астмы. И, возможно, ты чуешь запах эвкалиптов.

Жизнь. Как легко все, включая и его, произносят это слово. Жизнь должна продолжаться, по инерции соглашаются все. И как ничтожно число тех, кто спрашивает, что она такое, и почему она есть, и единственная ли это жизнь или всего лишь преддверие к чему-то совсем иному.

Как не без разговоров? Они что дождик.

Артуру казалось, что мир помешался: его отец едва сошел в могилу, его жена приговорена к смерти, но молодые люди в Сити, оказывается, обвязывают шляпы крепом в знак траура по мистеру Шерлоку Холмсу.

Этот труп Артур рассмотрел более тщательно, чем белое восковое нечто начала своего детства. Во время студенческих занятий он обнаружил, что очень часто лица покойников выглядели многообещающими. Будто напряжение и давящая тяжесть жизни уступили место мирной безмятежности. Посмертное расслабление мышц — таково было научное объяснение, однако что-то в нем сомневалось в том, что это объяснение исчерпывающее. Мертвые люди также таили в зобу камешки из края, игнорируемого географическими картами.

Если он предпримет какие-либо действия - он подлец. Если он всё расскажет Туи - он подлец. Если он порвёт с Джин - он подлец. Если он сделает её своей любовницей - он подлец. Если он ничего не сделает, то он всего лишь пассивный лицемерный подлец, тщетно цепляющийся за те остатки чести, которые ему доступны.