Ночью завыли волки. Они всегда выли, когда подходили к границе поселка. На их вой всполошились помоечные коты и кинулись врассыпную прятаться в подвальные окошки.
Наш поселок городского типа располагается далеко от города, очень далеко. Он стоит вплотную к лесу, который тянется на десятки тысяч километров. Я выглянула в окно. Луна шла на убыль. Некоторые окна соседних домов светились приветливым желтым светом. Вдали, за домами, виднелись отдельные домики с дымком из труб. А дальше – силуэт леса. Летом мы с мамой собираем там ягоды и грибы, а осенью отец иногда выбирается подстрелить тетерева или зайца. Далеко он не заходит, никто не заходит. Лес дикий и опасный. Охотники, осмелившиеся зайти в глубину леса, редко возвращаются обратно.
Утром, едва прозвонил будильник, я вскочила и рывком раздвинула шторы. Было уже почти светло. Сегодня был счастливый день. День, которого я давно ждала – день моей свадьбы. Я открыла шкаф и прижалась носом к кружевному свадебному платью. Мне неделю назад исполнилось девятнадцать, и, заглянув в зеркало, я с удовольствием посмотрела на свое свежее, слегка курносое личико. С кухни позвала мама завтракать.
– Волнуешься? – спросила она, поцеловав меня в щеку.
Я кивнула и откусила оладушек, обмакнув в яблочное варенье.
На кухню притопал отец, бережно поддерживая бабушку за локоть. Вся семья расселась за столом.
– Вениамин еще не вернулся, – озабоченно сказал папа.
– Сожрали, – шамкая, с убеждением сказала бабушка, – ночью выли-то как! У!
– Мама, ну что ты такое говоришь? – упрекнула мама, – никто его не сожрал, вернется. Наверное, с какой-нибудь кошечкой загулял.
Вениамин был староват для загулов с кошечкой. Мне подарили его еще котенком на седьмой день рождения. Я с тревогой посмотрела на папу.
– Вернется, – подтвердил он, перехватив мой взгляд.
И в тот же миг мы услышали мяуканье за дверью. Я с облегчением выдохнула и первая кинулась открывать, едва не сбив с ног шестилетнего братика, который завтракал раньше всех и теперь ковылял на кухню в надежде на второй завтрак. Вениамин вернулся злой и голодный, сразу кинулся к миске с едой, даже не дав мне его погладить.
Мы пригласили визажиста на десять. Она пришла вовремя, ловко наложила мне свадебный макияж и уложила волосы волнами. Мама охнула и прослезилась, увидев меня после того, как визажист со мной закончила. Мне помогли надеть платье и прикололи фату. Визажиста пригласили к столу угоститься оставшимися оладушками. Пока она с удовольствием ела, прихлебывая чай из кружки, мама присела посудачить.
– Не рано замуж-то? – спросила визажист.
– Так а чего тянуть-то? Они со второго класса вместе. Вон, дверь напротив.
– А, так напротив жених? Я к ним тоже приглашена, к одиннадцати.
– Неужто жениху будете макияж накладывать? – сострила мама.
– Нет, – прыснув, махнула рукой визажист, – мать его будет прихорашиваться.
– Слыхал? – повернулась мама к отцу, зашедшему на кухню попить водички.
– И так уже потратились, – ответил отец, – почти вся свадьба на нас.
– Его мать почти не вложилась, зато на прическу деньги нашла, – негодовала мама.
Следом на кухне все говорили разом, ничего было не разобрать, но, похоже, мама победила, потому что визажист зашла в комнату и забрала свою косметичку.
Она управилась быстро, накрашенная мама с заколотыми вверх волосами заглянула покрасоваться. Я сидела в кресле с книгой у окна, задрав ноги на подоконник и, обернувшись, изобразила крайнюю степень восхищения. До одиннадцати оставалось пятнадцать минут, и из второй комнаты на кухню привели протестующую бабушку. Визажист комментировала бабушкино преображение:
– Так, затемним бровки. Теперь подчеркнем скулы.
Мать хохотала и уговаривала бабушку посидеть спокойно. Послышался хлопок: отец открыл бутылку шампанского. Вениамин, царапая паркет когтями, с заносом ворвался в мою комнату и спрятался под кровать.