Я никак не могла заставить себя войти в дом. Прильнула пульсирующим виском к холодному косяку входной двери и прикрыла глаза, представляя, что сейчас открою… а на месте огромного ящика из тёмно-бордового дуба посередине гостиной будет стоять наш обеденный стол.

Мама держалась хорошо, ни одной слезинки не проронила, нацепила на лицо отстранённую маску с такой же лёгкостью, будто повесила на дверь табличку «не беспокоить».

Да и мне так и не удалось поплакать. Наверное, не осознала.

Ведь ещё вчера вечером я прижималась к тёплой груди и прощалась до следующих выходных, ощущала на своих плечах тяжёлую руку, а на макушке – острый подбородок. А сегодня ночью мама позвонила и сказала, что он умер во сне.

Ничего не предвещало беды. Одно дело, когда человек тяжело болен, и ты понимаешь, что в любую минуту его может не стать. Даже готовишься к этому. Но когда это случается внезапно – мир вокруг будто замирает. Хочется переспросить у судьбы: ты уверена? может, это ошибка…

От ещё тёплых воспоминаний замёрзшее сердце будто оттаяло, и по щекам, наконец, побежала вода. Я заступила за дверь, чтобы никто меня не заметил, вытерла щёки ладонями и указательными пальцами провела по ве́кам и под глазами.

Я не хотела ни с кем столкнуться, потому что не знала, как отвечать на соболезнования. Даже избегала маму, потому что не знала, какими словами могу поддержать её. Я, у которой слова – это рабочий инструмент, не могла подобрать нужных для родного человека.

Из своего укрытия я слышала, как трескало пламя свечи, что стояла у папиного изголовья. И даже шёпот маминой подруги долетел до моих ушей:

– Вы так и не рассказали Рите?

Голос затих, а треск пламени, наоборот, усилился и стал громче.

Я насторожилась и непроизвольно выглянула из-за двери, будто кто-то взял меня за плечи и переставил с одного места на другое. Тётя Майя сидела спиной к входу, а мама напротив неё. Мама подняла голову, встречаясь со мной взглядом, только она открыла рот, чтобы перебить тётю Майю, как та продолжила:

– Ты сама расскажешь? Это была ваша общая тайна, да и Андрей растил её как родную…

Я быстро заморгала, встряхнула головой и скривилась. Но вместо того, чтобы развернуться и уйти, я шагнула в гостиную, не сводя глаз с маминого лица. Оно стало одного цвета с подушкой, на которой лежала папина голова. Мама выдохнула. Треск от пламени стал громче, как будто свечу поднесли к моим ушам.

– Что? – выдохнула я, не узнавая свой голос. Губы дрожали, отчего, казалось, задрожала каждая буква столько коротенького слова.

Тётя Майя обернулась и прижала ладонь ко рту.

– Это правда? – Мой голос снова обрёл прежнюю уверенность. – Кто тогда мой родной отец?

Мама молчала. Тётя Майя поднялась и оставила нас наедине, понимая, что продолжение разговора её не касается. Она виновато опустила голову и, проходя мимо мамы, коснулась её плеча.

– Кто? – повторила я громче, смотря маме в глаза.

– Ри…

– Ты не скажешь, – поняла я по её ожесточённому взгляду.

– Прости, – закрыла глаза она. Но ни вины, ни сострадания в её голосе не слышалось. Как будто: «Прости, но это не твоё дело».

На кладбище я стояла в стороне, ни разу не посмотрев на маму, а когда мы вернулись домой, потребовала объяснений.

– Ты ещё не готова, – как заученную фразу повторяла мама. Безэмоционально. Всё с той же маской на лице: «не беспокоить».

– Что прикажешь мне делать с тем, что я услышала? Дофантазировать?

– Я дала обещание твоему… – она сглотнула, – …отцу.

– Прекрасно! Какому из?

Мама ничего не ответила.

Я сжала руки в кулаки и зажмурилась.

– Если бы Майя не проговорилась… – я открыла глаза, встречаясь с мамиными, – ты собиралась вообще мне сказать?!

– Нет.

– Здорово! – Я всплеснула руками, случайно задев фотографию на комоде.

– Послушай…

Я схватила упавшую рамку и отшвырнула в стену. Мама вздрогнула.

– Кроме правды, ничего не хочу слушать. Это несправедливо!

Я никогда не позволяла себе повышать голос на маму, а сейчас кричала. Мне было стыдно, но я не могла остановиться, слова срывались с губ быстрее, чем я успевала подумать, что хочу сказать.

Мама всегда была строгой со мной. Иногда мне казалось, что в ней совсем нет нежных чувств для меня. Но папа – тот, кого я считала своим отцом девятнадцать лет – всегда сглаживал острые углы между нами.

– Тебе будет больно! Я хочу оградить тебя от…

– Сейчас мне тоже больно, – я снова не дала ей договорить. – Меня воспитывал чужой человек!

– Он никогда не был тебе чужим! – громко возразила мама.

– Всё. На этом хватит лжи! Не хочу больше тебя слушать! – Я присела на край кровати, спрятав лицо в ладонях.

Я не плакала. Меня просто потряхивало от столь сильных и отвратительных эмоций. Как будто меня облили чем-то липким и дурнопахнущим. Я ждала, что она подойдёт и обнимет. Или скажет что-нибудь… Но она молчала и оставалась стоять в дверном проёме моей комнаты.

Мы никогда не ссорились с ней. Хоть у нас и были абсолютно идентичные характеры, мы никогда не сталкивались лбами. Потому что между нами всегда был… папа. Только-только начинал созревать конфликт, он брал маму за руку и уводил. А потом возвращался ко мне и обнимал, шепча на ушко голосом кота Леопольда: «Давайте жить дружно». И я моментально забывала, из-за чего злилась.

Я убрала ладони от лица и посмотрела на дверь. Мама всё ещё стояла там, прижимаясь к ней спиной.

– Во́т почему ты всегда была так отстранена? Потому что я напоминаю тебе о нём?

Я не помню, чтобы когда-нибудь видела свою мать в слезах. Она как будто не умела плакать, будто бы между её глазами и слезами была построена прочная дамба, не позволяющая реке вытекать за пределы тела. А сейчас она несколько раз моргнула, будто смахивая подступившие слезинки, её губы открылись, будто она хотела что-то ответить, но не произнесла ни звука. Смотрела на меня так, будто умоляла прочитать всё в её взгляде.

– Я хочу познакомиться с ним… – умоляюще произнесла я.

– Никогда! – грубо бросила она и отвела глаза, добавив шёпотом: – …ты не познакомишься с ним.

– Ты считаешь это справедливым?

– Я считаю это правильным.

– Не по отношению ко мне уж точно, – недовольно фыркнула я, закусив нижнюю губу. Я хотела физической болью заглушить пульсирующую боль в солнечном сплетении. Мне было больно и внутри, и снаружи.

2022. Май, 7

Каждое утро вот уже два месяца я открывала глаза, смахивая с ресниц остатки одного и того же сна. После моего вопроса «Это правда?» папа открывал глаза, присаживался в гробу и отвечал: «Лучше тебе не знать правду»…

Каждый раз я подрывалась в постели, как будто минутой раньше через моё тело пропустили разряд электричества, и очень долго приходила в себя, справляясь с паникой.

На следующий день после похорон я уехала в Москву, сказав маме, чтобы звонила мне, только если решится рассказать правду. И эти же два месяца мой телефон молчал, а в выходные я уже не спешила на электричку в Озёры.

Несколько раз я смотрела в экран, где был открыт мамин контакт, но так и не решалась позвонить. Потому что хотела услышать то, что она не собиралась говорить.

Я загрузила голову подготовкой к собеседованию. Не хотела, чтобы моё эмоциональное состояние помешало мне получить место в издательстве «Красная буква». Я могла пойти в любое другое издание, но меня привлекло это своей узконаправленной тематикой: криминальные события. Уже порядком двадцати лет «Красная буква» пишет о раскрытых и нераскрытых убийствах, которые произошли в городе. Помимо статей-расследований, выходят интервью с жертвами и маньяками, уникальные факты, которые не освещались в других редакциях.

Я мечтала стать криминалистом, но мама была против. Считала, что эта профессия не для девушки. И это было её единственной отговоркой. Но меня всё равно влекла криминалистика. Я не хотела расстраивать маму, но и заниматься тем, что мне было неинтересно – тоже не хотела. Я рассчитала свои действия на несколько шагов вперёд: пошла учиться на журналиста, но уже знала, о чём хочу писать.

Папа разгадал мою задумку и лишь улыбнулся, когда я сообщила о поступлении на ЖурФак, а мама так и оставалась в неведении, облегчённо выдохнув, что это не криминалистика.

Я не понимала, почему она так ограждала меня от преступной стороны мира. А она не понимала моего желания изучать психологию убийц, рассматривать тела жертв, слушать интервью пострадавших. Правда, я тоже не понимала, откуда появился этот интерес. Я просто шла у него на поводу, подкидывая информацию, которая утоляла эту жажду.

2022. Май, 18

В день собеседования я не волновалась: умела отключать эмоции в нужный момент – это была моя сильная сторона. Но я не была готова к тому, что владельцем издательства и главным редактором по совместительству окажется очень привлекательный мужчина. Я предполагала, что это будет старый пердун, к которому у меня не будет никакого интереса. Слукавлю, если скажу, что реальный редактор оказался не в моём вкусе. Как раз таки будто создан по моему описанию идеального мужчины…

Чтобы был на голову выше. Вот так, спасибо! Не сильно широк в плечах, но подкачан. Ага, в самый раз! Цвет глаз, будто бы в одной чашке смешали пасмурное небо и разбушевавшийся океан – что-то между серым и синим. Завораживает… Ненавидела, когда папа сбривал щетину, а мама терпеть не могла, когда он её запускал. Ему было сложно угодить нам обеим. Я всегда знала, что мой мужчина будет носить щетину и бакенбарды. Вот именно такую, как у моего будущего босса… И-и-идеально! И этот зауженный острый кончик носа, как будто в одной из прошлых жизней он был орлом…

Кремовое шёлковое платье до щиколоток я как будто специально подобрала к его водолазке такого же оттенка. Он поднял глаза, когда я вошла в кабинет, и озвучил мои мысли:

– Мы с вами сегодня в одном цвете, – улыбнулся и взглядом указал на кресло напротив.

Я кивнула и присела, исподтишка разглядывая его: тёмно-каштановые волосы уложены ровным пробором на левую сторону, у висков начинались бакенбарды и аккуратно переходили в бороду, из-за которой было сложно определить возраст.

– Рита Лис…

Под его правой рукой лежала папка, вероятно, с моим резюме.

Я кивнула. Он вскинул подбородок, улыбнулся, взглянув на мои волосы, собранные в высокий хвост: рыжая копна густых прядей лежала на моём плече.

– У меня к вам всего один вопрос…

Я поддалась немного вперёд и сосредоточенно посмотрела в сине-серые глаза.

– Почему криминал?

Я усмехнулась.

– Если бы каждый раз вместе с этим вопросом мне давали по рублю, я бы уже была миллионершей.

Его брови взметнулись вверх, но лицо оставалось серьёзным.

– Потому что нравится, – пожала плечами я.

– Это, конечно, плюсик к вашему резюме, но вы же понимаете, что вам придётся смотреть там, где многие закрыли бы глаза, и слушать там, где многие предпочли бы лишиться слуха?

– Я учитывала именно это, когда выбирала профессию.

– Что-то личное повлияло на вас?

– Нет.

– Вы бы хотели остаться в штате после стажировки?

– Если скажу, что это моя цель, не испорчу первое впечатление?

Он улыбнулся.

– Ничуть. Добро пожаловать, Рита. Я буду внимательно следить за вашими… – мужчина поднялся и, протягивая мне ладонь, добавил с улыбкой: – …успехами.

Я тоже поднялась со своего места и коснулась его руки.

– Постараюсь не разочаровать вас.

2022. Май, 23

Первую неделю стажировки я с утра до вечера просматривала архивы статей. Казалось, уже выучила все наизусть, но мне всё равно не доверяли ничего, кроме заметок о погоде. Уж лучше ещё раз просмотреть архив, чем писать скучные заметки.

Я выписывала имена убийц и маньяков, о которых писали в «Красной букве», скачивала статьи о них, а потом блуждала на просторах сети, сравнивая статьи других изданий и информацию, что была в открытом доступе.

На одном из форумов я наткнулась на имя «Александр Воронов» в статье «Убийца семи женщин был застрелен на могиле своей последней жертвы». Я пролистала статью, но ничего интересного там не было. И возможно, это имя не осталось бы в моей памяти, если бы во время очередного просмотра архивов я его нашла… Почему-то в голове засела цифра семь. Но когда я пролистывала архив по третьему кругу, поняла, что за всё время существования «Красной буквы» не было ни одной статьи про убийцу семи жертв.

Ради интереса я вернулась к той статье на форуме и посмотрела на дату, но и по дате в архивах «Красной буквы» ничего не оказалось про Александра Воронова. Я выписала себе это имя и вернулась к написанию заметки о погоде. На повестке дня: сообщить о цветущих деревьях и уровне аллергенов в воздухе – ведь это именно то, чем я хотела заниматься, когда так рвалась на стажировку в криминальное издание города.

Коллеги в «Красной букве» оказались очень дружелюбными. Хоть для меня – абсолютного интроверта – это было неважно, но их искренние улыбки и желание помочь мне освоиться и что-то подсказать были приятны.

Из всего коллектива мне не нравилась только секретарша начальника – Милана. А когда она назвала меня «Ритуль», моё отвращение к ней усилилось вдвое: я ненавидела эту форму своего имени. Плюс ко всему Милана вела себя как плохая актриса, которая постоянно переигрывала. Так и хотелось скрутить в трубочку сценарий спектакля, в котором она играла, и помахать у неё перед лицом, выкрикивая: «Не верю!»

Напротив меня сидела Лена, которая сразу дала понять, что я могу обращаться к ней по любому вопросу. Она занималась вёрсткой бумажного издания и порталом. Лена – типичная блондинка внешне, но острая на язык и профессионал в своём деле. Мне с ней было легко и просто, потому что она никогда не язвила, как Милана, и не лезла ко мне в душу, сразу сообразив, что я не очень-то разговорчива, и молчание меня вполне устраивает. Она всегда предлагала вместе сходить на обед, но я отказывалась, а она всё равно каждый раз спрашивала, иду ли я.

Олег, которого в офисе прозвали «метеоролог», потому что он отвечал за все погодные заметки, перед обедом приносил мне стакан кофе, довольно улыбаясь. Ещё бы он не улыбался! Ведь на мне сейчас была половина его работы.

Другие сотрудники «Красной буквы» сновали мимо моего рабочего стола не задерживаясь. Кого-то я знала по имени, кто-то здоровался со мной, а кто-то смотрел как на пустое место. И это понятно, ведь это рабочее место вполне могло стать пустым после окончания моей стажировки.

2022. Май, 27

Уже с утра я мечтала о том, чтобы эта рабочая неделя закончилась. Каждое утро, выходя из лифта на этаже офиса «Красной буквы», я натыкалась на улыбающегося босса, который всегда спрашивал: «Какой уровень аллергенов в воздухе сегодня?» Сцепив зубы, чтобы не зарычать в ответ, я выдавала ему обновлённую информацию, которую накануне вечером передавала на интернет-портал издания.

Сегодня я нарочно вышла на полчаса раньше, перехватив стаканчик любимого латте в кофейне на первом этаже бизнес-центра, поспешила к лифтам, чтобы успеть до прихода начальника спрятаться за своим макбуком – предпочла работать на своём, отказавшись от рабочего ноутбука, потому что привыкла к клавиатуре и монитору. Я запрыгнула в закрывающиеся двери и обомлела: на меня смотрели улыбающиеся глаза-океаны.

– Доброе утро, Рита, – кивнул мне босс, сжимая в левой руке стаканчик из той же кофейни, а в правой – папки с документами.

– Доброе, – промямлила в ответ я.

– Как…

– Если вы сейчас спросите про уровень аллергенов в воздухе, я вылью вам на голову горячий кофе, – прошипела я. – С шоколадным сиропом, – добавила мягче и наигранно улыбнулась.

Мужчина опустил глаза, промолчав, а потом рассмеялся.

– Я хотел спросить: как спалось, – сквозь смех произнёс он.

Ничего не ответила, сделав несколько больших глотков латте, обжигая горло горячим напитком.

– Со следующей недели обещают аномальное потепление, – усмехнулся он.

Двери лифта открылись, и он направился к своему кабинету.

Я едва удержалась, чтобы не съязвить ему в ответ, но вовремя вцепилась губами в стакан, перекрывая выход словам. Вселенная как будто нарочно сталкивала нас. Предполагаю, если бы я вышла на час или даже два раньше, всё равно бы первым, кого увидела в офисе – был он.

Я присела за своё рабочее место, выравнивая сбившееся от злости дыхание и открывая макбук. Неужели вторая неделя стажировки будет такая же?

2022. Май, 30

Нет… Скорее всего, она будет ещё хуже! На город толстым покрывалом легла та самая аномальная жара. Кондиционеры в офисе едва справлялись, чтобы разогнать духоту.

Все выходные я провела в четырёх стенах, потому что в квартире под вентилятором было приятнее, чем на воздухе, пропитанном зноем и смогом.

Захватив кофе, я почти бегом рванула к лестнице, лишь бы эта рабочая неделя не началась со взгляда сине-серых глаз, после которого я до обеда прихожу в себя. Но Вселенная была ко мне беспощадна! Поднимаясь по лестнице, я, конечно же, изрядно запыхалась. На этаже офиса «Красной буквы» я прижалась спиной к стене и запрокинула голову назад, выравнивая дыхание.

– А лифты вроде бы работают… – услышала я знакомый голос.

– Доброе утро, Максим Леонидович, – я сразу же перебила его и, не давая ему и слова вставить, продолжила: – Уровень аллергенов сегодня красный, берёза всё ещё цветёт, но, скорее всего, все умрут от жары! – Я оттолкнулась от стены и направилась к своему рабочему месту.

Босс усмехнулся в ответ, но промолчал.

Я допила кофе, который не успел остыть, и сердито застучала по клавишам макбука, когда увидела своё задание на неделю. Аномальное потепление, значит. Ну ладно!

2022. Июнь, 1

Я думала, что буду радоваться окончанию стажировки, но лишь облегчённо выдохнула и уставилась в погасший монитор.

– Ритуль, тебя босс к себе зовёт, – выглянула в коридор Милана и нарочно громко оповестила меня.

Лена посмотрела на меня таким взглядом, будто отправляла на казнь. А мне было спокойно. Я поднялась со своего места, закрывая макбук, поправила чёрное шёлковое платье, подпоясанное тонким ремешком, и направилась в кабинет босса.

– Спасибо, Ми, – цинично улыбнулась секретарше, проходя мимо неё, – но можно было и не кричать на весь офис.

Милана недовольно закатила глаза:

– Может, тебе ещё письменное приглашение принести в конвертике?

Я ничего не ответила, скрываясь за тяжёлой дверью с табличкой «Главный редактор М. Л. Шакалов». Женская часть коллектива между собой называли его «Максик», а мужская – «Шакал». Я же предпочитала обращаться к боссу по имени-отчеству в глаза и за спиной.

– Доброе утро, Максим Леонидович.

И в кого я была такая высокомерно спокойная… У мамы всегда дрожали руки по поводу и без. Папа, которого я считала родным девятнадцать лет, тоже не отличался умением контролировать свои эмоции. А с родным отцом мама не собиралась меня знакомить. Я же, сколько себя помню, никогда не терялась, что бы ни происходило вокруг. И сейчас у меня даже сердце не ёкнуло, когда я оказалась напротив человека, от которого зависела моя будущая карьера.

Максим Леонидович стоял возле окна во всю стену, из которого открывался вид на небольшой сквер, куда работники бизнес-центра выходили на перерыв. Он плечом придерживал телефон, молча выслушивая чью-то длинную речь, кивнул мне на кресло напротив своего огромного «трона» и снова отвернулся к окну.

Я присела, рассматривая кабинет босса, так как в первый день рассматривала самого хозяина, оставив атмосферу без внимания. Огромный дубовый стол винного цвета, на котором ровными стопочками были сложены выпуски «Красной буквы». Закрытый макбук лежал на краю стола. Над кожаным креслом в тон столу висела картина Врубеля «Демон сидящий». Она прекрасно сочеталась с тонами кабинета.

– Я уже всё решил, – низкий голос Максима Леонидовича пронзил тишину, которую до этого нарушал только шум от кондиционера.

Я вздрогнула от неожиданности, но поняла, что это относилось не ко мне, и продолжила рассматривать кабинет. Вдоль стены, которая была параллельна большому окну, стояли массивные стеллажи, они тоже были заполнены изданиями. Стены были выкрашены в кремовый оттенок, отчего стол, кресло редактора и стеллаж не утяжеляли пространство.

– Говоришь сейчас ты, а я молчу. Потому что мне нечего тебе сказать. Всё, я кладу трубку, – быстро проговорил Максим Леонидович и опустил руку с телефоном. – Доброе утро, – обратился ко мне, занимая своё место.

Я кивнула и перевела взгляд со стеллажей на босса.

– Не буду накалять атмосферу, а сразу поздравлю тебя с прохождением стажировки. Ещё не передумала работать в «Красной букве»?

– Не передумала, – тихо ответила я.

– Это прекрасно. Я бы не хотел отпускать… – он поймал мой взгляд, – …такого журналиста из своей команды.

– Какого такого? – улыбнулась ему в ответ, не отводя глаза.

– Талантливого, – он даже не смутился. Хотя, скорее всего, понимал, что его высказывание прозвучало двусмысленно. Все его высказывания в мой адрес за эти две недели звучали двусмысленно, но я не смущалась под его пристальными взглядами и всегда находила что ответить.

– Я ещё не показала, на что способна.

– Мне?

– И вам, – сглотнула я. Мы как будто играли в игру: кто быстрее зальётся краской и отведёт взгляд. Но я не сдавалась.

– Уверен, тебе есть что показать, – продолжал Максим Леонидович.

– У вас есть для меня индивидуальное задание, или я могу идти? – поинтересовалась я, не меняя интонации.

И он первый отвёл глаза на свой телефон, экран которого загорелся, сообщая о входящем вызове. Звонок его явно разочаровал, потому что улыбка соскользнула с губ, а ладони, которые до этого расслабленно лежали на столе, сжались в кулаки.

– Хорошего дня, Рита, – сквозь зубы прошипел он, не смотря на меня.

Я быстро поднялась, остановившись лишь для того, чтобы поправить прилипшее к ногам платье, и покинула кабинет.

– Ну что? – не успела я прикрыть за собой дверь, как на меня налетела Милана.

– Жду от тебя письменное приглашение в конвертике, – подмигнула ей и вернулась на своё рабочее место.

Ко мне сразу же подъехала Лена на своём офисном стуле на колёсиках.

– Ну? – прошептала она, пристально всматриваясь в моё лицо, пытаясь прочитать там эмоции.

– А ты на что ставила?

Я прекрасно знала, что коллеги сделали ставки ещё в начале моей стажировки, предполагая, останусь я или уйду.

– Конечно же, что останешься! – фыркнула Лена, мол, разве могла иначе.

– Значит, ты выиграла, – пожала плечами я.

– О, я так рада! – Она бросилась мне на шею. – Ми сказала, что Максик сегодня не в духе, я думала, что на тебе отыграется.

– Правда? – удивилась я. – Не заметила что-то…

– А ты что, не слышала? Он же с женой разводится!

– Мне-то какое дело до его личной жизни! – Я поднялась. – Пойду подышу свежим воздухом, душно что-то стало.

Не любила я все эти сплетни, которые с удовольствием разносила не только женская половина офиса, но и мужская. Я предпочитала не совать свой нос в чью-то личную жизнь. Потому что хотела бы, чтобы мне отвечали тем же.

Захватив латте в кофейне, я вышла в сквер, вдохнув свежий воздух, который ещё не успел пропитаться жарой. Весна уступила место лету ещё недели две назад, а уже к середине этого месяца синоптики обещали аномальное потепление. Обычно я не слежу за подобной информацией и смотрю погоду перед самым выходом из дома, но всю стажировку я только и делала, что писала заметки о погоде.

Устроившись под огромной декоративной бледно-розовой сакурой, я вытянула ноги, скинув лодочки, и закрыла глаза. Буквально через несколько минут почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Медленно подняла веки и осмотрелась, но никого поблизости не было. Обеденное время ещё не началось, я сбежала из офиса на пару часов раньше официального перерыва.

Я машинально подняла глаза на четвёртый этаж, где находился офис «Красной буквы», и встретилась со знакомыми глазами. Маленькая фигурка Максима Леонидовича стояла возле окна, наблюдая за мной. Он даже не отвёл взгляд, когда я заметила его.

Я смутилась, шаря ногами по земле в поисках своих лодочек, но совсем забыла, что у меня в руке был стаканчик с кофе, который я, естественно, перевернула на себя.

– Чёрт! – Я подскочила в одной лодочке, стряхивая капли остывшего напитка со своего декольте. Снова подняла глаза на окно кабинета босса. Тот довольно улыбался, смотря на представление, что я устроила. – Хорошо, что пятно будет не так заметно на чёрном платье, – пробубнила я, не глядя нащупывая ногой вторую лодочку.

Выбросив стаканчик с кофе, к которому так и не притронулась, я вернулась в офис.

– Вот тебе письменное приглашение, – остановила меня Милана, протягивая большой конверт, – в конвертике.

– Спасибо, – дружелюбно улыбнулась я.

– Подпиши и зайди к боссу, – строго ответила она.

– Что-то слишком много сегодня его в моей жизни… – уже себе под нос произнесла я.

– Рит, на перерыв пойдёшь? – спросила Лена, когда я проходила мимо неё.

– Уже сходила, – бросила ей в ответ, вспоминая о том, как пролила на себя кофе.

– Это то, о чём я думаю? – она заметила конверт в моей руке.

Я кивнула, присаживаясь на своё место.

– По твоему лицу не скажешь, что ты довольна! – с упрёком сказала коллега.

– Я просто смыла всё довольство кофе, – я оттянула своё декольте, демонстрируя ей кофейное пятно.

Лена рассмеялась.

Нужно было добавить: «…на глазах у босса», тогда она смеялась бы громче.

Я подписала договор и отправилась за подписью Максима Леонидовича. Он встретил меня довольной улыбкой.

Все коллеги ушли на перерыв, в офисе остались мы вдвоём. Я положила конверт на край его стола и собралась уходить.

– Видел, ты не успела выпить свой кофе, – услышала за своей спиной.

– Пришлось поделиться с платьем, – пожала плечами я.

– Составишь мне компанию?

– Почему бы и нет, ведь все уже ушли на перерыв, – повернулась к нему лицом и сказала первое, что пришло в голову. Я редко ходила на перерыв в отведённое время и с кем-то. Обычно сбега́ла раньше или уходила позже и одна. А ещё задерживалась в офисе допоздна, если не успевала сдать материал в срок, потому что вместо того, чтобы закончить заметку, лазила по архивам.

Мы молча подошли к лифтам, босс нажал на кнопку.

– Как тебе коллектив? – поинтересовался Максим Леонидович. Не уверена, что ему на самом деле было это интересно, скорее всего, спросил из вежливости или чтобы заполнить паузу между нами.

– Я интроверт, сложно вливаюсь в коллективы, но в «Красной букве» со всеми нашла общий язык. Даже с Миланой, – зачем-то добавила я и осеклась: не хватало ещё, чтобы он подумал, что я жалуюсь на его секретаршу.

– Милана самый яркий представитель экстровертов, – усмехнулся Максим Леонидович.

Лифт всё ещё не приехал. Мы стояли плечом к плечу возле стеклянных дверей.

– Что-то лифт не спешит к нам… – заметила я.

– Ноги не устали? – поддел меня босс.

– Если что – разуюсь, – подмигнула ему и направилась к лестнице.

Один пролёт мы прошли молча: Максим Леонидович впереди, а я за ним. Когда я поворачивала на следующий, нога предательски подвернулась, и я бы кубарем покатилась вниз, вытирая многострадальным платьем каждую ступеньку, если бы Максим Леонидович не успел подхватить меня.

– Сегодня не твой день? – Он вовремя обернулся и заметил, что я лечу прямо на него.

– Почему же? – фыркнула я. – Я получила место в одном из лучших изданий столицы!

Его руки по-прежнему находились на моей талии.

– Это значит, у тебя от счастья всё валится из рук?

– Ага, и сама я валюсь с лестницы, – усмехнулась, ступая на подвёрнутую ногу. Но почувствовала резкую боль.

– Готова разуться? – снова пошутил Максим Леонидович, опустившись передо мной на одно колено.

Я замерла. Он прикоснулся к травмированной ступне, снимая с неё лодочку.

– В сказках принц надевает туфельку на ногу золушке, – отозвалась я. Мой голос эхом разнёсся по пустому лестничному пролёту.

– Золушка всего лишь потеряла туфельку, а не подвернула свою прекрасную ножку, – Максим Леонидович поднял голову, не убирая ладонь с моей лодыжки. Его холодные пальцы были очень приятны для больного места.

– До свадьбы должно зажить, – улыбнулась я.

– Только если твоя свадьба не в эти выходные, – он оставался в том же положении, смотря на меня снизу вверх.

– Я ещё не нашла жениха… – смущённо ответила ему.

– Это очень хорошо, – он опустил мою ногу и поднялся во весь рост. Моя лодочка оставалась в его руке. – Вместо кофе съездим в травмпункт.

– Не думаю, что там что-то серьёзное, – смутилась я, на носочке стоя на голой ступеньке.

– Убедимся в этом, – Максим Леонидович протянул мне свободную ладонь. – Мне придётся нести тебя на руках.

– Не скажу, что в восторге от этой и… – не успела договорить, как он резко подхватил меня на руки. – …деи, – закончила я.

Оставшиеся пролёты он нёс меня молча. Я пыталась минимально прижиматься к нему и молилась, чтобы никто из коллег сейчас не возвращался с перерыва: эта картина никого не оставила бы равнодушным.

– От тебя пахнет кофе, – открывая дверь плечом, произнёс Максим Леонидович.

– Конечно, я же вылила половину стакана на себя, – напомнила ему.

– Не обожглась? – усмехнулся он.

– Кофе успел остыть.

– Достань, пожалуйста, ключи от машины из левого кармана брюк, – попросил босс.

Я замерла.

– Мне неудобно, – добавил он.

Я опустила руку в левый карман его брюк и чуть не провалилась со стыда, щупая содержимое кармана. Но ключей там не обнаружила.

– Ой, прости… – Максим Леонидович дождался, пока я вытащу ладонь из кармана, и прошептал мне на ухо: – В правом.

Я схватилась правой рукой за его плечо, а левую засунула в другой карман. Он как раз подошёл к своему гелендвагену, опуская меня возле машины. Я молча протянула ему ключи, стиснув зубы.

С парковки мы отъезжали в молчании. Я по-прежнему была в одной лодочке, даже не думая о том, где вторая.

– Вовсе не нужно было столько заботы в мой адрес, – нарушила тишину я.

– Это же производственная травма! – наигранно испуганным голосом ответил Максим Леонидович.

– Сама виновата, – промямлила я, посмотрев на босса.

Он внимательно следил за доро́гой, оставаясь ко мне в профиль. Моя шея ещё помнила, какая мягкая у него щетина. Его парфюм перебил запах пролитого кофе и впитался в меня.

– Ты мечтала стать журналистом? – Максим Леонидович резко обернулся, наши глаза встретились.

– Нет, я хотела быть криминалистом, – пожала плечами я, отворачиваясь к окну.

– Почему же не стала?

– Мама сказала: «Только через мой труп»… – быстро ответила я, смотря на дорогу.

– Автор статей в криминальном журнале – отличная альтернатива.

– Который пишет заметки о погоде, – я посмотрела на него, снова натыкаясь на серо-голубые глаза.

– Это временно. Вот покажешь, на что способна, получишь желаемую должность, – снова прозвучало двусмысленно.

– А кем мечтали стать вы?

Он даже опешил, не ожидая встречного вопроса.