Дневник Лисы. Мой 2008-й

Иллюстратор Елена Лунёва

© Яна Белова, 2023

© Елена Лунёва, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0050-4141-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все персонажи и события вымышлены, любое сходство и совпадения случайны.

Дневник Алисы
Мой 2008-й.

2008 год.

Пролог

Меня зовут…

Впрочем, это не важно. Мне нравится имя Алиса, так зовут мою кошку. Так пусть, на страницах этого дневника меня будут звать так.

Я подросток, мне 15 лет. Мои родители разведены, однако жаловаться на них у меня нет причин. Обычные предки. У мамы есть другой муж, у отца другая жена, все нормально, как у всех. Я учусь в школе, хожу на концерты и в кино. Я обычная девочка, именно девочка, у меня никогда не было парня. Родителей это радует, подруг веселит, а мне все равно. Я словно бы живу несколькими жизнями… Нет, не так. Внутри меня живут сразу несколько человек. С мамой и Вадимом (моим отчимом) я – «беспроблемный ребенок», я включаю дурочку, которой все в этой жизни легко и не вызывает проблем. Я хорошо учусь, я редко прихожу домой поздно, не курю, не пью и не ругаюсь матом. С папой я – «капризная блондинка» (волосы у меня светлые), озабоченная только шмотками и наличием карманных денег. Подруги (их немного, всего 3) считают меня стильной и умной стервой, за мой несдержанный язык, с которого иногда слетает мат более забористый, чем привык слышать у себя на работе Вадим (он главный редактор газеты). Если бы он это услышал, то не поверил бы своим ушам. Смешно представить. Учителя считают меня способной, безалаберной, но, по сути, пай-девочкой. Они не правы, я другая. Нет, я не стану никого разочаровывать, я специально завела этот дневник, чтобы иметь возможность быть настоящей, никого не разочаровывая.

Этот дневник только для меня, никто не должен увидеть его.

1.09. Понедельник

Отвратный день, погода летняя, жара 30 градусов, листья желтые, трава сухая. Пока шла в школу на линейку колготки о высушенную солнцем осоку порвала. Пришлось снять. Ноги все в комариных укусах – респект и уважуха даче. Кошмар.

Олеська Федорова вырядилась сегодня как начинающая проститутка – юбка едва трусы прикрывает – это при ее-то толстых ляжках, каблуки, блузка белая с неученическим декольте. Самсонов в майке до колен и штанах на три размера больше нужного явился. Классуха проехала по ушам, что с этого года в школе форму введут, интересно, как это у них получится Самсонова переодеть, их заранее жалко.

Сегодня пока директриса разорялась о нашем светлом будущем, я, глядя на свой класс, пыталась представить их в этом светлом будущем.

С Самсоновым все ясно – года через два сменит штаны —трубы на приличный дорогой костюм и до старости его не снимет. Будет таким же толстым и самодовольным как его папаша.

Светка Орехова будет домохозяйкой, правильная она, но умом не блещет. На таких обычно Самсоновы и женятся – в рот смотрят, под ногами не путаются, ужин на столе, в доме порядок, любовные интрижки мужа в упор не видят. Кстати, мы подруги, по крайней мере, она так думает

Коровина Вика – …не знаю. Может, действительно в МГИМО поступит. Хотя, нет. Откуда у ее предков столько денег. А жаль. Она мне нравится, но общаться у меня с ней не получается, разные мы. Мы вроде как враги, но мне кажется, что если бы кто-то и мог стать моим другом, то она. Другом, не подругой. Подруга – это по магазинам ходить, тряпки обсуждать, сопли друг другу вытирать – ах какая жизнь несправедливая штука. Друг – это больше. У меня нет настоящих друзей.

Ладно, не буду о грустном.

Валяев Олег – будет крупным клерком в мелкой конторе или если повезет, то мелким клерком в крупной. Зануда, отличник, трус.

Агафонов Илья – безобидный неудачник. Его недооценивают, ему бы чуть-чуть уверенности в себе, конфеткой был бы. Человек он открытый, творческий, может, будет работать на телевидении.

Сахаров Андрей – просто идиот, тупой, противный, даже писать о нем не хочу, и о Яхромове Ваське, дружке его закадычном, тоже.

Ленка Ракитина – еще одна моя подруга. Хочет поступать в мед универ. Наверное, это ее. Она так думает, она серьезная, у нее куча комплексов, в которых она не сознается, выдавая их за принципы.

Федорова Олеська – отмороженная истеричка, я отказываюсь представлять, что у нее получится в «светлом будущем». Может, актрисой станет.

Настя Олейникова – мамина-папина дочка. У нее все будет в порядке. Выйдет замуж, родит парочку детей. Работа в ее жизни никогда не будет главной и муж будет путевый. Она мне тоже нравится, но мы не общаемся. Она дружит с Коровиной, точнее, бегает за ней, как привязанная.

Платонова Машка всю жизнь будет мучится проблемой лишнего веса. Все прочее для нее не так важно. Это тоже моя подружка.

Остальные мои одноклассники – скучные серые неинтересные люди и никакой роли в классе не играют. Или, если честнее, я ничего о них не знаю. Странно, проучиться вместе 4 года и ничего не знать о большей части одноклассников…

Кстати, у нас новенький – Ставеров Павел. К нему я обязательно присмотрюсь внимательнее. Он симпатичный, даже очень, одет хорошо и в тему, волосы темные, густые, стрижка стильная, высокий и сразу видно – не дурак. Сахарова двумя словами отбрил, от Федоровой элегантно увернулся, Самсонову с первой минуты не понравился, значит, конкурентоспособен. Вот о нем мне хочется знать как можно больше. О нем никто ничего не знает. Классуха сказала, что он у нас ненадолго задержится, в Англию учиться уедет. Уже не рядовой случай.

Надо идти, Светка звонит, просит сходить с ней к стоматологу, одна она боится. Ладно, пойду исполнять подружеский долг.

2.09 Вторник

Вчера весь вечер слушала, какой Пашенька лапочка, какой пупсик, зайка и тому подобный бред. Светка забыла, что сохла по Самсонову, теперь у нее новый кумир. Ей безразлично по кому конкретно страдать. Я сначала разозлилась, а потом подумала, что мне это на руку. Она все узнает в наилучшем виде и доложит мне, а я останусь в стороне, будто меня это не интересует.

Учебный год начался. 10 класс – гора домашних заданий, каждый предмет самый главный, каждый прогул смертный грех. Если бы не новичок можно было бы сразу повеситься от скуки. Он молчаливый и нелюдимый. Девки и так и так к нему подступали – кремень, ему неинтересно. За весь день он так ни с кем по-настоящему не заговорил, на переменах вставлял в уши наушники и утыкался в «аську» в своем сотовом телефоне. Общаться он не настроен, завязывать отношения в новом классе тоже. Не подступиться. Яхромов и Сахаров к нему не полезут, наш загадочный бяка-бука серьезно подкачан, я впервые вижу такой рельеф на руках у 15 летнего мальчишки. Он вообще очень здорово сложен. Наверное, пловец, я смотрела летом олимпиаду, у всех пловцов широкие плечи и узкие тренированные задницы. Нет, реально, хорош. И необычен. И у него совсем, просто вообще нет прыщей.

3.09 Среда

Это массовая истерия. Мало мне Светки с ее вспыхнувшей страстью, теперь Машка туда же. «Паша, Паша, Паша… Он посмотрел на меня, он открыл передо мной дверь, значит, это что-то значит»

Это значит, что он нормальный парень, только и всего. Конечно, на фоне окружающего сброда мужского пола он супер! Но это восторженное нытье меня начинает раздражать. Он рисуется, это коту понятно. Еще бы столько внимания, столько дур облизывается на его скромную персону. Самомнением парнишка не обделен. Впрочем, он имеет на это право, не то, что Самсонов.

Федорова сегодня на него наехать пыталась, он даже бровью не повел. Грубить не стал, все ее выпады разбились о ледяную стену равнодушия. Он даже не волновался ничуть, не прикидывался, ему на самом деле безразлично было.

– Ты что думаешь, ты здесь самый умный?!

Другой бы точно сказал «Да» или наоборот, стал бы оправдываться. А этот просто заявил:

– Если я тебя обидел, прости, я не хотел, давай не будем друг другу мешать.

Я смотрела на него, гадая, зевнет он под занавес или нет. Нет, паршивец, дождался пока ошалевшая от такой тактичности Олеська отвернется. Железные нервы у парня.

Что-то мне не нравится, как я на него смотрю. Может, мне тоже следует по нему загнаться? Загонялась же я по Орландо Блуму и Биллу из Tokio Hotell. Когда думаешь, что кого-то любишь, легко не замечать несовершенства и проблемы реальной жизни. Как раз сейчас проблем выше крыши. Мама с ума сошла – забеременела. Маразм. Скоро у меня будет «маленький братик или сестричка» Она думала, я к этому отнесусь «позитивно». Ей 38! В таком возрасте рожать вредно, а ей хоть бы хны. Вадим делает вид, что рад или действительно рад, я точно не знаю. Я не хочу в это вмешиваться, от меня все равно ничего не зависит. Если маме это надо, пусть. Я только сказала, что не буду нянькой, чтобы на меня не рассчитывали в плане «посидеть с «лялькой». Их проблема, не моя. Вадим меня понял, он мужик умный, а мама надулась. Пусть. Пусть, я «капризный ребенок», но моя комната останется только моей и мои планы не будут зависеть от их планов. Не хочу я об этом думать, не хочу и не буду.

Лучше думать о Бяке-Буке. Скорее всего, у него есть куча недостатков, как у всех, жаль будет разочаровываться. Кажется, у меня портится настроение. Прервусь ненадолго.

* * *

Сегодня вечером случилось нечто весьма примечательное и странное. Мы сидели со Светкой у фонтанов, семечки грызли. Она ела мой мозг составлением плана своего диалога с Пашенькой, я пыталась ее вернуть на землю. И вдруг подошел Он. Собственной персоной. В черных джинсах, черной борцовке, весь такой загорелый и тренированный и как бы это поэлегантнее выразиться, под действием «запрещенных препаратов». Каких именно гадать не возьмусь, но спиртным от него не пахло, глаза были совершенно безумными, а действия, все адекватные, хоть и не логичные.

Сначала он назвал Светку Машей и попросил ее конспект по биологии. Принести ему прямо сейчас, сюда и как можно быстрее, так как у него только сегодняшний вечер для его изучения (биология в следующий вторник, то есть через четыре дня). Светка, не будь дурой, побежала, как будто черти за ней погнались. А этот гад, садится рядом со мной, прикуривает и, между прочим, так говорит:

– Извини, что лезу к тебе с этим. Ты не знаешь где можно вписаться на пару дней, мне жить негде. Я уже всех достал с этой фигней…

Я так рот и открыла. Сижу, глазами хлопаю и вдруг замечаю у него на плече огромный багровый синяк с кровоподтеком. Что тут скажешь? Я сделала вид, что слепая и тупая.

– Ладно, – говорю, – до понедельника я тебя могу пристроить, но не больше.

Отец с женой отдыхают в Европе по путевке, их квартира свободна. Если, думаю, что украсть захочет, то найдут его быстро, ключи у меня, я цветы поливаю и кота Тишку кормлю.

– Правда? – тут он бухается на колени толи от радости, толи по неосторожности, выбивает у меня из рук сумку, та летит в фонтан, он реагирует быстрее чем я, кидается за ней. Сумку ловит, сам падает и головой четко о борт. Народ вокруг в шоке, я в тихом ужасе, у него кровь по виску стекает. Он отдает мне сумку, умывается в том же фонтане, вылезает. Все молча и только потом говорит:

– Это далече?

Я сначала не врубилась о чем он.

– Далече идти надо?

Я уже не в ужасе, я в осадке.

– Три остановки.

Тут какая-то тетка заохала, народ дар речи обрел, что-то все советовать бросились. Вижу, Паша человеческие черты обретает, нервничать начал. Глаза совсем безумными сделались, руки дрожат, зубы стучат, толи от холода, толи от страха, что его силой в больницу потащат. Я его за руку и к дороге, чтобы еще чего не выкинул. Поймала машину, еле уговорила водилу мокрого пассажира взять (деньги – первый двигатель альтруизма), довезла до отцовской квартиры.

Кошек, как выяснилось, Пашка любит, Тишка это быстрее меня просек, едва он переоделся и ссадину на виске залепил, наглый кот забрался к нему на плечо и не слез оттуда до самого моего ухода.

– Не беспокойся, я буду вести себя тихо, – заверил меня Паша.

Папанькина футболка ему узка в плечах – это надо! И брюки от домашнего костюма коротковаты. Вот лошадь! Это ему 15, а дальше что будет?!

– Завтра в школу придешь? – мне хотелось его совсем о другом спросить, но язык не повернулся.

– Нет, не говори, пожалуйста, что знаешь, где я, ладно?

Глазки умоляющие состроил. Глаза у него, кстати, карие, теплые. Таких глаз у людей злых или мелочных не бывает, ресницы длинные, пушистые.

Все! Глазки, реснички – куда это меня понесло! Никаких соплей. Я не Светка, в конце концов. Он мне нравится. Это легко объяснить, это естественно – он красивый, умный, сильный и несчастный. Конечно, на это трудно не запасть. Запасть можно, даже полезно увлекаться нельзя. Я не буду. Я смогу. Я дура. Я знаю

Все, хватит, спать хочу.

4.09 Четверг

Сумасшедший день. Пашка в школу не пришел, Светка на него обиделась за конспект, а на меня, что не позвонила ей и не сказала, что он ждать ее возвращения не стал. Честно говоря, я о ней не вспомнила. Я сказала ей, что Пашка упал в фонтан и пошел домой (ясное дело, к себе, а не к моему рара, я называю папу на французский манер)

После обеда было общешкольное собрание, ученикам объявили, что отныне и на века все обязаны соблюдать некий таинственный dresscod. С формой не вышло, решили народ иначе достать. В опале короткие майки, пупок должен быть закрыт, никаких мини юбок, глубоких вырезов, широких штанов, маек балахонов и тому подобного. Сначала на джинсы посягнули, но тут такой гвалт поднялся. У некоторых людей кроме джинс других штанов нет (врут, конечно). Джинсы отстояли. Самсонов вылез с пламенной речью о свободе самовыражения и демократических принципах. Его выслушали и тут же предупредили, что если он завтра явится в школу в «трубах», то его отправят домой и прогул за уважительную причину не посчитают.

Коровина также отличилась, заявила, что если у нее будет нервный срыв, то она сумеет доказать в суде, что виноваты в этом новые школьные правила.

Не понимаю, ей-то чего суетится, она в одном и том же весь год ходит и дрэскоду ее наряд соответствует. Принципы. Ленка Ракитина такая же дура, только эта высовываться не станет, будет тихо ворчать.

Лично мне безразлично. В чем ходила, в том и буду ходить, без деклараций. Что-то из моего гардероба определенно новым стандартам не соответствует. Это не моя проблема. Я – почти отличница, у меня лучший результат по ОГЭ за 9-й класс и я безобидная самодурка, никому и в голову не придет не пустить меня в школу за внешний вид. А если так, опять их проблема, будет лишний повод прогулять. Сами в конце семестра уважительные причины этим прогулам придумают.

Много шума из-за ерунды. Федорова вдруг стала сторонником нововведений. Правильно, если все «Против», то, чтобы выделиться, надо быть «За». Классуха тут же доверила ей почетную обязанность стукача! Теперь она отвечает за то, чтобы в нашем классе новое правило соблюдалось. Так ей и надо. Светка – наша староста, к ней уже привыкли, ее хотя бы пинать за такую обязанность не стали бы, а Федорова огребет по полной программе. Она этого не понимает.

Дома тоже достали. К нам приехала в гости мать Вадима, пристала ко мне с вопросами, как я отношусь к беременности мамы. Какое ей дело? Она живет в Барнауле, ее сидеть с лялькой не запрягут. Я ей сказала тоже, что маме с Вадимом – мне все равно, это их дело, меня не касается. Кажется, она мне не поверила. Ну и ладно, ну и пусть.

К Пашке выбралась только вечером, хотелось узнать как у него дела, новости рассказать, просто посмотреть на него… Последнее надо бы зачеркнуть, но не буду, я же хотела быть честной перед собой. Да, он мне нравится. Точка.

Когда я пришла, он спал, без майки и без одеяла. Он весь избит, будто десяток боксеров на нем упражнялись, на руках тоже синяки проявились, вчера они не так заметны были, на лице только нет ни следа. Я подумала, ему, наверное, не хочется, чтобы кто-то видел его плачевное состояние, тихо вышла из комнаты и принялась греметь посудой на кухне.

Он ходил в магазин, я нашла молоко, кукурузные хлопья, готовые салаты и кошачью еду (!). Тишка выглядел сытым и довольным, похоже, он отлично поладил с гостем.

Пашка заявился на кухню далеко не сразу, в отцовском банном халате. Я опять прикинулась деревом Дуб, рассказала ему о школьных новостях, он слушал в пол уха, проблема школьной формы его занимала куда меньше, чем то обстоятельство, что ему больно прислоняться к стене или спинке стула. И я не выдержала, достала из домашней аптечки мазь от ушибов и отдала ему. Он сказал «Спасибо», объяснять ничего не стал, удрал тут же в ванную и закрылся там на добрых двадцать минут.

Мне следовало уйти, но я осталась. Пила чай и гипнотизировала часы, вслушиваясь в шум воды в ванной комнате. Я не хотела идти домой, не хотела идти к Светке или звонить Машке с Ленкой. Я устала от их проблем и заскоков. В сущности, моя жизнь скучна и однообразна, каждый день похож на предыдущий, я вижу одних и тех же людей, заранее могу угадать, что будет сказано или сделано. Все непредсказуемые события, как правило, несут с собой кучу неприятностей, вполне предсказуемых и моя задача сводится к тому, чтобы минимизировать последствия в отношении себя. Я – эгоистка, и хватит об этом.

Когда Пашка вылез из ванны, глаза у него были красные и больные. Я ничего не сказала, взяла мазь, сняла с него халат (он не сопротивлялся) и обработала синяки у него на спине. Странное ощущение, если бы я знала, что ему не больно, то мне определенно было бы приятно.

– Спасибо, – хлюпнул Пашка, едва я закончила.

– Пожалуйста, обращайтесь, – я даже подобие улыбки выжила.

Накануне он выглядел лучше и бодрее, видимо, действие запрещенных препаратов выветрилось или это был обыкновенной шок.

– Иди, ложись, – я сунула ему в руку обезболивающую таблетку.

Он ее проглотил, не разжевывая и не запивая. По-моему, он не заметил, что что-то проглотил и мое предложение лечь воспринял чересчур буквально, сложил голову на стол и прикрыл глаза.

– Ты извини, я знаю… – он не договорил, голос сорвался.

Я испугалась. Я всегда боялась мужских слез. Знаю, глупо, они такие же люди и все же боюсь. А когда я боюсь, я теряюсь и начинаю вести себя как последняя идиотка. На сей раз я не придумала ничего лучшего как пытаться утешать его обнимая и целуя, словно маленького ребенка, заливаясь при этом слезами в три ручья. В итоге мы поменялись ролями – я ревела на его больном плече, а он обнимал меня, бормоча что-то совершенно банальное и ненужное. И мне было хорошо. Тепло и спокойно, как когда-то в детстве. Я отвыкла от этого ощущения – кто-то рядом и ему можно доверять. Никогда прежде никто не был так близко к телу, к сердцу, к настроению.

Я сошла с ума. Пишу и с каждым словом убеждаюсь – я двинулась.

Мы так толком и не поговорили, мама позвонила в половине десятого спросить долго ли я еще намерена торчать на улице. Попрощались мы сковано, ему, кажется, было неловко, мне точно было. Ничего, бывает. В конце концов, ничего особенного не произошло – поистерили, успокоились, разбежались, все в порядке. Я ему так и сказала, кажется, он улыбнулся.

5.09. Пятница

Как много в этом слове.

Неделя не прошла с начала учебного года, а школа уже в печенках сидит.

Пашка не пришел, Самсонова выперли, как обещали (он решил отстаивать свое право на самовыражение), Федорова с ног сбилась, уговаривая девок «что-нибудь накинуть». Какой там. Жара тридцать градусов, все по-летнему одеты. Подождали бы учителя со своими правилами до холодов, эмоций меньше было бы. Я все сделала к тому, чтобы меня завернули на входе – топик покороче надела, джинсы еле трусы прикрывают (если нагнуться, то не прикрывают). Нет! Прочитали проповедь и отправили в класс.

Все разговоры вокруг новых правил, целый день из пустого в порожнее переливали, уроки начинались с нотаций и заканчивались спорами. Пустое это дело, учителя не докажут, что dresscode благое дело – это раз, вся власть у них и наше мнение значения не имеет – это два. Так чего нервы тратить?

Маша озаботилась отсутствием Бяки-Буки (я молчу как партизан). Светка, не видя объект своей страсти, немного пришла в себя, о Самсонове вспомнила. Как же, герой дня, пострадал за правое дело. Держу пари, он дома лучше время провел, чем мы в душных классах. После школы Маша потащила нас в кафе отмечать конец первой недели каторжного труда. Она вознамерилась заняться восточными танцами, похудеть на десять килограмм и добиться внимания Пашки любой ценой.

Пусть. Пусть попробует.

Мы спустились к набережной, на пляже народ загорает, будто на календаре не сентябрь, а июль. В воде плавают желтые листья, листья повсюду – желтые, выгоревшие салатовые, багряные. Красиво, но есть в этой красоте какая-то червоточина. Это как цветы на могиле или присуждение звание героя посмертно. Нет в этой красоте жизни и праздника. Ленка со мной не согласна, она любит осень, у нее через три недели день рождения. 16 лет.

16 – это много или мало? Для меня много, для Пашки мало. Он кажется старше, я в свои 16 кажусь себе ребенком.

На пляже встретили Коровину с Наськой, загорали обе в черных купальниках, с книжками. Думаю, Насте читать совсем не хотелось, она даже нам обрадовалась, видно совсем со скуки помирала.

– Слышали, говорят, наш новенький пропал, из дома ушел, – сходу огорошила меня Настя.

Как и следовало ожидать, мои девки дальше никуда не пошли. Пришлось мне с Коровиной в гляделки играть, чей взгляд больше за презрительный сойдет. Вике надоело быстрее, я выиграла.

– Говорят, его мать в школу приходила, с нашей классухой говорила. Он поругался с отцом и ушел. И еще говорят, с ним это не в первый раз, он буйный. Это он в школе паинькой прикидывался.

– Он не прикидывался, – заметила я, – он откровенно дал всем понять, что он круче всех и что шли бы мы все далече (что за слово?)

– Он оказывается у нас кандидат в мастера спорта по плаванию…

В точку! Я же говорила! Но что значит у нас? Смешные люди. Человек старался, демонстрировал, как ему все до лампочки и все же у НАС!

Коровина Вика думала так же как я и в отличие от меня высказалась вслух. Я лишь презрительно фыркнула, тем самым подвергнув сомнению каждое ее слово. Вдохновленная моим скепсисом Орехова Светка принялась доказывать, что ему труднее, чем нам, что к новому классу сложно привыкнуть и тд. и тп. Я сидела в носу ковыряла, слушала и молчала. Интересно, расскажи я Светке или Ленке с Машкой, что знаю, где пропавший загадочный пловец, смогли бы они держать язык за зубами? Скорее всего, нет. Не буду рисковать.

Что же это получается, его родной отец так отделал? Жуть. Если он ушел из дома, то где он намерен жить? Чтобы не мучиться подобными вопросами я отделалась от девчонок и побежала «кормить Тишку», который, бедняжка «уже два дня ничего не ел». Машка пыталась увязаться за мной, еле отговорила.

По дороге купила Пашке большое мороженое. Видимо, он меня ждал, чай заварил, печенье с конфетами купил. Настроение у него улучшилось, жаль, синяки никуда не делись, но чувствовал он себя определенно лучше. Мороженое исчезло быстрее, чем я перепробовала все виды конфет в поставленной перед моим носом коробке. Мне нужно было поговорить с ним о его дальнейших планах, а вместо этого я поласкала ему мозги школьными новостями, пока он сам не свернул к интересующей меня теме:

– Меня никто не искал?

Я пересказала ему все, что слышала от девчонок на пляже, ничего не добавляя от себя. Какое-то время он молча сидел, подперев голову кулаками, потом шумно вздохнул, встал и подошел к окну. Как бы неуместны не были мои мысли, в тот момент я думала лишь о том, какой же он красавчик и, что если он меня обнимет, другого счастья мне в этой жизни не нужно.

– Я не представляю, что мне делать, – в конце концов, признался он, усевшись на подоконнике, – У меня нет денег, все мои вещи и документы остались дома, даже мобилы нет. Мне придется вернуться, чтобы все это собрать.

– Все так плохо? – у меня мурашки по спине побежали.

– Не знаю, – буркнул он, уставившись в окно, – Может, меня запрут недели на две-три, может, нет, не знаю.

– Ты действительно в Англию уедешь?

– До этого еще целый год, – вздохнул он спустя несколько минут, – Сколько мне можно здесь жить?

– До воскресенья, пожалуйста, но в понедельник вернется мой отец с женой…

– Спасибо.

Какая же у него милая искренняя улыбка.

Моя мама всегда звонит некстати и редко говорит что-то приятное. В этот раз она позвонила напомнить, что вечером мы уезжаем на дачу. Я вспылила. Почему я должна ехать кормить комаров за двадцать км от города, когда и здесь они меня отлично кушают. Мы поругались. Мама пригрозила, что они уедут без меня. В другой раз я бы расстроилась, все же сидеть в выходные дома в гордом одиночестве или с подружками – болтушками я не люблю. Однако при нынешнем раскладе, я теряла мало, но нужно было соблюсти ритуал.

Надувшись как мышь на крупу, я отправилась домой. Вечером предки не уехали, Вадим задержался на работе. Мама пыталась «поговорить со мной по душам», я не поняла о чем. Говорить мне не хотелось, и потому я честно призналась ей, что предпочла бы какое-то время побыть одна. Она опять неправильно меня поняла, великодушно разрешив остаться дома одной. Я не против, но все-таки, я совсем не то имела в виду.