Взрослые дети из алкогольных и дисфункциональных семей

ВДА пришло на Запад (1976–1979): Джек И.

Джек И. считается одним из основателей ВДА в Калифорнии. ВД-А (англ. ACoA) или ВДА (англ. ACA) – это одна и та же программа. ВДА (АСА) было зарегистрировано в Калифорнии. Группы ВДА (ACA), как правило, распространены на Западном побережье, в то время как группы ВД-А (ACoA) – на Восточном и в некоторых городах Среднего Запада.

История Джека:

Я вырос в дисфункциональной семье. Полагаю, что алкоголизм – это действительно семейная болезнь, которая, если её не лечить, затрагивает всех. Отрицание стало для нас обычным делом. Оба деда были алкоголиками, но я не слышал об этом ни от одного из родителей. В то время, впрочем, как и сейчас, большинство считало алкоголизм чем-то постыдным. Люди думали, что это проявление слабости, а не болезнь, так что про алкоголизм родственников никто не упоминал.

Я вырос и стал алкоголиком, который всё время пил и женился на алкоголичках. Мне хотелось спасать кого-то и чтобы кто-то спас меня. Хотя я не осознавал эти чувства, они жили где-то в глубине души.

Мой отец не был алкоголиком. А мать пила и была дочерью алкоголика. Ещё подростком она попала в серьёзную аварию, и, по мнению врачей, не могла иметь детей. Тем не менее, она родила двоих, отважно рискуя здоровьем, как истинный взрослый ребёнок. Мама умерла достаточно рано в результате несчастного случая, связанного с алкоголем. Я считаю, что именно алкоголизм стал его причиной. Она не была в состоянии опьянения в тот роковой момент, но последствия алкоголизма, безусловно, были причиной трагедии.

В 1976 году друг из АА пригласил меня выступить на собрании, организованном молодыми участниками Ал-Анон. Эти двадцатилетние ребята не находили для себя решений на собраниях, посвящённых в основном супружеским проблемам. Я несколько раз выступил, но не понял сути происходящего. В конце концов, я был намного старше. Мне было интересно, но я не ощутил сопричастности. Я знал некоторых молодых ребят из Ал-Анон и испытывал к ним симпатию, но не сопереживал.

В конце 1978 года я вдруг ощутил это чувство сопричастности. К тому времени молодёжь позволила «старикам» присоединиться к своим духовным исканиям. Я работал на двух работах, так что на собрания у меня часто не хватало времени. Мой интерес возрос, когда в ноябре 1979 года я устроился на работу в Лос-Анджелес, штат Калифорния.

В тех краях не было ни одной группы ВДА, и я ходил на собрания АА и Ал-Анон, делился опытом, силой и надеждой, но мне казалось, мы что-то упускаем. Я чувствовал, будто у меня внутри дыра и мне невыносимо больно. В августе 1980 года я пригласил нескольких человек из Ал-Анон к себе домой в Санта-Монику. Мы обсудили свои отношения, семейную жизнь, родителей; взвесили все «за» и «против» и в первый же вечер решили организовать группу.

Я показал Список, который читали дети алкоголиков на собраниях в Нью-Йорке. На тот момент у него ещё не было официального названия и аббревиатуры. Группе не понравилось, каким языком был написан этот текст. Я пообещал пересмотреть его и представил на следующем собрании под названием «Проблема».

Все были удивлены, когда на втором собрании нас стало вдвое больше. А на следующем группа увеличилась ещё в два раза.

Поначалу мы не были уверены, что кому-нибудь это будет интересно, не говоря уже о том, что найдутся желающие активно участвовать в работе, но случилось именно так. Группа перестала помещаться в моей квартире, затем – в вествудской церкви, а число участников продолжало расти. Появлялись всё новые собрания. За два месяца открылись группы в Голливуде, Мар Виста, Роллинг Хилз.

На заре нашей работы я выступал в роли «Томаса Джефферсона» ^[5]. У нас было множество черновиков «Проблемы» и «Решения», которые только некоторыми словами отличались от оригинала. Так же как и нынешние взрослые дети, мы стремились следовать идее безусловной любви – любви к самим себе, родительской любви и любви Высшей Силы. Когда я пишу эти строки, в моём воображении предстаёт книга ВДА. И семинар по Шагам. Два этих новых проекта – ещё одна грань процесса возрождения любви, выраженной в нашей Программе и её принципах. Информирование общественности поначалу шло медленно. Мы делали всё, что могли. Мы преодолели множество препятствий. И мы только мечтали о том, что сейчас делаете вы, год за годом. Это удивительно и потрясающе.

РАЗДЕЛ I

Глава 1
Список характерных особенностей – Проблема

Тони А., один из основателей ВДА, в 1978 году написал четырнадцать характерных особенностей взрослого ребёнка. Когда он прочёл их в Нью-Йорке на первой группе ВДА, один из присутствующих воскликнул: «Эй, да это же с меня списано! А я-то думал, я особенный!»^[6] С того момента четырнадцать пунктов стали называть Списком характерных особенностей.^[7]

Из этого описания родилась и развилась программа ВДА. 211 слов раскрывают образ мыслей и личность взрослого человека, выросшего в дисфункциональной семье. Они рассказывают о том, как жестоко мы осуждаем себя и других, как остаёмся в деструктивных, лишённых любви отношениях, потому что боимся быть покинутыми.

Термин «взрослый ребёнок» означает, что во взрослой жизни мы ощущаем страх и неуверенность, вынесенные из детства. Этот подспудный страх разрушает любые начинания, любые отношения. Внешне мы можем выглядеть уверенно, но на самом деле сомневаемся в собственной ценности.

В Программе мы считаем, что воспитание в дисфункциональной семье продолжает влиять на человека во взрослом возрасте. Некоторые из нас успешно построили карьеру, но всё равно чувствовали себя оторванными от жизни. Другие, наоборот, постоянно испытывали неудачи, сами создавали себе беды, причиняли вред, ненавидели себя. Третьи не испытывали ни взлётов, ни падений. Имея достаточно хорошую работу и жильё, они задавались вопросом, почему окружающие наслаждаются жизнью, а им приходится только гадать, что такое норма. Все мы чувствовали себя сторонними наблюдателями. Каким бы ни был наш путь, до ВДА никому не удавалось найти долговременной помощи.

Первоначальный Список не раз адаптировали различные группы и авторы. ВДА Западного побережья преобразовали его в текст, известный под названием «Проблема». Часто его зачитывают в начале собрания. Многие члены ВДА называют четырнадцать особенностей общими характеристиками поведения.

В этой главе мы предлагаем вам оригинальный Список, каким его создал наш основатель. Это не означает, что мы исключаем «Проблему». Четырнадцать характерных особенностей являются частью базового языка ВДА, который объединяет самых разных членов Сообщества. Взрослые дети – созависимые, наркоманы, зависимые от еды, игроки, сексоголики, трудоголики – все в равной степени идентифицируют себя по этому Списку. Не редкость, что у взрослого ребёнка бывает несколько зависимостей или навязчивых состояний. Такова природа взрослых детей – мы склонны к зависимостям.

Кроме того, Список охватывает взрослых детей из семей, где не было проблемы зависимости. Родители могли быть психически нездоровыми, крайне религиозными, гиперкритикующими, перфекционистами, ипохондриками или сексуальными насильниками. Воспитанники детских домов также идентифицируют себя по этому описанию и также выздоравливают в ВДА.

Участники Программы считают Список важной частью литературы, приподнимающей завесу отрицания, за которой мы скрылись, став взрослыми. Углублённые исследования показали, что многие из этих черт присущи только взрослым детям. Для нас этот текст является воротами в жизнь, полную ясности и принятия себя.

Список

Характерные особенности взрослых детей

1. Мы оказались в изоляции и стали бояться людей и властных фигур.

2. Мы постоянно ищем одобрения и потеряли себя в этом поиске.

3. Мы боимся разгневанных людей и любых критических замечаний в свой адрес.

4. Мы стали алкоголиками либо вступили в брак с алкоголиками (либо всё вместе); либо нашли другую зависимую личность, например, трудоголика, чтобы удовлетворить свою болезненную потребность в покинутости.

5. Мы занимаем позицию жертвы, и эта черта определяет наши любовные и дружеские отношения.

6. Мы слишком ответственны, нам проще заниматься проблемами других, чем решать свои; это позволяет не замечать собственные недостатки.

7. Мы испытываем чувство вины, когда защищаем себя, а не уступаем другим.

8. Мы стали зависимы от эмоционального возбуждения.

9. Мы путаем любовь с жалостью и склонны «любить» людей, которых можем «жалеть» и «спасать».

10. Мы запрятали вглубь себя чувства из травмирующего детства и утратили способность испытывать или выражать их, потому что это причиняет слишком сильную боль (отрицание).

11. Мы сурово осуждаем себя, у нас не развито чувство собственного достоинства.

12. Мы зависимые личности – мы панически боимся быть брошенными и делаем всё, чтобы удержать отношения, лишь бы не испытывать болезненное чувство покинутости, доставшееся нам от жизни с нездоровыми людьми, которые никогда не были эмоционально с нами.

13. Алкоголизм – семейная болезнь; мы стали параалкоголиками (созависимыми)^[8] и переняли все признаки этой болезни, даже если не употребляли спиртное.

14. Параалкоголики (созависимые) скорее реагируют, чем действуют.

Взрослые дети, созависимые

Эти четырнадцать характерных особенностей описывают личность, не способную по-настоящему любить другого человека или позволить Высшей Силе действовать в своей жизни. Мы сами с большим трудом принимаем любовь. Но это не обвинение и не приговор. Когда мы были детьми и подростками, нам не показали пример подлинной и постоянной любви. Так откуда же нам знать, что это такое; и как распознать её, будучи взрослыми. Наши родители стыдили и унижали нас за детскую уязвимость. Запутавшись, они называли своё отношение любовью. Они передали нам то, что когда-то получили от своих родителей, считая, что таким образом заботятся о нас. До прихода в Программу за любовь и близость мы принимали созависимость и жёсткий контроль.

Синдром взрослого ребёнка схож с другим диагнозом – созависимостью. Для него существует множество определений, но все они говорят о том, что созависимые сосредоточены на желаниях и потребностях других людей, а свои собственные игнорируют. Таким образом созависимый или взрослый ребёнок избегает переживаний, связанных со своей низкой самооценкой. Это поведение описано в шестом пункте четырнадцати характеристик. Созависимые посвящают себя другим людям и чужим проблемам до такой степени, что ухудшается их собственная жизнь. В дополнение к эмоциональным недугам, такие люди могут страдать от острых или хронических соматических заболеваний. Сюда относятся желудочно-кишечные и кожные болезни, сильные головные боли, бессонница и т.д.

В Программе мы осознаём, что в дисфункциональной семье человек не может вырасти другим. Когда мы были детьми, нас занимало только ненормальное или пренебрежительное поведение родителей. Мы ошибочно полагали, что могли влиять на их настроение или отношение, что могли как-то изменить ситуацию. Мы не понимали, что были маленькими и что ответственность за свои чувства и поступки взрослые несут самостоятельно. Многие из нас думали, будто послужили причиной родительской зависимости. Мы брали ответственность за их употребление алкоголя или наркотиков; верили, что заставим их остановиться, уменьшить дозу и, в конце концов, полюбить нас. Мы брали ответственность за их раздражение, гнев, неодобрение, за их страдания. Мы были детьми, но, сами не подозревая, взвалили на себя ответственность за чувства и поведение родителей. Это ошибочное восприятие, зародившееся в детстве, является корнем созависимого поведения во взрослом возрасте. Родители обвиняли и стыдили нас, в результате чего сформировалась зависимая, ложная личность. Она постоянно толкает нас на поиски внешней привязанности, любви, признания и похвалы, хотя в глубине души мы считаем себя недостойными их. Внутренний Ребёнок уходит и прячется. Ложное «Я» занимает главенствующую позицию, именно оно отображено в Списке четырнадцати характерных особенностей.

Многие взрослые дети вырастают с чрезмерно развитым чувством ответственности; они преподносят его как любовь или заботу. За гиперответственностью прячется желание любви, которой мы не получили в детстве. До выздоровления многие из нас были в отношениях и думали, что любили своих партнёров. На самом деле мы заманивали их в ловушку и манипулировали, чтобы таким образом добиться их расположения. И в ответ мы получали то, чего больше всего боялись – покинутость.

На собраниях ВДА мы понимаем, что четырнадцать навыков из Списка помогли нам выжить. Наш опыт показывает, что невыздоравливающие взрослые дети часто обращаются к ним. Мы комбинируем их в соответствии с каждой конкретной ситуацией. Например, человек может бояться своего начальника (1-я черта) и постоянно искать одобрения (2-я черта), в то же время терпеть высокий уровень насилия на работе, потому что чувство вины не позволяет бросить её (7-я черта). Ощущая себя жертвой (5-я черта), он идёт домой к жене алкоголичке, подавляя свои чувства (10-я черта). Он берёт на себя огромное количество домашних дел, будучи гиперответственным (6-я черта). Он хочет уйти от жены, но путает любовь с жалостью и страхом покинутости, который возникнет при уходе (9-я и 12-я черты). Цикл повторяется изо дня в день, из недели в неделю, из года в год. Дети, растущие в этой семье, наследуют те же модели поведения.

Хотя эти особенности ослабляют нашу эмоциональную и духовную жизнь, мы должны понимать, что они защитили нас в детстве. Мы срослись с ними, став взрослыми. От них нелегко отказаться, хотя они причиняют боль и ввергают в изоляцию (что и привело нас в программу ВДА). Мы призываем вас бережно относиться к себе, когда вы приступите к работе над наиболее болезненными чертами. Можно жить по-другому.

«Другой» список характерных особенностей

Прежде чем мы подробно поговорим об изначальном Списке, нужно отметить, что у каждого его пункта есть противоположность. Опыт показывает, что противоположные черты не менее разрушительны. Например, те, кто боялись властных людей (1-я черта), могли и сами стать властными фигурами в отношении своих детей, супругов или окружающих. Если мы задумаемся, то увидим, что нас самих тоже боятся. Проживая жизнь с позиции жертвы (5-я черта), многие из нас стали преследователями или агрессорами, и сами превращали своих близких в жертв. Хотя мы испытывали вину, когда пытались постоять за себя (7-я черта), мы без зазрения совести сами кого-то стыдили. Мы брали у других то, что нам не принадлежало, и чувство вины нас не мучило.

Эти примеры представляют собой противоположную сторону Списка характерных особенностей. Трудно согласиться, что мы сами стали властными фигурами и подавляли других, но это правда. Неприятно думать, что мы делали окружающих своими жертвами и проецировали на них вину, но и это правда. Мы часто поступали с другими так, как когда-то обращались с нами, и верили, что имеем на это право. Кто-то развязывал конфликты, выходящие далеко за рамки слов, и в пылу ярости распускал руки. Кто-то сыпал проклятиями или угрожал физической расправой с одной лишь целью – запугать человека. Некоторые взрослые дети совершали преступления. Мы крали в магазинах, выписывали поддельные чеки, присваивали чужие деньги, придумывая шаткие оправдания. Может быть нам стыдно, может быть противно от своих поступков. Это здоровая вина, она отличается от той токсичной вины, которую нам привили в детстве.

Наши поступки, кем бы мы ни были – насильником или жертвой, – лишний раз подчёркивают общеизвестную истину ВДА: «работать по Программе нелегко». И всё же усилия, которые потребуются на работу по ней, гораздо меньше тех, что нужны для созависимой жизни и бесконечных попыток взять под контроль людей или обстоятельства, выходящие за рамки нашего контроля. Если хотя бы половину тех усилий, что мы тратим на созависимую жизнь, мы потратим на ВДА, нас ожидают удивительные результаты. Мы обретём ясность и чувство самоценности.

Нам потребуется помощь. Потребуется принятие от других, когда мы сами не сможем себе его дать. Не нужно стыдить себя или погружаться в самообвинения, нужно со всей честностью взглянуть на своё поведение. Иногда потребуется, чтобы кто-то напомнил, что мы действуем деструктивно и должны подумать над своими поступками.

ВДА даёт возможность признать своё поведение в безопасной обстановке, не получая оценки от окружающих. Работа по Программе учит нас распознавать те ситуации, в которых мы встаём на позицию жертвы или агрессора, она учит нас говорить об этом. Мы начинаем относиться к себе с родительской мягкостью и любовью. И приходим к убеждению, что со временем, получая помощь, мы сможем измениться.

Анализируя Список

Ниже мы более подробно рассмотрим Список. Некоторые особенности мы собрали вместе, чтобы показать их возможные комбинации.

Первая черта:

Мы оказались в изоляции и стали бояться людей и властных фигур.

Взрослые дети тщательно скрывают и подавляют страх. Страх, или даже ужас, это одна из связующих нитей Списка. Первая и третья черты описывают страх перед людьми. Многие из нас выглядят активными, деятельными, самостоятельными, а на самом деле живут в страхе перед родителями, супругами, начальством. Другие боятся финансового краха, воображаемых болезней, мировых катастроф. И живут, словно под дамокловым мечом, с постоянным ощущением безысходности. За напускной храбростью взрослый ребёнок может скрывать чувство глубокой незащищённости и неполноценности.

В основе таких мыслей лежит страх быть пристыженным или покинутым. Стыд – это глубокое ощущение, что наши души по природе своей порочны. Покинутость означает нечто большее, чем чувство одиночества или ощущение, что тебя бросили.

Стыд и покинутость наиболее характерны для дисфункциональной системы. Среди других условий эти два фактора являются основными: они формируют взрослого ребёнка, наличие алкоголя или наркотиков вторично. Взрослые дети из любых семей, не просто испытывают глубокий стыд, они верят, что постыдны сами по себе. Влияние стыда может достигать такой силы, что полностью парализует разум и тело человека. Взрослые дети часто переживают «приступы стыда», которые оборачиваются физическими болезнями или регрессией в более ранние годы жизни. Последняя проявляется в ощущении, будто тело уменьшается. Даже зрение может пострадать под влиянием сильных приступов стыда: искажается восприятие пространства и освещения. В такие моменты многие испытывают проблемы с дыханием. Покинутость может принимать самые разнообразные формы. Наиболее простая ситуация: родитель оставляет ребёнка одного и не возвращается. Но бывает и по-другому; например, родители-перфекционисты ставят перед ребёнком невыполнимые задачи. Они покидают его, когда лишают похвалы и не замечают его стараний. Не находя времени похвалить ребёнка или вселить в него чувство уверенности за правильные поступки, они зато щедро критикуют и исправляют его поведение. В результате у ребёнка развивается внутренний Критикующий Родитель. Эта фигура на каждом шагу ругает и унижает человека. Внутренний Критикующий Родитель – это способ самому покидать себя.

Стыд и покинутость – формы контроля, так нами управляли в дисфункциональной семье. Родители стали для нас властными фигурами, которым нельзя доверять.

Мы переносим это чувство во взрослую жизнь и испытываем страх перед работодателями, родственниками, группами и коллективами. Мы либо боимся властных фигур, либо сами становимся ими.

Вторая черта:

Мы постоянно ищем одобрения и потеряли себя в этом поиске.

Третья черта:

Мы боимся разгневанных людей и любых критических замечаний в свой адрес.

Угодничество – один из способов, которым взрослый ребёнок спасается от критики, стыда и покинутости. Он старается обезоружить разгневанных или опасных людей, заискивая перед ними. Действуя таким образом, мы отказываемся от части своей личности. Нам кажется, будто никто не покинет нас и не нарушит нашей безопасности, если удастся быть милыми и не показывать свой гнев. Но цена угодничества высока. Когда мы угождаем людям в ущерб собственным потребностям и чувствам, мы неминуемо наносим вред себе и своим отношениям. Многие взрослые дети мечутся из крайности в крайность: то они удушливо милы, то заводятся с пол-оборота. Одни взрываются, после жалеют о случившемся и клянутся больше никогда так не поступать; однако вновь и вновь повторяют цикл. Другие сдерживают гнев, и он перерастает в депрессию и панические атаки. Каким бы ни было наше поведение – сдержанным или агрессивным, – оно в любом случае загоняет нас в порочный круг и мешает общаться с людьми.

По сути своей угодничество лживо, на нём не могут строиться значимые отношения, о которых в глубине души мечтает каждый взрослый ребёнок.

Многие взрослые дети всё время анализируют свои личные отношения или среду, в которой находятся; они выискивают ситуации, потенциально способные привести к тому, что их будут стыдить или публично критиковать. За сверхбдительностью стоит не только страх быть пристыженными или покинутыми. Имеет значение ещё один фактор, который терапевты называют посттравматическим стрессовым расстройством. Обычно ПТСР диагностируют у ветеранов военных действий и жертв травматических событий (аварий или катастроф). Однако ему подвержены и взрослые дети. Травмирующий эпизод или череда эпизодов вызывают такое сильное ощущение угрозы или опасности, что, по мнению экспертов, изменяется химический баланс организма. Ещё долгое время спустя человек продолжает находиться в состоянии «боевой готовности» с целью предотвратить будущие события, способные вновь вызвать пережитый в прошлом страх.

Четвёртая черта:

Мы стали алкоголиками либо вступили в брак с алкоголиками (либо всё вместе); либо нашли другую зависимую личность, например, трудоголика, чтобы удовлетворить свою болезненную потребность в покинутости.

Девятая черта:

Мы путаем любовь с жалостью и склонны «любить» людей, которых можем «жалеть» и «спасать».

Тринадцатая черта:

Алкоголизм – семейная болезнь; мы стали параалкоголиками и переняли все признаки этой болезни, даже если не употребляли спиртное.

Так как алкоголизм – семейная болезнь, все члены семьи попадают под её влияние, даже если не употребляют алкоголь. С удивительной предсказуемостью дети либо сами вырастают зависимыми, либо связывают судьбу с теми, кто страдает зависимостью или компульсией. Многие взрослые дети злоупотребляют алкоголем и наркотиками, но полагают, что жизнь их будет отличаться от жизни отца и матери. В действительности они во многом превосходят дисфункциональное поведение родителей: как в употреблении, так и в поступках. ВДА лучше всего помогает тем, кто отказался от алкоголя, наркотиков или рецептурных препаратов. Мы не сможем выздоравливать, если продолжим усыплять себя химическими веществами. В то же время, перед отказом от препаратов нужно обязательно обсудить этот вопрос с врачом. Такое решение без врача принимать нельзя.

Взрослые дети интуитивно притягиваются к людям со схожими проблемами и вступают с ними в отношения. Как бы странно ни звучало, но многие из нас находят привлекательными агрессивных и зависимых людей, потому что они напоминают нам одного из родителей. До Программы мы, как правило, выбирали тех, кто покидал нас, и таким образом вызывал знакомое состояние – боль от того, что мы никому не нужны. Однако мы умеем менять своё поведение и из позиции жертвы переходить в позицию агрессора.

Мы путаем любовь с жалостью и страдаем от гиперответственности. Дисфункциональные отношения хорошо сочетаются с портретом человека, которого мы подсознательно ищем в партнёре или значимом Другом. Хотя большинство из нас будут отрицать, что выбирают именно таких людей, на самом деле даже выбора как такового нет, он появляется, когда мы находим ВДА. До Программы взрослый ребёнок, которому удалось выйти из неудачных отношений, в дальнейшем находит точно такого же отвергающего и агрессивного партнёра. Не получая помощи, мы обречены вечно искать людей, которые будут обращаться с нами так, как окружающие обращались в детстве. Четвёртая, девятая и тринадцатая черты играют особую роль в подобном поведении.

Пятая черта:

Мы занимаем позицию жертвы, и эта черта определяет наши любовные и дружеские отношения.

Шестая черта:

Мы слишком ответственны, нам проще заниматься проблемами других, чем решать свои; это позволяет не замечать собственные недостатки.

В жизни мы часто занимали позицию жертвы. Она помогала нам контролировать других и предотвращать ситуации, в которых нас могли бы покинуть или пристыдить. Взрослый ребёнок отлично умеет пользоваться этой позицией, получая огромное пространство для манипуляций. Однако, если занимать её слишком часто, власть быстро заканчивается. Люди устают от такого поведения и уходят. Тогда взрослый ребёнок находит нового человека и продолжает с ним старый сценарий. Часто взрослые дети, практикующие роль жертвы, переключаются в другой режим – роль суперответственного человека. Но она служит лишь подготовкой к тому, чтобы снова занять позицию жертвы. Большой объём работы или ответственности готовит почву для ярости, срыва или изоляции. Человек рассчитывает снискать сочувствие и жалость. В нём снова просыпается жертва.

Позиция жертвы и чрезмерное количество обязательств позволяют взрослому ребёнку забыть о себе. Для обеих ролей характерно созависимое избегание чувств и ответственности за них. Занимаясь другими людьми и их проблемами, мы получаем возможность ничего не делать с собственной жизнью. Взрослые дети путают озабоченность окружающими с истинной вовлечённостью в жизнь. На самом деле их жизнь проходит мимо. Запутавшийся созависимый взрослый ребёнок может настолько увязнуть в мыслях и поступках другого человека, что по завершении этих отношений обнаружит полное отсутствие внутренней жизни и внешней поддержки. Многие созависимые члены ВДА после ухода своих партнёров чувствуют сильную апатию, растерянность и отчаяние. Такова расплата за сосредоточенность на другом человеке.

Седьмая черта:

Мы испытываем чувство вины, когда защищаем себя, а не уступаем другим.

Одиннадцатая черта:

Мы сурово осуждаем себя, у нас не развито чувство собственного достоинства.

Есть ли на свете такой человек, который после того, как ограбили его дом, подумает, что сам виноват? Есть. Это взрослый ребёнок.

Есть ли человек, которому будет стыдно сказать кассиру, что тот дал ему неверную сдачу? Есть. Это взрослый ребёнок.

До выздоровления большинство взрослых детей во всех ситуациях склонны винить себя. Если на работе произошёл сбой, ответственность принимает взрослый ребёнок. Если кто-то расстроен, нам кажется, что причина в нас. С другой стороны, мы и сами можем обвинять окружающих и избегать ответственности за собственные ошибки и поступки. Мы можем жестоко осуждать, винить себя или других, когда в обвинениях вообще нет нужды.

Детство, полное стыда, научило нас в любых обстоятельствах автоматически винить и предавать себя. Хотя эта реакция предсказуема и устойчива, её сложно заметить, пока мы не начнём выздоравливать. Вместо того чтобы подумать о разнообразных вариантах и затем действовать, мы предпочитаем реагировать сразу.

Чувство вины, которое мы испытываем, защищая себя, корнями уходит в детство, когда нам не давали просить о том, что было нужно. Беспощадное осуждение передалось нам от жестоких и гиперкритикующих родителей. В детстве наши потребности не удовлетворяли, мы никогда не слышали похвалы. Мы были уязвимы, но в ответ на выражение самых базовых потребностей нас только стыдили: «Какая ты эгоистка, – говорили родители. – А ты о ком-нибудь кроме себя думаешь? Ты что, решила, что я деньги печатаю?»

Мы выросли, но хорошо запомнили родительскую реакцию. Боль отверженности и стыда снова возвращается, когда мы пытаемся говорить о своих потребностях. Поэтому многие из нас вообще ни о чём не просят, лишь бы избежать этой боли. А другие манипулируют, чтобы обрести желаемое, но всё равно не становятся счастливее. Даже получив что-то, мы понимаем: этого недостаточно.

Восьмая черта:

Мы стали зависимы от эмоционального возбуждения.

Когда один из основателей ВДА, Тони А., писал этот пункт, он изначально сформулировал его так: «Мы стали зависимы от страха». Для большей ясности Тони заменил «страх» «эмоциональным возбуждением». В любом случае взрослые дети пользуются и тем, и другим, чтобы имитировать жизнь, когда на самом деле только воссоздают образы родительской семьи. Сплетни, драматические сцены, ожидание финансового краха, расшатанное здоровье, – в этом клубке хаоса взрослый ребёнок пытается почувствовать жизнь. Хотя подобное поведение редко встречается в чистом виде, именно оно и есть «зависимость» от возбуждения и страха.

Мы выросли в хаосе или наоборот – в среде гиперконтроля, наш внутренний компас размагнитился и теперь постоянно указывает в сторону эмоционального возбуждения, боли и стыда. Наш эмоциональный мир похож на большую аптеку. На одних полках плотными рядами стоят склянки, полные возбуждения, едкого стыда, ненависти к себе, неуверенности и напряжения. На других теснятся канистры похоти, страха и тревоги. Как бы странно это ни звучало, но мы можем специально искать ситуации, в которых испытаем воздействие одного из этих «наркотиков». Мы создаём хаос, чтобы почувствовать возбуждение. Или откладываем работу на последний момент, чтобы погрузиться в стресс. До прихода в Программу мы выбирали отношения, которые заново пробуждали детскую неприкаянность, потому что нормальным нам представлялось только состояние тоски, загнанности и стыда. В те моменты мы будто оживали благодаря возбуждению, но на самом деле так и оставались в своём неисцелённом детстве. Многие чувства, которые мы успешно подавили, теперь превратились во внутренние наркотики; они вынуждают нас вредить себе и окружающим. Без посторонней помощи нам никогда не узнать, что такое душевный покой и истинная безопасность. У нас нет опыта этих состояний, ведь дома никогда не было ни спокойно, ни безопасно. Если у нас не будет ВДА, вполне возможно, что эмоционально здоровые люди покажутся нам странными или скучными.

Десятая черта:

Мы запрятали вглубь себя чувства из травмирующего детства и утратили способность испытывать или выражать их, потому что это причиняет слишком сильную боль (отрицание).

Десятая черта касается телесного аспекта болезни семейной дисфункции. Как мы помним из модели болезни ВДА, дисфункция поражает тело, разум и дух взрослого ребёнка. Медицинские исследования показывают, что последствия травм и пренебрежения, пережитых в детстве, хранятся в теле и психике. Исцеление эмоциональных и физических травм невозможно, если не заниматься их первопричиной. Взрослые дети с помощью диссоциации разрывают связь с телом, за счёт чего могут вполне успешно функционировать в обществе. Однако спрятанные травмы никуда не исчезают, из них формируются депрессия, панические расстройства, гиперактивность или, наоборот, заторможенность и упадок сил. Избегание травмы и диссоциация приводят к тому, что Взрослые дети искренне недоумевают, когда психолог предполагает, что они подавляют или не чувствуют свои чувства.