Зеркало сновидений

Глава 3
Беседа

– Знаешь, в последнее время я все чаще вспоминаю детство, – начал Базиль, поглядывая на непроницаемое лицо Ломова. – Кажется, только тогда человек и бывает счастлив…

– Ничего ты не вспоминаешь, – отрубил Сергей Васильевич, поворачиваясь к нему. – Говори, зачем звал.

Базиль открыл рот, потом закрыл его, глупо улыбнулся и в замешательстве правой рукой почесал левое ухо.

– Да, Сережа, ты ведь всегда был… – Он не докончил фразу и усмехнулся. – Признаться, я завидовал твоей способности переть напролом и ни с кем не считаться. Ничего, что я на «ты»? – спохватился он. – Все-таки столько лет знаем друг друга…

Лиза закончила петь, и слушатели горячо зааплодировали. Кто-то из близнецов – то ли Володя, то ли Коля, Ломов не разобрался – стал уговаривать ее спеть еще один романс, но Лиза кокетливо объявила, что ей нужен перерыв, потому что она не хочет разочаровывать собравшихся посредственным пением. Ларион попросил позволения сесть за рояль рядом с Машенькой, и они стали негромко импровизировать в четыре руки. В другой части гостиной Елена Ивановна обсуждала с Кириллом Степановичем какой-то животрепещущий вопрос, забрасывая его словами. Ломов внимательно посмотрел на них и решил, что холеный красавец когда-то был неравнодушен к рыжей говорунье, но она дала ему от ворот поворот, о чем он, возможно, до сих пор в самой глубине души жалеет. Есть такие оттенки взглядов, думал Сергей Васильевич, по которым можно многое прочесть; так, по Елене Ивановне заметно, что она относится к Кириллу Степановичу по-дружески, но чуть-чуть свысока, он пытается вести себя непринужденно, но не сводит с нее глаз и слишком искательно улыбается, а Порфирий Филиппович не то чтобы бродит вокруг, зеленый от ревности, но уж точно держится начеку и не упускает ни одного слова из разговора. Ломов был вовсе не прочь продолжить свои наблюдения, но его отвлек хозяин дома.

– Я не знаю, что делать с Арсением, – признался Базиль. – Он меня беспокоит.

– Карты или женщины? – осведомился Ломов, наперед зная, каков будет ответ.

– Ни то ни другое. – Базиль поморщился. – Давай я расскажу тебе, почему он сейчас не в полку. Формально ему дали отпуск по состоянию здоровья, но на самом деле он здесь, потому что дал пощечину другому поручику.

– За что?

– За то, что тому не нравятся стихи Пушкина.

Ломову оставалось только вытаращить глаза, что он и сделал.

– Дело едва не кончилось дуэлью, пришлось вмешаться полковому командиру, чтобы все уладить, но ведь это не единственный случай.

– А что, были и другие? – желчно осведомился Сергей Васильевич.

– Да, но до дуэли дело не доходило.

– И тоже из-за стихов Пушкина?

– Не только. С кем-то из товарищей он разошелся во взглядах на музыку, например.

– Зачем ты в таком случае отправил его в армию? Прости меня, но Пушкин, любовь к музыке и прочее – это не совсем то, что нужно офицеру. Точнее, совсем не то.

Базиль нахмурился, и Ломов понял, что затронул тему, на которую его собеседник не был готов говорить.

– Ты, может быть, не знаешь, но его дед с материнской стороны был генералом, – пробормотал Базиль. – И потом…

Он замолчал. Тем временем Лиза вернулась к роялю, а Ларион перестал играть и отошел к окну. Лиза запела. У нее был нежный, чистый голос, чрезвычайно приятный для слуха; и сама она казалась приятной, нежной и чистой. Неожиданно Ломов поймал себя на мысли, что, в общем и целом, он вовсе не жалеет о том, что находится здесь.

– У нас с Варей был сын, – проговорил наконец Базиль тусклым голосом. – Мы думали, что Арсений пойдет по стопам деда, а Митенька станет чиновником, как я. Но в начале года он умер. Лучшие врачи… они не смогли ему помочь.

Он обмяк в кресле и прикрыл глаза рукой. Машенька взяла финальный аккорд, который утонул в громе аплодисментов. Ларион, сверкая стеклами очков, кричал: «Браво!» и хлопал громче всех.

– А как твоя жена относится к Арсению? – Ломов решил поставить вопрос ребром.

Базиль опустил руку, которой прикрывал глаза. Сергей Васильевич не мог проникнуть в мысли своего собеседника, но был совершенно уверен, что тот попытается солгать – или как минимум увильнуть от ответа.

– Не думаю, что это имеет какое-то значение, – промолвил Истрин с явным неудовольствием. – Тем более что Варя всегда обращалась с ним хорошо.

– То есть она заменила ему родную мать, – как бы между прочим ввернул Ломов. Базиль метнул на собеседника хмурый взгляд, но Сергей Васильевич, казалось, говорил без всякой задней мысли.

– Боюсь, что замены не получилось, – в порыве откровенности признался хозяин дома, – и вряд ли по вине Вари. Когда мы поженились, она сказала Арсению, что он должен называть ее мамой, на что он отрезал: «Нет! Моя мама на небе». Думаю, ему няньки внушили эту мысль – так-то он был покладистым ребенком. Словом, началось все с пустяков, а дальше покатилось как снежный ком. Он отказывался ей подчиняться, она жаловалась мне на него, и так далее. С годами его отношения с Варей не улучшились, при том, что к брату и сестре он всегда был очень привязан. Когда Митенька умер… – Базиль замялся, – ты ведь никому не расскажешь?

– Ты же меня знаешь, – усмехнулся Ломов. – Я не болтлив.

– Варя была в ужасном горе. – Базиль помрачнел. – Только так я и могу это объяснить. Я услышал, как она говорила с Арсением. Она не знала, что я случайно оказался за дверью…

И почему люди тратят столько слов для объяснения простейшей ситуации, тысячи раз обыгранной в литературе и миллионы, если не миллиарды раз случавшейся в реальной жизни? Подумаешь, эка невидаль – шел мимо и узнал нечто, не предназначенное для его ушей…

– И что же сказала твоя жена? – спросил Ломов вслух.

– Я же говорю, она была не в себе. Она заявила Арсению, что он чужой, что ему нечего делать в этом доме и что лучше бы он убирался в свой полк. Когда я вошел, она как раз говорила ему, что предпочла бы увидеть в гробу его, а не Митеньку.

– Возможно, я отстал от жизни, – заметил Сергей Васильевич бесстрастно, потирая усы, – но почему-то ее слова не кажутся мне проявлением родственной любви.

Его язвительное замечание составляло такой контраст с простецким видом самого Ломова, что Базиль воззрился на бывшего друга детства с изумлением.

– Послушай, моя жена была неправа, но надо войти в ее положение…

– Нет, – отрезал Сергей Васильевич, – не надо. Хотел бы я знать, сколько раз до того она говорила пасынку, что он чужой и что ему лучше куда-нибудь убраться, – разумеется, тогда, когда ты не мог ее слышать. – Он прищурился. – Скажи-ка мне вот что: почему ты не попытался устроить своего сына получше? У тебя же есть связи…

– Да, но, во-первых, не все так просто…

– А во-вторых? Полагаю, твоя половина была против того, чтобы ты помогал Арсению?

– Варя вовсе не была против, – промолвил Базиль с некоторым раздражением. – Она только выразилась в том смысле, мол, на что это похоже… Арсений уже взрослый человек, сколько я буду ему протежировать?

– И ты отступил, – усмехнулся Ломов.

– Да нет же! Позже я поговорил с Арсением с глазу на глаз. Я сказал, что, если он не хочет служить в Виленском полку, мои друзья смогут выхлопотать для него хорошее место, поближе к столице. Но он отказался наотрез: мол, он сам хочет пробивать себе дорогу.

Ломов поискал взглядом человека, о котором они говорили. Арсений что-то втолковывал Оленьке, остальные же, судя по выражениям их лиц, пребывали в явном изумлении.

– Но этого не может быть! – горячился Арсений. – Я говорю вам, что видел точно такой же сон! Все, что вы только что тут описали… туман… дом, похожий на старинную усадьбу… калитка с монстром… А в доме… в доме была…

– Женщина, – прошептала Оленька, глядя на него расширившимися от страха глазами. – Я подумала, что она живая, но потом я поняла, что она мертвая… И тут я в ужасе проснулась.

– Я тоже проснулся, – кивнул Арсений. – Но мне показалось… мне показалось…

– Могу я узнать, что происходит? – Базиль решил, что настало время вмешаться.

– Оленька рассказывала нам сон, который ее напугал, – объяснила Машенька, поворачиваясь к отцу. – Представь себе наше удивление, когда Арсений заявил, что ему приснилось то же самое!

– И не только то же самое, – добавил Арсений, – но и в одну и ту же ночь! Вот что самое удивительное…

Хозяин дома был человек неглупый, немало повидавший на своем веку, но тут он с некоторым беспокойством ощутил, что весь его житейский опыт оказался бессилен, и Базиль остался без опоры, которая раньше его не подводила. Он не мог понять, как себя вести и что вообще говорить в подобном случае.

– Никогда не думала, что такое может произойти, – заметила Лиза, переводя взгляд с взволнованного Арсения на не менее взволнованную сестру.

– Уж не хотите ли вы уверить нас, что два человека могут видеть один и тот же сон? – громко спросила со своего места Елена Ивановна. – По-моему, это просто невозможно!

– Поверьте, я и сам в полном недоумении, – пробормотал молодой человек, разводя руками. – Мне действительно приснился этой ночью кошмар, и до рассвета я не мог уснуть… Но я никому не рассказывал о нем! Слово офицера!

– Арсений действительно ничего нам не говорил, – заметила Варвара Дмитриевна своим высоким неприятным голосом. – Правда, Базиль?

Хозяин дома растерянно подтвердил, что слышит о сне впервые.

– Странно, – заметил Павел Иванович, ни к кому конкретно не обращаясь. – Очень странно!

– Ларион, а что говорит по этому поводу наука? – спросил кто-то из близнецов.

– В самом деле! – поддержал его брат.

– Вы меня спрашиваете? – изумился молодой человек. – Но… господа, право, я не знаю…

– Вы нас разыгрываете, – решительно объявила Наталья Андреевна, обращаясь к Арсению, но главным образом все же к дочери. Оленька покраснела.

– Мама! Как ты можешь так думать?

– В самом деле, нехорошо подозревать без доказательств, – вмешался Кирилл Степанович. Он повернулся к дочери. – Ты сегодня была такая нервная, потому что увидела ночью этот глупый сон?

– Он вовсе не глупый, – призналась Оленька, ежась. – Он… он был очень страшный. Я то ли плыла, то ли шла сквозь туман… А он был…

– Как молоко, – подал голос Арсений. – Очень плотный. Потом я понял, что нахожусь возле заброшенной усадьбы. Ну, вы понимаете, как это бывает во сне… ты перемещаешься очень быстро. Передо мной возникла калитка. Железная, с прутьями…

– А на калитке был изображен монстр, – подхватила Оленька. – Может быть, он даже был живой – не знаю. Я быстро пробежала в сад…

– Что за монстр? – спросили близнецы хором. Но почему-то никто даже не улыбнулся.

Оленька стала руками чертить в воздухе непонятные фигуры.

– Вот такой… Страшный! С пастью… И из пасти торчал язык.

Павел Иванович хотел саркастически улыбнуться, но девушка говорила так серьезно, что он, заразившись всеобщим настроем, поежился. Его жена, которая за весь ужин не проронила и десятка фраз, смотрела на говорящую во все глаза.

– Во сне я испытал облегчение, что мне удалось уйти от монстра и не попасться, – сказал Арсений. – И я переместился в дом.

– Он не походил ни на один из тех домов, которые я знаю, – сказала Оленька.

Арсений кивнул.

– Да. Это был совершенно незнакомый дом. Во сне я решил, что он пуст. А потом я увидел мертвую женщину. Мне показалось, что на ней что-то вроде подвенечного платья, но тут я не вполне уверен…

– Она лежала на полу, – прошептала Оленька дрожащими губами. – Я хотела увидеть ее лицо, но тут мне стало так страшно, что я проснулась… И потом уже не смогла уснуть.

Со своего места Ломов видел бледное, напряженное лицо тетушки. Она сидела очень прямо, стиснув руки и вся обратившись в слух. Ему хотелось сказать что-нибудь веское, чтобы успокоить ее, но он, что с ним бывало крайне редко, находился в затруднении, хоть и не показывал виду.

– Дети, – промолвила Елена Ивановна своим сочным голосом, который, однако, чуть-чуть подрагивал, – не обижайтесь, но мне кажется, что на ночь вы начитались каких-нибудь страшных сказок.

– Я читал Фета^[7], – решительно ответил молодой человек. – Поверьте мне, там не было ничего, хотя бы отдаленно похожего на мой… на наш сон.

Он поглядел на Оленьку, и она ответила ему благодарным взглядом.

– А вы, Ольга Кирилловна, что читали вечером? – спросил Ларион.

– Я не читала, – отозвалась девушка. – Я писала письмо Лике Чижовой, она сейчас в Ницце. Самое обычное письмо… там не было ничего, кроме новостей о наших общих знакомых.

Павел Иванович встряхнулся. Он был человек практического типа и не доверял мистике.

– Лучше бы вы, молодые люди, увидели во сне клад, – сказал он, изобразив на лице улыбку. – Читал я какую-то историю… в журнале, что ли? – как кто-то увидел во сне, где спрятан клад, и потом нашел это место. А у вас какие-то туманы… женщины мертвые… Как будто в Петербурге мало туманов!

– Нет, ну все же… – заговорила Елена Ивановна, не желая просто так сдавать свои позиции. – Лично я никогда не слышала, чтобы два человека видели один и тот же сон. В романах, кажется, такие вещи бывают, но мы же все прекрасно знаем, что романы – выдумка от первого до последнего слова и верить им нельзя.

– Сударыня, – начал Арсений, хмурясь, – если вы намекаете на то, что я лгу…

– Нет, Арсений Васильевич, я ничего такого не имею в виду, – ответила его собеседница. – Я думаю вот о чем: если вам с Оленькой приснился один и тот же сон, это ведь неспроста? Что-то ведь это должно значить, – прибавила она задумчиво. – Вот что я хотела сказать.

Разговор распался на череду бессвязных восклицаний. Все были смущены и озадачены случившимся, но никто не хотел признаться, что не знает, что и думать. В ход пошли самые фантастические объяснения, и в обсуждении то и дело вспыхивали, как искры, слова из лексикона провидцев и шарлатанов: «неизведанное», «психические связи», «ясновидение». Покачав головой, Базиль повернулся к Ломову.

– Вот, не угодно ли: теперь, стало быть, сны. А у меня душа не на месте. Я чувствую, что меня не в чем упрекнуть, и все же…

Так говорят, когда как раз есть в чем себя винить, мелькнуло в голове у Сергея Васильевича. Невиновные не оправдываются – хотя бы потому, что не знают за собой никакой вины.

– Все же, Сережа, я волнуюсь, – продолжал Базиль. – Я боюсь, что в следующий раз он поссорится с кем-нибудь и его убьют на дуэли. Я больше не хочу терять своих детей, – прибавил он изменившимся голосом.

– Не понимаю, к чему тебе мои советы, – буркнул Сергей Васильевич, пожимая плечами. – Ты ведь и сам знаешь, что надо сделать. Пусть он выйдет в отставку, пусть поселится в Петербурге. Назначь ему разумное содержание, чтобы хватило на квартиру, еду и его любезные книги. Мать оставила ему что-нибудь в наследство?

– Немного. Будь она богатой невестой, генерал не согласился бы на наш брак.

– Но у тебя же водятся деньги, – сказал Ломов с омерзительной военной прямотой. – Черт возьми, зачем мучить парня? Если он не может находиться в армии, пусть уходит оттуда. Я уж не говорю о том, что с твоими связями ты мог бы подыскать ему какое-нибудь место, чтобы он сам зарабатывал себе на жизнь.

– К сожалению, – медленно проговорил Базиль, – не все так просто. Да, не все так просто…

Похоже, хозяин дома прятался за этим выражением всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с какими-нибудь проблемами. Сергей Васильевич ощутил глухое раздражение, но тут то ли шестое, то ли сто шестое чувство заставило его повернуть голову. Перед ним стояла Варвара Дмитриевна, обмахиваясь веером, и глядела на него огненным взором королевы, на власть которой покусился уличный оборванец. «Вот чертова кукла! – с досадой подумал Ломов. – Уверен, во всем доме только она и злоумышляет против пасынка. Зря Базиль женился на деньгах – теперь его сыну придется всю жизнь за них расплачиваться».

– Мне показалось, Базиль, что вы обсуждаете что-то интересное, – сказала она с улыбкой, от которой могли завянуть цветы. – Разрешите к вам присоединиться?

– Детские воспоминания, – солгал Базиль, и по легкости, с которой он произнес эти слова, Ломов понял, что его собеседник привык врать жене и научился делать это виртуозно. – Золотое детство… мы были так дружны!

– Наверное, Базиль доставлял тогда много хлопот? – осведомилась Варвара Дмитриевна на редкость двусмысленным тоном.

– О, что вы, сударыня! – отозвался Ломов, сопроводив свои слова сердечнейшей улыбкой. – Абсолютно никаких!

Впрочем, человек, который всегда – и в детстве тоже – умел за себя постоять, имел полное право так говорить.

Когда Сергей Васильевич и его тетушка возвращались от Истриных в наемном экипаже, Евдокия Петровна, не удержавшись, спросила:

– Ты ведь тоже думаешь о них, верно?

– О ком? – буркнул Сергей Васильевич.

– Об Арсении и Оленьке. Почему они видели один и тот же сон?

– Тетушка, перестаньте, – проворчал Ломов с досадой. – Девушка начала рассказывать свой сон, а он объявил, что видел то же самое, чтобы она обратила на него внимание.

– Нет. – Евдокия Петровна покачала головой. – Может быть, я и стара, но кое в чем я все же разбираюсь. Оленька мила, но, по-моему, недостаточно мила, чтобы привлекать мужчин. Во всяком случае, Арсения она совершенно не интересовала. На вечере он даже не смотрел в ее сторону, он больше говорил с сестрой, Лизой и близнецами Шаниными. И он был совершенно искренен, когда уверял, что видел тот же сон, что и Оленька.

Ломов нахмурился. Он давно состоял в Особой службе и считал, что умеет распознать, когда человек говорит правду, а когда врет. Арсений не лгал, но Сергей Васильевич поймал себя на мысли, что лучше бы молодой человек лгал. Ломов не любил загадок, которые не мог разрешить.

– Приехали, тетушка, – сказал он вслух. – Вот ваша гостиница. Надеюсь, вы все же провели приятный вечер?

Глава 4
Туше

Клинки со звоном скрестились, выбив голубоватые искры. В следующее мгновение Ломов выбил шпагу у своего соперника и приставил острие к его горлу.

– Поздравляю, – промолвил Сергей Васильевич сухо, – вы труп.

Противник Ломова, – вернее, противница, потому что это была очаровательная молодая блондинка с золотисто-карими глазами, – с укоризной поглядела на него и пальцем отклонила от себя лезвие. Как и у всех учебных шпаг, острие этой было для предосторожности снабжено специальной насадкой, чтобы не ранить соперника.

– Не понимаю, – сказала баронесса Амалия Корф (потому что это была именно она).

– А что тут понимать? – пожал плечами Ломов, убирая шпагу. – Вы труп, вот и все.

– Два часа, – уронила Амалия, глядя на настенные часы. – И тем не менее я не понимаю, Сергей Васильевич. Позавчера за тот же промежуток времени вы убили меня 26 раз.

– О, – протянул заинтригованный Ломов. – Так вы еще и считаете?

– Разумеется, – кивнула Амалия. – Сегодня, милостивый государь, вы убили меня всего 18 раз, и вдобавок один раз я едва вас не достала. Конечно, – продолжала баронесса, стягивая перчатки, – я была бы счастлива сказать, что за короткий срок сумела сделать поразительные успехи, но в том-то и дело, что ничего подобного.

Она отошла к своей шпаге, которую выбил ее соперник, подняла оружие с пола и положила его вместе с перчатками на стоявший в углу зала стол. Свою шпагу Ломов убрал в ножны и повесил их на вешалку.

– Вы быстро учитесь, – сказал Сергей Васильевич, насупившись.

– Боюсь, что не всегда, – отозвалась Амалия своим мелодичным негромким голосом. Она повернулась к собеседнику, и хотя лицо ее хранило доброжелательное выражение, Ломов не сомневался, что баронесса внимательно следит за ним, пытаясь проникнуть в самую глубь его мыслей. – И дело вообще не во мне, а в вас. Что происходит, Сергей Васильевич?

– Ничего.

– А все-таки?

Ломов молчал. Амалия сделала попытку зайти с другой стороны.

– То, о чем я говорю, имеет отношение к нашей работе?

– Этого еще не хватало! – возмутился Сергей Васильевич.

– Тогда в чем дело? Я не могу сказать, что вы рассеянны, но вы… Вы все же недостаточно собранны. Вас как будто что-то гложет.

– Попрошу вас не употреблять таких слов, – сердито промолвил Ломов. – Мы не в романе.

– Как вам будет угодно, – отозвалась Амалия. – Но, мне кажется, я имею право знать, что именно происходит.

– Абсолютно ничего не происходит, – пробурчал Ломов, досадуя на то, что позволил загадочному совпадению снов повлиять на себя, и Амалия сразу же заметила, что что-то не так.

Но баронесса Корф видела, что он колеблется, и стала терпеливо ждать. Сергей Васильевич меж тем размышлял, может ли он довериться своей собеседнице. С одной стороны, ничто не обязывало его хранить тайну; с другой – он подозревал, что история, которую он собирался рассказать, может выставить его самого не в самом выгодном свете. А Сергей Васильевич был не лишен самолюбия, хоть и тщательно это скрывал.

– Полагаю, – промолвил он наконец, – я могу рассчитывать, что все, что я расскажу, останется между нами?

– Вы могли и не спрашивать, – заметила Амалия.

– А вы могли просто ответить утвердительно, – парировал Ломов.

Он был почти уверен, что его собеседница рассердится и сверкнет на него глазами, которые от гнева станут почти золотыми, но, к его удивлению, она только улыбнулась.

– Правильно, – одобрил Сергей Васильевич. – Никогда не злитесь, если вас хотят разозлить, потому что неизвестно, как ваши эмоции попытаются использовать… Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать. История совершенно меня не касается, никоим образом, и тем не менее… Скажите, сударыня, что вы думаете о снах?

– О снах? – озадаченно переспросила Амалия.

– Именно так.

– Думаю, – проговорила баронесса Корф с расстановкой, – ни один предмет на свете не вызывает столько споров.

– И все же, какова ваша точка зрения?

– Она непопулярна, – усмехнулась Амалия. – Лично я полагаю, что в снах нет ничего мистического, ничего такого… Это просто побочный продукт деятельности мозга.

– В самом деле?

– Да. Когда вы бодрствуете, мозг все время получает разные сведения: то, что вы видите, думаете, чувствуете. Когда вы засыпаете, мозг продолжает свою работу, но, если можно так выразиться, в хаотическом режиме. Он вытаскивает из памяти какие-то впечатления, которые там остались, и показывает их в произвольном порядке. Соответственно, большая часть снов фантастична, и те сны, которые люди успевают запомнить перед пробуждением, нередко кажутся им чем-то необыкновенным.

Ломов вздохнул.

– Я рассказываю вам лишь одну из теорий, – добавила Амалия. – Потому что, по правде говоря, исследовать истинную природу снов невозможно. Ученые высказывают догадки, а шарлатаны…

– Два человека могут видеть один и тот же сон в одно и то же время? – Сергей Васильевич решил пойти напролом.

Амалия поглядела на него с удивлением.

– Если считать, что сны строятся из фрагментов впечатлений конкретной личности… Полагаю, что все же нет или такая возможность ничтожно мала. Могу ли я узнать…

– Да, наверное, будет лучше, если я все вам расскажу, – решился Ломов.

И он поведал Амалии о том, что произошло на вечере у Базиля, опустив лишь некоторые подробности, которые, на его взгляд, не имели к делу отношения.

– Поразительно, – уронила баронесса Корф, когда Сергей Васильевич закончил.

– Не то слово, – отозвался Ломов иронически. Однако в глубине души ему не терпелось узнать мнение своей собеседницы.

– Теперь я понимаю, почему вы были сбиты с толку, – заметила Амалия. – Я, наверное, тоже бы ломала голову над этим случаем. А между тем…

Она задумалась, рассеянно глядя на солнечные лучи, проходящие сквозь пыльное стекло и золотыми пятнами ложащиеся на пол.

– Что ж, попробуем взглянуть на ситуацию с точки зрения здравого смысла, – решилась Амалия. – Как насчет сговора?

Ломов нахмурился.

– Сговора? Но зачем?

– Не знаю. Чтобы привлечь к себе внимание, произвести на кого-нибудь впечатление, например.

– Не было там никакого сговора, – с раздражением промолвил Сергей Васильевич. – Арсений почти не общался с Оленькой Левашовой. И по правде говоря, она совершенно его не интересовала.

– Жаль, потому что это сводит на нет мою версию номер два – что молодой человек придумал, будто бы видел такой же сон, чтобы привлечь к себе внимание девушки.

– Для выдумщика он выглядел слишком уж убедительно, – проворчал Ломов, не став уточнять, что уже выдвигал похожую версию в беседе с тетушкой. – По-моему, он не врал… что, честно говоря, осложняет дело. Он и в самом деле видел такой же сон, как и она.

– Ну тогда все совсем просто, – протянула Амалия, и ее глаза зажглись золотом. – Никакого совпадения снов вообще не было. То есть, – продолжала она, усмехаясь, – молодому человеку и в самом деле приснилось ночью нечто неприятное. Вы и сами знаете, как порой бывает: просыпаешься, чувствуешь, что тебе привиделся какой-то жуткий кошмар, но в памяти почти ничего не осталось. И когда Оленька стала рассказывать о том, что ей приснилось, молодому человеку показалось, что он ухватил кусочек того самого сна, смутное воспоминание о котором его мучило.

– Ах вот оно что! – воскликнул Ломов. – Так, так, я понимаю, в чем дело…

– Ему очень хотелось вспомнить свой сон, и он решил, что вспомнил его, когда Оленька заговорила о своем собственном кошмаре. Что там было? Туман, усадьба, калитка с монстром, мертвец… ничего оригинального, по правде говоря. Если речь идет о человеке впечатлительном, он вполне мог убедить себя, что видел тот же самый сон, вот в чем фокус! А на самом деле ему приснился совершенно другой сон, но в нем, например, тоже фигурировали туман и усадьба, которые он смутно запомнил. И когда Оленька начала говорить о тумане и усадьбе в ее сне, Арсений готов был поверить, что остальное тоже совпадает. Когда он говорил, что видел тот же самый сон, он не лгал, по крайней мере осознанно. Он просто убедил себя, что видел именно его.

Сергей Васильевич немного подумал.

– Пожалуй, я бы сказал, что это вполне в его духе, – проворчал он. – То есть ничего из того, что я о нем знаю, не противоречит вашей версии.

По правде говоря, Ломов испытывал облегчение от того, что Амалия смогла вполне убедительно разрешить мучившую его загадку – и в то же время ему было немного досадно, что он не смог сам додуматься до такого просто объяснения. Конечно, Арсений Истрин – обыкновенный неврастеник, вот он и навоображал себе невесть что.

– Могу ли я узнать, Сергей Васильевич, – негромко начала Амалия, – почему вас вообще заинтересовал этот случай?

– А вас бы не заинтересовало, если бы в вашем присутствии обсуждали сны и вдруг выяснилось, что два человека видели одинаковый сон в одно и то же время?

Амалия задумчиво прищурилась, и, увидев, как она улыбается, Ломов мысленно чертыхнулся и приготовился к худшему.

– Боюсь, что нет, – промолвила баронесса, тщательно подбирая слова. – То есть, возможно, я бы заинтересовалась… Но не настолько, чтобы данный факт оказал на меня влияние. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Я все прекрасно понял, сударыня, – отозвался ее собеседник, отвесив Амалии глубокий поклон. – Учту и приму к сведению.

Но баронесса Корф не обратила никакого внимания на его жалкую попытку подвести под разговором черту.

– Полно вам, Сергей Васильевич, – сказала она. – Выкладывайте.

– Что выкладывать? – спросил Ломов с невинным видом.

– Вам лучше знать, но полагаю, это как-то связано со снами. Вы слишком большой профессионал, Сергей Васильевич, чтобы описанный вами случай мог взволновать вас сам по себе. Думаю, до него было что-то еще. Я права?

Тут Ломову захотелось чертыхнуться уже вслух, но колоссальным усилием воли он сдержался. Он был так рассержен, что даже не обратил внимания на комплимент его профессионализму.

– Терпеть не могу мистическую дребедень, – выпалил он. – Ладно, ваша взяла. Когда я служил в полку, два офицера поссорились и решили стреляться. Вскоре один из офицеров стал жаловаться на то, что ему снятся кошмары и его не оставляет предчувствие, что он не жилец на белом свете. Ему верили, потому что было известно, что его противник стреляет без промаха, так что шансы того офицера были невелики. – Ломов поморщился. – Нет, тот, о ком я говорю, тоже умел стрелять, но ему было далеко до своего соперника. В общем, дуэль состоялась, и офицер, который жаловался на сны, выстрелил первым. Его противник был убит наповал. Вот, собственно, и вся история.

– Понимаю, – протянула Амалия. – Никаких снов не было. Он придумал их только для того, чтобы противник счел, что все уже предопределено, и расслабился. Чуть-чуть, но на дуэли этого оказалось вполне достаточно. А пока все толковали о его снах, ваш знакомый, вероятно, ходил в тир и упражнялся в стрельбе. Верно?

– Вы чертовски проницательны, – вздохнул Ломов. – Да, мы все поверили ему, как последние остолопы. И он действительно проводил в тире целые дни перед дуэлью. Эта история, госпожа баронесса, показала мне, как опасно верить в мистику и прочую чушь. Поэтому, когда вчера я услышал, что два человека видели один и тот же сон, у меня возникло ощущение, что меня опять каким-то образом хотят надуть.

– Нет, нет, Сергей Васильевич. Просто молодой человек оказался излишне впечатлителен.

– Полагаю, что так. Надеюсь, вы немного отдохнули, госпожа баронесса? – Ломов извлек из ножен шпагу. – Потому что сегодня я должен убить вас еще 8 раз.

– Ну, нет! – возмутилась Амалия.

– Не нет, а да. Нам поручено задание, которое во много раз сложнее тех, к которым вы привыкли. Учитывая все обстоятельства, нам сильно повезет, если мы оба вернемся домой. Поэтому я обязан сделать все, чтобы подготовить вас наилучшим образом… и не думайте мне возражать!

И он махнул шпагой, лезвие которой со свистом рассекло воздух. Амалия тяжело вздохнула и принялась натягивать перчатки.