Третья смена начиналась в 17:17 или 18:18, или в 19:19. Вариативно. Для всех она была разной. Для Матвея это было обеспечение безопасного ужина. Готовил не он. Запускал печку не он. Он обеспечивал безопасность. После того как дежурный включал печку, что работала на адской смеси масел и керосина, Матвей должен был следить чтобы все тут же покинули палатку и не приближались к ней полчаса. За это время внутренность под тентом, во-первых, нагревалась, во-вторых закипала вода в огромной кастрюле и в-третьих, все убеждались, что не прилетает граната на яркую инфра-красную провокацию созданную печкой. Матвей следил по японским часам и окрикивал желающих вернуться в тепло, скажем, когда шёл дождь. Всем следовало ждать прилёт. Обычно его не бывало, но, когда всё же случалось, весь отряд вместо ужина заново рыл землянку, ставил тент, палатку и кто-то ехал за новой печкой и едой. В такие дни садились ужинать поздно, как на красивой кухне в московской квартире Матвея, в 23:23. Третья смена была самой лёгкой. Стой да смотри на часы. Кричи на глупых. Нагибайся, если засвистит в воздухе. Лучше ложись на землю. Постарайся не отойти по нужде. Стоит ли говорить, что именно в эти полчаса часы Матвея замирали на одной и той же двойной цифре, а в туалет начинало хотеться неимоверно. И есть. И пить. Работа есть работа. Терпел. Правда как-то раз после прилёта сходил на месте. Все пошли ставить новую палатку, командир поехал за печкой, а Матвей тихонько за новыми трусами и штанами. Товарищи не подшучивали над ним в тот день. Все сделали вид, что не заметили казуса. Понимали, что могли и сами оказаться на его месте. Матвей принял положение вещей молча и постарался забыть происшествие. Кстати, неплохая бизнес-идея для стартапа. Придумать какой-то моче-кало-приёмник для солдата, чтобы не отвлекался от боевых задач. Новая утренняя смена с трактором развеяла последние негативные потоки сознания. Прошлые фекалии уступили место грядущему позитиву.
Дни шли под диктовку злорадных часов с одними и теми же заботами. Разнообразие наступило только один раз. Матвею поручили вместо ответственности за режим безопасности с печкой разобрать посылки, что вывалил в грязь редкий гость – грузовик с донецкими номерами. Там было колоссальное число самодельных блиндажных свечей, тёплых носков, маскировочной сетки, из тюли крашенной зелёнкой, и сгущённое молоко. Конкретного приказа не было, потому Матвей на своё усмотрение рассортировал. Свечи подождут зимы. Сетку заберём на вторую смену, на копательные работы. Носки раздаст кому нужно. Сгущёнку разделит на несколько частей и разложит по палаткам. Был ещё ящик с письмами. Но не конкретными письмами от родственников и друзей, а такими письма «вообще». От детей, из пионерлагеря, из школы, заставляют, говорили сослуживцы, писать на уроках Правды. Письма бойцам на фронт. Ими Матвей решил растопить печку вечером, вместо вонючего масла. Но если кто-то захочет почитать, пожалуйста, против не будет. Сетку отнесли на следующий день и натянули над окопами, так стало казаться, что безопаснее копать и меньше комаров. Приятная тень падала на дно зачем-то всё более глубоких ходов. Слева крикнули, что летят дроны и команда привычно бросив лопаты разбрелась. Пауза, отдых. Мужчины переговаривались на расстоянии. По цепочке передавали какой-то древний анекдот. Матвей стоял даже дальше обычного, метрах в ста от ближайшего человека, но ветер дул в его сторону, донося смех и пахабщину. Запахло куревом. Дроны пролетели мимо, поднявшийся ветер гнал их от поля. Никакой из них как обычно не сбросил гранату. Солдаты неохотно побрели к оставленным в земле лопатам. И тут Матвею неожиданно повезло. Жужжание над головой усилилось и в следующий миг, показалось, что Матвей летит. Не показалось, а именно он взлетел. Над вырытыми окопами, параллельно земле, постепенно переворачиваясь лицом к небу. Параллельно земле как фанера в том анекдоте. Лицом к жёлтому, как Китай на карте мира, солнцу. Словно прыгун с трамплина падающий спиной назад. Так всё это было красиво. Матвея обгонял грохот взрыва и собственный Матвеев ботинок.