Ява

28

 С каждым днем в армии, камчадалам всё отчетливее становилось видно и понятно, что подразумевали офицеры, произнося словосочетание – элитная часть. Да, это была разведка, но радиотехническая. Отсюда и название – войска особого назначения. Это глаза и уши государства на территории всего мира, помогающие предотвратить массу неприятностей и влиять на положительные течения в суверенных государствах. Возможно, стихи солдата, прошедшего ОСНАЗ, помогут понять, что это такое:

О нашей службе не рассказывают книги,

О ней нет фильмов, песен тоже нет,

Мы не стоим часами на границе,

И мы не видим запусков ракет.

Но мы всегда стоим на страже Мира,

Всегда в бою, хотя и нет войны,

Мы стражники безбрежного эфира,

Мы часовые радиоволны!

Мы знаем наперёд, где грянет буря,

Где в нервной скачке скачет автомат,

Где друг стреляет в спину друга,

Где брата убивает брат.

Мы знаем всё, на то мы и солдаты,

Мы носим имя гордое ОСНАЗ.

Мы знаем всё, но в серенькой шинели

Враг никогда не разгадает нас!

 Жизнь в учебной роте набирала обороты. Только вот курсантам, уже имеющим военную специальность, было просто нечего делать на занятиях. Поэтому им находили развлечения в виде хозяйственных работ.

 Прорвало теплоцентраль или трубу для подачи холодной воды. Не беда. Опытные водители заботливыми руками при наличии лопаты, кирки и такой-то матери быстро и качественно отроют яму указанных размером. Слесарь-сантехник или сварщик, тот же прапорщик или военнослужащий роты МТО, устранит аварийную течь, залатав дыру. По команде «товсь» те же бойцы закопают, выровняв рельеф и скрыв место бывшего безобразия. Заложат место дерном. И создастся впечатление, что здесь ничего, никогда не было. А ведь это навык военного искусства – маскировка.

На склад завезли продукты? Необходимо провести полную инвентаризацию имущества или пополнить «неприкосновенный запас»? Пришла команда свыше пересчитать и доложить о наличии стрелкового оружия и боеприпасов? Не беда. Есть отделение водителей, как тени, исполняющие любые капризы и пожелания офицерского состава. Они готовы и днём и ночью прийти вам на помощь, а главное, их никто не спрашивает и они молчат. Потому что они солдаты срочной службы – бойцы невидимого фронта. Приказ старшего по званию – закон. И плевать всем на их нетерпение скорее сесть за руль и поколесить по дорогам, убегающим в бесконечную даль.

 Такие мысли всё чаще и чаще посещали головы девяти парней. Это потом они осознают, что на первый взгляд неблагодарный и бесполезный труд, который они делали, высвобождал десятки голов, занятых постижением военных наук. Тех самых, которые позволят быть всегда чистому и мирному небу над их Родиной.

 Каждую субботу в войсковых подразделениях назначается парко-хозяйственный день. Вся часть занимается хозяйственными работами. За один ПХД переделывалась масса полезных и нужных дел. Прокладывались километры кабелей разного назначения и сечения. Выкашивалась трава на полях, высвобождая обзор часовым и дозорным. Красились и подбеливались строения, бортики, заборчики, столбики и лавочки. Очищалась и без того очищенная территория. И многое другое.

 В один из таких дней третьему взводу учебной роты была поставлена боевая задача, вычистить овощехранилище от гнили, зачистить и побелить отсеки для просушки. Рядом на продовольственном складе трудились солдаты осеннего призыва из боевого подразделения. Время от времени курсанты выходили на улицу для перекура. Расположившись на лужайке, под лучами палящего солнца они предавались вольным беседам на темы гражданской жизни.

– Веньтей! Слышь, Костик, расскажи что-нибудь доброе и нежное, – обратился Ява к сослуживцу.

– А позвольте поинтересоваться, какая тема беседы вас интересует в настоящее время, – отозвался парень в свойственной только ему манере.

 Кого-то такой разговор просто выводил из терпения. Однако Валерий нашёл в нём хорошего собеседника и черпал информацию из его начитанной головы.

 Константина на службу забрали с третьего курса института. Какую уж он там приобретал специальность, никто не интересовался, но, с его слов, учился на факультете, с биологическим уклоном. Сама собой приклеилась кличка – «ботаник». «Студент» не обижался. Скорее гордился, так как мечтал стать известным учёным.

 Его внешний вид соответствовал. Чуть выше среднего роста. Худощавого телосложения. Вытянутое лицо, на фоне которого выделялись огромных размеров, очки. Линзы толстые. Валера поражался: «Костя, а как тебя с таким зрением в армию взяли?» – а он отвечал: «Понимаете. Одной единички не хватило для медицинского заключения, исключающего моё присутствие в строевых подразделениях». Его мечтой было внесение изменений в какой-нибудь закон, связанный с призывом, чтобы не приходили на службу ребята с очень плохим зрением. Его бедой была безмерная доверчивость. Он всё принимал за «чистую монету».

– Костик, давай про женщин.

– О-о-о, это очень деликатная тема. Хотите ли вы услышать о моих собственных наблюдениях и познаниях в общении с девушками, или желаете услышать о литературных образах прекрасной половины человечества?

– Веньтей, а у тебя и личный опыт есть? Может уже спал с ними? – сдерживая хохот, спрашивали сослуживцы.

– Мой опыт не столь богат, но и не единичен. Не скажу, что я как великий Казанова. Однако мои наблюдения позволили убедиться в правильности высказывания, что женщины любят ушами.

– И ты хочешь сказать, что девчонки на тебя клевали?

– Вот именно это я и хотел довести до вашего сознания через ваш слух. Но, увы. Будь на вашем месте женщины, они бы уже давно по достоинству оценили мои речи, и мы предавались плотским утехам.

– Не, ну вы слышали, мужики. Ты чё, хотел меня оскорбить?

– Сядь и слушай, – вступился за «ботаника» Яванский, – человек речи заводит, не перебивай. Кость, мы тебя слушаем.

– Благодарю вас. Итак, я остановился на том, что все дамы любят ушками. Но заметьте, я не сказал, что они любят слушать всё. Вполне естественно, им неприятно, когда им приходится наслаждаться грубой и матерной речь. Отнюдь. Дамы любят приятную, ласковую и любовную трель, желательно в стихах, будоражащую их сознание и приводящую к жуткому желанию сблизиться. Я полагаю, никто из присутствующих не усомнится в том, что я очень начитанный и круг моих интересов разнообразен. Хотя есть тема, которая меня порой волнует больше, чем сегодняшняя.

– Кос-тя-я! Вернись на землю. Мы о девочках, – остановил товарища Рома. – Не отклоняйся. Возбудил её воображение. Давай ближе к процессу. А в какой позе ты предпочитаешь?

– Фу! Вульгарщина! Какой чёрствый и грязный вопрос. Баринов, вы могли бы его задать милому созданию?

– Запросто.

– И наверняка получили бы отказ. Интеллигентные и воспитанные дамы любят, когда мужчина проявляет максимальное терпение и интерес к объекту своего вожделения. Когда он предается любовной прелюдии и ласкам, когда мужчина предугадывает её желания, не задавая глупых и, извините, Роман, извращенных вопросов.

– А что тут извращенного? Мне нравится поза «всадница». Почему бы партнерше не предложить поскакать. А? – молодой человек самодовольно заулыбался, наслаждаясь взглядами «молокососов», не имевших сексуального опыта. – Можешь мне прямо ответить так же, как и я, тебе сказал? Какую позу ты предпочитаешь?

– Могу. Но, конечно, это не эстетично. Я считаю, только плохо воспитанные люди позволяют себе делиться интимными сторонами своей жизни в присутствии множества людей. Это оскорбительно для дамы сердца.

– Нет, ты явно нарываешься на грубость, Дон Кихот.

– Ром, да отстань от него. Чего привязался с этой позой? Слышь, Костя, а ты чего, как девица невинная, ломаешься. Все свои. Да и куда мы можем вынести услышанное? – Ява заулыбался и посмотрел в глаза курсанта. – Слушай, ты даже меня заинтриговал. В какой все-таки позе…?

– Черствые вы люди… Но я вам отвечу. Я люблю, когда женщина лежит на спине, а под её ягодицы я подкладываю подушечку. Так классно!

– И стоило трепать товарищам нервы? Ты хоть сам понял, что сказал? Кто не знает великую рабоче-крестьянскую? Весь свет с неё начинает.

– Ха! Все, да не каждый. Вы знаете…, – и «ботаник» погрузился в пространственные рассуждения, переходя к частностям, объясняя на словах и показывая на пальцах, чем прекрасна та или иная поза. Их прелести и недостатки, согласно Камасутры. Константин возбудился. Его лицо покраснело. Уши оттопырились на бритом черепе и двигались вверх-вниз. Весь взвод катался со смеху, но рассказчик уже покинул этот мир, и его сознание находилось где-то далеко. – Вот!

 Он посмотрел на ржущих до слёз ребят. Смеялся не только третий взвод учебной роты, но и парни, высыпавшие из продовольственного склада. Насмеявшись, они пригласили Веньтея к себе в гости. А курсанты продолжили выполнять поставленную задачу, спустившись в погреб.

29

 До следующего перекура о Веньтее забыли. Но, когда вышли из душного и вонючего овощехранилища, Костик предстал перед ними в совершенно ином обличии. Пилотка на затылке. Рукава гимнастерки закатаны до локтей. Бляха свисала ниже пупа. Сапоги сморщены гармошкой. Крючок расстёгнут. Левая рука большим пальцем зацепилась небрежно за поясной ремень. Сигарета зажата между пальцами правой, которая слегка согнутая и отведена в сторону.

– Чё вылупились, «салаги»? Ну-ка работать, негры отходов и лушпаек. Спустились быстро в глубину мерзкой пещеры.

За его спиной, на значительном расстоянии, помирали со смеху его новые «старшие товарищи».

– Дурень, ты чего, белены объелся? – Ява пришёл в себя и попытался вернуть доверчивого недотёпу в реальный мир.

– Валерий, я вас уважаю. Поэтому вы можете быть свободным, а эти мерзкие людишки сейчас будут работать. Я посмотрю, как они надо мной будут впредь насмехаться.

– Смотри, чтобы тебе в ближайшее время не пришлось плакать.

– Мой статус теперь – «фазан». Мои покровители нашли необходимым произвести меня в этот чудный ранг. И мне плевать на вас, «салаги», и на всех сержантов. Работать! – и он, замахнувшись, нешуточно ударил первого попавшегося сослуживца.

За какие-то считанные минуты человек изменился до неузнаваемости. В глазах курсантов он упал столь низко, что захотелось его избить в кровь. До полусмерти. И ребята это бы сделали, но…

– Веньтей! Константин! Солдат! Это где, чего и почему? Ты что, боец, рылом рухнул? На солнышке перегрелся? «Ботаник» занюханный, – за Валеркиной спиной подходили к хранилищу Серов и Валентинов.

– Всё нормально, пацаны. Сейчас эти овцы уйдут пахать, а мы поговорим на равных.

– Ты с кем щебетать собрался? – Толстый со всей силы, зло, шипя, впечатал кулак в хилую грудь.

– Товарищ сержант…, – попытался вмешаться Ява.

– Всем работать, Яванский старший, – отчеканил Серов.

– Есть! – неохотно взвод спустился в подвал. От увиденного и пережитого, у всех было поганое настроение.

 Спустя несколько дней от греха подальше Веньтея перевели на удалённую точку. За период срочной службы Валерий видел его несколько раз. Через год Костик вместе со всеми студентами убыл к месту учёбы на родном факультете института.

Один из армейских афоризмов гласит: «Все наши неприятности оттого, что верхняя пуговичка расстёгнута».

После наряда по столовой Ява отметил для себя, что это неплохая служба, но, пока он курсант учебной роты, от неё надо держаться подальше. Это потом поговорка «Поближе к кухне, подальше от начальства» сделает свой поворот лицом.

 Каждое занятие по изучению положений Устава, политзанятия и часы самоподготовки в кабинетной тиши Валера использовал для изучения обязанностей часового и разводящего. Он успел побывать дневальным по штабу и по контрольно-пропускному пункту. Здесь было значительно спокойнее, чем «тумбочке». Вот куда он стал стремиться постоянно, так это на КПП. Можно было выспаться и отдохнуть. Однако это место по кругу проходили все курсанты, и дважды в него попадали только счастливчики.

Наступило утро, когда старший прапорщик Жеволудов произнёс его фамилию в списке заступающих в караул.

После обеда поспать не удалось. Помимо подготовки обмундирования необходимо было вычистить до блеска автомат, повторить Устав и получить получасовой инструктаж, который проводил замполит.

– Итак, всем всё понятно?

– Так точно!

– Яванский, расскажите действия часового в случае нападения на пост.

Валерка зазубрил обязанности, как песню. Он не просто дал правильный и чёткий ответ, он его исполнял, словно со сцены.

– Отлично! Вот смотрю на тебя и поражаюсь. Отличный солдат. Грамотный. Всё хватаешь на лету. Быстро заучиваешь и правильно выполняешь. Но откуда у тебя такая тяга перевестись в другую часть? Чего строчишь рапорта на имя командира? Неужели тебе здесь так плохо?

– Никак нет!

– Так что же?

– Я же вам в первый раз объяснил, что у меня супруга.

– У меня тоже жена. Это не основание для перевода.

– Она у меня беременная, и скоро ей рожать.

– Ты что, ей помогать в этом будешь?

– И помог бы, но далеко. Мне сказали, что у нас на Камчатке есть родственные части. Почему бы меня не перевести или не поменять на такого же водителя. Может, в одной из них служит такой же, как и я, желающий перевода ближе к дому, жене и ребенку, в Хабаровский край.

– Возможно. Представляешь, сколько надо готовить документов? К тому же ты у ротного на хорошем счету, несмотря на ваш первый разговор. Помнишь?

– Так точно!

– Он и командиру части о тебе докладывал. Сказал, что планирует оставить сержантом, только портишь всё своими рапортами. Подумай. Служить придётся здесь. Не хочется мне тебя огорчать, но перевода не будет.

– Спасибо. Я подумаю.

– Занятия окончены. Следуйте в казарму.

– Встать! Смирно! – замполит вышел, и Синявкин подал команду. – Вольно! В роту шагом марш!

Инструктажи проводились на территории учебного городка. Здесь же было и небольшое отапливаемое зимой помещение.

На развод вышли в полной готовности, с автоматами и пустыми магазинами.

 Как и всегда, только на вопросы заступающего дежурного по части звучали ответы из Устава караульной службы. Обязанности сыпались пулемётной очередью. Затем в казарме получили боеприпасы из оружейной комнаты. В специально отведённом помещении караульного городка снарядили рожки и сложили их в подсумки. Построились на небольшой площадке. Из караулки вышел разводящий подразделения, сдающего дежурство.

– Синявкин, подготовьте заступающих и отправляйтесь на посты.

– Первая смена, ко мне! В одну шеренгу перед пулеулавливателем становись! Справа по одному, заряжай!

 Рядовые по очереди подходили к глухой бетонной стене, клали автомат на станок. Снимали АК с предохранителя, отводили затворную раму, производили контрольный спуск. Планка в исходное положение. Магазин вставляется в автоматное гнездо. Вынимается из ножен штык-нож, и вставляется в пазы до щелчка.

– Оружие заряжено!

– Встать в строй!

– Есть! – оружие за ремень, на плечо и отход.

Готовый караул убыл для смены часовых.

На площадку вышли караульные предыдущего наряда и построились напротив заступающего. Офицеры сдали и приняли дежурство. Курсанты учебной роты вошли в одноэтажное здание. Всё было относительно чисто, но отсутствовал привычный блеск.

– Наведение порядка опять оставлено заступающим, – с грустью сказал Валерий, как о неизбежном.

– Ничего. У вас целые сутки впереди. Успеете. Становись! – скомандовал офицер. – Оружие в пирамиду. Вторая смена – отдыхающая, проводит влажную уборку. Третья – бодрствующая, берёте корзинки на кухне и за сухим пайком на продовольственный склад. Потом с термосами в столовую. Разойдись!

– Товарищ капитан, а можно…

– Можно Машку через ляжку…

– Разрешите обратиться!

– Слушаю!

– Разрешите двоим за сухим пайком, а двоим сразу за горячим.

– Отставить! Выполняйте приказ.

– Есть! – курсанты убыли.

На складе уже были представители наряда по столовой из учебной роты.

– Так, вначале караул отпустим, а потом кухня получит, – распорядился прапорщик, который был ответственным.

 В корзинки отгрузили чай, сахар, баночки со сливочным маслом, сгущенным молоком и разными мясными, овощными кашами. К этому добавили спиртовые батоны, немного карамелек и печенье. Всё это богатство было доставлено в караулку и расставлено по шкафчикам комнаты, предназначенной для приёма пищи.

 Водрузив на спины армейские термосы, ребята отправились за ужином. Без приключений заполнили ёмкости горячим картофельным клейстером, мелкими прожаренными кусочками рыбы. Взяли хлебушек с маслицем и вернулись к месту несения службы.

В здание вошёл Синявкин.

– Молодцы. Во время с ужином поспели. Рановато, но голод не тётка. Вторая смена, за стол. Третья – дозор. Следить за подступами к территории и зданию.

После приёма пищи, вторая смена приняла посты, а третья отправилась на кухню. Когда внутри всех комнат был наведён порядок, прозвучала команда:

– Караул, в ружьё!

Все бросились к пирамиде. Схватив автоматы, рядовые встали в две шеренги.

– От ваших чётких и умелых действий зависит жизнь каждого. Очень плохо. Медленно. У вас ушло двадцать секунд. Это очень много. В течение суток будем тренироваться, пока не достигнем желаемого результата, – капитан говорил спокойно и, как бы, ни к кому не обращаясь. – Сейчас вторая четвёрка! Кругом! На стенде расписаны действия при нападении на караульное помещение. Читаем, запоминаем, распределяемся по номерам указанных мест для удержания обороны. Третья! Налево! На стенде перед вами расписаны действия при возникновении пожара. Читаем, запоминаем, распределяемся по номерам пожарной команды. На изучение инструкций ровно десять минут. Время пошло.

 Бойцы стояли перед исписанными листами. Читали, запоминали, напрягались, старались заучить. Затем распределились по номерам, и зубрили свои действия.

– Время вышло. Смены! Поменяться местами! На изучение десять минут! Приступить!

Прошли отведенные минуты.

– Заканчиваем! Вторая группа! Кругом! Третья! Направо! Оружие в пирамиду. Становись! Смирно! Вольно! Разойдись!

Не зная, что делать, ребята оставались на месте и смотрели друг на друга и на старшего.

– Отдыхайте, – улыбнувшись, сказал офицер. – Вторая смена может полежать. Остальные бодрствует, наводят порядок, читают Устав, инструкции. Можете, пока есть время, написать письма домой. Разойдись.

30

Постоянное напряжение не отпускало ни на мгновение. Как-то не верилось, что можно вот так просто лечь отдохнуть или написать письмо. Ребята из второй смены расположились на кроватях, но были натянуты как пружины, готовые в любую секунду вскочить на ноги. Бодрствующая группа даже и не прикоснулась к тетрадкам и ручкам, заняв позиции по номерам при нападении на вверенную территорию.

– Вот дела. Никто отдыхать не хочет. Ладно. Яванский!

– Я!

– Ко мне!

– Товарищ капитан, рядовой Яванский по вашему приказанию прибыл! – солдат вошёл в кабинет дежурного, где стояли полевые телефоны и радиостанция.

– Доложите действия караула при возникновении пожара!

– А-а-а. Э-э-э. Ну, во время пожара…

– Через десять минут доклад по инструкции. Бегом марш.

– Рядовой Панов!

– Я!

– Ко мне!

– Товарищ…

– …действия караульных при нападении на территорию!

– Э-э. А-а-а. При нападении… получает оружие…

– Изучить! Приступить!

Капитан вошёл во вкус. Два часа до развода часовых он забросал вопросами и отдыхающих, и бодрствующих. Когда вторая четвёрка убывала, оставшиеся бойцы, смотрели на них с завистью.

– До возвращения разводящего занять оборону согласно расписанию. Вести наблюдение за подступами к зданию, – офицер зевнул, сладко потянулся и ушёл к себе.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться!

– Обращайтесь!

– К территории приближается разводящий с караульными.

– Молодцы! Продолжаем вести наблюдение.

Начкар встал и вышел на улицу. Он внимательно следил за действиями курсантов, разоружающихся после несения службы на постах.

– Прибывшие, ужинать. Остальные продолжают вести наблюдение. После приёма пищи навести порядок на кухне, – капитан посмотрел на прибывших. – Затем третья смена отдыхать, первая бодрствовать и вести наблюдение за подступами к караульному помещению. Разойдись!

Ребята, прибывшие с постов, после приёма пищи сменили товарищей. Ребята, прибывшие с постов, после приёма пищи сменили товарищей.

Валерка решил хоть немножко поспать. В комнате отдыха он прилег на кровать.

– В ружьё! Нападение на караульное помещение! Занять оборону! Шевелитесь, мать вашу. Что как сонные мухи? А ну, быстрей.

Тяжесть каски вдавливала сонную голову в плечи. Бронежилет стеснял движения. Ненавистный автомат тянул руки.

– Первый расчёт готов!

– Второй расчёт…

– Третий рас…

– Четвертый…

– Первая смена на местах, третья примкнуть штыки, для отражения противника. В рукопашный бой. Ура-ра-а-а!

Ява никогда не был против поиграть в войнушку, но спросонья, да ещё с такой тяжестью… Злость вскипела внутри. С криком он выскочил на улицу и, не жалея сил, уничтожал условного противника в рукопашном бою с рычанием. Его даже вынесло за ограждение территории.

– Отставить! Назад! Прекратить! Ты что, надо мной издеваешься? Отбой! Условный противник уничтожен. Строиться.

– Равняйсь! Смирно! Благодарю за службу.

– Служим Советскому Союзу!

– Вольно! Оружие в пирамиду. Разойдись. Яванский, ко мне.

До заступления осталось около тридцати минут.

– Размялся?

– ?!

– Я спрашиваю, намахался руками? Сон прогнал?

– Так точно!

– Молодец! Через несколько минут развод. Опыт приходит с практикой, а она без теории ничто. Повторим обязанности часового. Начинай, солдат.

Ява чётко, монотонно начал рассказывать. На половине капитан остановил его:

– Это ты знаешь. Молодец, подготовился хорошо. Действия разводящего при смене часовых знаешь?

– Так точно!

– Начинай.

Валерий приступил к пересказу ранее выученного материала из Устава караульной службы.

– Отлично! Слушай, вундеркинд, что ты ещё выучил?

– Обязанности дежурного по роте, дневального и дежурного по КПП, начальника караула, дневального и дежурного по штабу. Всё.

– Зачем?

– Чтобы потом, когда понадобится, не учить, а повторить. Привычка.

– Похвально. Ладно, иди, готовься. После поговорим.

По команде сержанта построились. Получили оружие. Вышли на улицу. Зарядили автоматы и в колонну по одному на расстоянии трех шагов пошли от первого до четвёртого поста.

– Стой! Кто идёт?

– Смена караула.

– Караул на месте, разводящий ко мне.

– Стой! – из уже нависшей темноты вышел часовой. В его руках штыком вперёд был АК. Приблизившись к разводящему, он взял оружие за ремень и перевёл его за спину.

– Товарищ сержант, за время несения службы происшествий не случилось.

– Яванский!

– Я!

– Для смены часового ко мне!

Курсант быстрым шагом приблизился и встал лицом к сослуживцу.

– Сдать пост!

– Рядовой Трифонов пост сдал!

– Принять…

– Рядо…!

Сменившийся боец передал товарищу переносную радиостанцию. Ява надел наушники. Нажал тангетку зуммера. Придавил «тон» и условным сигналом проверил связь с караулкой.

– Заступить на пост!

– Есть!

 Пошли первые минуты на охраняемом объекте. Валерий ходил вдоль отведённого периметра. Менял скорость движения. Изменял время стояния в контрольных точках. Вышагивал строевым шагом. На втором часу начал пританцовывать и прыгать из стороны в сторону. Резко останавливался и разворачивался назад. Кому-то в темноту строил рожи.

Наконец от скуки он, на манер кремлевских курсантов, поставил автомат прикладом на правую ладонь и начал вышагивать строевым, высоко задирая ногу и вытягивая носок. Но, отгоняя сон и скуку, он не забывал про обязанности часового. Периодически выходил на связь с начкаром по полевому телефону. Иногда отвечал на радиосигналы условными щелчками. Первые два часа пролетели довольно быстро.

 Прибыв в караульное помещение и получив инструкции, ребята вскипятили чайник, заварили заварку. Расслабившись и развалившись на стульях, пили, сёрбая от наслаждения и кусая то печеньку, то карамельку. Отведенные пятнадцать минут на приём пищи закончились. Убрав за собой, они сменили сослуживцев на постах наблюдения.

– Ява, ну, иди сюда, – офицер выглядел сонно, но совершенно неуставшим, – продолжим наши беседы о дружбе и военной службе.

 До убытия второй смены курсант отвечал на вопросы капитана, всё больше и больше поражая его. Личное время, отведённое на отдых, солдатом тоже было потеряно безвозвратно. Первая и третья четвёрки отрабатывали и оттачивали мастерство в отражении нападения условного противника и тушении пожаров, как бы возникающих внутри и снаружи здания.

 Следующий раз на пост Валеркина группа убывала к четырем часам утра. Напрыгавшиеся, перевозбуждённые парни весело и бодро заступали на дежурство. Однако в предрассветной тишине, успокоившись, организм начал требовать своё. Свежий воздух пьянил. Чего только Яванский не делал. Он прыгал. Ходил на корточках, задрав вверх руки, держал автомат над головой. Отрабатывал элементы рукопашного боя с оружием. Всё тщетно. Начал напрягать мозги, заставляя их думать, отгоняя сон. Прыгая в такт на раз, два, три, он стал шепотом проговаривать:

Наш взвод бежал сегодня кросс,

Но я до рослых не дорос.

И вот на финише – беда:

Я был последним, как всегда.

Одеться толком не успел

И даже завтрак не доел.

Теперь с тоской смотрю в окно,

Как дружно взвод идёт в кино.

 На какое-то время сон прошёл, и вернулась бодрость, навеянная строками стихотворения. Часы тянулись мучительно долго. Он ходил туда и обратно уже кругов десять. Вдруг за его спиной кто-то выдохнул полной, могучей грудью:

– Фур-ур-р-ру!

Столбняк и наступившее оцепенение сковали тело, язык словно распух. Сердце на мгновение остановилось, забившись с такой бешеной силой, что казалось, рядом работает трактор.

– Фур-ур-р-уф! – снова кто-то издевательски выдохнул.

Наступала стадия лёгкого помешательства. Валеркин рот искривился в невероятно тупой улыбке. Он несколько раз хихикнул и попытался повернуться, решив: «Раз сразу не убили, значит, уже не убьют. Будь что будет». Шея была словно скована тисками. Наконец, превозмогая страх, он начал медленно поворачиваться.

– Фу-у-у! Хры-хру-хрым-фу! – часовой снова замер.

«Да кто это? Что со мной? Интересно, штаны сухие? Или я уже на небесах?», – думал он. Немного погодя, взяв себя в руки, Ява на одеревеневших ногах прыгнул вперёд и резко развернулся, выставив максимально вперед штык-нож. На его физиономии отобразилось недоумение. Перед ним, мирно посапывая, фукая и фыркая, стояла «полковая» лошадь из хозяйственного взвода роты материально-технического обеспечения. Её добрые глаза смотрели на солдата.

– Дура ты лупатая. Да как сюда попала? Где же прошла? Перепрыгнула через колючку, что ли? Я же из-за тебя чуть дуба не нарезал. Иди ко мне, красавица, – Валерка протянул руку и погладил большую морду.

 Животное фыркнуло. Теперь склады охраняли два живых существа: человек и коняшка. Прибывший разводящий с караулом поразились увиденным. Военный строевым вышагивал по периметру, а за ним, мирно сопя, шла, пританцовывая, кобялка. По пути в караулку проводили новоявленного «часового» до свинарника и закрыли в стойле.

 Когда Валерка рассказал, что с ним произошло, все просто валялись со смеху и просили ещё раз пересказать эту историю, которая со временем обросла новыми армейскими байками и звучала как легенда «о доблестном дембеле и его верном друге мустанге».

 А наряд отстояли обычным порядком. Сменились и прибыли в роту. Для тех, кто не служил или только собирается:

Часовой – это труп,

Завернутый в тулуп,

Проинструктированный до слез,

И выставленный на мороз.

Вперёдсмотрящий:

Не идёт ли разводящий?

Ждущий смены,

Как первоклассник перемены.

Он болтается,

И никому не подчиняется.