Ява

31

Председателем заготовительной конторы оказалась очень милая и приветливая женщина. Как отметила невестка Яванских, явно крутящая хвостом перед свёкром и готовая сделать для него всё, лишь бы угодить.

– Меня зовут Людмила Николаевна, – с украинским акцентом представилась она.

– Очень приятно… Наталья.

– Вот и прекрасно. Думаю, вы теперь сами всё обговорите и сделаете… мне пора, – деликатно откланялся Владимир Леонтьевич, мило улыбнулся, сел в «Жигули» и уехал.

– Пошли ко мне. Поговорим, а там посмотрим, с чего начнём. Я в плане рабочего места, – улыбнулась руководитель.

По металлической лестнице поднялись на второй этаж и через приёмную вошли в кабинет.

– Располагайся. Не скучай, мне необходимо дать пару указаний, – она нажала на кнопочку пульта слева. – Вероника Вениаминовна, пригласите ко мне через пятнадцать минут начальника отдела кадров. А сейчас соедините с технологом колбасного цеха.

Что-то щёлкнуло. Тишина.

– Людмила Николаевна, слушаю вас, – раздался женский голос.

– Валентина, почему мне служба доставки жалуется на слабую организацию отгрузки мяса?

– Грузчики были задействованы на другом участке.

– Ваши рабочие начинали утро с большого перекура за цехом. Впредь потрудитесь не задерживать ни прием сырца, ни отгрузку готовой продукции. Если сами не справляетесь с подчинёнными, обратитесь ко мне. Уж я приму меры. У меня всё.

– Людмила Николаевна, вас хочет видеть главный бухгалтер, – из динамика послышался голос секретаря.

– У меня посетитель. Пусть подойдёт ровно через двадцать минут и захватит квартальный отчёт.

– Она пришла с ним.

– Пусть подойдёт позже, пожалуйста, – щёлкнул пульт. Председатель повернулась к гостье. – Итак, Владимир Леонтьевич говорил, что у вас техническое образование. Технолог пищевой промышленности. Это очень хорошо. И большой плюс. Нам молодые специалисты нужны. Но, как я понимаю, в некотором роде есть минус, – она улыбнулась и опустила глаза на слегка выступающий живот девушки, – когда рожать?

– Ноябрь.

– Так, до декретного остаётся четыре месяца. Ну что ж. Ваш свёкор, наверное, говорил, мы сможем предложить только должность приемщицы. Конечно, с техникумовским образованием и рабочая… Но всё же лучше синица в руке, чем журавль в небе. Правильно? – женщина подмигнула. – Какие вы документы принесли?

Девушка раскрыла сумочку и положила на стол практически всё, что у неё было. Яванский-старший сказал, пусть что-то окажется лишним, главное не мотаться туда-сюда и не портить нервную систему.

– Так, очень хорошо… И трудовая есть? Замечательно. С практики завели? Предусмотрительно. Так, паспорт, трудовая книжка, диплом, фотографии. Остальное не надо. Медицинскую книжку выдадут кадры. Комиссия несложная, пройдёшь быстро. Думаю, максимум через недельку приступишь.

– Людмила Николаевна, – раздалось из пульта, – начальник кадров ожидает.

– Пусть входит.

 В открывшуюся дверь вошёл мужчина лет пятидесяти. Среднего роста. В старом сереньком костюме, слегка помятом. Он, не дожидаясь приглашения, прошёл и присел на свободный стул. Посмотрел на Наташу и перевёл взгляд на руководителя.

– Василий Иванович, познакомьтесь, это наша новая работница. Зовут Наталья Борисовна… Яванская.

Кадровик снова обратил взгляд на посетительницу. Но уже с интересом.

– Как быстро чужие дети растут. Только с отчеством не понял.

– Всё просто, – засмеялась хозяйка кабинета, – это не дочь, а его невестка.

– Всё равно, растут в одно мгновение. Я его сынишку ещё вот таким помню, – он поднял руку на метр от уровня пола, – а у него вот своя семья.

– Женился и в армию ушёл. Надо помочь.

– В чём вопрос? Надо, значит сделаем! На какую должность? – он взглянул на начальницу.

– Приёмщицей в третий цех, к Петровне. Она очень опытный специалист, да и не страдает «длинным языком». Сплетни и кривотолки нам ни к чему.

– Хорошо. С какого числа?

– Думаю, через неделю, как только будет готова медкомиссия. Наталья Борисовна сейчас напишет заявление, предоставит вам документы. Я попрошу ей помочь. Готовьте проект приказа. Трудовая у неё есть.

– Хорошо. Ну, – он поднялся, – пойдёмте в мои пенаты. Не будем мешать рабочему процессу.

– Спасибо. До свидания, – девушка последовала за Василием Ивановичем.

– До свидания. Будут вопросы, заходите в любое время.

В кабинете начальника кадров Яванская написала заявление. Переписала на развернутый тетрадный листочек слово в слово содержание своего диплома об окончании техникума. В это время кадровик заполнял какие-то карточки и справки.

– И как у нас продвигаются дела? Так… отлично. Копию диплома заверяем печатью. Вот вам медицинская книжка и направление на комиссию. Проходить будете в районной поликлинике. Обратитесь в регистратуру, там вам подскажут. Если располагаете временем, можете заехать сегодня и узнать режим работы. А сейчас пойдёмте, я вас познакомлю с будущими коллегами.

Они вышли из конторы и, немного пройдя по территории, вошли в длинное одноэтажное здание. В первом помещении за столом сидела полная, слегка седеющая женщина. Она подняла голову от журнала, в котором что-то быстро записывала и «клацала» костяшками счёт.

– Иваныч, старый хрыч, это ж где ты такую молодую подобрал.

– Вот встретил и привёл к тебе.

– Знакомиться охоты нет, но если человек хороший…

– Приятный во всех отношениях. Познакомься – Наталья Борисовна Яванская, твоя новая помощница и коллега.

– Очень приятно, – она посмотрела на юное создание, потом на мужчину, который для солидности очень серьёзно кивнул, – а меня все кличут тоже Натальей, только Петровной.

– Спасибо, мне тоже приятно, – проговорила новая работница, с интересом наблюдая за немым разговором рядом стоящих людей. Она решила ненадолго оставить их наедине. – А можно мне по цеху пройтись?

– Конечно. Осмотрись. Там мы сортируем и тарируем товар перед заморозкой или отправкой в консервный цех.

Когда девушка завернула за стену, Петровна повернулась к начальнику кадров.

– Я жду объяснений.

– Девочка беременная. Нигде после техникума не работала. Нужно устроить. Сама понимаешь, стаж, выплаты. Сын Леонтьевича в армии. Хоть немного отвлечётся деточка.

– Это уж как сказать. Может и развлечётся. Хорошо. Под мой надзор определили?

– Решение Людмилы Николаевны, – как бы оправдываясь, проговорил мужчина.

– Да ладно тебе. Я сама поняла, что её решение. Пускай трудится. Там видно будет. Понравится, сработаемся, может, после декретного к нам вернётся.

В кабинет вошла Наташа.

– Что скажешь? – спросила специалист.

– Что-то понятно, а что-то нет. Я в смысле оборудования. Там есть импортное, которое я нигде на практике не видела.

– А, это у нас вакуумные упаковщики. Товар в пленку и воздух откачивают, а потом на заморозку. Или сразу на прилавок. Можно и на длительное хранение… Но это всё потом, когда оформишься, я тебе объясню и покажу. Хотя у тебя будет другая обязанность.

– Спасибо! Мне пора. Василий Иванович посоветовал сходить в поликлинику, узнать, как работает комиссия. До свидания.

– До встречи. Наташенька, не обращай на нас, стариков, внимания. Мы очень тебе рады и будем ждать.

В медучреждении девушка справилась о режиме работы комиссии. Успела на приём к терапевту. Сдала направление, получила карту и талончики на анализы, которые ей предстояло сдать завтра с восьми часов завтрашнего утра.

Впереди добрая половина дня. Погода стояла прекрасная. Погуляв по Елизову, она решила съездить в гости к одной из своих одноклассниц, которая жила в новом микрорайоне областного центра.

 Наташа подошла к многоэтажному дому, ещё пахнущему краской, поднялась на нужный этаж и позвонила. В квартире чуть слышно играла музыка. Щёлкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла одноклассница Вера, с которой они учились с первого по восьмой класс.

– Ой, подружка. Привет. Тебя, каким ветром занесло?

– Здравствуй. Вот, от нечего делать решила тебя навестить. Даже не рассчитывала, что застану.

– Проходи, чего мы на пороге разговариваем?

Наташа вошла. В прихожей стояло две пары мужских туфель.

– У тебя гости?

– Эти друзья подождут. Тем более что приехала школьная подруга.

– Нет, я серьёзно. Если мешаю, то я пойду, – гостье не хотелось знакомиться с посторонними. – Давай мы где-нибудь отдельно поболтаем. Они подождут?

– Конечно. Пойдём в мою комнату. Ребята в зале.

 Проходя мимо молодых людей, Вера даже и не попыталась познакомить с ними Наталью.

– Чего глазеете? Я скоро. У меня дела, – судя по тому, что ребята ничего не спросили, этого объяснения было достаточно.

– Как тебе моё «гнёздышко»? – обвела руками комнату подруга.

– Здорово. Просторные. Потолки высокие. Очень понравилось. Жильё родители получили?

– Да, оформили и мне оставили. Сами остались в старой. Сказали, им уже не надо, а мне в самый раз. Богатая невеста, – засмеялась одноклассница, – вот женихов приваживаю. Да и сами, как мухи, слетаются. А как у тебя дела? Слышала, вы свадьбу сыграли с Яванским. И даже никого не пригласили…

– Сыграли. Только, Вер, понимаешь, всё быстро получилось, накануне Валеркиного убытия в армию. Пойми правильно, никто заранее не готовился. Финансы поджали. Вот и решили пригласить только-только, чтобы в квартире и поместились. Не обижайся…

– Да ладно, подруга. Всё нормально. А вот про то, что Валера на срочную загудел, я и не знала. Что, отмазать не смогли? Сейчас нужно только знать, кому и сколько всунуть. И всё в ажуре.

32

– Ты же знаешь Валерку. Всё он может и всё сам. Честно, если бы мы знали, кому и как, наверно… хотя, что ворошить. Он служит, я жду.

– И как? – как-то с хитринкой спросила Вера.

– Что «и как»? – переспросила Наташа.

– Получается ждать?

– А-а-а, ты про это. Получается.

– И не тянет?

– Иногда хочется, но я же замужняя.

– А он, скорее, так не думает. Вот мы, бабы, всегда так. Ждём, верим, надеемся, а они найдут себе какую-нибудь боевую подругу. Да ты и не узнаешь. Мужики одним миром мазаны.

– Валера не такой. Давай не будем об этом. Пожалуйста.

– Хорошо, о нём не будем. Так ты говоришь, что тебе и не хочется?

– Перестань.

– Нет, я в том смысле, что если не знаешь с кем, а хочется сильно. Я вон сейчас скажу ребятам, и всё будет нормально. Конечно, если ты сама скажешь. Они свои, проверенные. Никому и никогда ничего не растрепят. Тем более что вы друг друга не знаете.

– Вера, ты так говоришь, как будто меня уговариваешь. Я не хочу. К тому же я беременная. Потерять по глупости ребёнка, зачем? Зря к тебе приехала. Ты как-то изменилась.

– Сильно?

– Нет, внешне та же. Внутренне другая стала. Даже не знаю, как объяснить. Может, просто мне очень неприятна тема разговора, которую ты завела. Давай больше не будем.

– Хорошо, подружка. Больше ни слова. Тем более что ты ждёшь малыша. Молодцы вы, одноклассники. Я тебе завидую и всем сердцем желаю счастья. Забудь, что я здесь плела. Ничего не было. Пожалуйста, не обижайся. Кстати, Наташка, мы собирались в кино. В «Горизонт». На современную ленту про молодёжь. Ой, название вылетело из головы. Пойдём вместе? Начало в пять вечера. Мы потом в ресторан собрались. Если хочешь, давай с нами.

– В кино, пожалуй, пойду, а в ресторан нет. Завтра на медкомиссию. Устраиваюсь на работу…

– Ну, ты даёшь. Зачем?

– Какая-никакая, а своя копейка. Не хочу быть обузой Валеркиным родителям. К тому же стаж. Выплаты по декретному и родам. Хоть что-то.

– Я пока до этого не доросла. Мои «штрихи» снабжают регулярно. Так что гуляю. Ну, пойдём, познакомимся и будем собираться.

После фильма Вера со своими знакомыми проводили Наташу до автостанции. Дождались нужного номера автобуса и распрощались. Яванская ехала домой и думала о подруге, о её стиле жизни. Где-то завидовала, где-то осуждала её. И всё время не выходили из головы слова о муже. Вернее, обо всех мужиках, которые одним миром мазаны: «Нет, мой Валерка не такой. Он другой. Он хороший. А вдруг Вера права? Чего я, в самом деле? Надо отбросить это».

Мысли не покидали и ночью. С наступлением утра началась новая трудовая жизнь, поглотившая всё свободное время, не оставляя и минутки на вчерашние размышления. Без проблем она прошла медицинскую комиссию. И ровно через неделю приступила к трудовым будням. Ей нравилось общаться с новыми, интересными людьми. Коллеги к ней относились как к младшей сестрёнке. Это немного было неприятно, но со временем всё встало на свои места. Коллектив был замечательный. Друг за друга стояли горой.

 Праздники отмечали вместе. Поздравляли именинников. Весело провожали и встречали отпускников. Новая жизнь закрутила Наташу. Она справлялась со своими обязанностями. После окончания рабочего дня, спешила домой к Валеркиным родителям, которые для неё стали больше, чем друзья. Маришка была ближе и роднее всех. Муж писал в неделю по одному письму, юная жена перечитывала их по несколько раз. Ей нравилось, что супруг никогда в них не жаловался. Наоборот, он описывал всякие смешные истории, происходящие с ним и его товарищами. Все его послания она аккуратненько складывала в коробочку и хранила, как самое дорогое.

***

Яванский-младший не любил сочинять, наверное, он просто не умел или не старался, но мама с первого класса постоянно заставляла его писать письма бабушкам, дедушкам, дядям и тётям. Она очень гордилась, что его рукой было исполнено несколько строк. Когда сын подрос, Нина Николаевна сделала обязательным написание родственникам целых рассказов о жизни семьи, хотя бы один раз в месяц.

Валера пытался сопротивляться, но материнский авторитет всегда брал вверх. Наверное, по этой причине, став взрослым юношей, он перестал писать, кому бы то ни было.

 Отслужив чуть более двух месяцев, Ява отправил на Родину писем больше, чем за всё время с тех пор, как научился излагать мысли на бумаге. Рассказывал в них обо всём, что с ним происходило с ним и сослуживцами. Старался говорить только о весёлых моментах солдатской жизни. Однако иногда на него находила грусть. Со временем чиркнуть весточку переросло в острую необходимость.

 И, как ни странно, писать только домой стало мало. Захотелось общаться ещё с кем-нибудь, получать больше информации из других мест. Появилось желание узнать, как живут люди, его ровесники и ровесницы, в других городах большой страны.

Подшивки журналов, которыми была заполнена ленинская комната, содержали рубрики знакомств и переписок по интересам. У многих его товарищей, курсантов учебной роты, записные книжки были переполнены именами одноклассников и сокурсников.

Выбрав достаточное, количество адресов девушек, Яванский принялся за «творчество». Старался писать один раз в неделю, чтобы с той же периодичностью получать ответы.

 С чего начинать обращение к незнакомому человеку? Да с чего угодно. Была бы почва для фантазии. Иногда выдумывали тексты коллективно. Но индивидуальный стиль всегда пользовался стопроцентным успехом. Он был переполнен таинственностью об авторе. Порой и его чрезмерной простотой и глупостью. Первые письма были похожими, словно выходили из-под копирки:

«Здравствуй, таинственная незнакомка!

 Пишет тебе боец невидимого фронта, волею судьбы заброшенный служить на одну из самых удаленных точек нашей многонациональной и необъятной страны. По независящим от меня причинам, сообщить точное место своей службы не могу. Не сочти это за грубость, но долг не позволяет мне разглашать военную тайну. Наверное, ты видела плакат и не раз слышала: «Язык мой – враг мой!», или «Болтун – находка для шпиона!».

 Так вот, враг не дремлет. И может из моего послания доподлинно установить расположение нашей части, солдаты которой круглосуточно охраняют твой покой. Обратный адрес на конверте не вымысел. Просто парни этого подразделения передают нам письма особой почтой, которая доставляется скоростными поездами по небольшим подземным туннелям. Они изрезали всё подземное пространство нашего государства и углубились далеко за его пределы, по всему миру. Ну вот, сам того не желая, выдал тебе одну из военных тайн. Ты только смотри, не выдавай меня. А то расстрел. И меня не дождутся родители.

 Милая незнакомка, если тебе не трудно и если ты не обременена томительным ожиданием друга из армии, напиши мне письмо. Оно скрасит моё одиночество в мужском коллективе, и согреет сердце во время несения службы на дальних рубежах».

Были письма, навеянные трагизмом и патриотизмом:

«О, милая, далёкая красавица!

 Хотел закурить и в окопной грязи увидел обрывок журнальной страницы. Уж было вознамерился разорвать его на самокрутку, как обнаружил твой адрес. Сколько осталось жить, не знаю. Отбили уже две атаки ненавистного врага. Из окопа слышно, как собираются новые тёмные силы. Нас осталось только трое. Моего товарища убили.

 Пишу тебе кровью на его сапоге. Больше нечего подложить под лист. Тешусь мыслью, если погибну, то хоть кто-то узнает о нашем подвиге. Прощай, очаровательное создание. Противник начал артподготовку. Нужно принимать позу страуса, зарывая голову в грязь. Прощай! Нет, до свидания! Надеюсь остаться в живых и получить твою весточку. Пиши о себе подробнее. Где учишься или работаешь? Чем увлекаешься? Могу ли я рассчитывать на долгую взаимную дружбу? Извини, эти гады уже возле самой кромки. Пора отражать нападение. Сейчас пойдём врукопашную».

Иногда письма содержали просьбы о материально-натуральном:

«Здравствуй, добрейшая из самых добрых, искусительница!

 Волею судьбы мне приходится отдавать почётный долг нашей Родине, проходя службу в глухой Сибирской тайге. На сотни километров от нас ни единого населённого пункта. Наша дивизия небольшая. Магазинов нет. Продукты завозят вертолётом один раз в месяц, только в хорошую погоду.

Запасы курева заканчиваются в первую же неделю. Сладостей нет вообще. Кушать хочется постоянно.

 Помоги, пожалуйста, бедным соотечественникам. Не дай помереть от голода и холода. Вышли, пожалуйста, кусок сала, несколько пачек сигарет, побольше конфет или печенья. Навеки твой признательный защитник! Да, не забудь вложить в посылку тёплые шерстяные носки и варежки».

Были и другие письма, навеянные романтикой, нежностью и любовью. Но в массе своей все они сводились к уже приведённым посланиям.

Девушки попадались разные. Кто вообще не отвечал. Кто писал, убивая наповал и доводя до гомерического хохота всю роту:

«Привет, боец!

 Обратный адрес твоей части мне уже знаком. Там служил одноклассник моего брата. Носков и сала не высылаю. Вкладываю в конверт рубль. Сходи в «Чипок», попей соку со сладостями. Привет, салага».

 Рубль проедали совместно или покупали что-нибудь перед нарядом. С некоторыми представительницами прекрасного пола переписка затягивалась надолго. В конверт с ответом на понравившееся письмо или написанное в шуточной форме, Валерка вкладывал фотографию. Нет, не свою. Кого-нибудь из своих товарищей. И просил девушку прислать её фотопортрет. Потом Ява передавал адрес в руки курсанта, фотографию которого он когда-то вкладывал в конверт. Портреты девчонок Валерий никому не отдавал и хранил у себя. Так, на всякий случай. Иногда переписка его знакомых перерастала в крепкую дружбу, и даже во взаимную любовь.

 Не верьте тем, кто в этом случае процитирует армейский афоризм: «Любить по письмам, что нюхать цветы в противогазе». В этих весточках люди как нельзя более полно раскрывают свой внутренний мир. Переписка ни к чему не обязывает, и в ней можно поделиться самыми сокровенными мыслями или спросить о том, что долго мучило и не давало покоя. Кто-то из сослуживцев общался с девушкой до конца службы и ехал к той, которая стала близким и любимым человеком, возвращаясь в родительский дом с невестой. Уже дома, потом после службы, Ява получил несколько сообщений, в которых «однополчане» благодарили его за знакомство и приглашали на свадьбы. Хотя всё начиналось с простой солдатской шалости в шуточной форме.

33

С наступлением августа, отделение водителей третьего взвода учебной роты начало посещать автопарк. Ребята не испытали никакого разочарования из-за привлечения их к работам, связанным, в большей степени, с наведением порядка в боксах и на территории, а также мытьём автомашин. Как ни крути, а они были в своей стихии. И в эти моменты сержанты учебки для них не существовали.

Парк части для базирования транспортной техники стал чем-то вроде места отдыха. Здесь они чувствовали себя вполне независимыми и самостоятельными. Поскольку курсанты быстро и чётко выполняли любые поставленные перед ними задачи, ни офицеры роты МТО, ни её солдаты и младшие командиры, не пытались заниматься воспитанием молодых… И тем более ограничивать их свободу. Наверно, это было ещё и потому, что здесь находились их земляки. Но, как бы то ни было, камчадалы были просто счастливы.

На неделе организовали и провели первый стокилометровый марш на боевой технике. Только тот, кто никогда не сидел за рулём, не поймёт всей прелести этого момента. Когда только от твоих действий зависит, как и куда поедет машина. Сто километров это много, но истосковавшимся водителям показалось слишком мало.

Таким же мгновением показался и стопятидесятикилометровый ночной пробег. Только выехали за ворота КПП, как… через одно мгновение… не успев, и моргнуть, снова в части.

После прохождения маршей загоняли автомобили на бетонный коленный мост и с любовью отмывали их от малейшей грязи и пыли. Отдраивали двигатели, трансмиссию, шасси, кузов. Проверяли наличие смазки крутящихся, вертящихся, трущихся узлов и агрегатов.

– Мужики, у меня живот разболелся, загоните мой бортач на эстакаду, – когда дошла очередь до ЗиЛ-130, взмолился Мишин. – Я сейчас прибегу, сам помою.

 Почему не помочь товарищу. Панов запрыгнул в кабину и заехал на бетонные плиты. Не успел он выпрыгнуть, как Слава уже обдал кузов струей холодной воды.

– Ай-ай-ай! Ой-ой-ой! Ты что делаешь? Всего замочил, – завопил, отбегая Олег.

Сослуживец расстарался не на шутку. Что-то у него не ладилось со шлангом. Напор был сильный, и «резиновый питон» таскал парня по сторонам. Земляки, сидя в курилке метрах в десяти, наблюдали и смеялись, подтрунивая над неудачником.

– Да, Слава, мало тебя Синий гоняет. Надо его попросить, чтобы он усилил твою физическую подготовку…

– Куда ещё? Он и так, бедненький после каждого ужина и на турнике, и на брусьях, и с гирями, а сейчас с брандспойтом… Уже раза два все «продукты» оставлял на спортивной площадке. Пока сам не захочет, никто ему не поможет.

– Мишин, да не мучай ты «удава». Смотри, порвешь ненароком, – смеялись земляки.

 В это время у «горе водителя» что-то слетело с губ, и раструб посмотрел в сторону курилки. Семь человек сидели, расставив руки и ноги, смешно наклонившись вперёд, держа на кончиках губ затухшие и свисающие от влаги сигареты. С ног до головы мокрые, глаза каждого выражали недоумение.

– Нечем заняться?

– А вы чего? Только поржать. Теперь я посмеюсь, – и весело загоготал.

 Рядом с ним стоял Валерка, моющий свой Зил-131 на второй эстакаде, и улыбался.

 Делать нечего, пришлось снимать форму и развешивать на заборе. Хорошо на дворе лето и солнышко в одно мгновение высушило обмундирование.

– Друг, косяк твой, соответственно, за тобой должок. Мы придумаем, чем будешь отдавать. И не спорь, – ребята сгрудились на лавочке, о чём-то тихо переговариваясь, с улыбками смотря в сторону обидчика.

 Потом они закурили. Славка закрыл кран, смотал на место шланг. Протёр кабину и стекла сухой тряпкой. Вся техника стояла в один ряд вдоль бокса. Только одна единица оставалась на бетонной линии. Мишин бегал вокруг курилки, прося согнать ЗиЛ и поставить в «стойло». Товарищи были неумолимы и беспощадны.

– Нет, мужики, вы посмотрите на него. Вначале облил нас с ног до головы. Потом смеялся, как над облезлыми. Теперь просит о помощи, – начал рассуждения Баринов. – Нетушки, сам сгоняй.

– Мужики, Рома, ну, пожалуйста. Я или в бок завалюсь, или технику побью, – умоляюще сложил руки детина.

Препирания длились недолго.

– Хорошо… Поможем… А то действительно что-нибудь начудишь. Потом всем вместе отвечать. Услуга за услугу. Тем более ты весь в косяках.

– Ладно. Хорошо. Только уберите этого зверя с мостика.

– Сгоним. Не переживай. Вот тебе деньги. Свои доложишь. Беги в «Чипок», купи чего поесть. Консервы, «бич-пасту», батон, конфет.

– А если меня кто из сержантов учебной роты поймает?

– Придумаешь что-нибудь. Беги.

Ребята поставили ЗиЛа в ряд. Убрались на мойке, смыв куски грязи в сточные рвы. Затем вдоль забора нарвали полыни и, собрав её подобием веников, принялись наводить порядок на территории парка. Как обычно, встав друг за другом, чуть в бок, и на два шага назад, они принялись размашисто мести. Это построение напоминало работу комбайнов в полях. Ни один сантиметр не оставался не пройденным.

 Когда закончили работу, вернулись к шлангам и, вооружившись мылом с порошком, отмывали руки, лица от пыли и грязи. Приближалось время обеда.

– Походу, «Словарик» налип, – предположил Валерий.

– Не каркай, – остановил его не меньше встревоженный Рома.

– Чего зря языками чешете. Вон он идёт. Возможно, в лавке очередь. Вот и задержался.

– Или наблюдал за нами… ждал, когда мы закончим мести, – посмеялся Райский.

Мишин, довольно широко улыбался. Он нёс три здоровых бумажных пакета. Со стороны смотреть на него было смешно. Худой, высокий, косолапый.

– Ну, тебя только за смертью посылать, – возмутился Саня. – Чего купил? Здорово. Молодец! Мужики, смотрите. Во-о-о понабрал.

– Славка, ты, где деньги взял?

– Свои добавил. Вы же за меня всю работу сделали. Даже мусор убрали, – он обвел территорию взглядом.

– Поняли? Он ждал, когда мы закончим…

– Нет. Я не ждал, – попытался оправдаться земляк.

– А где же пропадал?

– Только я это… Братаны, походу, я налип конкретно и вас подставил, – грустно сказал он.

– Что случилось?

– Пришёл я в магазин, а там, в очереди сержант из второго взвода. Увидел меня и…: «Так, боец. Что мы делаем в магазине? Кто разрешил?». Улыбается сволочь… Одним словом, стал забрасывать меня вопросами.

– И что?

– Ну, я возьми и ляпни: «Вас срочно командир роты к себе вызывает. Я уже полчаса бегаю, вас ищу». Он как рванёт на улицу, а я встал в очередь вместо него и купил всё, что вы заказывали.

– Да-а-а! Налипли конкретно, – произнесли в один голос Бадиков и Баринов.

– Зато я классно его к ротному отправил? Правда? А…

– Ты бы его ещё к командиру части спровадил, – возмутился Олег.

– После обеда нас в парк не отпустят. Будем работать на благо казармы. Налип не ты, Славик, а все мы, – заключил Тершин.

– Продукты надо сложить где-нибудь. Пускай ждут пятисоткилометрового пробега.

– Точно. Я знаю, куда их заныкаем. У пацанов в токарке есть металлический шкаф с замком. Попросим. Может помогут?

– И не откажут. Только ополовинят.

– Они не такие.

 Решили и сделали. Нашли солдат из токарного цеха. Договорились о хранении. Одна проблема была с плеч долой.

 Пройдя через КТП, построились в колонну по два, и строем направились в учебку.

Встреча была торжественно-великолепной.

– Отделение водителей! Возле тумбочки дневального! Становись! – оповестил дневальный.

– Равняйсь! Смирно! Ну, боец, какой командир искал сержанта Зейналова? – Серов смотрел в глаза «налипалы».

– Учебной! – отчеканил Слава и даже не моргнул.

– Понятно. Отделение, слушай мою команду. Упор лежа принять! Двадцать раз отжаться! Делай… раз! Встать! Рядовой Мишин!

– Я!

– Выйти из строя!

– Есть!

– Направо! В спальное расположение шагом марш! – на спортивной площадке «атлета» с улыбками ожидали Синявкин и Зейналов.

– Отделение! Вольно! После обеда автопарк отменяется. Будете мыть туалет и умывальник. Разойдись.

До и после обеда Мишин под чутким руководством Синего сдавал нормативы по физической подготовке. Отмыть свой кусок полов, стен и торжественно оставленный по такому случаю унитаз он тоже успел. Хотя этот случай не стал единственным. Слава, а равно и все его товарищи, «залетали» каждый день.

 Все вместе земляки мыли тот или иной участок полезной площади в казарме. Иногда, превозмогая боль и усталость, они сдавали нормы ГТО, повышая свой физический уровень, крепчая характерами, закаляя силу воли, стойко перенося все тяготы и лишения армейской службы. Но быть грушей и манекеном для тренировок сержантов им больше не хотелось. Однако это также сделало своё положительное дело в становлении сильных духом солдат.