Каисса

Художественное оформление Василия Половцева

© Виталий Чижков, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

Пролог

Аркат.
23 апреля 2034

Допотопный макбук хрипел так, словно ему перерезали горло. Надтреснутый, как голос шансонье, экран слабо освещал полумглу уснувшей кофейни. Сборка эксплоита^[1] далась машинке нелегко, а генерация фейковой учетной записи заставила кулер работать на всю катушку. Того и гляди макбук поднимется в воздух и улетит со стайкой наблюдательных дронов – патрулировать ночную Тверь. Аркат Ли отставил чашку с чаем и положил руку на корпус. И тут же отдернул – ноутбук был раскаленным!

Консоль выплюнула серую надпись:

root@kaissa:~# _

Есть доступ к Каиссе! Аркат победно воскликнул. От волнения он ощущал себя шестью литрами бурлящей крови, переливающейся в воздухе тончайшими струйками, которые образовывали сутулую тощую фигуру.

Пальцы молодого человека быстро-быстро зашерудили по затертым добела клавишам. Нужно было подтвердить успех.

За окном завис дрон. Чем не нулевой пациент? Аркат молниеносно вогнал в консоль пару строк. Успех: наблюдатель № 376643 оказался под контролем. Хакер понажимал на макбуке стрелочки – дрон в ответ покачался туда-сюда. Аркат развернул гаубицу камеры на окно кофейни – на ноутбуке выплыло изображение сидящего в экранном освещении Ли.

«С ума сойти – вся Россия на кончиках пальцев!» – подумал Аркат.

Он пил чай в попытке унять нервы и наблюдал за картинкой. На ней-то он и заметил за своей спиной движение – три дюжих фигуры, бесшумно возникших из ниоткуда. Люди в черных куртках и черных балаклавах сливались с обстановкой кофейни. Лишь их люминесцентные нашивки «Бюро», отражавшие тусклое свечение экрана, будто парили в воздухе.

Через пять часов Аркат, облаченный в тюремную робу, шагал по длинному коридору колонии особого режима номер триста тридцать семь в камеру номер ноль: искусственный интеллект Каиссы сгенерировал приговор – двадцать пять лет.

До две тысячи тридцатого года Аркату пришлось бы сидеть под домашним арестом или в СИЗО, разговаривать со следователями, присутствовать на судебных заседаниях. Сегодня же от десяти тысяч судов и восьми тысяч следственных изоляторов в России осталось штук десять первых и не более двадцати – вторых. А путь от места преступления до тюремной камеры в большинстве случаев занимал ровно столько времени, сколько нужно на дорогу в вагонзаке или автозаке.

Мобильный телефон отобрали, только когда подъезжали к Сандовскому району. Поэтому у Арката было время на лихорадочный поиск в Интернете по запросам: «блатные понятия», «как вести себя на зоне чтобы не стать петухом» и «как правильно заходить в тюрьму».

– Мир вашему дому, – поздоровался Аркат, когда за спиной закрыли дверь камеры. – Кто смотрящий в хате?

В голове была каша из информации: не пожимать руку, не разговаривать про интимную жизнь, избегать работы на администрацию, выяснить, «черная» колония или «красная»…

«Хата» была больше похожа на гостиничный номер: широкое окно без решеток, много места, люстра, светлые обои, занавески, подоконник с кофемашиной на нем, настенные полки с книгами. Вдоль стен – четыре диванчика, обитых зеленой кожей. Возле каждого – небольшая тумбочка. На тумбочках – ноутбуки и смартфоны, несколько устаревшие. В углу камеры – комод с пыльным принтером.

Аркат мучительно вспоминал, как называются спальные места на жаргоне.

Вспомнил:

– На какую шконку вещи бросить можно?

Ответа не последовало. Посреди камеры за огромным круглым журнальным столом в бескаркасных креслах сидели три татуированных зэка в серых робах и увлеченно играли в карты, не замечая Арката. На столе стояла чабань^[2], большой глиняный чайник, дымились пиалы. Разве что кальяна не хватало.

– Матушку Удачу, сто тузов по сдаче! – проявил вежливость Аркат поговоркой, прочитанной на сайте «Честный каторжанин».

Зэки продолжали громко общаться между собой, игнорируя первохода и метая карты на стол.

«После приветствия при заходе в хату может не последовать реакции; тогда нужно громко обозначиться – назвать имя, статью и срок», – вспомнились слова из поста на «ЧК».

– Ли Аркат Адильевич! Статья двести семьдесят четыре! Пункт один!^[3] Четвертной чалиться заехал к хозяину!

Зэки замолчали и уставились на Арката с изумлением. Наконец-то обратили внимание! Сердце так и выпрыгивало из груди. Статья вроде не зашкварная.

– Вечер в хату! Часик в радость! Чифир в сладость! – закрепил свой успех Ли.

– Да ладно! Правительственный сайт хакнул?! – спросил совсем молодой зэк, лысый и беззубый. – Никак Каиссу ломанул? А?

За столом все засмеялись.

– Ну… Да, я эксплойт залил на один из ее серверов, и меня сразу скрутили, – ответил Аркат.

Смех затих.

– Каиссу невозможно взломать: там ее Управление «К» охраняет, шифрование RSA-240, да и Каисса самомодифицироваться умеет, – хриплым голосом сказал второй зэк, высокий нордический блондин. – Надо быть безумным, чтобы пытаться ломануть правительство.

– Я тут главный, – сказал третий зэк, перекачанный мужчина лет сорока, и протянул руку. – Даю тебе погремуху Разноглазый – смотрю, у тебя гетерохромия. Но вообще у нас тут все блатное не принято. Видно, что ты гуглил всю дорогу досюда ауешные^[4] понятия. Не стоило.

Аркат пожал всем руки. Его пригласили к столику. Дали пиалу. Зеленый чай.

Только сейчас он увидел, что карты на столе – это колода MTG^[5]. Проступили и другие детали, которые Ли не заметил сначала из-за волнения: на полках стояли книги по программированию, настройке сетей, математике. Татуировки на зэках были не тюремные, а скорее хипстерские – треш полька, блекворк, биомеханика.

– Скажи-ка мне, Аркат, какие уровни у сетевой модели OSI? – спросил главный.

– Физический, канальный, сетевой, транспортный, сеансовый, представления и прикладной. Мнемоническое правило: «Футбольный клуб „Спартак“ только слабых привык побеждать». – На секунду Ли почувствовал себя на собеседовании.

– Молодец, – подмигнул главный. – Просто хотел убедиться, что ты тоже айтишник. Мы тут все по соответствующим статьям сидим. Меня зовут Иван Гремучкин, кличут Фармаколог, сижу по сто восемьдесят третьей^[6]. Работал на фармацевтическую компанию и сливал базы данных конкурентам. Как только Каиссу запустили, все обнаружилось. И вот я здесь. Этот, – Иван указал на блондина, – Василий Кормуша, Кукловод, двести семьдесят третья^[7]. Он написал вирус для умных домов и роботов-помощников. Запустил в систему безопасности на Рублевке. Роботы начали красть драгоценности у хозяев и выносить их из дома. Камеры наблюдения при этом отключались. Драгоценности роботы-помощники клали в роботов-курьеров из доставки. Те привозили их Ваське. Все вскрылось, когда начали патрулировать дронами – там Кукловода быстро спеленали.

– Я Андрей Пасечник. Сто тридцать первая, – сказал лысый парнишка.

– Это же «Изнасилование»? – переспросил Аркат.

– Ага. У Андрюши по этой статье, между прочим, больше восьмисот эпизодов, из них шестьдесят – с мужчинами. Кликуха Калигула, на пожизненном.

У Арката отвисла челюсть.

– Рот прикрой, Разноглазый, – ухмыльнулся Фармаколог. – Андрей просто скрипт-кидди^[8]. На форуме скачал какой-то брутфорсер^[9] и подобрал пароль к какой-то сетке, сам не разобрался, к какой именно. И запустил DDoS-атаку. А то была федеральная сеть секс-игрушек с удаленным управлением. По всей стране вибраторы с ума посходили. А между прочим, атака на секс-устройство квалифицируется как изнасилование.

Аркат сидел красный, пытаясь не захохотать.

– Забавного мало, на самом деле, – подытожил Фармаколог, давясь от смеха. – Андрея сначала на обычную зону отправили, ему там зубы выбили. Статья-то – сам понимаешь… Но вот теперь сюда привезли. На всю жизнь.

– Ничего не на всю жизнь! – воскликнул Калигула. – Я сейчас работаю над новой прошивкой для дорожных камер, чтобы их нельзя было обмануть. А еще они вообще все-все нарушения будут уметь фиксировать. Мне за это досрочное дадут сразу после релиза.

– Короче, Андрей опять хочет поиметь тысячи людей, – подытожил Кукловод.

Аркат.
Май 2034

В целом жилось Аркату в колонии неплохо. Как в санатории. Сама колония и была раньше туристическим санаторием – ИТК тут появилась в тридцать втором году, когда тюрьмы были переполнены под завязку и Партия Равенства взялась реформировать всю пенитенциарную систему. В ходе мозгового штурма пришли к плану создания особой колонии с мягким режимом, с упором на фермерское хозяйство. Чтобы можно было отлучаться из нее ненадолго, без ограничений принимать родственников. Чтобы труд оплачивался. Чтобы была работа с психологами, отсутствовали автоматчики и решетки, были возможности для получения образования. Такой режим позволил бы легче интегрировать заключенных в общество после отбывания наказания и, соответственно, снизить число рецидивов. Как следствие, разгрузить тюрьмы. В Норвегии до сих пор существовала подобная колония на острове Бастой, которая показывала отличную статистику – за счет работы на земле особо опасные преступники ресоциализировались лучше и процент рецидивов сократился. Модель была отличная еще и потому, что подобная тюрьма символизировала бы свободу, а это Партии было необходимо позарез.

Сначала, как и в Норвегии, в триста тридцать седьмую колонию перевезли осужденных по тяжким статьям. И тут эксперимент начал проваливаться: в окружающих деревнях резко подскочил уровень криминала – заключенные просто приходили туда и бесчинствовали, убивая, воруя и насилуя. Пришлось стянуть в этот район спецназ и организовать патрули. Затем обнаружилась другая проблема – после того как в СМИ появились новости о жизни колонии, горожане, находящиеся за чертой бедности, начали нарочно совершать преступления, чтобы попасть в инновационную ИТК.

Закончилось все тем, что местные собрали ополчение и, как в Средние века, пришли с факелами штурмовать тюрьму, чтобы линчевать заключенных. Потому что была некоторая несправедливость в том, что самые мерзкие преступники жили лучше, чем обычные граждане. Подтянулись спецназовцы, и все вылилось в кровавую баню.

С тех пор Партия расселила всех выживших по обычным тюрьмам, а триста тридцать седьмая стала колонией для киберпреступников, по укладу ничем не отличавшейся от любой компании-аутсорсера на воле – та же работа на банки, страховые и ретейлеры за мелкий прайс, много овертаймов и менеджеров, стремившихся выжать из сотрудников как можно больше кода за как можно меньшее время. Конфликты с местными прекратились: айтишники были контингентом, желанным в деревнях – миролюбивым, денежным, ценившим все фермерское и аутентичное, в том числе хозяйственных и ласковых женщин.

Аркат уже через три недели привык к заключению. Он начал ходить на массаж, заниматься в спортзале. А в качестве хобби записался на курс писательского мастерства, который вели в Центре Политинформации – лектории прямо в стенах триста тридцать седьмой. С большим удовольствием он занимался сочинительством, а однажды ему даже представилась возможность рассказать о своем творчестве сокамерникам из нулевой.

По вечерам все в «хате» Разноглазого занимались тем же, чем занимаются абсолютно все люди, хоть немного разбирающиеся в программировании, – мечтали создать крутую игру, которая принесла бы много-много денег. Пока остановились на этапе общей концепции.

– Аркат, может, у тебя есть какие-то идеи интересные? – спросил Фармаколог в один из вечеров. – Мы уже определились с движком. Калигула изучает курсы по моделированию и учится рисовать текстуры. Нужна идея сюжетки.

– Я тут написал синопсис к книге. Хочу, знаете ли, стать писателем и уйти из программирования, – ответил Аркат. – Крутой мистический сюжет. Возможно, подойдет…

– Излагай!

– В общем, там у меня следующие персонажи: Демон – это наш главный герой – и Ангел, его противник. У Ангела одна рука нормальная, а вторая покалеченная. Еще есть Блудница, наполовину девушка, наполовину змея. Ее предстоит спасти из плена религиозной секты. Нам должен помогать некий Защитник, я его представляю как двуглавого Цербера. Однажды прошел сильный дождь, с громом, шаровыми молниями и затянувшими небо фиолетовыми облаками. И Демон пробудился. В таком огромном столбе пламени. И начал, короче, искать Блудницу…

– Если это будет игрой, то получится «Марио»!

– Да, как «Марио» прям, – продолжил Аркат. – Ему противостоял Ангел, а защищал Демона… Защитник. Вот. Ангел тоже пробудился во время грозы с фиолетовыми облаками.

– Где ты вообще фиолетовые облака видел? – спросил Калигула.

– А Защитник, – сказал Фармацевт, – он откуда появился?

– Я думаю, он вообще как-то стал причиной этой грозы и с него все началось, – ответил Аркат.

– Что-то слабо. Прямо скажу, сюжет – говно, – заключил Фармацевт. – Такую книгу никто читать не будет. И в игру играть тоже. Избито. Какое-то боевое фэнтези, а Защитник твой – как попаданец. Не в обиду, Аркат.

– Да нормальный сюжет! – обиделся Ли.

– Я тут в шахматы играю с одним парнягой, – сказал Кукловод, который все это время сидел на своем диване в очках виртуальной реальности. – Пересказал ему.

– И?

– Он отключился.

Часть первая

Глава 1

Матвей.
10 августа 2035, ночь с четверга на пятницу

Матвей смотрел в окно и не верил своим глазам: грозовые тучи фантастического ярко-фиолетового цвета выворачивало таким мощным ливнем, что казалось – кто-то стоит снаружи и поливает стекла из шланга. Поросший бурьяном пустырь раскинулся до горизонта там, где вчера стояли новостройки элитного жилого комплекса. Темноту за окном озаряли неестественно частые вспышки молний. Как стробоскоп на той дискотеке, на которой Матвей упивался коктейлями и целовался с Настей еще несколько часов назад.

По пустырю то плавно летал, то начинал метаться десяток шаровых молний, переливающихся лиловым, разнося по округе глухое жужжание, словно гигантские пчелы.

Матвей обернулся – секунду назад он стоял в своей комнате, а теперь это была какая-то халупа с мусором на полу и клочьями пыльной паутины по углам. Темнота. Звуки радио. Запах табака, пота и мочи. Другая мебель, а стены как будто сузились. Куда-то подевалась роскошная кровать, на которой только что лежала обнаженная, уснувшая в алкогольном экстазе Настя. На этом месте стояла не то койка, не то раскладушка. На ней притаилось маленькое существо, забившееся в самый угол, в тень от иссохшего старого шкафа. Молниевый стробоскоп высветил худенькую девочку лет шести в замызганном платье. Она сидела, уткнув лицо в колени, плечи ее дрожали.

«Не оставляй меня здесь!» – донеслось из угла. Голос шепелявый и слишком низкий для ребенка, словно надтреснутый, сорвавшийся от недавней истерики.

«Не стоило бухать под антидепрессантами», – подумал Матвей. Он медленными шагами подошел к девочке. Она подняла голову, и на молодого человека уставились две пустых глазницы. Зияющие дыры на красивом детском лице, исчерченном дорожками слез; сальный локон серого цвета ниспадал куда-то вглубь черепа…

Матвей проснулся с немым криком. В своей кровати, в своей комнате. Он кричал и кричал от страха, но наружу не вырывалось ни звука. По-прежнему слышалось лишь посапывание Насти и тиканье часов. И сердце грохотало так, словно Ларс Ульрих молотит соло.

Сонный паралич – оставалось только лежать и стрелять глазами по темной комнате.

«Я не боюсь тебя, чертик, возьми меня с собой. Где ты там живешь. В аду?» – вдруг сказал шепелявый девчачий голос откуда-то сбоку почти в самое ухо.

Настя, не просыпаясь, подалась на Матвея, навалилась, рассыпав по его лицу свою ярко-рыжую гриву. Сонный паралич отпустил, голос из сна уполз в зазеркалье, и Матвей наконец-то смог проснуться. Собственный крик еще жил в голове. Хорошо, что никто не услышал.

Время было уже предрассветное. Сон и паралич так напугали Матвея, что было ясно – заснуть снова не получится.

Он побрел в ванную. Душ. Холодный. Горячий. Холодный. Мощный, как те струи дождя из сна.

Потом ядреный пуэр. Дорогой, из чайного бутика, но все равно воняет водорослями, как дешевый. Тяжелая пивная кружка чайной нефти, чтобы не умирать от сонливости сегодня в Редакции. Уже с утра было намечено несколько встреч, дню предстояло быть длинным и тяжелым. А с учетом непростой ночи, тревожного сна и раннего пробуждения – поистине невыносимым и тягучим, как слюна алкоголика.

Хорошо хоть, что сегодня пятница.

Когда Матвей сидел на кухне с кружкой чая и книжечкой Несбё, окно распахнуло ветром и на пол полился поток воды – на улице громыхнуло так, что отозвалось в кишках. Гроза! Кое-как справившись с оконной рамой и отгородив ею пространство между домашним уютом и ошалевшей стихией, Матвей увидел небо за окном. Оно было затянуто ярко-фиолетовыми тучами. Неприятный холодок прошел по телу: страшный сон словно опять вползал в реальность, и от этого становилось не по себе.

Матвей.
10 августа 2035, пятница

Девять тридцать четыре. Уже надо бежать.

До Редакции от дома пятнадцать минут через парк. Гроза и правда показала свою мощь – повсюду большие лужи, разметана листва по асфальту. Вырваны деревья. И десятки мертвых наблюдательных дронов – никакая металлическая защита не уберегла их от ночного шквального ветра. Они валялись в лужах или торчали в кронах деревьев, как елочные игрушки.

Матвей поежился.

Пару лет назад, после того как Партия Равенства ввела контроль за улицами при помощи мелких квадрокоптеров с камерами, преступность в районе снизилась еще на четырнадцать процентов. Матвей тогда работал простым журналистом и писал об этом. Прежнее глобальное видеонаблюдение, которое после принятия Закона о Прозрачности облепило городские стены, забралось в подъезды, каталось целый день в общественном транспорте, не обеспечивало должного уровня безопасности, сколько бы камер ни включало, хоть десятки тысяч. Люди жили небогато и не брезговали разбоем. Психопаты буднично резали и насиловали по темным углам. Горожане быстро сообразили, что у всех камер есть слепые зоны. Что камеры можно закрашивать, разбивать, завешивать. Что лица можно скрывать под капюшонами. Поэтому каждый десяток обычных камер снижал количество преступлений на ничтожные доли процента.

Дроны же были динамичны и неуловимы. Управляемые искусственным интеллектом, они формировали разум улья и активно обменивались данными о траекториях полета, чтобы транслировать бесшовную картинку всех улиц. Их нельзя было просто так сломать: они резко поднимались вверх в любой непонятной ситуации, а вокруг тут же собирался целый рой «рассерженных» квадрокоптеров. Ни одному жулику уже было не скрыться – дроны преследовали до тех пор, пока его не пеленал отряд ППС. Минут через десять этот неудачник сидел в обезьяннике с выкрученным в ноль социальным рейтингом. А без рейтинга жизнь его фактически обесценивалась.

Матвея раньше избивали на улице, поэтому вид рассыпанных по лужам дронов сигнализировал о потенциальной опасности: кто знает, во что мог превратиться чистый город добрых людей, даже на несколько часов пропавший из поля зрения правопорядка? Матвей смотрел на поверженные стихией дроны и чувствовал себя обнаженным.

Но время не терпело. К счастью, до работы удалось добраться без опоздания и приключений.

Глава 2

Десять лет назад из-за цепочки экономических кризисов разница между богатыми и бедными стала катастрофической. Повсюду начались погромы. Потом обедневшие обыватели, поняв бесполезность выступлений против власти, обратили свои кулаки против сограждан. Страну захлестнула волна криминала. Даже вылазка в продуктовый представляла собой настоящий рейд, в который лучше было собрать несколько надежных мужчин из числа соседей и выдвигаться за покупками вместе.

Партия Равенства образовалась стихийно и возникла будто из ниоткуда. Не как фаланга радикалов, не как полноценная официальная партия, не как революционный комитет. Прежняя власть как-то незаметно разбежалась по зарубежью, а оппозиции сроду не водилось; по сути, возглавить страну могла любая организованная сила, вот только смысла в этом никто не видел – поживиться было нечем. Партия Равенства беспрепятственно вползла в Совет Федерации и Госдуму и начала сыпать реформами и законами. То, что за границей делали только в качестве эксперимента, то, что какое-то время жило в странном Китае, то, о чем писали фантасты, теперь становилось действительностью, оглашаемой дикторами правительственного телевидения.

Партия пролоббировала социальный рейтинг и цифровой паспорт. Блокчейн^[10], цифровой рубль, принудительный сбор биометрии. Все эти замысловатые слова значили одно – теперь у каждого гражданина будет индивидуальное количество баллов, которое определит его жизнь. В бюро кредитных историй и банковских системах быстро нашелся ответ, сколько кому баллов назначить. Система кредитных конвейеров уже давно умела оценивать благонадежность людей по их образованию, опыту работы, заработку, семейному положению и наличию задолженностей. Оставалось немного подкрутить коэффициенты, смешать их с данными судов, приставов, нотариусов – и вуаля, каждый получил свою циферку, которая обозначала, будет ли человек пользоваться общественным транспортом, будут ли ему продавать алкоголь, давать кредиты. Примут ли его в больнице, зачислят ли в учебное заведение, зарегистрируют ли брак. Будет ли он вообще на свободе.

Сначала казалось, что подобные выкрутасы еще сильнее обозлят людей. Но это подействовало как звонкая пощечина истерящей женщине – граждане вдруг остановились в своем запале и растерянно посмотрели вокруг. Потом на свои баллы. Потом в свой электронный кошелек – в недоумении.

Партия Равенства воспользовалась затишьем и залатала раны пылающей и уставшей страны пониженной ставкой по кредитам, единовременными выплатами, гуманитарной помощью, налоговыми льготами.

На короткое время, как дым от пожарища, появились на русской земле правозащитные организации из Европы. Самые разнообразные, они разнюхивали и пытались понять суть социального рейтинга, листали свои нормативно-правовые акты о личных свободах, связывались с юристами из Партии Равенства. Нашли горячую поддержку в лице озабоченных своей неприкасаемостью и интимностью местных граждан. Не всем нравилась новая система, кто-то видел в ней ограничения.

Но и тут у партийцев нашелся аргумент. Все люди уже десятки лет жили в Интернете, пользовались электронными сервисами и приложениями. Ставили галочки и цифровые подписи куда попало, не глядя вбивали коды эсэмэсок в какие-то окошки, подмахивали бумажки. Даже у самой дремучей старушки в век информационных технологий да нашлось какое-то согласие, дающее карт-бланш на владение всей ее подноготной.

Оставалось собрать это все вместе, зафиксировать с юристами и заткнуть всем недовольным пасть, оставив их шуршать своими шапочками из фольги в недрах конспирологических форумов. Сил сопротивляться уже не было ни у кого. Правозащитные организации откланялись и уехали туда же, куда парой лет ранее мигрировали прежние отечественные политики.

Так Партия Равенства решила еще одну проблему, залатала еще одну течь и половчее ухватила топор, прорубавший намеченное направление.

Это уже потом введут чипирование, отслеживание геолокации, камеры повсюду, системы распознавания лиц, полный отказ от наличных. Потом как явления исчезнут криминал с улиц, терроризм, эпидемии, кражи и теневой бизнес. Потом появится Бюро со своей Каиссой.

Каждому горожанину предстояло пройти свой путь, чтобы привыкнуть к тому, что нолик на дисплее страшнее тюремного срока. Или что жужжащие, почти игрушечные дроны легко унимают ярость от голода и нужды. Но прямо сейчас Партии Равенства предстояло решить несколько неотложных задач.