Естествознатель. Книга 2. Тернистый путь

Карта Беруанского Королевства

Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма? (Мф 6.22-23)

Глава 1 Или та, в которой появляются новые лица

Время: задолго до произошедших в первой книге событий

За маленьким окошком свирепый ливень яростно прибивал к земле желтую пожухлую траву. В небольшом домике с соломенной крышей было холодно и неуютно; через проеденные насекомыми отверстия капала вода, образуя на полу мелкие лужицы. Чумазая девочка, одетая в нищенские лохмотья, старательно вытирала их протухшей тряпкой. Бедняжка знала, что это совершенно бесполезное занятие, но в то же время ей казалось, что если она не успеет вовремя вытереть маленькую невинную лужицу, то вскоре та превратится в огромный океан, который затопит обветшалую лачугу. Девочка дрожала от холода, но не смела жаловаться. В конце концов, внутри лучше, чем снаружи – это неоспоримый факт.

Внезапно ветхий домик словно всколыхнулся, и хлипкая дверь протяжно застонала, впуская кого-то в свою обитель. Юная труженица вновь поежилась, но на сей раз не от холода. Непреодолимый страх вплотную подобрался к ее сердцу – ведь ей это не предвещало ничего хорошего. Пришла хозяйка, которая отсутствовала вот уже семь рассветов, и ее неожиданное появление развеяло смутные мечты бедняжки – она-то надеялась, что женщину съели волки. Несколько тяжелых напористых шагов, сухое предупреждающее покашливание – и в комнате показалась старуха собственной персоной.

На вид нежданной гостье было около восьмидесяти смрадней, морщины на ее лице прорезались так глубоко, что в них оседала пыль. Ее светлые волосы, отдаленно напоминавшие сухую колючую солому, были аккуратно перевязаны голубым бантом, а франтоватая лаковая шляпка являлась вполне логичным завершением почтенного облика пожилой дамы. При этом имелось что-то в ее внешности чудное и даже неестественное. После беглого взгляда на ее персону оставалось странное послевкусие, будто что-то здесь не так. Присмотревшись повнимательнее, можно было понять, что загадка кроется в ее глазах, которые, невзирая на солидный возраст, сохранили какую-то девичью сумасбродность. Они были неестественно большие, цвета янтаря, и в них плясали веселые огоньки, как бывает у молодых девушек, когда они хотят понравиться своим возлюбленным.

Старуха была одета в длинную соболиную шубу, из которой торчали две маленькие аккуратные ручки, постоянно теревшиеся друг о друга, словно в предвкушении вкусного обеда. Женщина явно была погружена в себя, и все происходящее вокруг мало ее волновало. Ее глаза светились какой-то веселой сумасшедшей идеей; она качала головой и даже немного притопывала в возбуждении.

Девочка с безотчетным страхом глядела на хозяйку, не осмеливаясь подать голос. Она жила у этой женщины уже достаточно давно, чтобы знать все пагубные привычки своей кормилицы. Впрочем, слово «кормилица» можно было употребить здесь с весьма большой натяжкой.

Наконец старуха перестала плясать и остановилась посреди комнаты, переведя дух. Затем она поежилась, что могло бы означать, что она хоть чуть-чуть осознает происходящее.

– Холодновато здесь… – задумчиво произнесла она, в то время как ее желтые глаза неестественно искрились весельем. – Холодновато… А где моя любимая крошка? – вдруг спросила она, в беспокойстве оглядываясь по сторонам.

Девочка содрогнулась от ужаса и неприязни.

– А, вот ты где, моя дорогая. Будь хорошей, разожги камин. – Голос старухи звучал не как просьба, а скорее как приказ, однако же глаза ее будто не соглашались со своей владелицей – они по-прежнему светились добротой и лукавством.

Бедняжка молниеносно кинулась к камину. Она так торопилась, выполняя приказание, что руки ее дрожали, не в силах удержать огниво. Наконец ей удалось разжечь костер, и гостиная начала постепенно согреваться.

– Чем ты занималась без меня, крошка?

– Я… мыла полы… – пробормотала та еле слышно. Пожилая женщина весело расхохоталась, обнажив белые, совсем неиспорченные зубы.

– Глупое занятие. Но сегодня ты не будешь скучать, моя дорогая. Я решила сделать с тобой что-нибудь эдакое… Необычное… – весело добавила она, повергнув несчастную в невероятный ужас. – Ты же знаешь, как мне нравятся эксперименты. А ты как раз подходишь для воплощения всех моих чудесных идей. Я шла домой и думала, почему бы мне не изменить твой облик… Вот сколько тебе смрадней, дитя? – последнюю фразу она произнесла по-матерински нежно и опять безумно расхохоталась.

– Тринадцать, – пробормотала девочка, наивно ответив правду. Старуха в первый раз в жизни поинтересовалась чем-то, что касалось лично ее.

– Уже тринадцать… А такая страшная, никудышная, прямо комок грязи… Полное ничтожество, – совершенно спокойно и рассудительно произнесла пожилая женщина, хотя дикий блеск в ее глазах не выдавал ни малейших признаков разумности.

Служанка вдруг упрямо сжала губы.

– На себя посмотри, старая карга! – звонко выкрикнула она и сразу же замолчала, подавившись страхом. Девочке стало дурно от своей безрассудной смелости. Ну, по крайней мере, перед смертью ей не будет стыдно за свое поведение. В этом доме ее постоянно звали ничтожеством, хотя она точно знала, что подобный эпитет к ней не относится. В последнем она не могла быть уверенной наверняка, все-таки ей не приходилось встречать людей в этом лесу и не с кем было сравнить себя. Однако, следя за поведением своей наставницы, ей удалось понять, что та называет гадкими именами все, что движется и никоим образом не относится к ее собственной персоне. Только себя она трепетно любила и всячески превозносила.

И сейчас оскорбление словно пощечина просвистело в воздухе. Хозяйка остолбенело вытаращилась на девочку, и ее желтые стеклянные глаза на секунду замерли в отвисших веках. Потом она начала смеяться так сильно, что дом, казалось, заходил ходуном. Ее морщинистый подбородок затрясся всеми своими складками. С потолка посыпалась какая-то ветошь.

Девочка в панике кинулась к двери, надеясь ускользнуть от старых крючковатых лап. И, о чудо, ей удалось выбежать из комнаты. Юная мятежница просто не чувствовала своих ног – так быстро она бежала! Вслед за ней стрелами летели бурные проклятия и ругательства, значения которых она не совсем понимала. Наконец предбанник, крыльцо и все ступеньки оказались позади нее, и страшный дом выпустил девочку в суровые чертоги холодного промозглого леса. Ее босые ноги безжалостно терзали острые камни и мокрые от дождя коряги, но бедняжка не ощущала ровным счетом ничего.

– Прощай навсегда! – надрываясь, прокричала храбрившаяся беглянка оставшемуся позади опостылевшему дому. Однако пробежав еще несколько единометров, девочка замерла, и ее ступни будто бы приклеились к холодной земле. Несчастная вскричала от ужаса, пытаясь сдвинуть их с места – но, увы… Они не принадлежали ей больше. Такое бывает в кошмарных снах, когда ты спасаешься от преследования и тебе надо непременно убежать, но ноги словно ватные – они не слушаются более своего хозяина! Девочка обреченно развернулась на носках и медленным размеренным шагом побрела в сторону проклятого дома. Ее ноги сами несли взбунтовавшееся тело назад, туда, откуда вряд ли она когда-либо сможет уйти. Незадачливая беглянка была готова разрыдаться от страха – там ее ждала верная смерть.

Стоило несчастной только взойти на порог, как она увидела перед собой статного черноволосого мужчину с пучком березовых веток в одной руке. Незнакомец с притворной ласковостью улыбнулся и гостеприимно указал мятежнице на дубовый стул. Девочка в страхе попятилась. Ей было не убежать от мучительницы. Проклятая могла все на свете, и главным ее фокусом было перевоплощение. Вряд ли такие дары давались обычным людям. Но дары ли? Или скорее проклятия?

Мужчина вышел невероятно ладным, высоким, стройным как ива, но его выдавали неестественные, будто картонные, темно-желтые глаза. Они горели безумием, как и у хозяйки.

Красавец весело смотрел на испуганного ребенка, для пущего устрашения помахивая в воздухе розгами. Девочка в первый раз видела мучительницу в образе мужчины – возможно, так она выглядела куда более привлекательной, но от этого не менее страшной. Бедняжка даже на секунду подумала о том, что ей нравится выбранный хозяйкой образ, но она тут же отогнала прочь подобные мысли. Никогда она не будет восхищаться своей кровопийцей! Цвет спелого помидора залил ее щеки, и она исподлобья уставилась на мучительницу.

– Я красен лицом, не так ли, милая? – довольно ухмыльнулся мужчина, словно книгу прочитав глаза своей подопечной. – Я только немного накажу тебя. Ведь ты оскорбила меня и пыталась убежать, – объяснила хозяйка низким мужским басом, – а потом сотворю с тобой что-нибудь эдакое.

Девочка ничего не могла сделать, она была в плену у этой странной женщины. Мужчина замахнулся розгой, и удар пришелся ей по спине – она терпеливо молчала, проявляя завидное упрямство. Еще один и еще. Она по-прежнему не произносила ни звука, до боли сжав тонкие губы. Кормилица могла повелевать всем ее телом, но не душой.

Внезапно сильный грохот, раздавшийся в противоположной части дома, спас девочку от предстоящей расправы. Бедняжке показалось даже, что земля под ней встряхнулась и готова вот-вот разверзнуть свои недра и принять ее в смертельные чертоги. От взрыва невиданной силы вылетело стекло – единственное в том прогнившем насквозь доме. Оно с ужасным треском приземлилось на пол, разделяя служанку и ее хозяйку, которая от страха стала белее чистого снега.

– Что это? – хрипло прошептал мужчина, затравленно озираясь по сторонам. И все-таки он был бесподобен, этот последний образ хозяйки. Настороженный и испуганный, будто дикий зверь, заметивший охотников, мужчина выглядел великолепно – у него было красивое, немного поэтичное лицо с точеными скулами, большие глаза и изящные губы аристократа, который слишком любит себя. Его длинные ресницы еще дрожали от возбуждения, вызванного предстоящей расправой над своей жертвой, а в глазах плясали безумные огоньки.

– Именем Вингардио, приказываем всем выйти из дома! – раздался чей-то громкий повелительный голос.

Девочка встрепенулась. Это был ее шанс. Что следовало ей предпринять? Часто мы этого не осознаем, но нам постоянно приходится делать выбор. Между добром и злом. Она свой выбор сделала быстро, не колеблясь ни секунды.

Воспользовавшись замешательством хозяйки, бунтарка схватила осколок стекла, который валялся на полу и, нисколечко не сомневаясь, с дикой яростью воткнула его ненавистной кормилице в спину. Мужчина охнул от неожиданности и боли, и некрасиво, как мешок опилок, осел на дощатый пол. Его желтые глаза в немом удивлении уставились на служанку, а картинно поднятые вверх аккуратные черные брови только удваивали это чувство непринятия ситуации – мужчина не верил в то, что умирает. Наконец, его фигура сжалась и сморщилась, словно огромный фиолетовый гриб; теперь на полу лежала уродливая старая женщина. Эта особа с длинными сухими волосами и морщинистым, как сушеное яблоко, лицом лежала сейчас в маленькой луже собственной крови с удивленным выражением остекленевших глаз.

Теперь, когда жизнь больше не отплясывала в них свой безумный танец, она казалась совершенно обыкновенной старухой – страшной и гнилой. И даже крови у нее было немного – лишь небольшая лужица. Именно такие мысли пронеслись в голове юной убийцы. Все это произошло за считанные секунды. Потом она почувствовала необычайный прилив сил – какая-то необъяснимая энергия входила в ее тело и распирала изнутри. За каждый выбор, сделанный в жизни, нужно отвечать. Девочка поняла, что в ее сердце словно появилась вторая сущность, с которой теперь ей придется считаться – настолько могущественной она ощущалась.

В этот самый момент чужаки, нарушившие их спокойствие, вломились в комнату. Девочка внимательно оценила их, в ее умных глазах промелькнула идея. Ее лицо неожиданно оросилось детскими неподкупными слезами, из-за чего мужчины немного смутились. Они готовились увидеть злостную нарушительницу законов, а перед ними оказался простой озябший ребенок, безутешный в своем горе.

– Не понимаю, что такое… – взволнованно пробормотал один из них, глядя на страшную картину: старуха, окровавленная, лежит на полу, рядом стоит плачущая девочка, прикрывающаяся своими обносками, лишь смутно напоминающими некое подобие одежды.

– Она держала меня в плену у себя и била… Она украла меня у родителей… Душегубка! – в истерике прокричала бедняжка. – Возьмите меня с собой, не оставляйте здесь… Я боюсь ее даже мертвую…

– Ларри, вдруг девчонка врет? Как можно ей верить? – сказал один из мужчин, одетый в фиолетовый полушубок. Он был высокого роста с худым подбородком и костлявыми конечностями, которые неприятно выделялись на всей его тощей фигуре.

Ларри пожал плечами:

– Мы и раньше находили детей у естествознателей, не желающих жить по законам Вингардио… Они их крадут, а потом творят, что хотят… Обычное дело, к сожалению.

Высокий мужчина подошел к убитой и с отвращением поежился, глядя на безжизненное сморщенное лицо. Он осторожно перевернул ее на спину и покачал головой.

– Ты уверен, что старуха – естествознатель? А как же тогда простая девчонка смогла ее одолеть?

– Я тут ни при чем… От того жуткого грохота разбилось стекло и осколок вонзился прямо ей в спину. А я… Я всего лишь хочу к ма-а-аме! – захлебываясь слезами, промямлила девочка.

– Я не понимаю, почему ты сомневаешься, Драгомыс. Ты всегда был настоящим чистоплюем. Эта малышка невинна как агнец. Все логично! – дружелюбно пробасил коротышка, и его друг с ним согласился. На первый взгляд картина складывалась очевидным образом.

– Иди сюда, я возьму тебя с нами, – заботливо проговорил Ларри, беря девочку за руку. Та благодарно молчала, а из ее глаз текли слезы. На рассеченной розгой щеке еще блестела кровь.

– Как она тебя… – посетовал добряк, посадив ее на свои могучие плечи.

Тихо двое незнакомцев вышли из дома. Потом один из них направил руку на лачугу, и ветхое строение стало медленно исчезать в огне. Рука мужчины дрожала от напряжения, но он не сдвинулся с места. Оранжевые языки пламени подобно дикому рычащему зверю захватили целиком маленькую избушку и скрыли навсегда тайны ее обитателей.

– Как тебя зовут? – с любопытством спросил мужчина пониже.

Девочка на секунду задумалась, а потом лукаво улыбнулась. «Все-таки она чертовски мила», – подумал охотник за преступниками, глядя на очаровательное создание.

– Сури, – наконец вымолвила чаровница, слезы которой уже почти высохли.

Темная ночь осветилась костром, который, впрочем, быстро угас. Со старым домом было покончено навсегда. Сури была свободна от всех чар. Вот только глаза девочки блестели в темноте очень характерно – немного насмешливо и безумно. Маленькие, едва заметные желтые огоньки уже начали плясать в ее глазах свой первый танец. Она была еще мала для великих свершений, но с каждым днем дух зла будет охватывать ее все больше, если она не найдет в себе сил ему противостоять.

Глава 2 Или та, где мы так поспешно оставили Артура в полном одиночестве

Артур поднялся с восходом солнца. Он чувствовал себя полностью разбитым, словно не спал вовсе. За окном начинало светать, туман рассеялся, и погода в целом благоприятствовала путешествию. Полузнь непредсказуем: вчера мог идти град, а сегодня уже жара. Близился оюнь.

Выходя из шале Морских львов, юноша в последний раз оглянулся. Столько радостных мгновений было пережито здесь, столько счастья. Теперь все произошедшее представлялось каким-то сказочным сном. Их детские расследования, волнения из-за едингбола, домашние задания и веселые песни у камина. Быстро проходят беззаботные дни, но они мало чему учат. Только трудности закаляют сердце. Думая таким образом, Артур на секунду почувствовал себя древним стариком. Он даже улыбнулся такой мысли. И впрямь вышло забавное сравнение.

А потом начался лабиринт. Но после слов Ирионуса он уже совсем не казался страшным. Звуки диких зверей в нем не пугали и не отталкивали. Теперь Артур знал, что естествознатели все продумали таким образом, чтобы сюда не зашел чужак. Но своим опасаться было нечего. А он как раз таки, сам того не желая, являлся «своим».

В лесном лабиринте было мокро и грязно, но клипсянин удачно выбрал себе одежду и обувь. С его непромокаемого плаща темно-зеленого цвета стекала вся вода, заботливо защищая своего обладателя от влаги, а высокие ботинки Всадников были удобным решением для того, кто вздумал побродить по полузньскому лесу. В такой экипировке юноша мог бы даже пойти на болота; впрочем, путешественник не сомневался, что они ему повстречаются и без его воли.

В какой-то момент Артур вошел в прекрасный сад, который они случайно обнаружили с Тином. Тут по-прежнему распускались цветы, а на высоких пышных деревьях сверкали яркие, сочившиеся сладким соком плоды. Путник не отказал себе в удовольствии остановиться здесь на некоторое время и отведать эти дары природы. Румяные яблочки и наливные сливы, брызгавшие соком при малейшем прикосновении, серебристо-синий виноград, будто сверкающий бисер, и сладкая жимолость – все это помогло Артуру пополнить запас сил и немного подняло настроение. Его дальнейший путь был настолько туманен и расплывчат, что было глупо лишать себя возможности поесть плодов в волшебном саду естествознателей. Безмятежность и умиротворение царили в этом месте, и клипсянину было действительно сложно заставить себя выйти из сада. Сила естествознателей немного обманывала и его тоже.

Но все же путник продолжил идти дальше, и казалось, нет конца и края бесчисленным поворотам древесного лабиринта. Вот уже несколько часов кряду он шел вперед без всякого понимания того, в какую сторону продвигается. Солнца не было видно, и высокие деревья, заслоняющие собой небо, создавали поистине гнетущую атмосферу.

«Скорей бы выйти отсюда…» – подумалось мальчику. Ноги его начинали немного уставать, но он не хотел останавливаться. Его целью было прийти в деревню до заката солнца.

Один раз страннику все-таки пришлось ненадолго сделать привал. Во-первых, следовало забраться на дерево, чтобы посмотреть, в правильном ли направлении он двигается. Ну а во-вторых, нужно было немного подкрепиться. «Тин бы уже давно потребовал тренировочный обед…» – подумалось Артуру, когда он разворачивал свои скромные пожитки. День пролетал незаметно, но, к счастью, около полудня, мальчик смог выйти из лесного лабиринта.

Перед глазами отважного клипсянина предстал колоритный сельский пейзаж. Теперь на многие единомили вперед простирались бескрайние поля. Одни выглядели запущенными, другие же, напротив, вполне ухоженными. Аккуратные стога сена, золотистая пшеница, запахи свежей земли, навоза и ржаного хлеба и, конечно же, много, очень много слепней. Солнце светило довольно сильно, что нехарактерно для полузня; его знойные лучи и эти противные насекомые немало донимали Артура. Казалось, тут давно наступил оюнь.

«Может, тоже дело рук естествознателей…» – подумал про себя клипсянин, в удивлении озираясь вокруг. Людей юный путешественник совсем не встречал. Изредка ему попадались тощие, полуживые козы, с несчастным видом пощипывавшие траву и одновременно отмахивавшиеся от слепней. Некоторые из них живо напомнили юноше старика Тритона, дряхлого капризного единорога с неимоверно длинной бородой. Здешние козы тоже были с бородами.

В какой-то момент путник вышел на проселочную дорогу – совершенно разбитую, но все-таки дорогу, которая, как надеялся мальчик, могла вывести его прямиком в деревню. В отдельных местах на мостовой виднелись следы конных повозок, что немного утешало Артура. Возможно, ему удастся нанять в деревне экипаж. Все-таки на лошадях он бы добрался до Беру куда быстрее.

И все же… Сколько нужно было идти? Неделю? Месяц? Артур плохо себе это представлял. Рассчитывать на то, что существовала прямая дорога от деревни до столицы, было наивно. А плутать по лесу можно бесконечно. Артур возлагал большие надежды на то, что в деревне он сможет отыскать проводника и лошадей. Однако, глядя на измученных коз, он все больше сомневался в успехе своего предприятия.

Еще долгое время до смерти уставший юноша брел по разбитой дороге, покуда, наконец, вдали не замаячила темная неприступная стена, которой не было конца и края. И отнюдь не человек был виновен в ее появлении, а сама природа постаралась возвести подобную неприступную громадину. Это был тот самый таинственный лес, о котором ему рассказывал Тин. Место многообещающее и манящее, но сейчас Артур мечтал поскорее пройти его, не задерживаясь. Как бы ни был интересен путь, клипсянину хотелось убедиться, что с его друзьями все в порядке.

Он остановился на секунду передохнуть, в волнении созерцая это чудо природы. Тут было чему изумляться. Хоть Клипс, родной город Артура, и стоял у леса, но такого великолепия мальчику наблюдать еще не приходилось. Здешние деревья, казалось, были даже совсем не такого цвета, какого им полагается быть. Не зеленые, но какие-то синеватые, разлапистые, чудаковатые, как в сказке. А еще очень много сосен, можжевельников и елей. Бирюзовая листва с красным налетом от заходящего солнца трепетала под полузньским ветерком и словно бы даже издавала легкую волшебную трель, как серебряные колокольчики. И хоть Артур был еще далеко от леса, он уже различал эти манящие звуки, видел могучие стволы, с которыми могло бы сравниться разве что только беруанское древо по величию и красоте.

У подножия леса уютно примостилась маленькая бедная деревушка. Она словно бы тихонько прикорнула на ступне у своего господина – безмолвная, полуживая, где не было видно ни людей, ни скота, кроме тех коз, с которыми Артуру уже довелось повстречаться.

Созерцая все это, мальчик даже как-то и не заметил, как перед ним на дороге возник темный силуэт.

«Наконец-то человек…» – подумалось Артуру. Он ускорил шаг. Ему не хотелось спать на улице, и он надеялся до заката солнца успеть прийти на постоялый двор или же, на худой конец, остановиться переночевать у каких-нибудь добрых людей. Юноша шел довольно быстро и вскоре он поравнялся с одиноким мужчиной, неподвижно стоявшим на дороге.

Вначале путник думал было порасспрашивать незнакомца про деревню и постоялый двор. Также ему пришло в голову спросить, не видел ли тот единорогов в небе. Все-таки если школьники покинули Троссард-Холл на единорогах, этот факт вряд ли мог остаться незамеченным для жителей деревни. Однако, к его большому разочарованию, человек оказался слепым – его глаза были перетянуты черной тряпкой. Незнакомец смотрелся ужасно неприглядно: в потрепанной рубахе и фетровой шляпе, с огромным горбом на спине, который будто бы придавливал его к земле. Лицо у него поросло рыжими жёсткими волосами, напоминавшими мочалку, а руки, казалось, были одна короче другой. Перед слепым на земле одиноко валялся маленький полотняный мешочек, наполненный медными монетками.

– Подайте на хлеб, подайте, добрый человек! – с акцентом заголосил он, когда услышал шаги Артура. Тому стало жалко нищего, и он расстался с одной из своих монеток. Венгерик со звоном упал на другие монетки в мешочке, и бродяга жадно потянул носом воздух, словно деньги могли издавать какой-либо запах.

– Не подскажете, по этой дороге я дойду до центра города? – вежливо поинтересовался у нищего Артур.

– Города! – язвительно фыркнул нищий, смачно сплюнув на дорогу. – Если нашу захудалую деревню уже величают городом, то меня, наверное, можно считать самим королем! – с этими словами мужчина грубо расхохотался, видимо, весьма довольный шуткой. Впрочем, он резко оборвал свой неприятный смех и уставился на путника, словно действительно мог его видеть сквозь повязку на глазах.

– Какой молодой голос! Ты, паренек, похоже, не из местных? – подозрительно спросил нищий, зачем-то вытянув вперед клюку, на которую ранее он наваливался всем своим весом.

– Если бы я был местным, то вряд ли спрашивал у вас дорогу, – с иронией заметил Артур, сделав шаг назад. Незнакомец ему явно не понравился.

– Хм… Справедливо, – согласился с ним нищий и махнул клюкой в ту сторону, откуда только что пришел Артур. – Я знаю, что в той стороне школярей¹ учат… Ты, наверное, тот самый школяр и есть, не так ли?

Артур хотел, конечно, поспрашивать у местных жителей про единорогов и пропавших школьников, однако этот проходимец совсем не вызывал в нем доверия. Юноше показалось, что от незнакомца исходит какая-то смутная, не вполне понятная опасность. Поэтому он снова тихонько отступил, уже намереваясь улизнуть.

– Стоять! – неожиданно громким голосом закричал бродяга и угрожающе стукнул своей палкой почти в том месте, где стоял Артур. – Тебя в твоей школе разве не учили вежливости?

Юноша от неожиданности оступился и чуть не растянулся на дороге прямо перед нищим.

– Подайте на хлеб… – опять жалостливо затянул тот и поводил вокруг себя клюкой. Неожиданно у Артура создалось подозрение, что оборванец вовсе и не собирался его так просто отпускать.

– Больше дать не могу, – быстро сказал он и обошел бродягу. Однако тот чрезвычайно резво двинулся вслед за ним, несмотря на свои увечья.

– Я проведу тебя до деревни.

– Я сам, – сухо произнес Артур и ускорил шаг, намереваясь в случае чего перейти на бег, но приставучий незнакомец ринулся вслед. Он был высок и шагал размашисто; один его шаг равнялся трем шажкам Артура. От него неприятно пахло навозом и по́том. Все его лицо закрывала шляпа, и понять, какой он наружности, было очень сложно.

– Я покажу. Мало ли что. Здешний народец не любит чужаков. Тем более этих школярей.

– Чего вам от меня надо? – наконец грубо спросил Артур, впрочем, с некоторым беспокойством. Слабость во всем теле подсказывала ему, что он не скоро теперь сможет применить свои навыки естествознателя.

– У тебя в кошеле, – кивнул бродяга на суму Артура, – венгерики еще есть?

– Вы, похоже, не слепой? – с подозрением осведомился юноша, на что бродяга помотал головой – жест, который мог означать все что угодно. Потом он натянул рукава на свои странные руки и сделал резкий угрожающий выпад в сторону Артура. Это был сигнал для последнего – он кинулся бежать, с ужасом чувствуя за спиной тяжелое дыхание своего преследователя. Тот уже снял повязку, не посчитав нужным более притворяться. Его горб тоже каким-то образом исчез, и нищий слепец оказался вполне проворным малым, который бегал куда быстрее Артура.

Юноша очень быстро устал, после дальней дороги долго бежать было тяжело. Поняв, что ему не скрыться от бродяги, он резко остановился и развернулся в сторону своего преследователя. Бродяга едва успел затормозить и чуть не сбил его с ног. Видно было, что такое поведение мальчишки его немало удивило и даже повергло в какой-то ступор.

– Подойдете ко мне – сломаю руку, – бесстрашно проговорил Артур нищему, глядя ему прямо в глаза. И неожиданно этот прием подействовал – тот добродушно улыбнулся всеми своими белыми и ровными зубами.

– Да брось. Я ж не всерьез. Просто хотел помочь, проводить тебя до деревни… Я вообще-то проводник, встречаю купцов из Беру… Сейчас вот занесла меня нелегкая, тут околачиваюсь.

– Вы были в Беру? – живо поинтересовался Артур у своего необычного собеседника. – Можно ли туда дойти через лес?

– А ты хитрый малый. Недаром, что школяр, – заметил нищий. Затем он снял шляпу: у него были рыжие, немного вьющиеся волосы, что было, видимо, предметом его особливой гордости. От него нестерпимо воняло, и Артур, будучи не в силах превозмочь этот ужасающий аромат, отошел на почтительное расстояние. Клипсянин уже не боялся обманщика, страх его развеялся как дым.

Внезапно их беседе помешали двое. Они явно были из деревни; небрежно расстегнутые рубахи и простоватые лица выдавали в незнакомцах деревенских работяг. Однако на поясах их висели длинные палки, что отличало их от других рядовых обитателей деревни.

– Опять эти кровососы! – громко воскликнул бродяга, театрально заломив свои несуразные руки. Юноша понял, что эти люди были, вероятно, жандармами – то есть теми, кто следит за порядком в деревне. В Клипсе тоже были такие, они охраняли покой граждан, но на самом деле оказывались обычными пьяницами, которые были охочи до золота и бутыли эля.

Двое незнакомцев изучающе поглядели на Артура и бродягу, видимо, взвешивая в уме, сколько можно с них содрать. Один из них, который был одет в темно-зеленые безразмерные рейтузы на подвязках и простецкую рубаху, указав длинным тощим пальцем на одежду бродяги, противно осведомился:

– И много денег ты уже украл у честных жителей? – этот вопрос он задал, подойдя к нищему вплотную и практически столкнув его своим животом на обочину. Под «честным жителем» он, вероятно, предполагал Артура.

– Не более чем вы, дармоеды, – грубо молвил нищий, угрожающе сжимая в руке клюку.

– Что он сказал! – возмутился другой жандарм, сердито натягивая свои рейтузы чуть ли не до ушей. – Как твое имя, пес?

Нищий насупился и не сказал ни слова. Он и так понял, что дела его прескверны.

– Подожди, это же Алан Воришка, – заметил один из жандармов. – Ходит, промышляет тут… Единственный, наверное, сумасшедший в наших краях, кто рискнул бы добраться до Беру и обратно…

– Так он специально и ходит туда-сюда, чтоб побольше денег содрать с купцов… У-у, нечисть! – сказал другой, презрительно сплюнув на дорогу.

Жандарм полностью согласился со своим приятелем и довольно грубо схватил несчастного бродягу за локоть:

– Итак, говори, сколько ты содрал с этого достопочтенного путника? А не скажешь, так мы тебя отправим куда следует…

Человек, которого назвали Аланом, молча глядел себе под ноги. Его совершенно здоровые глаза моргали, словно он сейчас расплачется. Артур незамедлительно вмешался в этот разговор:

– Подождите… Он не крал у меня денег… Вообще-то он просто провожал меня до деревни… Мало ли кто может встретиться на пути. Эта дорога кишит разбойниками и плутами.

Стражники озабоченно переглянулись: их полные лица выражали недоумение.

– Но разве он не вымогал у тебя деньги?

– Нет, конечно, я о чем вам и толкую! – на их манер стал говорить Артур. Стражники уныло переглянулись. Они ужасно огорчились тем, что затея отобрать у нищего самозванца кошель с монетами разбилась в пух и прах.

– Опять никаких улик… Ну погоди, Алан, мы тебя из-под земли достанем! – они мрачно подтянули свои вечно спадающие штаны, поправили подтяжки и побрели дальше по дороге, думая, с кого бы взять пошлину за нарушения, да побольше.