Повелитель молча развернулся к своему подданному. Он понимал Харсалина, так как тоже был отцом, но ему была необходима его дочь. Темные времена снова окутывали Тарию, и он был обязан сделать все, чтобы это пресечь, слишком много силы и крови отдано для побед. Над династией нависает незримая угроза, которую он, пока ещё Повелитель, может не успеть отразить. Необходим сильный преемник, тот, которого он готовил всю свою жизнь. А преемнику нужна она…

Харсалин просто подчинится, у него нет выбора.

Восемнадцать лет назад он позволил уехать, позволил оставить пост, прекрасно зная, что через время придёт в его дом и заставит сделать это. Небольшая отсрочка – временное обстоятельство. Временное и необходимое им обоим.

– Ты заставляешь повторять меня снова, – в очередной раз, направив свой взор в сад, в сторону ушедших темноволосых девушек, Повелитель сказал, – она родит сильнейшего мага, и она нужна империи, – развернулся к Харсалину, – тебе ли не знать, что происходит на дальних рубежах Тарии. Её ребёнок изменит мир, он придаст моим подданным веры, Дариану силу, а ей лучшую жизнь.

– Я не могу обрекать её на это… Ведь Виртус предсказал… Я не хочу…

Ему просто не дали договорить, Повелитель взмахнул рукой, и маг повиновался безмолвному приказу.

– Я не прошу продать её душу чёрным магам, не прошу вытащить из неё сердце, – и замолчав, мстительно добавил. – А хотя мог бы заставить! Мы отцы, но цели наши разные!

Харсалин понял прозрачный намёк и просто сдался. Как много он выполнял приказов, как много сил потратил на защиту границы, сколько энергии у него отняли, сколько жизней унесли его действия… А теперь он должен отдать свою дочь. Отдать для того, чтобы её потерять, он знал, что Виртус не ошибся и она…

– Помолвка.

Это был последний козырь, который он, видя откровенное нежелание Милены, откладывал. Да и не вышло бы ничего, они оба это понимали.

Снова перебили, жёстко, зло!

– Прекрати делать вид, что ничего не понимаешь, – на лбу монарха появилась испарина.

Имея всепоглощающее уважение к правителю, Харсалин всё равно не выдержал. Речь шла о его дочери, о крови и плоти от любимой женщины. От женщины, воспоминания о которой дарили боль каждый прожитый день. Свою радость он видел в дочерях, наверное, потому что они слишком на неё похожи. Слишком.

– Иными словами она должна стать фавориткой принца? Погубить свою жизнь, и никогда на неё не посмотрят с благоговением, только от того, что она зачала от сына Повелителя?! Она родит бастарда!

Впервые в жизни Харсалин сказал это вслух. Сказал то, что не хотел принимать. Увёз всю семью в глушь, заведомо обучил тому, чему хотел, он всё сделал для того, чтобы пророчество не сбылось. Видя прекрасные глаза дочерей, когда они умоляли его отправить хотя бы на один бал, Харсалин отказывал с сожалением. Не для того он прятал их от этого места! Да и «прятал» сказано условно. Повелитель всегда знал, где находится его подданный. Всегда. А ведь Харсалин надеялся, что на роль «фаворитки» принца найдётся кто-то другой, что принц влюбится и не захочет отказаться от этой женщины. Но увы… Повелитель бы не явился, будь оно так.

– Она родит мага, сильнейшего мага, так предрешено.

Харсалин опустил голову, ему ничего не осталось, только если самому убить дочь, чтобы та не мучилась в судный день. Разве у него поднимется рука сделать это? Нет, он не сможет.

– Ты забываешь, что он будет императором, а мой сосуд жизни почти иссяк.

Повелитель говорил об этих вещах откровенно только с несколькими людьми в Харсалине он угрозы не видел, несмотря на то, что тот бессильно сжимал руки в кулаках.

– Это ничего не значит. Наигравшись с ней, он просто выбросит и забудет. И если он ошибся! Просто ошибся и всё! Вдруг это не она!

– Она. Ну, или та, что младше, – простой и без эмоциональный ответ.

Повелитель открыл портал и растворился, а Харсалин тяжело выдохнул и пожалел, впервые пожалел, что за столько лет жизни его жена не смогла подарить жизнь хотя бы одному сыну. Все его четыре дочери были прекрасны и беззащитны, и он, как отец должен их защитить. Но даже один из самых сильных магов сделать это не может, он не может это сделать… А сын, наверное, лучше, чтобы у него в принципе были сыновья!

Слова когда-то жившего во дворце провидца всплыли в голове: «Когда взойдёт солнце, и мир озарится первым лучом, у тебя родиться дочь. Ей суждено родить самого могущественного мага, того кто однажды спасёт Тарию».

И слова прорицателя начинали сбываться. Супруга действительно родила с первым лучом солнца, только вот родилась двойня. Девочки были слабы, и только одна смогла выжить. Покинув столицу, Харсалин думал, что со смертью младенца пророчество рассеется, но он ошибся. Как же он ошибся.

Умершая в младенчестве девочка не была наречена тем именем, которое носит девушка, способная родить боевого мага, но Харсалин этого не знал, а вот Повелитель ведал.

Виртус один знал, знал всей правды и, придя к опечалившемуся отцу, сказал: «Никто не знает, была ли твоя умершая дочь наречённой, а возможно моё пророчество не сбудется, я же всего лишь пророк». И у Харсалина появилась крохотная надежда. Он увёз свою семью с верой в то, что пророчество обойдёт его стороной, но появление монарха раскрыло все его самые ужасные страхи. Теперь он знал, знал, что не может больше сопротивляться этому, судьба сама настигла их в том месте и в то время, в которое должна была.

***

– Милена, – тихо позвала Наиль. – А какое платье ты наденешь?

Пожала плечами, так как по традиции платье должна выбирать мать, но мама умерла, очень давно… Миранда доверила своей выбор отцу, так как с самого младенчества принимала его решения как свои. Мы обязаны подчиняться, должны, нас этому учат с младенчества, но иногда наступают такие моменты, когда хочется сказать «Нет», но правда в том, что, сказать «Нет» я не могу.

А платье, платье это такая мелочь.

– Я поступлю как Миранда…

– Попроси, отец тебя отпустит, – внесла предложение Сирен.

– Какая разница, в каком платье я буду, – покачала головой, – через месяц моя жизнь будет другой и смысла нет сейчас куда-либо рваться, – для ясности добавила, – Про меня забудут на следующий день, не вспомнят моего имени, не то, что платье.

– Ты думала, какой он будет? – не унималась Сирен. – Будешь ли ты любить его, будет ли любить тебя он. А может быть, у него будут ужасные бородавки на лице! Боже, какой кошмар! – сестра захихикала и повалилась на мою кровать.

И вдруг я явственно представила себя женой человека, которого даже не знаю и меня это напугало, а ещё я вспомнила красные глаза Миранды и её всхлипы. Сопротивляться смысла не было, я приму любой выбор отца, хотя в душе мечтаю сделать свой. Будем честными, касательно внешности, я даже и не думала. Не знаю почему, мне как будто бы всё равно.

– Мужей мы не выбираем, – я посмотрела на сестру, – запомни это.

Сирен мгновенно нахмурилась. Из нас из всех я была словно старше всех. Даже Миранда говорила, что я слишком чопорная. Не обижалась, нет, просто я была более спокойной и рассудительной. Лазить за яблоками на раскидистые ветви деревьев по ночам ради забавы было для меня чуждым. Вместо этого я рассказала сёстрам поучительную историю о том, что будет, сорвись они с ветвей!

Мои суждения были приближены к реальности, я никогда не витала в облаках. Копия папы, только в женском обличии.

Я не хотела рушить сестре розовое представление о браке, но и не сказать не могла. Сирен всегда отличалась от нас безмятежностью и витающими в облаках мыслями. Я же мыслила материально и понимала, чего от меня ждут. Как и любая девушка, я мечтала, однажды посмотрев в чьи-то глаза, увидеть берега моря «Гахлон», но это всего лишь мечты, навязанные нам романами о вечной и непогрешимой силе любви. И всё же мы неопытные девушки, не имеющие возможность пообщаться с мудрой женщиной.

Многочисленные гувернантки и дуэнью… что с них взять! Кроме протяжных «охов», «вздохов» и слов о том, что нам либо рано, либо уже поздно!

Подошла ближе к небольшому туалетному столику, где только что прошёл маленький береговой шторм под названием Сирен. Пудра не на своём месте, несколько листов из личного блокнота спикировавших на пол, капли чернил. Спокойно разложила по местам, не обращая внимания на то, что сестра продолжает разглагольствовать на тему своего «когда-то» предстоящего замужества.

Ещё слишком рано.

В полумраке комнаты я вдыхаю раскалённый воздух. Очень жарко – прохладная вода в ванной не помогла остудиться. Волосы мгновенно высохли и мне нужно срочно позвать служанку, чтобы она собрала их и подобрала что-то более подходящее к вечерней трапезе, чем простенькое домашнее платье из хлопка. У меня нет сил этим заниматься.

Могу сама и платье надеть, и волосы прибрать, но папа не разрешает нам этого делать, да и гувернантка Наиль кричит о том, что это плохой тон, что женщины в столице так не делают, что это удел нищенок. Мы должны быть леди в любом из проявлений. Даже если по нашим меркам это глупо. А любовь к ходьбе босиком – лучше умолчать вовсе.

Не знаю чего страшусь больше, того что мне предстоит за столько лет впервые появиться на балу или того, что совсем скоро после этого отец отдаст меня в чужие руки. И какова будет она эта жизнь?! Где? Столица, гарнизон, побережье? А может быть совершенно другой мир… Страшно… Холодком по пояснице.

Не скрою, всё девичество до совершеннолетия, я мечтала услышать как зашуршит подол платья от моего торопливого шага, как тонкий стан обхватит плотная ткань, как, закалывая волосы, вставят последнюю шпильку, как я войду в просторный зал торжеств и поймаю на себе сотни восхищённых взглядов. Представляла, как меня ослепит великолепие убранства дворца, как непременно найду подруг, а возможно и встречу свою любовь. Я тоже когда-то мечтала. Сейчас это всё кажется такой несусветной глупостью. И мне страшно. Этот страх перекрывает всевозможные мечты.

Да, девушки любят мечтать. Миранда мечтала, а сейчас? Во что сейчас превратились её мечты?

Украдкой бросаю взгляд на Сирен. Она лежит на спине, поперёк кровати, широко раскинув руки в стороны, и её мечтательный взгляд устремлён в потолок. Смотрю на неё и вижу себя, а ещё вспоминаю Миранду: то, как она сгорала от нетерпения шагнуть в портал. А после взахлёб рассказывала насколько там красиво и как она танцевала все танцы подряд, как один из кавалеров приглашал её трижды и это было практически неприлично. Я сидела напротив и разинув рот внимала каждое слово, а после глубокой ночью не могла сомкнуть глаз, потому что представляла себя на её месте.

– О чём ты думаешь? – Присаживаюсь на уголок кровати.

Сирен перекатывается на бок, подпирает рукой голову и её волосы озорными спиральками подпрыгивают в воздухе. Она всегда такая смешная с распущенными волосами. Похожая ещё на совсем малышку, что кстати обижает её до глубины души, а иногда заставляет зло выпалить, что она совершенно не маленькая, а очень даже взрослая. Всего-то год до брачного возраста! Год, так мало…

– Обо всём, – сестра пожимает плечами перекатываясь на живот, – например, о том, что тоже смогу выбрать платье, подобрать мерки, заказать модистке сразу десятки бальных, повседневных!

Улыбаюсь. Платья… а особенно очень красивые платья, нам были особо и не нужны. Нет. Отец не считал денег, которые тратил на нас, просто тут гораздо проще быстро подобрать два ряда юбок и побежать в сторону небольшого озера, чем еле идти в удушающем корсете, волоча за собой шлейф под палящим солнцем. Сейчас мы выглядим презентабельно только на фоне девушек из деревушки, принадлежащей нашему роду. Там никто не думает насчёт того, насколько шикарен туалет. У деревенских девушек, растущих вместе с нами, другие понятия. Мы настолько привыкли к ним, что порой общаться с этими девушками приятнее и полезнее, чем с сёстрами Шердон, чья летняя резиденция находится не так далеко от нашего дома. Так вот, приемлемой считается длина чуть выше щиколотке и внимание, юбка в один слой. А что будет во дворце Повелителя, известно одному Создателю.

Надеюсь, что я не буду казаться простушкой среди завсегдатаев императорских балов. Мне бы очень не хотелось ударить в грязь лицом. Хотя… Миранда вышла в свет не так давно и если бы что-то пошло не так, она бы мне обязательно сказала! Со старшей сестрой у нас были очень доверительные отношения. К сожалению, только были. В письмах много не напишешь и эмоции не увидишь.

– Да, платья будут точно необходимы!

Сирен с озорной улыбкой смотрит на меня, и я не могу не улыбнуться в ответ.

– Неужели ты в чём-то со мной согласна! – лукаво прищуриваясь, говорит она.

Округляю глаза.

– Что значит «в чём-то»?

Сестра отмахивается от меня и говорит то, что я обдумала буквально пару минут назад.

– И всё-таки я хочу любви, вот о чём думала. Так чтобы закружило, затрепетало и унесло!

«Я тоже»

Глава 3

В моих руках томик с рукописями матери.

Я люблю перелистывать эти жёлтые странички, просто смотреть на её почерк, касаться тех листов, которые были когда-то в её руках. Испытываю чувство полного счастья, я не вчитываюсь в предложения, просто касаюсь нежно и трепетно, и что-то внутри моей души расцветает. Всегда буду помнить, как выглядела моя мама, мы все на неё похожи, как две капли воды. Тёмные волосы, светлые, словно капля в море, глаза, тонкая, словно тростинка, фигура.

Шагая, расчёсывает мои волосы. В комнате горит тусклый очаг свечи, едва освещая моё лицо.

– Ты очень похожа на Калик, полная копия.

Посмотрев на себя в зеркало, грустно улыбнулась. Внезапно служанка положила ладонь на моё плечо, невольно вздрогнула, хотя знала Шагаю с самого детства… Тёплые отношения между нами и завоёванными народами никогда не приветствовались, но отец вопреки всему закрывал на это глаза… После смерти мамы… кажется это единственная женщина, которую я подпускала к себе достаточно близко. Она понимает и поддерживает меня. Незримо и не очень откровенно, боясь вызвать гнев нашего отца, но я всё равно это чувствую.

– Я знаю, что где-то внутри ты сильнее, чем кажешься… Не бойся.

Тихо вздыхаю, бережно закрывая светло-серый томик, и отправляю его на столик перед собой.

– Шагая, ты же знаешь, что силой обладают только маги, а маги это только мужчины, – спокойно подытоживаю я.

На меня посмотрели тёплые молочные глаза, и немолодая женщина улыбнулась самой доброй из всех улыбок, которые я когда-то видела.

– Милена, ты же помнишь, что мой народ издавна считается самым чувствительным, а особенно мы чувствительны к силе, – с намёком произносит она, продолжая методично расчёсывать мои волосы и хитро поглядывать на меня через отражение в зеркале.

– Кажется, мы говорим на разных языках, – мой голос звучит слабо и изнеможённо. Уже давно расцвела Угалта, дом погрузился в сон и только в моей комнате горит свеча.

– Сила бывает не только магическая, Милена. Сила женщины в её умении прощать, и в тебе эта сила есть, – тёплая ладонь опускается на моё оголённое плечо, – не души в себе это. Однажды тебе это очень поможет.

Грустно улыбнулась. И было хотела ответить, но…

Резко отворилась дверь, и на пороге моей комнаты появился отец. Сердце мгновенно пропускает удар. Подскакиваю на ноги молниеносно. В знак почтения родителю спешно присела в реверансе. Подняла глаза и встретилась с испуганными глазами сестры, которая уснула, читая книгу лёжа на моей кровати.

Чем обусловлен такой поздний приход? Что-то кольнуло в груди. Нехорошее предчувствие мгновенно взвинтило стук в ушах.

Шагая медленно отступила на шаг и с поклоном удалилась из комнаты, плавно и тихо прикрыв за собой тяжёлую дверь. Повисла гнетущая тишина. Мы всматривались в глаза отца и не понимали что происходит. Сестра поднялась с кровати и отложила книгу на прикроватную тумбочку.

– Присядь, – я повиновалась и опустилась на то место, откуда только что встала. – Сирен, ты тоже садись.

Отец в безмолвии походил по комнате, с заложенными за спину руками, подошёл к окну, взглянул на ночное небо, опять отошёл к двери. Мы молчали и ждали, ждали хотя бы каких-либо действий. Внешне он был спокоен, только вот все его движения не были типичны. И я стала волноваться, но прежде, чем с моих губ сорвалось хотя бы слово, отец вытащил из кармана письмо. Оно было явно из императорской канцелярии, так как видны вензеля империи, и я испугалась окончательно, в голове промелькнула мысль: «Вызывают на защиту империи». И сердце замерло, я почувствовала, как горло сдавило спазмом, и глаза медленно начинают наполняться слезами. Сирен молча переводила взгляд с меня на родителя, пока он не начал зачитывать текст:

– Великий Повелитель Кассен повелевает, – внимательный и долгий взгляд на меня, а после отец продолжает: – всем девушкам благородного рода, достигшим своего шестнадцатилетия, явиться во дворец для представления.

Сердце ухнуло куда-то вниз с бешеной скоростью. Быстрый взгляд на Сирен. На лице сестры появилось незабываемое выражение счастья, оттеснив всю сонность на задний план. Отец не смотрел на Сирен, его взгляд был направлен исключительно на меня, и было в нём что-то виноватое, но я так и не смогла понять, почему.

– Невозможно… – еле слышно прошептала я.

– Отец, когда?! – не выдержала Сирен.

– Послезавтра по полудню – нехотя ответил родитель и более удручающим голосом добавил. – Каждый род представлен в едином цвете, в соответствие со своим гербом и положением. Все юные девушки обязаны выбрать наряд исключительно по моде дворца.

– Красный… – опять же тихо подмечаю я.

Папа коротко кивнул, и буквально через секунду на мою кровать легли два платья. Я на них даже не смотрела, мой взор был прикован к отцу. Сирен с визгом благодарности кинулась к своему наряду и в обнимку с ним плюхнулась на кровать, блаженно улыбаясь.

Создатель… чувствует моё беспокойное сердце, что что-то тут совершенно не так. Только что?

Внезапно отец подошёл ко мне, взял за руку, помогая поднятья. Следующее, что произошло – мы провалились в пустоту.

Всегда боялась перемещений вне пространства, всегда зажмуривала глаза. Как только почувствовала, что мою руку отпустили, ресницы распахнулись сами собой.

Зажглось несколько небольших сфер, освещая пространство. В кабинете отца всегда было светло, как-то уютно. Ещё в детстве я любила проводить вечера здесь, мне казалось, что сидя с книжкой у камина я нахожусь к родителю ближе не только физически, но и духовно. Но не сейчас, сейчас тут сумрачно и откровенно жутко.

В воздухе витало напряжение, словно сковывая всё пространство, и почему-то я не шевелилась и смотрела на чуть сгорбленную спину отца.

Кажется, прошла не одна минута… мы молчали, точнее я молчала, а отец видимо собирался с мыслями, как только он повернулся, я узрела хмурое выражение лица. Папа был когда-то прекрасен, я видела его портрет в молодости, и, смотря на него молодого ещё девочкой, я мечтала выйти замуж за такого же отважного и прекрасного человека. Года идут так неумолимо, быстро стирая не только молодость, но и воспоминания о когда-то прошедшей молодости. Осталась стать, остался тот же острый и сосредоточенный взгляд, но виски тронула седина и паутинка морщин под глазами…

– Нам нужно поговорить, – отец подошёл ко мне вплотную, взял за плечи и проникновенно сказал: – я не должен, не имею права ничего тебе говорить, но не сказать я просто не могу.

– Что случилось?

Боль в его глазах гулко отражалось в моём сердце. Я не знала, чем помочь родному человеку, не знала, что случилось, и что он сейчас скажет.

Страх!

Страх неизвестности замедлял моё сердцебиение, но то, что я услышала далее, заставило его вовсе остановиться.

– Послушай меня внимательно, Милена. Ты моя старшая дочь в этом доме…

– Да, по законам Тарии, если старшая по рождению Маранда покинула дом, то я встаю на место старшей и буду таковой до тех пор, пока и я не покину отчий дом. Такие правила не касались только мужчин, так как это они приводили в свою семью, а нас из семьи забирали…

– Я…

– Есть пророчество дитя мое, и оно гласит: «Как только взойдёт солнце, и первый луч коснётся земли, на свет появится дитя и именно этому дитя суждено родить бастарда Повелителя, который однажды спасёт наш мир».

– Пророчество?

Я ничего не понимала, точнее не понимала, причём тут мы и этот взгляд. Отец что-то хотел донести мне этой фразой. Но что? Не увидев в моих глазах понимания, отец опустил руки и голову заодно, после секундного молчания он подал голос.

– Пророчество касается моей дочери, – шок – Повелитель думает, что это Сирен, теперь ты понимаешь, почему он изменил одну из традиций?

Пережало горло стальной хваткой.

– В пророчестве говорится, что этот ребёнок рождён ранним утром? – шепчу я осипшим голосом.

Кивок.

– Я же тоже…

Папа устало прикрывает глаза, а я замолкаю, так и не сказав того о чём сейчас подумала.

– Повелитель решил, что это Сирен, – звучит убитый голос отца.

Не верю своим ушам.

Моя сестра, должна быть навечно заклеймена позором, тихой ненавистью среди придворных, никогда не выйти замуж за достойного мага и никогда не сможет иметь даже призрачного права на счастье, только если этим счастьем не станет Повелитель.

Дикость… Неужели сейчас всё ещё продолжают верить в сумасшедшие речи когда-то гениального человека? Папа всегда говорил нам, что провидец сошёл с ума. Почему тогда наш Повелитель решил спустя столько лет вспомнить что-то из пророчества!

– Почему сейчас, ей только шестнадцать. Ещё полтора года… – в ужасе бормочу я, вглядываясь в лицо родителя.

– Потому что Повелитель хочет ускорить процесс, – голос спокойный, но в глазах боль.

Дикость! Несправедливая по отношению к нам дикость! Эти слова чуть было не срываются с моих губ. Я в самый последний момент останавливаюсь.

В тёмные времена для империи, династии приближённые к Правителю, преподносили ему в дар своих дочерей, и если его выбор падал на одну из девушек, то род становился ближе к власти. Это было так давно, что кажется чем-то более непостижимым, чем теория создания мировоздания.

А ещё… такими методами не гнушались только провидцы. У них просто не было семей.

Дар провидения не передавался по наследству, его нельзя было заполучить в бою. При рождении ребёнка высшие силы наделяли его этим даром, и пока провидец жив – он обязан служить на благо империи. Все силы отдавая империи. Только поэтому провидцы не могли тратить энергию куда-нибудь еще.

Младенца, наделённого даром провидения, сразу же изымали из семьи, и родители, неважно какого бы сословия ни были, никогда не смогут его увидеть, на них накладываются чары безмолвия – самое страшное, что может быть. Даже если они пройдут мимо, то не поймут, что это их ребёнок. Как правило, сильный провидец рождался один раз в триста лет. Дар не зависел от того, кто его родители.

– В пророчестве говориться о Великом…

Мне не дали договорить, точнее я замолчала, когда увидела хмурое выражение на лице отца. Слова так и застыли в моём горле…

– Нет, Дариан.

Принц… только не легче, факт остаётся фактом.

– Что же нам делать? – тихо спросила я.

Отец отпустил меня и отошёл на шаг.

– Ничего, пророчество не изменишь, – он снова отвернулся от меня. – Вы прибудете во дворец. Там я уже ничего не смогу сделать, в мою обязанность входит вас представить, а дальше я вернусь к Наиль, – и столько горести было в его словах, столько отчаяния, моё сердце разрывалось от накатившей на него боли. – Как только Повелителю представят всех, он объявит бал, и я покину дворец, а ты останешься, – взгляд в мои глаза. – Останешься для того, чтобы помочь Сирен, она без тебя не сможет.

Он прав, она не сможет. А я смогу? Зная весь груз ответственности, смогу ли? Всё ещё не могу осознать услышанное. Плавный шаг, и я подхожу к папе, сокращая расстояние между нами. Терпкий запах сандала окутывает пространство вокруг него, словно нерушимая аура.

– Отец, – я уткнулась лицом в его спину, – разве ничего нельзя сделать, совсем ничего? Все же знают, что происходит с фаворитками императора…

Отец медленно ко мне развернулся, обнял и тихо ответил:

– Ничего… Её судьба такова, видят великие свидетели, я пытался уберечь нас от этого.

Слёзы проступили из глаз.

Осознаю, что это значит, отчётливо понимаю, что ждёт сестру, и ничем не смогу ей помочь. Понимаю и то, чего ждёт от меня родитель: он ждёт моей помощи, потому что только я смогу утешить Сирен и не буду смотреть на неё с осуждением. А осуждения будет много, очень много. Ей всего шестнадцать, она даже не помолвлена и уже никогда не будет. Я понимала его терзания, он хотел другой судьбы для своей дочери, и я тоже хотела совсем другого для Сирен.

Между нами всего полтора года разницы, а мне иногда кажется, что она всё ещё дитя. Такая милая, всегда улыбчивая и такая непосредственная. Как же ей рано становиться взрослой. Законы нашей империи предусматривает союзы после пятнадцати лет, но молодых девчушек не выдают так рано. Так как это очень быстро заставляет повзрослеть… Несмотря на суровость традиций, почти все аристократические семьи придерживались семнадцати с половиной. И только после принимали предложения женихов. Есть исключения, но их крайне мало, и я всегда думала, что папа будет придерживаться выбранной стратегии.

А как оказалось…

Сирен же уготована постель в королевских покоях, но никак не законный супруг. Как сестра, я испытывала жгучее желание защитить её от всех бед, и что бы нам ни уготовила судьба, я всегда буду рядом. Я сделаю всё что угодно, лишь бы сгладить острые углы.

– Оно великолепно! Невероятно!

Сирен крутилась вокруг своей оси напротив зеркала, периодически останавливаясь и проводя руками по лифу платья, словно всё ещё не веря, что его надела. Признаться и я была на грани безумия, так как всё ещё не верила в то, что на самом деле происходит.

На лице улыбка, а в душе вихри. Мне так хочется поведать эту тайну, так хочется рассказать. Я ощущаю себя предателем. Если бы не отец, взявший с меня слово молчать, я бы не выдержала. Сейчас смотря на воодушевлённую Сирен мне было стыдно в первую очередь перед самой собой. Я фактически обманываю её.

– Шикарное! – продолжает восхвалять платье сестра.

Вздыхаю и окончательно понимаю, что первый мой в жизни бал будет полной противоположностью того, о чём я когда-то мечтала. Но разве я могу омрачить его Сирен? Могу рассказать всю правду? Нет! Я не имею права. Отец не зря не сказал ей и заставил пообещать молчать меня. И я не скажу. Пусть это будет самым главным моим сестринским предательством, но я не хочу смотреть на то, как она, возможно, будет забиваться в угол вдалеке, завидев принца. Хотя… это уже своеволие. Сирен так не поступит, это слишком явное пренебрежение. К тому же наследник престола не знает о предсказании и его роли одной из сестёр нашего рода. Об этом тоже сказал папа, сказал и сжал кисти в кулаки до хруста в суставах.

Прошлую ночь я провертелась в кровати, так и не сомкнув глаз до зари. Думала. Отчаянно думала о том, что же нам делать. То, что нас уже сейчас оставили во дворце, припечатав этим высокопарным «фрейлина», я не сомневалась. Вопрос был иной. Как жить теперь?!

Завтракала в одиночестве очень рано, всего пара часов на беспокойный сон. Отец отбыл во дворец за десять минут до того как я оказалась в трапезной. Меня встретила только краткая записка уверенным размашистым почерком, повествующая о том, что в момент его отсутствия я являюсь полноправной хозяйкой. Впрочем, это не удивительно. Самая старшая в доме пока ещё я. «Пока ещё»… болью под сердцем.

Отец и раньше отбывал из дома во дворец, тут нечему было удивляться. Если он оставил пост это ещё не значит, что перестал служить империи как таковой. Озадачивало иное, почему именно сегодня, практически сразу после вчерашнего визита Повелителя?

Среди слуг давно ползут слухи о том, что Повелитель развязывает войну с многочисленными селениями в южной части Тарии, они до сих пор сохраняли суверенитет, несмотря, что официально в альянсе мы считаемся как целый мир и название ему Тария.

Когда-то мы всё-таки были едины.

В борьбе против Атакшев, которые нападали на наши земли с помощью, тогда ещё плохо изученных, тепловых порталов, мы были единым механизмом. Наш мир мог рухнуть, превратиться в пыль, но мы выстояли и отогнали противника в глубины их планеты, полностью изолировав её. Страшные времена, страшные и кровопролитные. Самое ужасное было то, что они питались силой, убивая мужчин полностью высасывая жизнь и продлевая её себе, а женщин сгоняли в стадо, словно овец и забирали на свою планету. Тогда сотни лет назад, мы объединились в борьбе с этой молниеносно распространяющейся заразой. Заперли их навечно на своей планете, не давая возможности выбраться. Они заперты, но не убиты. По сей день сотни патрулей, тысячи воинов, отдающих часть своей энергии, чтобы сдержать их под куполом и пока это удаётся. Как оказалось0 практически невозможно убить того, кто одним касанием может высосать всю жизнь…

Этот назревающий конфликт… он не сулит ничего хорошего.

Междоусобная война – её дух витает в каждом доме. Да и что может быть хорошего в том, чтобы воевать с такими же, как ты. Наш Повелитель всегда хотел объединить народ, сделать его целостным. Что происходит сейчас и происходит ли? Женщины далеки от политики. Наш удел дом, поэтому я стараюсь не думать о словах вокруг. Это всё может быть просто очередной байкой, щедро приправленной перевёрнутыми фактами.

– Ну как я тебе? – отрывает меня от мыслей Сирен, которая зависла в очередном па напротив зеркала.

– Прекрасно, – с улыбкой отвечаю я и отгоняю от себя эти непрошенные мысли.

Мне нужно подумать о другом. Так что я решаю сосредоточиться на нашем туалете.

Платье было отчасти похоже на придворный этикет, только отчасти… Были полностью оголены руки, но всё остальное вплоть до шеи осталось скрыто. Моё желание – я внесла коррективы в модели, которые принёс отец.

Сирен в сотый раз за минуту проходит пальцами по лифу платья.

Тугой корсет изящно обрамлял хрупкую фигуру мой сестры, делая стан ещё более тонким. Ярко-золотые узоры на корсете и красная, кроваво-красная юбка в несколько ярусов делала образ притягательным. В связи с вскрывшимися обстоятельствами, я безусловно выбрала бы иной цвет, менее кричащий, но увы… На фамильном гербе моей семьи красный цвет преобладал и мы обязаны облачиться в эти цвета. В древности говорили, что этот цвет притягивает не только взгляд, но и силу. Сила нашей семьи была в красоте, так говорила мама… пока была жива. А ещё она говорила, что каждая женщина обязана родить наследника. Мама так и не смогла исполнить заветную мечту отца, поэтому сила только в красоте… Жаль. Считается, что родовая энергия переходит к сыновьям. Не через мать, а через отца. Как итог, если когда-либо я выйду замуж за мужчину, у которого слабые зачатки силы, у моих детей будет так же. Хотя это маловероятно, отец никогда в жизни меня не отдаст за подобного кандидата. Магической силы нет у рабов, но тут всё ясно, вступить в греховную связь не смогу сама.