Блокада снится мне ночами

75 лет полного снятия блокады Ленинграда

Виктор Сергеевич Новиков, 2008 год

Рисунки автора

Книга выпущена при финансовой поддержке комитета по печати и связям с общественностью Ленинградской области

© В. Новиков, текст, ил., наследники, 2018

© А. Веселов, макет, оформ., 2018

© Детское время, 2018

Память не стынет

Скульптор Виктор Новиков…

Родом он из блокадного детства. Вспоминаю его рассказ о войне, как бегал он мальчонкой на дорогу провожать уходящих на фронт солдат. Потом возвращался в дом (жили они в Лисьем Носу, на Глухариной улице), растапливал буржуйку. Мать поднималась с кровати и долго вставляла опухшие ноги в валенки.

На чердаке Виктор устроил что-то вроде склада с оружием: автоматы, диски с патронами, гранаты. Пусть только сунутся фрицы… Мальчишка проводил на фронт отца и старших братьев.

Город оказался в кольце блокады.

Семья Новиковых, 1932 год

Четвёртый класс, 1941 год

Наступил голод. Умерли двоюродный брат Леонид, сестра Вера и их родители – дядя Фёдор и тётя Люба. Наверное, всё повторилось бы так, как записала в своём дневнике Таня Савичева: «Бабушка умерла 25 янв. в 3 ч. дня». «Лёка умер 17 марта в 5 час. утра». «Дядя Вася умер 13 апр. в 2 ч. ночи». «Дядя Лёша 10 мая в 4 ч. дня». «Мама 13 мая в 7.30 час. утра». «Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня».

Спасли мальчишку местные рыбаки. Забрали полуживого Виктора ставить сети, выходили. А многих его сверстников спасти не удалось. Известный всему Лисьему Носу дядя Вася объезжал по утрам посёлок, собирал мертвецов, отвозил их на Горское кладбище.

Однажды в окно Виктор увидел, как из соседнего дома дядя Вася выносит и опускает на сани целую семью, всех шестерых. Видимо, умерли несколько дней назад. Последним вынес дядя Вася мальчишку, соседа Виктора по школьной парте.

Мать и сын Новиковы выжили.

Потом наступил день победы. Было солнечно и тепло, Новиковы вскапывали огород. Прохожий закричал им через забор:

– Победа! Сообщили по радио!

Мальчик побежал в дом, сорвал с гвоздя на чердаке ракетницу – он берёг её для особого случая, сгрёб пачку зарядов и ракету за ракетой стал посылать в небо. Плакал и стрелял: за погибшего отца, за родных, за тех, кто сражался с врагом до последнего, но до светлого дня победы не дожил…

Новиков Виктор, 1941 год

Лисий Нос, 1945 год. Друзья по школе

В Таврическом саду установлен памятник юным героям обороны Ленинграда. Один из авторов памятника – скульптор Виктор Новиков. Потом были другие проекты: монумент на реке Миус, где дивизии шахтёров-ополченцев не пропустили фашистов; памятник расстрелянным под Одессой; мемориал на месте сожжённой гитлеровцами деревни Кирково в Тосненском районе Ленинградской области. Семь скульптурных работ установлены в музее «Прорыв блокады Ленинграда» в Кировске.

Особенно поразила одна композиция из красного дерева: над умершим мальчишкой стоит его друг – такой же измождённый пацанёнок. Подняв голову, он пытается понять происходящее: порушенное войной детство, смерть родных и близких…

– Это память о моём друге Серёге Канцыреве, – сказал с хрипотцой в голосе скульптор Виктор Сергеевич Новиков. – Он умер у меня на глазах. Сергей родился на семь дней раньше меня, чем очень гордился. Мы вместе бегали в школу, играли в белых и красных. А потом началась война, началась блокада с пайком в 125 граммов хлеба в день…

В. С. Новиков в мастерской, 2000 год

Зимой я видел в окно, как Сергей колол дрова. Но потом окна сковало морозом, через них едва пробивался свет. Однажды к маме забрела соседка и сообщила: от Канцыревыхтоже вывозили трупы. Кто же у них умер? Мысль эта меня сильно тревожила. И как только я начал вставать, решил проведать Серёгу.

Накануне мама испекла лепёшки из овса, она выменяла овёс на отцовские часы, я попросил две лепёшки и пошёл в дом своего друга. В доме стоял холод, в углу комнаты увидел Серёгу, он лежал на постели, укрытый одеялами. Он не удивился моему приходу, освободил руку и подал мне: «Я ждал тебя»… Я всматривался в его лицо и не узнавал – только большие глаза были его, Серёгины.

Как бы читая мои мысли, он произнёс: «Вот какие мы стобой стали…» Я вспомнил про лепёшки, достал из кармана, положил на край одеяла.

На оборонных работах

На Неве

Почему-то Сергей не захотел есть, улыбнулся, взял меня за руку и долго её держал. Его ладошка была холодная и совсем иссохшая.

Слабым голосом Серёга попросил: «Почитай мне „Тома Сойера“».

Я нашёл книгу и стал читать. Прочёл эпизод и хотел спросить, что почитать ещё, но Серёга был мёртв. На лице его застыла улыбка. Мне стало жутко, я тихо вышел из дома. Шёл и плакал…

– Ты так всё подробно помнишь… – сказал я.

– Помню? – удивился Виктор Сергеевич. – Да блокада снится мне ночами! Чтоб как-то избавиться от боли, многое записываю и делаю о блокаде графические листы. О бомбёжках, о сценах на улицах блокадного Ленинграда. О том, что кем-то забылось, а многие и не знают про блокаду. Я же видел всё своими глазами. Книгу бы составить…

Мне посчастливилось прочесть документальные рассказы Виктора Новикова о блокадном детстве, в том числе и пронзительную новеллу о Серёге Канцыреве – пронзительную по правдивости в описании блокадного быта.

Ленинградка

Весна 1942 года

На Кировском заводе

Прочёл я и об учителе русского языка и литературы Иване Слабикове с его неизбывным выражением «Батенька мой!».

Когда учитель после голодной зимы сорок второго появился в доме Новиковых, мальчишка не узнал его. «Батенька мой, не узнал меня!..» «После этого столь знакомого „Батенька мой!" я всё понял, – пишет автор. – Передо мной стоял до предела исхудавший, с впалыми щеками и тёмными кругами под глазами Иван Фёдорович Слабиков…»

А учитель всё удивлялся, радуясь: «Нашёл-таки живого. Весь посёлок обошёл. Где дома стоят пустые, а где лежат одни мёртвые. А тут, надо же, живой!»

Учитель поведал: в школе – госпиталь, раненых привозят прямо с передовой. Несколько дней назад, рассказывал он, на передовой появились фашистские листовки с призывом сдаваться красноармейцам в плен: мол, положение Ленинграда безнадёжно – в городе люди вымерли от голода, не осталось ни одного живого ребёнка. «Но вот ты – живой! Надо, чтобы раненые посмотрели на тебя. Им это сейчас очень важно»…

Памяти друга

1942 год

…Читатель, ты держишь в руках книгу Виктора Новикова «Блокада снится мне ночами». Нельзя унять боль, читая рассказ о Серёге Канцыреве или о том пареньке, о Васе, сыне полка с медалью «За отвагу», которого отец, когда фашисты поставили их у рва на расстрел, столкнул сына в ров и прикрыл своим мёртвым телом. Васин полк уходил из Лисьего Носа, Виктор долго провожал нового друга, у последнего дома посёлка он остановился. И в этот момент, отстегнув кобуру с ракетницей, Вася кинул её Виктору. «Вдень победы!..» – только Виктор и разобрал.

«Я вспомнил пожелание друга, – пишет автор. – В день победы взвились в ясное майское небо Васины ракеты. А сам Вася не дожил до победы. Погиб, как мне передали, недалеко от наших мест…»

Матери

Проводы отца

И щемит сердце, но вместе с тем и радуется: есть теперь ещё одна книга о блокаде, не забыто пережитое. Появилась ещё одна частица воспоминаний участника блокады. Дошла до нас, не канула в Лету. Остаётся благодарить издательство, которое обратило внимание на рукопись документальных рассказов о величии людей, оказавшихся в кольце 900-дневной блокады. Людей, умирающих, но не сломленных варварством фашизма, не потерявших гордость и доброту, заботу о ближнем. Людей, не обезумевших от голода, как писали некоторые историки за рубежом, а выстоявших и победивших.

И веришь твёрдо: «Никто не забыт, ничто не забыто»…

Виктор Сенин,

писатель, академик Международной академии общественных наук

Блокада снится мне ночами

Женщины на оборонных работах

На улицах Ленинграда. Вести с фронта

Девушки едут рыть окопы, создавать оборонительные сооружения, чтобы не допустить немцев в Ленинград

Детей увозили на Большую землю по Ладоге. Многие из них выживут, вернутся в Ленинград и сохранят в памяти своей этот долгий и трудный путь

В августе 1941 года рыли вдоль реки Оредеж. На ночь выставляли часового дежурить, а сами здесь же засыпали

Все на защиту Ленинграда!

Таран немецкого самолёта над заливом

21 сентября 1941 года был самый большой налёт на Кронштадт. Город горел. Казалось, он погиб, но он отчаянно сопротивлялся и выстоял