Потеря приобретающая. Сборник эссе

© Виктор Кротов, 2017

ISBN 978-5-4483-3821-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На обложке картина Валерия Каптерева «Разлука» (эскиз).

Очень краткое введение

Здесь собраны размышления о приобретениях. О приобретениях бесплотных, но очень важных для нас. О тех, которые часто начинаются с потери.

Автор

Слова и переживания

Общие слова

– Это всё общие слова, – сурово сказал мне в ответ шестнадцатилетний сын, и разговор наш постепенно зашёл в тупик.

Я положил телефонную трубку и задумался.

Действительно – общие слова. Слова, которыми я попытался собрать вместе пережитое своё, чтобы помочь сыну в смутное и нелёгкое время его собственной жизни. Чтобы с их помощью он попытался разглядеть, что может ждать его впереди. Чтобы попробовал угадать, какие переживания исчезнут из виду за первым поворотом, а какие послужат материалом для характера и судьбы. Я подбирал слова со всей сердечной сосредоточенностью. Неужели они сложились в те самые фразы общего пользования, к которым каждый из нас относится с надлежащей иронией?..

Но разве не для того и служат нам слова, чтобы поддерживать общую нашу жизнь? Разве слова не должны быть именно общими, перекидывающими мостик от одного человека к другому?.. Что же происходит с нами, когда мы отталкиваем свой конец этого мостика, когда он рушится, а мы посмеиваемся над ним, беспомощно кувыркающимся в пространстве, которое отделяет нас друг от друга?..

Мы называем общими словами, как ни странно, именно те слова, которым не удалось стать общими.

Не удалось. Чей-то конец мостика оказался надтреснутым. То ли недостаточно постарался подбирающий слова, то ли недостаточно потрудился понимающий их. Мостик падает, кувыркаясь в пространстве, отделяющем нас друг от друга, а мы иронически тычем в него пальцем: смотрите, какой он плоский и прямолинейный!..

Незабудка

Это было в компании, в давней привычной компании, где все свои. Не видевшись несколько лет, здесь киваешь человеку, будто не прошло и недели.

Устав от гула дружелюбных голосов, я вышел на лоджию. Там стояла женщина в светлом платье. Три года прошло со времени нашей последней встречи в этом же доме. Я вспомнил, с какой радостью рассказывала она тогда о своем сыне, и, подталкиваемый окаянной разговорчивостью, спросил о нем. Женщина в светлом платье посмотрела в сторону и спокойно сказала:

– Мой сын уже год, как умер. Я думала, вы знаете.

– Простите, – пробормотал я.

Мы помолчали. Потом она заговорила.

– Сейчас уже не так больно. Мне кажется, я поняла что-то важное. Но это сейчас…

Мы помолчали.

– Страшнее всего было то, что я не знала, что это возможно. Что возможно, чтобы мой мальчик умер. Слишком внезапно все произошло. Я даже не успела понять, как тяжело он болен, а его уже вдруг не стало.

Она погладила тонкий стебелек незабудки – одной из тех, что голубели в цветочном ящике.

– Ему было восемь лет. А когда ему было четыре, его отец нас бросил. Неожиданно, сразу. Я тогда чуть с ума не сошла. Думала, небо обрушилось. Думала, хуже несчастий не бывает. А потом, со временем, иначе стала относиться к его уходу. Хорошо, что сразу. Хорошо, что ушел, что не пришлось жить в притворстве. Мучалась, конечно, а все-таки поняла, что к лучшему. Собой начала становиться. Сын мне очень в этом помог. Он совсем открыт был – и со мной и с другими. И ко всему чуток, к радостям и к печалям. Если я ослабну, пригорюнюсь, он подойдет, голову свою мне под ладонь пристроит и шепнет: мы ведь живем, мамочка… Он собой был с самого начала. Таким и остался. Теперь уже навсегда.

Незабудки росли слабенькими: чего-то, видимо, не хватало в питающей их ящичной земле. Один из цветков, корешок которого вымыло из земли при поливке, наклонился вбок, и женщина в светлом платье пыталась его укрепить.

– Наверное, дело не в том, что все произошло так быстро. Просто настоящее несчастье всегда выше разумения. Не подготовишься. Если и есть средства против этой боли, они хуже самой боли. Но, кроме боли, еще жутко было от того, что смысл перестала понимать. И не могла бы понять тогда, хоть бы и нашелся растолкователь. Это позже пришло, постепенно.

Укрепленная незабудка стояла, осторожно сопротивляясь несильным порывам залетающего на лоджию ветерка.

– Поняла, что он так же свою жизнь прожил, как и любой выросший человек. Рисунки его у меня остались, записки разные. Стишки он сочинял. Вернее, песенки: он их напевал, а записывать не любил. Зачем, говорит, если я всегда новую могу придумать. Все мои друзья любили с ним общаться. И в игры играть, которые он сам изобретал, и просто поговорить. Если он чем-то увлекался, то и все вокруг невольно этим интересоваться начинали. Свою собственную жизнь прожил, ни на чью не похожую, короткую и светлую. А мое дело – про эту жизнь помнить и не расставаться с моим мальчиком. Любить его.

Ветер дунул сильнее, и незабудка снова наклонилась. Женщина попыталась поднять ее, но силы цветка истощились, и он остался в ее руке, навсегда расставшись со своей скудной почвой. Женщина в светлом платье протянула незабудку мне и сказала:

– Сохраните. Чтобы зря не пропала.

* * *

Это было давно, в старинной привычной компании, где все были свои, как и женщина, подарившая мне голубой цветок. И вот я смотрю на него, вспоминаю и записываю. Чтобы ничего не пропало зря.