Приближался день рождения. Почему-то Вероника очень не любила этот день. И даже не сам праздник, а те пару недель, что ему предшествовали. У нее появлялось какое—то неровное чувство тревоги, проникавшее откуда-то из детства. И ей все время казалось, что все забудут ее поздравить, и она будет сидеть одна и плакать. А все потому, что она родилась зимой. Ее подружки по дому умудрились родиться в августе друг за другом, так что экономные родители объединялись и устраивали праздник один на двоих, прямо во дворе организуя детям сладкий стол с чудными корзиночками со спелой малиной, заказным тортом с розочками и разнообразными напитками «Буратино», «Дюшес», «Колокольчик» и густой коричневый «Байкал». Кто-то включал магнитофон, родители танцевали, а дети прыгали вокруг и по-взрослому чокались чайными чашками с газировкой.

А у нее день рождения был зимой. Праздник на улице не устроишь, квартирка маленькая, да и, как назло, в этот день кто-то обязательно заболевал: либо сама Вероника, либо сестра, да подружки обязательно умудрялись замерзнуть на катке или нализаться сосулек. Не до праздника. Так, придет кто-нибудь из тетушек с пирожными, попьют чаю и все. И хотя с тех пор день рождения стал в их семье настоящим праздником с цветами, посиделками в ресторане и танцами, в эти две недели перед заветным числом ее по-прежнему охватывало нехорошее ожидание чего-то трагического. Так и в этом году. Ну и на каркала… Вот же развели как лохушку…. Такси давно отъехало, а она стояла и смотрела на страницу своей карты в мобильном приложении Сбербанк онлайн и не видела там поступления денег. А СМС—то была… Господи, да она же с не с того номера! Ну как она могла, и что ей денег было мало, лучше бы она эти сережки сама носила, все приключений ищет…

И, вроде, все благополучно складывалось: и отпуск, и стабильный заработок от сдачи в аренду квартир, что тогда она купила по настоянию Виктора, да и заказы были. Перед осенним аукционом он устроил ей работу в Дюссельдорфе с очень неплохим заработком и да, надо признаться, хорошим времяпровождением, но это когда было… И он ей уже месяц не звонил, а распускать слезы и переживать, как девочка, из-за какого-то мужика она просто не могла себе позволить. Тогда в марте она вернулась из Вены в каком-то радостном приподнятом настроении, но эйфория от пережитых эмоций быстро прошла, и ее охватила депрессия. Неделя наслаждения вдвоем сменилась полной пустотой в душе. Она хорошо понимала: то, что было между ними, это любовь как действие, но любовь как чувство, так и не случилось, по крайней мере, для нее. И, как всегда, главное спасение – работа.

От нечего делать Вероника решила освоить Интернет-торговлю. Зарегистрировалась на одном из антикварных аукционах, посмотрела повнимательней что к чему и решила сосредоточиться на старинных украшениях. Правда, нужен товар. Ну не свои же цацки продавать. Достала из заначки несколько тысяч. На разведку съездила в славный город Амстердам, ошеломивший красотой каналов, шумом толпы и шлейфом марихуаны, который чувствовался даже на улице, но потом, освоившись и дойдя до антикварной мекки – Нувельшпилестраат, она забыла об этих негативных эмоциях, с упоением торгуясь в лавках, наполненных сокровищами.

В одной из них она познакомилась с Марион Штеркт, своей коллегой, крупнейшим экспертом (и одновременной торговкой) антикварными драгоценностями. Болтая после удачной сделки (Вероника очень хорошо потом продала купленные у нее браслет и кольцо), та сказала, что эта работа, как охота, и каждая драгоценность словно добыча, и Вероника с ней была согласна: вот так найти что-то редкое самой, а потом удачно продать – в этом был такой азарт, такое удовольствие, наверное, то же самое испытывает охотник, выслеживая зверя, или рыболов, поймавший огромную щуку. И хотя, вернувшись через несколько дней домой, уже в такси она с облегчением выдохнула «Боже, в каком интеллигентном городе мы живем», все же, распродав все за пару месяцев, она поехала в Амстердам снова.

Да и как тут не поехать, когда через несколько дней освоения интернет-пространства у нее появилась интересная клиентка, купившая сначала кольцо от Мариан Штрек с чудесной голландской розой, потом и подвеску к ней в виде гирлянды с бриллиантами, а потом и серьги с лазуритами и браслет с густой синей эмалью. Вероника дала клиентке условное имя «Оксана из Газпрома», и, как выяснилось из их общения, та готова была покупать все «старенькое и красивое» на черный день. Так что из тех покупок осталось только кое-что по мелочи: брошь в виде ветки с цветами с алмазными розами и еще одни серьги, украшенные филигранью, типичные голландские, с подвесками из крупных граненых бриолетом гранатов, которые она тоже пристроила жене одного своего старого знакомого. Как оказалось, она так же, как и газпромовская Оксана, собирала свой собственный «пенсионный фонд». Милая Марина Александровна готова была покупать еще вещи и познакомила Веронику с двумя потенциальными клиентками. Ну как тут не впасть в эйфорию?

Вероника поехала в Амстердам еще… И снова все распродала, потом еще. В этот раз она постаралась купить побольше украшений, надев на себя все, что можно, чтобы у таможни не возникло посторонних вопросов на тему того, что она везет слишком много карат… Главное, везешь вроде немного, так, в пределах десятка предметов, все умещается в сумочке, а прибавочная стоимость очень даже значительная… И у таможенных органов никаких вопросов. Ведь больше десяти тысяч долларов Вероника с собой никогда не возила, а никому не приходило в голову посмотреть на эти украшения как на культурные ценности, да и если попытаться все это оценивать, то старое золото в сочетании с серебром стоит копейки, алмазные розы – голландские и антверпенские и того меньше….Все ведь на любителя, а у нее такие были.

Она даже попробовала наладить обратный процесс: во вторую поездку, решив сэкономить наличные деньги, она надела на пальчик купленный на распродаже в ломбарде перстень с неплохим камушком на полкарата, а там уже обменяла его у Марион по прайсу Раппопорта на дивный браслет в серебре с золотом с алмазными розами и еще одну брошь. Это оказалось намного выгодней… Но, что вспоминать, и на старуху бывает проруха.

В витрине одной из лавок Вероника увидела дивные серьги. Они показались ей безумно стильными: это были сделанные из высокопробного золота кольца, покрытые зернью и филигранью, с прикрепленными к ним двумя подвесками в виде миниатюрных амфор, также богато украшенные плетением.

Они лежали в витрине среди дорогих браслетов с бриллиантами, колец-светофоров и роскошных серег, но в их форме и изысканной работе было столько стиля и очарования, что Вероника не смогла устоять. Она зашла в ювелирную лавку почетного семейства Липенсов, торгующего на берегу Амстеля по пути к университету уже больше столетия, и купила их. Элегантная дама – продавец, почувствовав в ней интерес к старинным украшениям, повела ее вниз в маленькую уютную комнату, где в витринах был выставлен антиквариат, и за чашкой кофе, сваренного в турке, она купила там еще и эмалевую брошь в виде ириса и роскошные викторианские серьги с резными кораллами, а заодно еще и жесткий браслет с классической бриллиантовой накладкой гигантского размера, созданного некогда для голландской купчихи. Отлично, как раз пригодится для Галины Николаевны, дамы очень весомых достоинств.

И все вроде продалось, а вот эти серьги залежались. Нет, она, конечно, могла себе позволить их не продавать. Оставить себе, но сколько можно. Не за этим Вероника ступила на этот путь, чтобы пополнять свою коллекцию. Бизнес есть бизнес… Ну, а если честно, она хотела их продать, чтобы сбежать от всех на день рожденья. Виктор куда-то снова пропал, и самое страшное, что после недели в Бадене, после их встречи в Дюссельдорфе, ей это было небезразлично. Не хотела она изображать счастье перед своими близкими и вздрагивать каждый раз от звонка телефона, чтобы снова и снова разочаровываться. А так, отдохнет от декабрьской черноты, подышит теплым воздухом, погуляет по музеям и антикварным лавкам, вон на Доротеуме недорогие торги будут, может, там что-то купит, а то в Амстердаме сейчас вообще мерзкая погода. Конечно же, сходит в оперу. Там, кстати, «Кавалера роз» будут давать. В России его почти не ставят, а в Вене она идет еще в аутентичной постановке самого Рихарда Штрауса, работавшего там не один сезон главным дирижёром и худруком. И поет сама Аида Гарифуллина с ее серебряным голосом.

А деньги у Вероники, как всегда, были в жестком режиме. Это маме на Карловы Вары, это на жизнь, это на одежду и на оборот в новом бизнесе. Вот и выставила она все украшения не только на интернет – аукционе, но еще и на «Авито», и самое интересное, что пару недорогих серег она продала и с этой площадки, встречаясь с покупателями в кофейне у метро. А что, удобно: и добираться потенциальным покупателям легко, и камеры там есть, если что.

А тут все было по-другому. Часов в одиннадцать ей позвонил какой-то мужской голос. Мол, интересны Ваши серьги и пр. Попросил сделать скидку. Вероника снизила, что было запланировано, но серьги все равно стоили нужные ей 1000 евро. Как раз чтобы долететь, остановиться в приличной гостинице в центре, погулять, посетить знаменитый СПА в Захер-отеле с их шоколадными скрабами и обертываниями. Вероника не жаловала их легендарный торт, а вот СПА вполне, ну и билет в ложу купить.

Но у товарища оказались какие-то проблемы.

– Послушайте, девушка, я на работе сейчас, в Парголово, у меня там офис на объекте. Вы привезите серьги.

Ну, уж нет, Вероника ни за какие коврижки через весь город не поедет.

– Хорошо, давайте так договоримся, я Вам пришлю водителя, он посмотрит на серьги и мне позвонит, а я вам на карту деньги переведу. У вас Сбербанк? Вы мне номер скиньте СМС.

– Он у меня к этому телефону привязан, так что переводите так.

– Все, договорились.

Минут через двадцать клиент позвонил снова:

– Можете выходить, к вам машина минут через десять подъедет, – он назвал номер.

Вероника быстро оделась и вышла во двор. Машина оказалась такси с бело-зелёной раскраской. И все вроде складывалось удачно. Она показала серьги водителю, тот позвонил покупателю, и через несколько секунд на телефон поступила та несчастная СМС извещающая о том, что с карты ВТБ ей перевели нужную сумму, и она, не дождавшись информации из своего банка о зачислении средств, как какая-то лохушка, отдала серьги водителю, и все – теперь вот стоит и тупо смотрит на телефон без денег и серег. Обидно то как…. Сейчас еще мама будет ругать, все расстроятся…

Что же теперь делать, в милицию надо идти, может таксиста поймают… А у нее через час маникюр… Пришлось звонить Танечке и договариваться на более позднее время. И что она дома скажет? Нет маме лучше ничего не говорить, переживать будет, давление поднимется… А что делать? Если жизнь такая рискованная. Не всегда же так получается.

Вот летом случай был. Стояло у нее на «Авито» одно колечко, так по случаю долларов за 300 досталось. Западное, 750 проба, два карата россыпью, но темненькие и грязненькие. Но два карата. Вероника его поставила за 1000 долларов всего. Решив, что если не уйдет, то будет носить на мизинце. И вот однажды уже под вечер звонит какой-то мужик «подшофе», просит колечко продать, договариваются о встрече, подъезжает часам к десяти, благо белые ночи стояли. А дома никого, сынуля уехал к приятелю на дачу, мама в пансионате. Благо во дворе народ какой-то был. Вероника под фарами автомобиля предъявила мужику этому кольцо, а он еще и браслет у нее на руке зацепил из амстердамских покупок. Пристал, продай, мол, и продай, я, мол, к любимой женщине еду, загулял, так прощения еду просить. И что бы вы думали, сторговались, и Вероника продала и браслет. Но зарекалась больше вот так в подворотне бриллиантами торговать. А тут белым днем лоханулась.

Она поднялась домой, оделась и направилась к выходу.

– Ты куда это? У тебя все в порядке? – мама, как всегда, бдит.

– Да, я к Татьяне на маникюр поеду, а потом по магазинам хочу прогуляться, посмотреть что-нибудь, косметика нужна, да и так прошвырнуться.

– Слушай, и мне купи крем. Кстати, может вкусненькое что-то возьмешь, а то Диана Степановна собиралась завтра часов в 11 заглянуть, она тут недалеко с утра у портнихи будет, так зайти хочет, похвастаться, наверное. В 11 обедать рановато, а вот чай с бутербродами и пирожными вполне…

– Да, к одиннадцати утра я не собираюсь вам покупать, а так зайду в «Север», там всегда свежее и до завтра вполне будут. А что взять?

– Ну, эклеров, наверное, и корзиночек разных, да и на нашу долю побольше, мы с Сашенькой вечером почаевничаем, да и тебе не помешало бы, совсем тощая стала.

– Ма, у меня вечером спортзал.

– Нет, точно скоро одни кости и кожа останутся, так и никто на тебя скоро не посмотрит, одна вековухой останешься.

– Ты лучше внука жени, в наше время уже пора бы было.

– Нет, ему еще рано, пусть институт закончит, а тебе можно было бы замуж выйти, вон у Дианы Степановны племянник развелся, бывший военный, как раз твой возраст.

– А разведённому племяннику жить негде? Не, ма, давай не будем меня пристраивать. Я еще спокойно пожить хочу. Все, пока!

На улице она села в машину и поехала в ближайшее отделение милиции, написал заявление, и ее в течение пяти минут принял дежурный следователь. Еще совсем недавно она представляла работу нашей полиции по кадрам ранних сезонов «Улиц разбитых фонарей»: грязь, разбитая мебель, из оборудования – старинный телефон на столе, а тут – отремонтированный кабинет, чайник, компьютер последней модели, на который он скачал фото сережек с ее телефона и ту фальшивую СМС о переводе денег. Потом молодой человек, представившейся ей капитаном Семеновым, вышел на сайт камер наблюдения и вычислил такси, которое увезло ее сережки. А еще через пять минут он беседовал по телефону с таксистом. Оказывается, ему пришлось отвозить серьги куда-то в Веселый поселок и там, на стоянке у «Ленты» к нему подошли пара молодых людей, расплатились за заказ и забрали бархатный мешочек с серьгами.

На камерах видеонаблюдения этих товарищей тоже срисовали, и их фото отправили в местное РОВД для дальнейшей работы. Капитан был готов уже ее отпустить, но еще раз пересмотрел те кадры, где она стоит у такси.

– Слушайте, Вероника Васильевна, а это что за мужик? Смотрите, он явно за Вами наблюдает. Такси отъехало, и он быстро в машину садится и за ним. Так, сейчас я ее посмотрю. Он прошелся по нескольким кадрам камер наблюдения вплоть до конечной точки.

– Он же следил за Вами и потом за машиной. Может Вам знаком? Он в Вашем дворе живет?

– Да нет, хотя вроде лицо знакомое. А вы не можете мне его фото распечатать. Я может, посмотрю дома и вспомню.

– Да и еще, серьги хоть и красивые, но чего так дорого продавали то?

– Так они старинные, этрусский стиль, не подписные, но по уровню работы явно очень талантливый последователь Кастеллани.

– А это кто?

– Ювелир был итальянский в XIX веке Фортунато Пио Кастеллан. Тогда много раскопок велось в Италии, однажды нашли целое захоронение с множеством старинных украшений. А он решил делать сережки, колье, браслеты в античном стиле, возрождал старинные техники: зернь, плетение. В Италии тогда туристы на раскопки ездили со всей Европы и, особенно, из богатой Англии, многие покупали у него украшения, так что очень быстро мода на них распространилась и в Лондоне, и в Париже, и в Амстердаме.

– Типа нашего Фаберже?

– Ну да. Фаберже, кстати, тоже у предшественников учился. Он в Эрмитаже и скифское золото изучал, и другие старинные украшения.

– Ладно, буду иметь в виду. Кстати, сережки приметные, просто так не продашь, мы по ломбардам запрос пошлем, может, и найдутся.

Ну, если честно, Вероника особо и не надеялась… Но, чем черт не шутит…

Она позвонила маникюрше и поехала сначала приводить руки в порядок, потом в центр. Пообедала в «Метрополе» вкусной рыбкой, потом в «Севере» кофе с «картошкой» попила, купила домой пирожных, маме крем в красивой баночке, да и себе кое-что по мелочи. Потом, махнув рукой на все неприятности, зашла в банк, сняла проценты по своим вкладам, решила все-таки порадовать себя поездкой в Вену. Хватит нос вешать. В конце концов, и не такие проблемы в ее жизни были, а тут из-за каких-то сережек она не собирается переживать.

Глава вторая

Домой Вероника вернулась только под вечер. И сразу с порога услышала голос мамы:

– Вероника, ну что ты так долго, я тут уже переживаю, вся на нервах…

– Ма, ну позвонила бы. Я же тебе сказала, сначала маникюр, потом в центр поехала, пообедала, по магазинам прошлась. Вот, тебе крем купила и пирожные.

– Отлично, будет чем Диану Степановну угостить.

– Ага, тебя-то Диана Степановна когда угощала-то? Лучше сами идите чай попить, на всех хватит.

– Ну, у нее, похоже, денег нет, она и в санатории только завтраки берет, зачем-то магазинным питается, типа бутербродов с дешевой колбаской, в номере чай пьет, а чтобы уж в кофейню сходить, да тортиком побаловаться – это уж нет. Да ладно, от нас не убудет.

Вероника не стала спорить, заварила им чай, позвала сынулю на пирожные и, выпив за компанию кефирчика, пошла к себе. Котенок, изрядно накормленный перенервничавшей бабулей, медленно пошел за ней.

Вот тут-то все пережитое и дало себя знать. Лежа в кровати, обняв толстого Парамона, Вероника тихо плакала лежа под какой-то глупый сериал. Ну почему все вот так, вроде все она делает правильно, обо всех заботится, а поделиться, поплакаться в жилетку некому. Ну почему вот она должна одна лежать и молча вытирать слезы, боясь, что кто-то зайдет в комнату и заметит, что она расстроена.

Но делать нечего… Слезами горю не поможешь. Она включила ноутбук, зашла на сайт авиакомпании, купила билет в Вену, как раз в день рождения, забронировала отель в центре, потом еще и билет в оперу. И как-то жизнь стала казаться уже в другом цвете. Она вспомнила, что следователь дал ей распечатку фото подозрительного мужчины, который, как ему показалось, следил за ней, а потом за этим таксистом.

Она вышла в прихожую и достала сложенный листок из сумочки.

– Ты что-то расстроенная, случилось что? – мама, как всегда, начеку.

– Да нет, ма, просто устала, сегодня такие пробки, да и голова что-то болеть начинает.

– Снег, наверное, у меня сустав локтевой ноет. Надо на электрофорез походить или куда-нибудь в санаторий на грязи съездить.

– Может тебя вместо Карловых Вар в Баден отправить? Там водичка термальная, прогреешься.

– Ну, уж нет, у меня давление может подняться, если деньги будут лишние, я лучше в Карловы Вары снова поеду. Там я уже все знаю, да и врачи знакомые. Вот только, если деньги будут лишние.

– Ма, лишними они, конечно, никогда не будут, а так найдем, это же на дело. Кстати, я, наверное, вместо подарка себе на день рождения, поеду в Вену дней на пять. По музеям погуляю, может, куплю что-то на аукционе, в оперу схожу.

– Вот и правильно, там люди приличные, может, себе какого-нибудь барона подцепишь.

– Мама, какой барон? Если только ветеран первой мировой и сиротка полный, чтобы сразу счастливой состоятельной вдовой стать, а так ну зачем мне это надо. Чужая страна, чужой язык…

– А зачем тебе этот ветеран, горшки за ним выносить, да памперсы менять, тебе мужик молодой нужен. Нет, ты наряжайся, бери с собой платье красивое и, точно говорю, познакомишься с кем-нибудь приличным. И потом, ты сама говорила, там на аукционы русские приезжают.

– Мама, ну нет, нельзя путать бизнес и личные отношения.

– Нельзя путать, нельзя путать… Вот у вас совместный бизнес и будет, все тебе легче нас тянуть.

– Да нет, мне не тяжело. Вы – мои костыли. Помнишь, как тетя Дуня говорила?

– Помню, конечно. Но рано, рано ты на себе крест ставишь.

– Все, мамуль, я, наверное, почитаю немного и спать. Завтра пойду, подстригусь, потом педикюр сделаю, к косметологу и – в путь.

– Давай, спокойной ночи. Ложись, а то завтра тебе валяться до обеда никто не даст, Диана Степановна к одиннадцати подъедет.

– Да уж, и почему не к девяти только???… – Но вопрос повис в воздухе.

Вернувшись к себе в спальню, Вероника, конечно же, не легла спать, а достала из кармана халата листок с фотографией. Камера была, видимо не самого лучшего качества, да и ракурс не очень удачный. Она долго вглядывалась в лицо этого человека. Нет, она его точно не знала, но было в нем что-то знакомое, будто она где-то видела эти холодные серые глаза, выцветшие волосы, прямой нос чуть с горбинкой и ямочку на подбородке. Вот только где? Перед глазами проходит столько клиентов – продавцов, покупателей, художников… А может, кто-то следит за ней? А что, может, это контора Виктора? Господи… Он же клялся весной, что эта мутная история с убийством Волокушиной и александритами ее не коснется, а вдруг он проболтался, и они теперь за ней следят… Хотя у них ТАМ другие понятия в ходу – долг, секретная информация и пр. Да ладно, из-за ее сережек и брошки, правда, он еще и браслет ей подарил. Может, его хотят отобрать? Тогда вот почему он уже месяц как куда-то пропал? Нет, все это чушь. Завтра нужно как-то без свидетелей ему позвонить, уточнить насчет слежки.

Постепенно, перебирая в сознании различные факты, Вероника вновь вернулась к украденным серьгам. Она вспомнила тот сентябрьский день, когда их купила. Она встала рано, позавтракала в отеле и поспешила на центральный вокзал – Амстердам централ, купила билет на поезд до Гааги, чтобы к одиннадцати утра попасть на торги в маленьком аукционном доме. Там она собиралась купить одну икону для своего клиента и попробовать поторговаться за пару украшений. Аукцион бы маленький, Гаага, хоть и формальная столица, но ее Вероника воспринимала как небольшую европейскую деревню. Ну, действительно, что это за город, когда в десять утра кофейни еще закрыты, и все спят? Гаага только просыпается.

Удивительно, что аукционный дом, располагавшийся в старинном особнячке восемнадцатого века, назначил торги в будний день и с утра. Логичнее бы в субботу и после обеда, когда потенциальные покупатели, могли бы заглянуть хотя бы из желания приятно провести время. Но это их заморочки. В субботу здесь все отдыхают. И в воскресенье тоже.

Особняк (они его наверняка называют дворцом) напоминал игрушечные домики петровской эпохи в Петергофе. Хотя в этом ничего нет удивительного. Петр Первый, побывав в Голландии, поначалу подражал именно этому стилю. Даже в планировке Петербурга есть что-то от Амстердама. Видимо запал нашему реформатору в душу вольный город с его веселыми кварталами.

Аукционный дом в Гааге, куда приехала Вероника, был небольшим, и цены приятно радовали. Она купила, что хотела, практически по старту. Но торги еще шли, и она решила не тратить время на ожидание перерыва, чтобы оплатить купленные лоты, пошла прогуляться. В Гааге все вообще компактно: пару остановок на автобусе, и она в центре. Зашла в Маурицхейс, полюбовалась божественным Вермеером – «Девушкой с жемчужной серёжкой» и «Видом Дельфта», роскошной и грамотно построенной экспозицией дельфтского фарфора, заглянула на выставку Рене Лалика. Похоже, смотреть больше нечего. Все остальное – небольшой филиал отдела голландского искусства Эрмитажа.

Свое собрание начинаешь ценить в сравнении. Нет, здесь и в Рейксмузеуме есть несколько работ, которые она любит смотреть в каждый приезд: Вермеер, Рембрандт и дивный портрет Анны Кодде кисти Мартина ван Хеммескерка. Собственно, это одна из трех главных картин ее детства, из-за которых она выбрала именно эту профессию. Когда-то давно отец подписался на журнал «Художник», и именно там, в статье, посвященной амстердамскому Рейксмузеуму, она увидела этот черно-белый портрет, но полный какой-то особой притягательности и умиротворения, как и сам канувший в лету мир этой юной женщины в крахмальном белом чепце. Она и подумать не могла, что когда-нибудь, бывая в Амстердаме по делам (просто анекдотическая фраза для 70-х, это все равно как «мне в Париж по делу надо»), она будет каждый раз любоваться этой работой. А тогда ей захотелось быть в этом мире, прикоснуться к нему, изучая историю искусства.

После музея она попила кофе, обедать еще не хотелось, и вернувшись в старинный особнячок у Большого рынка на улице Принцес (Принцесстраат), она оплатила свою икону и пару старинных серег с довольно чистыми алмазными розами и, добравшись до вокзала, села в поезд до Амстердама. Мимо промелькнул Лейден, Гарлем с его классической мельницей, и, вот он суматошный, но очень стильный «Амстердам централ». Время всего – ничего, можно пойти пообедать, а поскольку у нее осталась приличная сумма наличных, после обеда она планировала еще зайти в один магазинчик, а потом – вердиевский «Реквием».

Это ее традиция, всегда, приезжая по делам в какой-нибудь город, она вечерами, чтобы не скучать в гостинице, ходила слушать оперу. В Вене это понятно, но амстердамская королевская опера ей не нравилась. Здание новое, расположено не очень удачно, поэтому она чаще ходила в концертный зал в музейном квартале или на концерт какой-нибудь церковной музыки в храм у Королевского дворца, а что – интерьер роскошный, исполнение на уровне.

Но сегодня повезло: в концертном зале давали «Реквием» Верди, поэтому Вероника зашла ненадолго в гостиницу, оставила купленные вещи и пошла пообедать. Надо сказать, что с «пообедать» в первый приезд в Амстердам у нее была проблема. Голландские рестораны не готовят горячего раньше шести вечера. Можно перекусить салатом, сэндвичами и супом (в голландском исполнении чаще всего – дрянь редкостная). Есть еще один момент: во многих кафе сидят одни мужчины: в кебабных – арабы, в фалафельных – ортодоксальные евреи, во многих голландских заведениях, как оказалось, тоже одни мужчины со специфическими испитыми физиономиями. Заходишь, а там – дым и запах алкоголя, а на тебя смотрят так, будто интересуются: «Ты за чем? За таблетками или выпить?» Сеть аргентинских ресторанов ей тоже не нравилась. Но она, правда, с трудом, но нашла себе турецкое кафе, существующее еще с восемнадцатого века. Просто проходила мимо, увидела, как повар на открытом гриле готовит мясо и овощи и решила, что хочет именно этого, а еще выпить крепкого турецкого чая, а не заваренного пакетика. С трудом пересилила робость, она решила – «А наплевать!!!» Повар сразу же вычислил в ней русскую и на ее английское «Хеллоу!» – ответил – «Здравствуйте, что желаете?»

Оказывается, наш человек, работал в Анталии. И говядину приготовил, как она любила, и перцев положил запечённых и еще пирог гезлёме с зеленью посоветовал. Даже чай налил не в традиционную турецкую мензурку, а в реальный наш стакан в подстаканнике (причем советском). Так что обед в Амстердаме стал у нее здоровым, свежим и вкусным.

Расправившись с вкусным обедом, Вероника и решила зайти в лавку Липпенсов на Амстеле, а завтра, если деньги останутся, еще по Нувельшпилестраат прогуляется. Но у Липпенсов она задержалась надолго и купила очень приличные и, главное, перспективные украшения. И тут вдруг вспомнила, как выйдя из ювелирной лавки, она столкнулась с каким-то мужчиной. Хорошо, что сумочку держала в руках крепко, знакомая с подобными разводами. Но мужчина что-то пробормотал ей то ли по-голландски, то ли по—немецки, но она не придала этому значения и поспешила в универмаг Де Бьенкорф, порадовать себя чем-нибудь, поскольку у нее оставалось еще два часа в запасе, чтобы вернуться в гостиницу, переодеться в кружевную блузку и добраться до концертного зала.

– Мадам, мадам, – Вероника оглянулась. А товарищ, который ее толкнул, настойчив. Он что-то пытался ей сказать.

– Она махнула, головой – «ай донт, андестенд».

О, он перешел на английский. Да он хочет познакомиться, вот приставака, ну уж нет, Вероника ускорила шаг, поспешила смешаться с толпой туристов на площади Дам, благо, там еще и полиция есть. Но мужик какой-то назойливый оказался, все за ней. Она зашла в универмаг, заскочила в лифт и поднялась на второй этаж. Там, как всегда, много народа, Вероника прошлась вдоль вешалок, но, не найдя ничего интересного, спустилась в кафе и выпила капучино с яблочным пирогом.

Выйдя из универмага, она не обратила внимания, идет кто-нибудь за ней или нет, просто вокруг и так было много народа, а тут еще группа китайских товарищей прошествовала мимо и направилась в гостиницу. Потом был прекрасный Верди и еще один день в Амстердаме с музеями, мидиями во французском кафе, общением с Марион за чашечкой кофе в районе Музеумплейн, и она забыла об этом происшествии. А зря. Человек, который смотрел на нее с распечатанного листка, это был он, точно он. И значит, он ей хотел сказать что-то важное, раз приехал в Россию, следил за ней, а потом и за этим таксистом. Что же ему было нужно? Что она такого купила в этой лавке. Он же видел, как она выходила и показывала продавцу в витрине именно эти серьги. Значит все дело в них? И что такое особенное она пропустила? Да, стильно выглядят, работа хорошая – на кольцах зернь и филигрань, подвески-амфоры в отличном состоянии. Дама, что продавала ей их, несколько раз повторяла, что они «вери вери олд». Ну, олд, но не Кастелани же. Скорее всего, повторение по старым образцам. А голландцы вообще могут реплику за оригинал продать и глазом не моргнут. Вон у них в музейном магазине всякого добра хватает: и жемчужные сережки с картины Вермеера, и серьги еврейской невесты с картины Рембрандта. Хотя, может, и действительно «олд еаринг»… Золото высокопробное, красиво сморятся. Надо поизучать все повнимательнее. Ну и чем же еще ей теперь заниматься….

Отодвинув Парамошика, возмутившегося бесцеремонностью хозяйки, она поправила подушки, поставила на коленки ноутбук и погрузилась в интернетные изыскания. Нет, все-таки есть что-то положительное в этой виртуальной реальности. Многие факты, за которыми раньше нужно было идти в библиотеку, теперь под рукой. Конечно, одно не заменяет другого, но основной материал можно собрать здесь. По крайней мере основная информация о той почти романтической истории возникновения «этрусского стиля» здесь была. И Вероника просто представила себе, как вскрывали знаменитую гробницу Реголини-Галасси. Ее так и называли по имени двух первооткрывателей —священника Реголини и генерала Галасси (хорошее сочетание!). То, что переживали они, наверное, можно было сравнить с позднейшей находкой гробницы Тутанхамона. Еще бы! Середина VII века, и такое количество украшений, бронзовые и серебряные сосуды в прекрасной сохранности. И еще шедевры, которые здесь были найдены, поражали своей красотой и уникальным способом изготовления.